Я тоже проходил сквозь этот страх —

раскрыв глаза,

раскрыв глаза впотьмах, —

всех внутренностей, выгоравших за

единый миг,

и становился как пустой тростник,

пустой насквозь,

пустее всех пустых,

от пальцев ног и до корней волос,

я падал в ад,

точней во тьму иль в вашу Тиамат,

не находя,

где финиковый сад,

где друг умерший, где моё дитя,

где солнца жар,

где ты, спускающийся в Сеннаар,

где та река

и где над нею пар,

где выдохнутый вон из тростника

летучий дар.

Я этим жил на протяженье лет,

тех лет моих,

которых больше нет

ни среди мёртвых, ни среди живых,

я извлекал

звук из секунд, попав под их обвал,

благодаря

тому, что умирал

прижизненно, а зря или не зря —

поди измерь...

Не так твоими мускулами зверь

зажатый пел,

как я, скажи теперь?

Не песней ли и ты перетерпел

ночной кошмар,

ты, с гор спускающийся в Сеннаар?

Смотри — река,

смотри — над нею пар,

как выдохнутый вон из тростника

летучий дар