мне черепаха белая опасна

ползет она как сердце через тело

у рвущегося в финиш бегуна
так гусеница совмещает выстрел

в лесу и бабочку над лесом

охотник дробью робкой вызрел

и как курок упав расстался с весом
и дева на плечах несла Игнатия [11]

я деву целовал и мучил как огонь

дистанцию в себя вложил как деву конь

излишек претворив в изъятие
уходит медленное небо

безмерностью слепой несомо

и слово старца невесомо

и ахиллес тяжел от гнева
земля из раны состояла

из плача состоял уродец

и в ахиллесе смерть стояла

глубокая словно колодец
не тронь меня ушко иголки

расширенное больше вдоха

ни колесо неси по телу

просторной как рубаха крови
нет птицы разбрелися перья

и не собрать обратно выдох

и не кончается эпоха

где старец среди слез молчит