💔😢🔮 «Ой какая сильная вещь – система бесправия.»

«Право – это факультет ненужных вещей. В мире существует только социалистическая целесообразность!»
Кроме права и закона в такое время становятся ненужными совесть, человечность, доброта, достоинство, честь, правда и человеческая личность, в принципе.

Первая книга «Хранитель древностей» оставила сильное впечатление, была предгрозовой: чувствуешь духоту, резко меняется атмосферное давление, небо опускается и темнеет, в воздухе что-то витает, ощущение надвигающейся опасности. Вторая сразу резко, жестко и беспощадно бросает в жернова сталинских репрессий и террора. Именно в жернова: тебя ломают, растирают в массу и стирают как личность и из памяти, пережевывают, перемалывают. Через арест Зыбина детально видим систему следственных органов и ОСО, осведомителей, манипулирования, подмену понятий, постоянного поиска врагов народа среди соседей, коллег, родственников, друзей и знакомых, тюремной и лагерной жизней. В этой книге уже меньше экшена, но много психологии, допросов, манипуляций, диалогов с двойным дном, когда мысли у следователя и подследственного/свидетелей «переводятся» с новояза или звучат тем, что не может быть озвучено.

Многое из написанного зацепило, ужаснуло, триггернуло (триггернуло про сегодня), но хотела бы выделить «самый пишущий наркомат» в НКВД, полным «вторых Чеховых», настоящих писателей и психологов, строчащих пьесы о своей «нелегкой» работе. Страшно не только то, что пишут, а то, что полные аншлаги в театры на эти пьесы, с двойными, по сравнению с «Ревизором», продажами коньяка в буфете. «Эффект присутствия» и театральные страсти в пьесе поражали трудовые массы. Вот и сейчас ощущение присутствия в этом театре…
Отдельным триггером идет персонаж усатого Хозяина. Хозяина, *****. Как много стоит за этим прозвищем.

И да, новояз сталинской эпохи, который придумывался не для того, чтобы информировать, а скрывать суть, манипулировать сознанием: пропаганда, подмена понятий, эвфемизмы, всегда скрытая угроза. И поговорки, например, «Колхоз - дело добровольное. Хочешь - вступай, не хочешь - расстреляем». (Сколько новояза появилось в последние несколько лет, а сколько вернулось, включая «враг народа»… 😢)

Вещь страшная, болезненная, звеняще-хрипящая, актуальная, сильная. Однозначная рекомендация.

📝
«Люди просто пропадали. Был- и нет. И никто не вспомнит. И было в этом совершенно мистическое, никогда не постижимое до конца, но неотвратимое, как рок, как внезапная смерть в фойе за стаканом пива. Человек сразу изглаживался из памяти. Даже случайно вспомнить о нём считалось дурным тоном или бестактностью. Зона всеобщего кругового молчания.»

«А здесь невиноватые не сидят, Георгий Николаевич. Кто делом, кто словом, кто мыслью – а все виноваты. Вот и вы виноваты будете.»

“…в душе его вдруг угнездился темный, холодный и почти сверхъестественный ужас. Он боялся брать в руки газеты и все равно брал и читал их больше, чем когда-либо. Боялся говорить об арестах и все равно говорил. Боялся допускать до сознания то, что таилось в каких-то подспудных глубинах, но все равно в душе этот холод и мрак жил, нарастал и уже присутствовал при каждой встрече, при каждом самом беглом, пустом разговоре. Но разум у него был еще защищен надежно этим вот “не может быть”.

«В духе следствия – вот этого следствия, по таким делам, в таком кабинете, с такими следователями – была развеселая хамская беспардонность и непорядочность. Но непорядочность узаконенная, установленная практикой и теорией. Здесь можно было творить что угодно, прикарманивать при обысках деньги, материться, драться, шантажировать, морить бессонницей, карцерами, голодом, вымогать, клясться честью или партбилетом, подделывать подписи, документы, протоколы, ржать, когда упоминали о конституции (“И ты еще, болван, веришь в нее!” Это действовало как удар в подбородок), – это все было вполне в правилах этого дома; строжайше запрещалось только одно – хоть на йоту поддаться правде»