— Хорошо, — сказала Молли, беря аптечку. Она дала мне знак следовать за ней на кухню. — Ваша очередь. Снимайте рубашку.
— Не раньше, чем угостишь меня ужином, — возразил я.
На секунду она застыла, и я подумал, что шутка вышла не столь удачной, как задумывалась. Но потом Молли расслабилась. Она изогнула бровь — и сделалась пугающе похожей на свою мать (женщину, рядом с которой ни один разумный мужчина не стал бы валять дурака), и скрестила руки на груди.
— Ладно, — вздохнул я, закатывая глаза. И выбрался из ошметков разорванного смокинга.
— Господи, — негромко произнесла Молли, взглянув на меня. Она наклонилась ко мне и нахмурилась, осматривая спину. — Словно из фильма о страстях Христовых.