Как я уже писал в «81. К Бодлеру», слух отечественного читателя притуплен — он не способен слышать по-настоящему великую поэзию. Воспитанный на четырехстопных ямбах, уложенных в аккуратные четверостишья, он не может воспринимать ни длинных метров, ни сложной строфики, ни плотного текста, ни богатой лексики. В той же маргиналии я писал и о том, что оглупление читателя начинается со школы — притом, я уверен, что сложную поэзию в школе не преподают из жалости не только к ученикам, но и к учителям. Потому что учителя литературы — это, к великому сожалению, совсем не соль земли. Лучшие из лучших уходят в вузы, репетиторство и журналистику, а остаются те, кому понимание литературы дается не легче, чем детям. Школьная программа устроена так, чтобы по ней было удобно писать сочинения — потому для учебных целей она подходит неплохо. Но проблема в том, что при соприкосновении с великим искусством, «потребителю» обычно нечего сказать — потому что «о чем невозможно говорить, о том следует молчать». Великое заставляет замолчать — но молчание никак не оценить. Потому в школах детей учат пусть отличным, но все же не самым сложным произведениям.