Неровное и неоднозначное впечатление. Очень много боли, претензий к матери и отцу, но особенно к матери. Сложные, воспаленные, накаленные отношения выходят на первый план, а фоном идут не менее сложные и накаленные события в стране, которая продолжает перемалывать и пережевывать личное и личности, идентичность и чувство дома.

Предыдущая книга «Читая «Лолиту» в Тегеране» мне безумно понравилась. Очень ждала новую вещь, но с ней сложились непростые отношения. Объективно «Лолита» гораздо сильнее. Читала долго, первую половину микроскопическими дозами, между большим объемом прочих книг. Вторая половина мемуар шла уже значительно быстрее. Хотя многое повторялось, пусть и в иной форме, немного с другого ракурса, чем в первой книге. В общем, даже рада, что читала как долго, впечатление сгладилось, исправилось.

Заголовок книги «О чем я молчала» резонирует. Глубоко. Сейчас. У нас. Лично и публично. Образовалось очень много пустот тишины и умолчания.

P.s. в конце книги обозначены ключевые вехи в истории Ирана. Любопытно, как точка зрения и позиция отличается от общепринятых (я даже сейчас не про наши учебники и энциклопедические издания. Недавно читала потрясающую книгу «Центральная Азия» Адина Халиба, там акценты несколько иначе расставлены, речь даже про семантические различия, например, в оценке выбора сторон во Второй Мировой войне и участия США и СССР. И да, книга написана выходцем из Пакистана (не иранцем :)), от наших учебников также отличается, книге, на мой взгляд, довольно взвешенно представлены позиции всех вовлеченных сторон).

*
«Большинство серьезных жизненных конфликтов — не политические, а экзистенциальные. Можно соглашаться с чьей-либо политической позицией, но на фундаментальном уровне быть не согласным с тем, как человек к этой позиции пришел. Это проблема восприятия, моральной организации.»

«Не могу думать об ирано-иракской войне и не вспоминать, что в войне участвовали два правительства, которые одновременно вели жестокую борьбу и с собственным народом. Аятолла Хомейни называл войну благословением; для него она стала прекрасным отвлекающим фактором от многочисленных внутренних проблем и оппозиции. Он думал, что теперь нация сплотится перед внешним захватчиком, а государство тем временем сможет подавить всех несогласных во имя национальной безопасности.»

«После Исламской революции я осознала хрупкость нашего повседневного существования, легкость, с которой можно отнять у человека все, что он называет домом, все, что составляет его идентичность, ощущение «я» и чувство собственной принадлежности.»