Я не преувеличиваю Вас в моей жизни, даже на моих пристрастных, милосердных, снисходительных весах Вы — легки. Я даже не знаю: есть ли Вы в моей жизни? В просторах моей души — нет. Но там, на подступах к душе, в некоем между: небом и землей, душой и телом, собакой и волком[2], в пред-сне, в после-грезье, там, где “я не я, и собака не моя”, там Вы не только есть, но только Вы один и есть.