Ах, эти разговоры в поездах, тягучий сплин по рельсам... Чего только не выложат случайные попутчики. Вот и Позднышев нашёл себе первого встречного духовника - не столько за тем, чтобы его поняли, простили и грехи отпустили, сколько ради возможности снять тяжкий груз невысказанного и вернуться в своё привычное состояние опустошенности. Сначала чистосердечные признания ревнивца сопровождает лишь размеренный стук колёс поезда, но чем дело ближе к развязке, тем все отчётливее слышна скрипичная партия Крейцеровой сонаты. А в тандеме с фортепиано музыка и вовсе заглушает все слова. Они теперь лишние. Повествование сменил звук. Музыка, как заметил сам Толстой, не возвышает и не принижает, а раздражает внутренние струны, превращаясь в камертон истинных чувств. Именно это осмысление и происходит с героями в то время как, когда звучит соната Бетховена: "Как прежде уже не будет", - мысленно телеграфируют они друг другу. И подчиняются неизбежному.
