Это сравнение важно потому, что именно немцы сделали музыкальный XIX в. — при всех достижениях итальянцев, французов и русских, при изумительном подъеме чешской, скандинавской, чуть позже — испанской национальных школ. Началом начал в XIX в. все равно оставался немецкий способ думать и рассуждать о музыке: от Бетховена и до Вагнера «большая» музыка была территорией глубокой серьезности, вместилищем духа и воли, разума и безумия, но никогда не живописным холстом и ни за что не цирковой ареной.