Поэтому отражавшиеся в глазах Номуры природа и жизнь, пройдя через сердце, радужно сияли в ореоле его любви. И молодая листва, и море, и сбор кораллов во всех смыслах были неким откровением, прорывающим сферу земной жизни. Значит, и его длинное письмо было неким апокалипсисом, который должен был впервые истолковать смысл, позволяющий сочувствовать счастью его чистой любви.