У меня сложилось впечатление, что новое эмфатическое восхваление дружбы — плод культурной фантазии, реализация которой лишь на короткие мгновения вспыхивает в реальных отношениях, плод завышенных идеалов дружбы, на которые мы молимся, хотя втайне знаем, что они имеют обыкновение испаряться в одночасье. Такие представления о дружбе проистекают из страха смотреть на жизнь трезво — страха, подменяющего реальность миром желаний, в котором отношения полны взаимопонимания и самоутверждения, а конфликты лишь условны.
Кажется, что подобные представления хоть как-то облегчают нам жизнь и дают за что-то зацепиться. Но, по сути, они отражают тоталитарное стремление человека к «одному» мнению или «одной» истине, которые, конечно же, будут его собственными. «Подлинно человеческий диалог», как сказала бы Ханна Арендт, конститутивный элемент дружбы, становится практически невозможен перед лицом таких фантомов. Дружба возникает только тогда, когда мы открываемся при каждой встрече и узнаем друг друга с новых сторон. Она «заново “делается”, заново смешивается,.. заново изобретается в каждом разговоре», как пишет Сильвия Бовеншен. Именно в этом заключается хрупкая красота дружбы, именно в этом кроется сила подобных связей.