Это был – и мне было страшно это сознавать – новый, запечатлевшийся в моей душе образ мужчины. Я испытывал постоянный страх, что отец может вернуться домой в таком виде. Мужчины перестали быть для меня лучезарными героями; мужчина – это тот, кто либо погиб, либо вернулся домой чудовищем».]