Семьдесят пять лет дно высохшего озера Оуэнс было мертвым местом. Экологически значимые места обитания, где росли солончаки, составляли менее 2 % поверхности[630]. На большей части территории сложно было найти кого-то крупнее цианобактерий да одноклеточных архей. Потом, в 2001 году, Департамент наконец открыл вентили – и талая вода с высокогорья снова хлынула на плайю. Вскоре на площади в 26 квадратных миль[631] появилось множество неглубоких луж и более глубоких прудов, которые ловят пыль.

Эта вода вернула жизнь, причем в огромном и неожиданном изобилии. Солянка, которая десятилетиями находилась в спячке, вдруг начала самосеяться. Десятки тысяч перелетных птиц, летящих на Западное побережье после зимовки на юге Патагонии, заметили водную гладь, мерцающую под весенним солнцем. Они стали питаться там мухами-береговушками и накапливать силы перед полетом в леса арктической Канады и на берега Берингова моря.

Птицы прилетали на озера Большого бассейна 800 тыс. лет. Потом была 80-летняя пауза – и вот они вернулись.