Но если у Пришвина «простой человек» сведен к ресурсу обретения писательского мастерства, то я, будучи уже ничем не отличим от «простого человека», могу лишь спекулятивно проводить минимальное различие между своей, озабоченной литературностью речью и бытовой речью других, условно не озабоченной этой самой литературностью.