Эссе камрада Бён-Чхоль Хана «Топология насилия» выглядит для меня <нарочито> неудобоваримым нагромождением элементов из словаря заумной лексики, не адекватной сути довода. Это <не тот> казус, когда редкие термины действительно оправданы раритетной сложностью размышления. В результате чего мне нередко приходилось переводить в себе текст этого эссе с русского языка на русский (да, без утрат в аутентичности). 😆🤦♂️
Но это не беда для меня, ибо имею застарелую привычку к чтению подобных текстов (а ещё можно сделать компаратив с парашизофреническими, в этом контексте, текстами Мартина Хайдеггера). Беда, на мой вкус, в том, что в этом тексте Хан свернул со своей торной дороги, <близкой> части охлоса, тропичной к размышлению (самостоятельному установлению фактов на основании сведений о фактах), на тупиковую тропинку <резонёрства>.
Мне более <не хочется> наслаждаться оглашением психопродукции Хана на скорости 0,7x, как я делал дотоле с предыдущими эссе камрада Бён-Чхоля. С трудом, точнее, <с насилием над собой>, воспринял довод из «Топологии насилия» (кстати, правильнее таки «топография»), чтобы положить его в дальний ящик стола с ярлыком «Для сведения». Ну и, кто знает, вдруг мне позднее откроется в этом резонёрстве мудрость и резонёрство <перестанет> быть «резонёрством»… 😁
Факультативно добавлю то, что меня слегка психораздражает неуместное юзание Бён-Чхолем медлексики. Особенно медлексики психиатрической. В результате чего он вносит свой вклад в перенос термина «депрессия» в словарь махровых просторечников. В то время как адекватное восприятие феномена «депрессии» и так сильно редуцировалось в охлосе, тяжелейшее заболевание (худшее из мне известных) превратилось в «грустняшку». 😒
--
