Коммуналка на Петроградке
«Мое тело пахнет жареной картошкой с луком, мои волосы пахнут жареной картошкой с луком, мои мысли пахнут жареной картошкой с луком…». Коммунальная квартира не раз становилась главным героем и местом действия в советской художественной литературе. Как оказалось, сам феномен коммуналки не исчез с падением старого режима — он удивительным образом адаптировался к новым временам. Роман Осминкин и Анастасия Вепрева поселились в коммунальной комнате в центре Петербурга и взяли на себя роль летописцев этой удивительной архаической реальности. Свои впечатления они фиксировали в Facebook-блоге, из которого и выросло это полудокументальное повествование. Авторы сознательно отказались от отстраненной позиции антропологов ради благородной задачи — описать коммунальный универсум сквозь призму собственного опыта. В результате возник парадоксальный художественный сплав дистопии, литературного вуайеризма и психологической драмы. Роман Осминкин — поэт, арт-критик и перформер, автор книг «Товарищ-вещь» и «Товарищ-слово», Анастасия Вепрева — художница, куратор и редактор портала «К. Р. А. П. И. В. А.». «Коммуналка на Петроградке» впервые была представлена в виде пьесы fringe-программы фестиваля молодой драматургии «Любимовка-2019». Авторы выражают благодарность резиденции «Переделкино» за предоставленную возможность завершения работы над книгой в августе 2021 года.
Пікірлер27
🙈Дым түсініксіз
Это текст, через который приходится продираться, словно ты в дремучих зарослям колючего кустарника....
Роман использует такое кол-во высокопарных оборотов и возвышенных слов, что точно не рассчитывает на читателя без литературного образования и степени по филологии🙈
Роман использует такое кол-во высокопарных оборотов и возвышенных слов, что точно не рассчитывает на читателя без литературного образования и степени по филологии🙈
🙈Дым түсініксіз
Хорошо и остроумно, но так меня достало это противопоставление между «мы» и «они».
Очаровательный (не)антропологический вестник о жизни в коммуналке на Петроградской стороне Петербурга.
«Коммуналка» – текст на стыке документалистики, дневниковой прозы, философского очерка, драмы, трагикомедии и этнографического исследования. Авторы как будто и сами разводят руками в попытке подобрать для своей книги подходящее определение: вот, дескать, какое межжанровое личное письмо может родиться из наблюдения за бытом собственников и съемщиков разных комнат, жизнью их кошек и собак, двух австралийских попугаев, свешивающихся за край полки тюбиков зубной пасты и бесконечных гневных объявлений в духе «кто запачкал ванную, немедленно уберите за собой, свиньи».
Несмотря на то, что сама природа дневникового жанра предполагает высокую степень интроспективности и сосредоточенности на одном литературном субъекте, текст «Коммуналки» полифоничен. Вепрева и Осминкин кажутся не полноценными участниками повествования и даже не наблюдателями, а скорее «окнами» – большими, как будто слишком современными для старого жилищного фонда, но позволяющими читателю шагнуть на заставленную столами и табуретками коммунальную кухню и стать участником мифа о советском ко-ливинге.
Здесь нет сюжета, нет морали или вывода, нет гиперболизированного баечного юмора – только неповоротливый усталый зверь под названием «коммунальная квартира» и два человека, существующие с ним в одном историческо-городском континууме. Зверь наблюдает за людьми. Люди наблюдают за зверем. И кто на самом деле выстраивает нарратив и распределяет субъектно-объектные роли – вопрос, открытый для интерпретации.
«Коммуналка» – текст на стыке документалистики, дневниковой прозы, философского очерка, драмы, трагикомедии и этнографического исследования. Авторы как будто и сами разводят руками в попытке подобрать для своей книги подходящее определение: вот, дескать, какое межжанровое личное письмо может родиться из наблюдения за бытом собственников и съемщиков разных комнат, жизнью их кошек и собак, двух австралийских попугаев, свешивающихся за край полки тюбиков зубной пасты и бесконечных гневных объявлений в духе «кто запачкал ванную, немедленно уберите за собой, свиньи».
Несмотря на то, что сама природа дневникового жанра предполагает высокую степень интроспективности и сосредоточенности на одном литературном субъекте, текст «Коммуналки» полифоничен. Вепрева и Осминкин кажутся не полноценными участниками повествования и даже не наблюдателями, а скорее «окнами» – большими, как будто слишком современными для старого жилищного фонда, но позволяющими читателю шагнуть на заставленную столами и табуретками коммунальную кухню и стать участником мифа о советском ко-ливинге.
Здесь нет сюжета, нет морали или вывода, нет гиперболизированного баечного юмора – только неповоротливый усталый зверь под названием «коммунальная квартира» и два человека, существующие с ним в одном историческо-городском континууме. Зверь наблюдает за людьми. Люди наблюдают за зверем. И кто на самом деле выстраивает нарратив и распределяет субъектно-объектные роли – вопрос, открытый для интерпретации.
2 ҰнайдыПікір
Дәйексөздер358
27 декабря. Осминкин пишет:
Коммунальная Кухня как поле диалогизма и полифонии по Бахтину.
Валера с Верой немного подвыпившие на кухне. Вера (крупнее Валеры в полтора раза) курит. Валера смотрит. Ольга (крепкая широкоплечая женщина) нарезает бекон и бросает на раскаленную сковородку. На кухню вбегает ее сын Славик: «Ма-ам, а Катя (кошка) опять насрала».
— Я очень рада за нее, — говорит Ольга.
Коммунальная Кухня как поле диалогизма и полифонии по Бахтину.
Валера с Верой немного подвыпившие на кухне. Вера (крупнее Валеры в полтора раза) курит. Валера смотрит. Ольга (крепкая широкоплечая женщина) нарезает бекон и бросает на раскаленную сковородку. На кухню вбегает ее сын Славик: «Ма-ам, а Катя (кошка) опять насрала».
— Я очень рада за нее, — говорит Ольга.
В первой половине двадцатого века считалось, что художественный текст, основанный на этнографических наблюдениях, способен передать общую культурную атмосферу точнее, чем научная книга. Частично это было связано с тем, что в научных текстах того времени было не принято писать про личный опыт этнографа во время этнографического исследования (чтобы не подорвать «объективность» исследования). А жанр художественной литературы, напротив, позволял это делать
если человечество открыло много способов сексуальных перверсий, то техноложество еще ожидает своего будущего
