Маргиналии. Выпуск второй

Максим Велецкий

Реакционное сознание — это сознание трагическое, потому что мир все равно обречен. Казалось бы, нужно расслабиться и пользоваться стиральными машинами на всю катушку барабана — не забывая, понятно дело, о делах духовных. Но проблема в том, что реакционеру в таком мире плохо и страшно. Отсюда и ревность — «почему вам достаточно для счастья того, чего недостаточно мне?». Это хороший вопрос — но риторический, поскольку на него находится неверный ответ: вместо того, чтобы принять мир, реакционеру проще обвинить других в духовной нищете. Ненависть к комфорту и изобилию, показное высокомерие относительно техники является естественной реакцией на прогресс — так люди духовного склада демонстрирует, что они лучше других.

Я много раз писал о том, что последние два века — это время культурного расцвета, а прямо сейчас мы живем в точке духовного максимума человеческой истории. Но я не раз видел, какой негатив этот тезис вызывает у читателей. «Расцвет? Сейчас? Да мир в пропасть катится! Какая сегодня культура?». Я доказывал (убедительно, на мой взгляд), что последний век во много раз превзошел все остальное прошлое по количеству шедевров во всех видах искусства. Но со мной не просто не соглашались — со мной не хотели соглашаться. И не хотят (вы, дорогой читатель, подозреваю, тоже не согласны, правда?). Потому что ежели признать, что сегодня процветает не только материальная, но и духовная культура, то в реакционном сознании возникнет крайне неприятный вопрос: «А почему материя и дух на высоте, а я в душевном упадке?». Это страшный вопрос, на который имеется страшный ответ: да, ты, друг, в упадке — но только ты. С миром все если не в Порядке, то в порядке. А если и в беспорядке, то не в большем, чем когда-либо.

Реакционеру мир кажется слишком хаотичным и непонятным — он стремится искусственно его упорядочить — обычно с помощью религиозно-теологических идей (см. «65. К Проклу»), приобщиться к сакральному Порядку. Но раз мир сейчас не в порядке (а он не в порядке — иначе бы реакционеру не было тревожно), то, значит, порядок был когда-то давно. Психологическая реакционность становится идеологической через помещение идеала в былые времена.

Чтобы про заглушки стало еще понятнее, допустим следующий сценарий — по аналогии с социалистическим. Думаю, нет ни одного вменяемого человека, который бы сомневался, что почти все хакеры работают под контролем спецслужб. Это самоочевидно. Но представим себе, что завтра появляется «Манифест хакерской партии», а послезавтра она (якобы сама — с помощью обездоленных пользовательских масс) захватывает власть в какой-нибудь крупной стране. Пришедшие к власти члены этой партии переименовываются к ХПСС (Хакерскую партию Серверного Союза) и устраивают революционный террор против «всех пособников интернет-ограничений». При этом сами они отключают интернет на всей подконтрольной территории с целью не допустить, чтобы западные хакеры-оппортунисты могли повредить вождям и учителям Серверного Союза.

И вот проходит три поколения — Союз решают размонтировать западные кураторы этих «хакеров» (которые хоть и хакеры, но, судя по биографиям, еле пользовались кнопочными телефонами). Неужели освободившееся население поверит в то, что оно много десятилетий было мучимо иностранными марионетками? Конечно, нет — оно будет свято верить в легенду о «идеалистах, решивших бросить вызов государственному контролю за интернетом и для этого выкосивших полстраны — чтобы разжечь пожар цифровой революции».