Джейн Даймонд

Пленительная мелодия

Jaine Diamond

Dirty like Brody

© Самойлова А., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Покойся с миром, Крис Корнелл.

А также: Принс, Дэвид Боуи, Фредди Меркьюри, Скотт Уайланд, Лейн Стейли, Майк Старр, Шеннон Хун, Майкл Хатченс, Курт Кобейн.

Если бы вы не создавали музыку, я бы не стала той, кто я есть, как и герои этой книги.

Плейлист

Любите музыку, как Кэти и Джесси? Я тоже!

(Именно поэтому плейлист такой большой.)

Большинство песен этого плейлиста указаны в книге, некоторые передают атмосферу определенной сцены, другие же я слушала, пока писала книгу.

Как и музыка в книге, в плейлисте преобладает рок – от классического до тяжелого. Но он также включает другие жанры, которые нравятся мне и героям книги.

Для получения наибольшего наслаждения… включайте на полную громкость!

Can’t Change Me – Chris Cornell

Whole Lotta Love – Led Zeppelin

Never Gonna Give You Up – The Black Keys

Wild Horses – The Rolling Stones

I Belong to You – Lenny Kravitz

Wasted Love – City and Colour

Dreams – Beck

What’s Your Fantasy ft. Shawnna – Ludacris

The Hills – The Weeknd

Hot in Herre – Nelly

Deuces Are Wild – Aerosmith

All I Want Is You – U2

And I Love Her – The Beatles

You Really Got Me – The Kinks

Just A Girl – No Doubt

I Put a Spell on You – Creedence Clearwater Revival

It’s a Man’s Man’s Man’s World – James Brown

Take Me to Church – Hozier

Don’t Let Me Down – The Beatles

Never There – Cake

Why’d You Only Call Me When You’re High? – Arctic Monkeys

I’m a Loser – The Beatles

Have You Ever Seen The Rain? – Creedence Clearwater Revival

Tighten Up – The Black Keys

Ring of Fire – Lera Lynn

Don’t Cry (Original) – Guns N’ Roses

Back Door Man – The Doors

No One Knows – Queens of the Stone Age

Best of You – Foo Fighters

Nothing Compares 2 U – Chris Cornell

Mr. Brightside – The Killers

The Lengths – The Black Keys

Save Yourself – Kaleo

I Feel It All – Feist

I Wanna Be Yours – Arctic Monkeys

Hey You – Pink Floyd

25.22 – Allan Rayman

Babe I’m Gonna Leave You – Led Zeppelin

One for the Road – Arctic Monkeys

All At Once – Allan Rayman

Jealous Guy – Deftones

Shake It Out (Acoustic) – Florence + The Machine

Dude (Looks Like a Lady) – Aerosmith

Heartbreaker – Led Zeppelin

Love Me Two Times – The Doors

Easy – Faith No More

From Eden – Hozier

Feel Like Makin’ Love – Bad Company

All the Pretty Girls – Kaleo

Anybody Seen My Baby? – The Rolling Stones

Letting the Cables Sleep (Nightmares On Wax remix) – Bush

River – Bishop Briggs

Sleeping Sickness – City and Colour

In My Place – Coldplay

Heart of Gold – Neil Young

Halo feat. Linnea Olsson – Ane Brun

Yellow – Coldplay

We Found Each Other in the Dark – City and Colour

Пролог. Джесса

Я не забуду тот момент, когда он впервые заговорил со мной.

Я помню все, вплоть до музыки, звучавшей в CD-плеере Джесси, который я засунула в задний карман джинсов (это был новый альбом Криса Корнелла, и песня называлась «Can’t Change Me»). Когда хулиганы начали надо мной насмехаться, я сделала погромче, но все равно слышала то, что они говорили.

Мне было восемь лет, и вряд ли кто-то в то время мог представить, что я стану фотомоделью. Каждый день я приходила в школу в поношенной одежде, обычно на пару размеров больше, чем нужно, – либо в обносках брата, либо Зейна. Когда я носила их мешковатую одежду, ребята вокруг не утруждали себя комментариями в мой адрес по поводу худобы.

Но не стеснялись говорить другое.

Я сидела одна на игровой площадке после школы, когда это случилось, на вершине лазательной «паутинки». Мой брат со своими друзьями назвали ее «Громовым куполом», потому что придумали игру, по правилам которой, они, как обезьяны, болтались на перекладинах внутри и выбивали друг из друга все дерьмо. Хулиганы стояли у основания Громового купола, отрезав для меня все пути отступления. Они были большими хулиганами. Хулиганами-пятиклассниками, и хотя мой брат-семиклассник мог бы вмешаться, его там в этот момент не оказалось.

– Почему у тебя все джинсы заляпаны дерьмом? – спросил меня туповатого вида отморозок, скучающе облокотившись на Громовой купол. – Разве твоя мамочка не занимается стиркой?

– У тебя че, дерьмо вытекло из этих обвисших подгузников, малявка? – спросил тот, что выглядел еще тупее, и они оба хрюкнули, посчитав это остроумным.

– Ха, да она настолько заполнена дерьмом, что и глаза у нее коричневые.

– Что такое, малявка? Щас нюни распустишь?

Нет. Плакать я точно не стану. У моего брата было много друзей, и хотя они никогда не вели себя настолько гадко по отношению ко мне, двенадцатилетние мальчишки могли быть безжалостными. Я умела постоять за себя. Я плакала после, дома, когда никто не видел.

К тому же… к нам приближался новенький, и я уж точно не расплачусь перед ним.

Он учился в седьмом классе, но ходили слухи, что ему было тринадцать или даже четырнадцать и он уже пару раз оставался на второй год. Несомненно, он был очень крутым. Носил куртку из натуральной кожи, черную с серебряными молниями, как рокер. Он курил возле школы, слонялся в одиночестве по школьной территории и проводил в кабинете директора больше времени, чем сам директор. Я никогда не знала, из-за чего он вляпывался в истории, но в любом случае происходило это часто.

Другие ребята в моем классе его побаивались. Я же просто считала, что ему грустно.

С тех пор как умер папа, я научилась распознавать грусть.

Хулиганы заметили его приближение и начали нервничать. Я думала, они убегут, но он слишком быстро сокращал дистанцию своей неторопливой походкой на длинных ногах.

– Вас, ребята, смотрю, уж слишком интересует дерьмо, так что я могу вам его показать, так? – Он стоял, расслабленно засунув руки в карманы, в то время как задиры начали бледнеть.

Я сняла наушники.

– Не, я не хочу…

– Конечно, хочешь, оно прямо здесь. – Он ковырнул носком кроссовки землю у себя под ногами. Трава была еще влажной после небольшого недавнего дождя, а под ней хлюпала грязь.

Хулиганы начали трястись и хныкать, бормоча извинения. Последовали короткие, почти бессловесные уговоры, и в итоге они опустились перед ним на колени.

Он не пошевелился. Его руки все еще покоились в карманах.

– Просто попробуйте и скажите мне, свежее ли оно, – велел он тоном, не терпящим возражений, снова хлюпая ногой в жиже.

Затем он посмотрел наверх, его каштановые волосы упали на один глаз, и он подмигнул мне.

Я смотрела со своей жердочки на вершине Громового купола с неприкрытым восьмилетним благоговением, пока задиры, трепеща, наклонились вперед.

Он заставит их есть дерьмо!

Ради меня!

Я была на девяносто девять и девять десятых процента уверена, что это была просто мокрая грязь, но хулиганов достаточно запугали, чтобы они поверили. И съели, они правда это сделали.

Затем он велел им извиниться передо мной, что они тоже сделали, испуганно опустив глаза и сплевывая грязь. Один из них рыдал, шмыгая сквозь сопли и слезы. Затем он велел им убираться, и они убежали, всхлипывая и спотыкаясь о собственные ноги.

Я смотрела на своего спасителя, едва ли способная отвести взгляд, а его непослушные волосы развевались на ветру. Из-под кожаной куртки выглядывала футболка с надписью Foo Fighters, а джинсы были рваные, как и у меня.

– Знаешь, теперь ты можешь идти домой, – сказал он, как будто я туго соображала.

Я просто сидела и счищала засохшую грязь со своих джинсов.

– Твои родители уже, наверное, заждались?

Я не ответила. Я знала, что лучше не отвечать на подобные вопросы.

Когда другие дети узнавали, что случилось с папой, они либо смеялись надо мной, либо, что еще хуже, жалели. И Джесси наказал, чтобы я никому не говорила о маминой болезни. Он сказал, что если они узнают, насколько она больна, то могут отнять нас у нее.

И я произнесла:

– Я жду своего брата.

Он оглядел пустую игровую площадку.

– Кто твой брат? И почему его здесь нет, чтобы надрать этим маленьким засранцам задницы?

– Джесси, – сказала я. – Моего брата зовут Джесси. Он остался после уроков с Зейном. Их наказали.

Он шагнул ближе, балансируя на краю песочницы.

– Да? Как же так вышло?

– Они… хм… поспорили с мисс Нильсен из-за ее слов о том, что я не могу приходить в школу в грязной одежде. У них это часто происходит, – пробормотала я, жалея, что поделилась, но, казалось, его впечатлило упоминание наказания.

Он посмотрел на мои джинсы, которые я испачкала, когда сидела в канаве и слушала музыку перед школой. Я могла бы притвориться, что меня не задело, если бы он сказал что-нибудь неприятное по этому поводу, но это не означало, что я хотела это слышать.

Почему он просто не ушел?

– Что ж, можешь спускаться. Эти маленькие засранцы больше не вернутся.

Я расковыривала дырку на колене своих джинсов, из-под которой торчала коленная чашечка.

Он свесился, опершись локтями о Громовой купол.

– Зачем ты туда забралась?

– Играю на Громовом куполе.

Я знала, как нелепо это прозвучало, учитывая, что кроме меня там никого не было. Не то чтобы у меня совсем не было друзей, с которыми я могла бы поиграть, когда брата не оказывалось рядом, но у всех них были родители, которые забирали их после школы. В любом случае я подумала, что это может произвести на него впечатление. Учителя объявили Громовой купол вне закона, и мы играли на нем только после школы.

Он шагнул в песочницу.

– А как ты играешь?

– Это зыбучие пески! – взвизгнула я. – Нельзя туда наступать!

– Ох. Черт. – Он вскочил на купол. – Чуть не лишился ботинка. – Он поднял на меня взгляд, и волосы снова упали ему на глаза. Синие – его глаза были глубокого темно-синего цвета. Он взобрался на вершину купола и сел напротив меня.

Возможно, он не смеялся надо мной, а просто не знал правил Громового купола.

– Все в порядке, – сказала я ему. – Здесь, со мной, ты в безопасности. Я принцесса.

Это правда; мой брат и его друзья всегда позволяли мне быть принцессой, чтобы я не мешалась под ногами, пока они играют, и иногда разрешали мне определить победителя в случае ничьей. Но я решила, что будет звучать более солидно, если я опущу этот момент.

Он вытащил сигарету и прикурил от блестящей зажигалки с откидной крышкой, исцарапанной и помятой, а затем начал курить. Его руки тоже покрывали царапины, костяшки пальцев оказались разбиты и покрыты струпьями. Его ногти были слишком короткими, обгрызенными до самого ногтевого ложа, кутикула ободрана и покрыта коркой крови. Они были в ужасном состоянии. Но его лицо…

Он был таким… красивым.

– Что случилось с твоими руками?

Он не ответил. Просто курил сигарету и смотрел на школьную территорию, обхватив колени руками и наблюдая, как родители забирают своих детей вдалеке, вдоль дороги перед школой.

– Значит, принцесса?

– Принцесса.

– И кто же тогда принц?

– Он мне не нужен.

Он взглянул на меня.

– Тогда кто же тебя спасет, если застрянешь в зыбучих песках?

– Я.

– А что, если не получится?

– Тогда это сделаешь ты, – сказала я. – Если захочешь. Но ты тоже можешь увязнуть там.

Он пристально смотрел на меня с минуту. Затем медленно улыбнулся, и это было похоже на то, как будто солнце выглянуло из-за облаков.

– Тогда, я думаю, мы пойдем ко дну вместе. – Он пару раз затянулся сигаретой, прищурившись сквозь дым. – У тебя есть имя, принцесса?

– Джесса Мэйс.

– Джесса Мэйс, – повторил он. – Никогда не позволяй этим маленьким засранцам так с тобой разговаривать, договорились? В следующий раз, когда они попытаются, сделай вот так. – Он сжал кулак так, что казалось, будто костяшки его пальцев вот-вот лопнут. – И ударь их, прямо сюда, в нос, изо всех сил. Если ты сделаешь это достаточно сильно, они упадут. Затем ты убежишь. Если ты сделаешь это один раз, они больше тебя не побеспокоят.

Я покачала головой.

– Я не должна бить людей. Мой брат говорит, что палки и камни[1]…

– Серьезно? – Он стряхнул пепел с сигареты и сплюнул на песок внизу. – Тогда твой брат – размазня.

Я уставилась на него, разинув рот.

Никто так не говорил о Джесси. Все остальные дети думали, что он ходит по воде, потому что умеет играть на гитаре.

– Я не могу заставить пятиклассника есть дерьмо. – Мое лицо вспыхнуло, и я опустила взгляд на песок. – Может, ты и можешь. А я – нет.

Когда я снова подняла глаза, он что-то снимал со своей куртки. И протянул это мне.

– Держи, – сказал он.

Я взяла что-то из его протянутой руки и рассмотрела. Это был маленький серебряный значок в форме мотоцикла. На знамени, обтягивающем шины, было написано Sinners MC. На мотоцикле сидела женщина, но она на нем точно не ехала. Она сидела лицом не в ту сторону и откинулась назад, выгнув спину дугой и выпятив грудь.

Мне было восемь лет.

Я понятия не имела, что такое Sinners[2] MC, поэтому мне и в голову не приходило поинтересоваться, откуда у него значок, принадлежащий запрещенному мотоциклетному клубу.

– Если будешь его носить, – сказал он, заглядывая мне через плечо, – никто тебя не тронет. – Он смотрел в сторону школы, его глаза сузились, когда он затянулся сигаретой.

– Снова курите на территории школы, мистер Мейсон?

Я обернулась и увидела, что к нам направляется учитель, а хвостиком плелся один из тех хулиганов-говнюков, с красным лицом, смотрящий куда угодно, только не на нас.

– Что скажут об этом твои родители?

– Интересно, что же, – пробормотал он. Его синие глаза встретились с моими, когда он отбросил сигарету в сторону. Затем он снова улыбнулся мне.

Я улыбнулась в ответ.

Мальчик спрыгнул на землю, перепрыгнул через зыбучие пески и приземлился в траву.

– Еще увидимся, принцесса.

Я видела, как он засунул руки в карманы джинсов и пошел прочь. Но это было неправдой; мы больше не виделись. После того дня он не возвращался в школу.

Целых два года.

Но эти хулиганы больше никогда меня не беспокоили. Никто из них. И я уверена, что это не из-за какого-то значка. А из-за него.

Потому что он заставил двух пятиклассников есть дерьмо за то, что они грубили мне, и никто не хотел снова его есть.

На следующий год, когда новенькая в моем классе спросила меня о моем мотоциклетном значке, она не поверила моему рассказу. Как будто я выдумала всю эту историю про крутого парня в кожанке, который спас меня от парочки хулиганов, а потом таинственно исчез из школы и больше не вернулся, – просто чтобы произвести на нее впечатление.

Но я знала, что все это было по-настоящему.

У меня был его значок и его фотография. На фотографии в школьном альбоме, сделанной в седьмом классе, он стоял рядом с моим братом и смотрел в объектив камеры так, словно был готов покорить весь мир… и заставить его есть дерьмо.

Его звали Броуди Мейсон.

Он был любовью всей моей жизни.

Если бы я только поняла это намного раньше.

Глава 1. Джесса

Я опаздывала. На свадьбу собственного брата.

И из-за того, что я опаздывала, Вселенная, казалось, устроила заговор, чтобы превратить мое опоздание в еще большую катастрофу. Все три этапа моего рейса были отложены. В последнем виновата авиакомпания, во втором – погода, а в первом… ну, целиком и полностью я, так что сработал своего рода эффект домино.

Когда я наконец приземлилась в Ванкувере с опозданием на тринадцать часов, мне показалось, что мои чемоданы спускались по багажной карусели особенно долго, и к тому времени, как я собрала свои вещи, погрузила их на багажную тележку и направилась к выходу, я находилась в пути уже больше двадцати четырех часов. Более чем достаточно, чтобы рассудить, насколько рассердится мой брат.

Я жутко устала, мне было невыносимо жарко, и я вспотела в своих кожаных ботинках и куртке с искусственным мехом. Я надела тонкую футболку поверх майки и трикотажные леггинсы с курткой и ботинками, не зная, чего ожидать от погоды. Зима в Ванкувере выдалась на удивление холодной, но снег и лед теперь исчезли, сменившись слабым моросящим дождем. Встретивший меня воздух был приятным и свежим, но не холодным, когда я проходила через раздвижные стеклянные двери. И все казалось таким… родным.

Гораздо более родным, чем я предполагала.

Я глубоко вздохнула и подняла лицо к затянутому облаками небу. Уловила вдали вершины покрытых снегом гор. И меня охватило всепоглощающее чувство… радости.

Приятно оказаться дома, если не считать того факта, что на самом деле я не хотела здесь находиться, что несла бремя снедающего душу чувства страха, приходящего, когда знаешь, что вот-вот столкнешься лицом к лицу с вещами, с которыми ты не знаешь, как справиться.

Дом.

Я лучезарно улыбнулась, когда по лицу начали стекать струйки дождя…

И тут я увидела его.

Его.

В нескольких футах слева от меня находилась стоянка такси, куда я и держала путь. Я бы добралась до парома, где встретилась бы со своей старой подругой Рони, моей «спутницей» на свадьбе. На пароме, переправлявшем на остров Ванкувер, мы бы обменялись последними новостями, и я бы собралась с духом перед тем, что обещало стать самыми трудными выходными в моей жизни. Во время извилистой четырех с половиной часовой поездки по острову я бы прокручивала в голове различные пикантные моменты разговора, которые помогли бы мне справиться с этим: нечто несущественное, безличное, как последние сплетни о знаменитостях, модные тенденции с передовой, а уж в случае настоящего отчаяния, то и погода. Канадцы всегда охотно обсуждали погоду – это было своего рода образом жизни. Конечно, я бы тоже отпустила пару-тройку приличных шуток.

С моими старыми друзьями всегда было над чем посмеяться.

В конце пути, возможно, Рони пофлиртовала бы с паромщиком, и он позволил бы нам по-быстрому пропустить стаканчик (или два) в последнем баре, который мы смогли бы найти, прежде чем отправиться в путь. На частном катере, направлявшемся к шикарному и очень отдаленному курорту на побережье, где должна была состояться свадьба, я произнесла бы небольшую напутственную речь, заготовленную к встрече с мужчиной, которого старательно избегала последние шесть с половиной лет.

По сути, всю свою взрослую жизнь.

По ходу дела Рони, как всегда, помогла бы мне отвлечься, развеселила и разрядила обстановку. И когда я видела бы его, его, она оказалась бы рядом со мной, привлекая внимание и оказывая шумную и милую поддержку.

И все бы прошло просто замечательно, верно? Потому что встреча с ним ни в коем случае не могла закончиться так плохо, как я опасалась.

Точно.

Таков был план.

Вместо этого я была одна. Я сделала всего два шага в своем родном городе. Я валилась с ног и страдала от смены часовых поясов. Я не выпила ни капли. А как же моя небольшая напутственная речь? Все псу под хвост.

Потому что в дюжине футов справа от меня он стоял на обочине под дождем и смотрел в мою сторону… и тут мой мир рухнул.

– Броуди, – выдохнула я.

Это повергло меня в своего рода оцепенение, потому что он и правда стоял прямо там. В джинсах и черной кожаной куртке он смотрел на меня сверху вниз, пока капли дождя стекали с его мягких каштановых волос и пухлых губ… Затянутое тлеющими тучами пасмурное небо отбрасывало тени на его глаза и изогнутые брови… Он выглядел точно так же, как раньше, только… лучше.

– Ты опоздала, – сказал он бесстрастно, после чего сделал несколько шагов мне навстречу и остановился, скользнув взглядом ниже, к моей груди. – Это моя футболка?

Я опустила взгляд.

Это была старая гастрольная футболка Led Zeppelin. На ней было написано «Соединенные Штаты Америки, 1977» и изображен ангел-рокер, голый чувак с распростертыми крыльями. Она не относится к разряду тех футболок, за которую заплатили баснословные деньги в каком-нибудь хипстерском бутике, потому что она выглядела старой и потрепанной. Она и в самом деле старая. Она была мне велика с самого начала, а теперь настолько растянулась, что я завязала ее на бедре, дабы она подошла по размеру. Ворот спадал с одного плеча. Она была ужасно поношена, и в ней образовалось несколько дырок.

И да, это его футболка.

Я подобрала ее с пола в его спальне одним ускользающим из памяти утром, когда мне было восемнадцать. Я так ее и не вернула, да и он никогда не просил об этом. И даже если бы Броуди захотел забрать ее после того, как она износилась бы до чертиков, я бы на это не согласилась.

Это было частичкой его самого. Единственной частичкой в моем распоряжении.

– Нет, – солгала я, застегивая куртку. Бабочки запорхали у меня в животе, когда он потянулся, чтобы собрать мои сумки с тележки.

– У меня была точно такая же. Исчезла примерно в то же время, что и ты.

Его синие глаза встретились с моими, и я почувствовала, как по спине пробежал электрический разряд. Я почувствовала это между ног.

Черт возьми.

Я до сих пор это чувствую.

То же самое… то, что должно было умереть за все годы и мили, разделяющие нас… всю эту тишину… все то время, что я потратила впустую, пытаясь изо всех сил бороться с этим, отрицать это или просто заглушить. Прыткое, горячее и тугое чувство скручивалось у основания моего позвоночника… в легких, в задней части горла, каждая клеточка моего тела загоралась огнем и выступала против каждой секунды, что мы были в разлуке.

Сейчас было точно так же. Только… непреодолимее.

Это было нечто большее.

То безумное влечение, которое я испытывала к нему тогда, стало только сильнее.

Его глаза потемнели, зрачки расширились… и я знала, что он тоже это почувствовал. Затем его взгляд опустился на мои губы. Он вдохнул, раздувая ноздри. Его челюсть сжалась.

Затем он развернулся и пошел прочь. С моими сумками.

О мой бог.

Я просто стояла, наблюдая, как он уходит, и воздух между нами все больше истончался по мере того, как он удалялся, пока я не перестала дышать. Вообще.

Я отмерила две с половиной секунды на то, чтобы прийти в себя. Затем, дрожа, набрала в легкие побольше воздуха.

И наконец последовала за ним.

Я догнала его, только когда он остановился, чтобы забросить мои вещи на заднее сиденье черного «эскалейда», припаркованного у обочины с мигающими аварийными огнями. Я смущенно стояла, ожидая, когда он обернется, и каждая клеточка моего тела пульсировала от учащенного сердцебиения: легкие – в попытке вдохнуть, мозг – в попытке думать, клитор…

У меня дрожали колени.

Ни один мужчина раньше не заставлял мои колени дрожать.

Точнее, ни один мужчина, кроме него.

Мое тело никогда так не реагировало на других мужчин.

И да, я осознавала, что глубоко-глубоко внутри все еще оставалась какая-то часть меня – возможно, бо́льшая, чем я хотела бы признать, – которая все еще оставалась той тощей, чудаковатой, одинокой девочкой, над которой издевались на детской площадке. Но за последние десять лет работы моделью я стала толстокожей. Очень толстокожей. Я также поняла, что независимо от того, что я чувствовала внутри, мир не воспринимал меня как тощую, чудаковатую девчонку; что мужчины, как правило, считали меня красивой. Намного красивее, чем я когда-либо сама чувствовала.

Мне все еще было трудно воспринимать себя той моделью на фотографиях в дизайнерском нижнем белье. Мои длинные каштановые волосы с карамельными и медовыми прядками, брови идеальной формы, скулы и подбородок каким-то образом изменились, чтобы уравновесить то, чего я всегда страшилась: нескладного носа, полных губ и длинных конечностей, которые каким-то образом сочетались вместе, создавая образ, далекий от той девушки, что жила внутри меня. Несмотря на это, я научилась уверенно держаться, соревноваться, выступать, побеждать и даже проигрывать с изяществом. Я научилась сохранять хладнокровие под пристальным вниманием и, к счастью, справляться с неприятием. Потому что мир, в котором я жила, даже для красивых девушек изобиловал неприятием.

Чему я, по-видимому, так и не научилась, так это смотреть Броуди Мейсону в его темно-синие глаза и не терять самообладания.

К счастью для меня, он едва удостоил меня взглядом, захлопывая дверцу заднего сиденья внедорожника, чем-то отдаленно смахивающего на грузовик своими габаритами.

– Садись, – сказал он, исчезая за дверцей со стороны водителя.

Я подошла к пассажирской двери, когда он сел в автомобиль. Потом замерла под проливным дождем, все еще пребывая в некотором шоке и просто пытаясь справиться со всеми реакциями, вызванными его внезапным появлением.

Потому что как я могла до сих пор так реагировать на него? После стольких лет?

Казалось, что времени вообще не прошло.

Хуже того, я точно знала, сколько времени на самом деле прошло, и, судя по моему телу, эти шесть с половиной лет без него необходимо было наверстать. Желательно немедленно, обнаженными и неоднократно.

Я глубоко вздохнула, взялась за дверную ручку и открыла дверь.

– Спасибо, что забрал, – выдавила я.

Он не улыбнулся. Лишь пригладил мокрые волосы и пристально посмотрел на меня своими пронзительными синими глазами. Я начала замечать, насколько старше он выглядит с тех пор, как я видела его в последний раз, хотя его глаза не изменились. Время пошло ему на пользу. Несомненно.

Шесть с половиной лет.

Осознание обрушилось на меня, как удар под дых, внезапно.

Я никогда не позволяла себе полностью осознать это: мучительную тоску по нему, желание, чтобы у нас все сложилось по-другому. Иначе я бы, наверное, свернулась калачиком и умерла прямо на месте. Потому что как я смогла бы с этим жить?

Но теперь, когда он здесь, прямо передо мной… все мои тщательно возведенные стены, броня, которую я годами укрепляла, защищаясь от истинных чувств, от него, дала трещину, и все выплыло на свет. Каждое мгновение, проведенное вместе. Каждый сделанный мною вдох на этой Земле с тех пор, как Броуди Мейсон неторопливо вошел в мою жизнь.

И это читалось в его бездонных синих глазах: он тоже помнил.

Он помнил все.

– Садись, – повторил он и завел внедорожник.

Я села.

Когда мы влились в поток машин, он молчал, а я пыталась придумать, что бы такое сказать, дабы заполнить пустоту. На самом деле это был идеальный момент, чтобы рассказать ему. Прекрасная возможность объяснить, почему я ушла столько лет назад.

Я могла бы рассказать ему все. Просто признаться во всем, как обещала себе, как должна… могла бы сделать. Раз появилась такая возможность, пока я в городе на свадьбе брата.

Вместо этого я уставилась на его красивый профиль, боясь заговорить. Изгиб его бровей, высокие скулы. Сильную линию носа. Квадратную челюсть, чисто выбритую, но слегка затененную. Его растрепанные каштановые волосы. Потертую кожаную куртку.

Я столько лет была лишена возможности его рассматривать. До тех пор, пока благонамеренная невеста моего брата не начала присылать мне их с Джесси фотографии, на паре из которых случайно оказался Броуди. Мне следовало удалить эти фотографии, но я этого не сделала. Вместо этого я пересматривала их тысячу раз. И вот теперь он здесь.

Стоит только руку протянуть.

Я видела, как дернулся его кадык, когда он сглотнул. Я видела, как побелели костяшки его пальцев на руле, когда щетки стеклоочистителей отбивали ритм, яростно пытаясь противостоять дождю.

Я рассматривала знакомую татуировку на тыльной стороне его правой руки – хаос переплетающихся лоз, которые обвивают его большой палец и запястье, в итоге образуя маленькую черную розу на ладони. Такую знакомую, как будто мы никогда не расставались. Сколько раз я прослеживала взглядом узор этих лоз?

Миллион, не меньше.

Эта татуировка была лишь одной из многих черт Броуди – множества мелких деталей, которые делали его таким, как он есть, – которые я пыталась забыть все эти годы. Но не сумела. Я знала, что не забыла. И, несмотря на все мои попытки подготовиться к этому моменту, я совсем не была готова.

Совершенно.

А разве можно к такому подготовиться?

Может быть, я просто обманывала себя, думая, что когда-нибудь смогу встретиться взглядом с ним и поговорить начистоту.

Может быть, я просто всегда буду грязной и ничего не смогу с этим поделать.

Я выглянула в окно.

– Дождь идет, – сказала я. Вау. Блестяще. Но мне, как абсолютной трусихе, это простительно.

– Семь лет, – сказал он. Я перевела взгляд на него, но он не смотрел на меня. – Семь гребаных лет, и все это время я пытался заговорить с тобой, а ты меня отшивала, и теперь это все, что ты можешь сказать? Идет, мать его, дождь? Сейчас январь. Это Ванкувер. Где ты, черт тебя дери, родилась. Так что да, идет дождь, как всегда в январе. Что, черт возьми, еще ты хочешь, чтобы я сказал по этому поводу?

Та-а-ак…

Вот вам и теория о том, что канадцы-любят-говорить-о-погоде.

Судя по количеству ругательств в этой маленькой тираде, он в бешенстве. Из-за меня.

Не то чтобы я не ожидала, что он немного разозлится. Помимо всего прочего.

Но тот факт, что он, очевидно, взбешен, только доказывал, что ему все еще не все равно, верно?

– Шесть с половиной лет, – сказала я.

– Что?

– Прошло… шесть с половиной лет, – повторила я, и мой голос дрогнул, – с тех пор, как мы… виделись в последний раз.

Он ничего не сказал.

Но лишь потому, что ему не все равно, – сказала я себе. И, вероятно, он будет не единственным, кто отчитает тебя в ближайшее время, так что привыкай.

Но я не смогла бы к этому привыкнуть. У меня не было опыта общения со зрелым, яростным Броуди. Я с трудом могла справиться с тем Броуди, которого я знала раньше. Молодой, необузданный, слишком привлекательный для здравого смысла и злой на весь мир.

На весь мир… кроме меня.

Мы повернули направо, направляясь обратно в аэропорт, и я попыталась сориентироваться; прошли годы с тех пор, как я была здесь в последний раз, но это определенно была не та дорога, которая ведет к паромному терминалу.

– Куда мы направляемся?

– На свадьбу твоего брата.

– Но… я должна встретиться с Рони на пароме.

Он бросил на меня взгляд, который можно было охарактеризовать только как уничтожающий. Если подумать, это был первый раз, когда он посмотрел на меня с тех пор, как я села к нему в авто.

– И я должен поверить, что ты не пропустишь сегодняшний ужин или завтрашнюю свадьбу? Ты и так пропускаешь репетицию.

Оу.

Иисус.

Так вот в чем дело?

Он встретил меня в аэропорту не потому, что хотел увидеть?

Я изучала его сердитый профиль, и все стало так ясно.

Нет, он не хотел меня видеть.

Он приехал за мной только потому, что мой брат, большая рок-звезда, попросил его приехать сюда в дождь и сопроводить меня. Броуди был одним из лучших друзей моего брата, так почему бы и нет? Хуже того, Броуди руководил мегауспешной рок-группой моего брата Dirty, так что, вероятно, это была своего рода деловая сделка. Как будто где-то в своем контракте мой брат тайком включил пункт о том, что Броуди обязан справляться со всей самой нудной ерундой в его жизни, вплоть до сопровождения его младшей сестры на свадьбу, чтобы она не слиняла.

Определенно, это вполне в духе моего брата.

Ну, если бы у них был контракт. За долгие годы совместной работы между Броуди и группой никогда не существовало письменного контракта. Потому что они были просто друзьями. Тогда это была устная сделка.

Ты займись Джессой. А я твой должник.

– На самом деле, это не твое дело, – сказала я ему, – пойду я на свадьбу своего брата или нет. – И правда. Броуди никогда не был моим менеджером, хотя и хотел им стать, когда я писала музыку с группой… но это ни к чему не привело. Ни он, ни мой брат мне не указ и даже не начальник.

Ха, попробуй сказать им об этом.

Плевать. Нелепость какая-то. На самом деле оскорбительно, что они оба, казалось, думали, что мне нужен кто-то вроде компаньонки для этого мероприятия. Что они обращались со мной так, словно я все еще гребаный подросток.

Да, я облажалась шесть с половиной лет назад – и, ладно, с тех пор ни дня без этого не обходилось, – но сегодня новый день, верно?

– Джесси – это мое дело, – выдавил Броуди. – В буквальном смысле. Если ты пропустишь его свадьбу или любую другую романтическую чушь, которую Кэти запланировала на ближайшие сорок восемь часов, тебе это с рук не сойдет.

Мы резко свернули на небольшую парковку перед «Флаин Бивер», небольшим рестораном и баром на воде, где причаливали гидросамолеты, и начала подниматься волна паники. Все начало вращаться и выходить из-под контроля. Потому что, по-видимому, мне предстояло провести следующие пару часов в тесном самолете с очень сердитым Броуди, который даже не хотел здесь находиться.

– Я сообщила Джесси, что отправлюсь на остров на пароме. Он собирался отправить за мной машину…

– Ага, что ж, ты опоздала. – Он припарковался у обочины, заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности.

– Я была на съемках, Броуди. Они затянулись. Я не могла просто взять и уйти посреди…

– Не произноси мое имя.

Я удивленно моргнула ему в ответ.

Что?

– Продолжай, говори и делай все, что ты, черт возьми, собираешься делать, – сказал он, – но ты не станешь произносить мое имя. – Пока я просто изумленно таращилась на него, он всем телом повернулся и наклонился ко мне так близко, что я смогла разглядеть серебристо-серые крапинки вокруг его зрачков, и тихо сказал: – Ты хотела этого, я даю это тебе. Именно то, о чем ты просила последние шесть с половиной лет, сохраняя чертову уйму молчания. Считай, что я для тебя умер.

Я не сводила с него глаз, потеряв дар речи. Морщинок затаенного гнева на его красивом лице, холода в этих темно-синих глазах.

– Ты… ты злишься на меня, – пробормотала я с запинкой.

Он хмыкнул, и я уловила нотки сарказма.

– Мы не можем просто так превратиться из чужаков в лучших друзей, принцесса. Так, черт возьми, не получится.

Принцесса.

Он называл меня так, когда мы были маленькими. Но никогда с презрением, коим сочилась его речь сейчас.

Я выглянула в окно и слегка шмыгнула. Это из-за дождя у меня потекло из носа. Не из-за его слов у меня защипало в глазах. Я быстро заморгала, чувствуя, как желудок скрутило в узел.

Когда Броуди успел стать таким засранцем?

Ах да… Вероятно, примерно в то время, когда я «исчезла».

Я знала. Знала, что это моя вина. Что я плохо с ним обошлась.

Нет, не плохо. Плохо – это когда ты забываешь оставить чаевые действительно приличному официанту. Плохо – подрезать кого-то на дороге.

Я поступила с ним ужасно.

Чудовищно.

Я прерывисто вздохнула и снова посмотрела на него, наблюдая, как он кладет ключи в карман и игнорирует меня.

– Мы не чужие, – тихо сказала я. – И никогда не были.

Он коротко взглянул на меня.

– Я не знаю тебя, – произнес он, и мое сердце разбилось вдребезги.

– Если ты не знаешь меня сейчас, – сказала я ему, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, – значит, никогда не знал.

– Ты права. Не знал. – Он начал открывать свою дверь.

Я потянулась, чтобы остановить его, схватив за кожаный рукав, и он застыл, словно я могла заразить его чумой. Его ледяные глаза сосредоточились на моих.

Я откинулась на спинку сиденья, отпуская его.

– Тебе не обязательно это делать, ты же знаешь. Я могу просто взять такси до парома.

Он яростно захлопнул дверцу и выругался себе под нос, на скулах заиграли желваки.

– Позволь мне поведать тебе, что я знаю, – сказал он, повернувшись ко мне и положив локоть на руль, так что его широкие плечи, казалось, заняли все пространство салона. – Что я точно знаю, так это как быстро и как далеко ты можешь убежать. В чем я, черт возьми, уверен, так это в том, что именно происходит с людьми, которых ты бросаешь, и я не собираюсь тратить эти выходные на то, чтобы разгребать кучу дерьма, пока ты портишь свадьбу Джесси. Так что, если ты хочешь ненавидеть меня за это, валяй, ненавидь, но если ты думаешь, что отправишься на паром, то тебя ждет еще одна чертова неприятность. Ты сделаешь по-моему, и это все, что от тебя требуется.

Черт возьми.

Броуди не только стал еще большим засранцем, чем я его помнила… его разъяренность пугала. Он теперь холоднее, чем был раньше, жестче. И крупнее. Гораздо накачаннее, это было заметно даже через кожаную куртку.

– Если только ты не хочешь, чтобы я прямо сейчас посадил твою задницу на самолет, который увезет тебя отсюда, – продолжил он, придвигаясь ко мне всем своим большим, мускулистым и злым телом, – и мы притворимся, что ты так и не приземлилась. Потому что, если кто-нибудь узнает, что ты засветилась в городе, а потом поджала хвост и сбежала, милая, я не собираюсь быть тем, кто скажет Джесси, чтобы он отвалил и оставил тебя в покое. Ты меня слышишь? Я, черт возьми, устал покрывать тебя, придумывать для тебя оправдания и ждать, когда до тебя дойдет. Твой брат любит тебя, и самое меньшее, что ты можешь сделать, это показаться на его гребаной свадьбе.

Я отвела взгляд, спасаясь от упрека в его холодных глазах. Я изучала, как подрагивали мышцы его челюсти, как вздулись вены на шее, и поняла, что была не права. Он не был зол.

В нем клокотала ярость.

И нет, все определенно шло не так плохо, как я опасалась. А намного хуже.

Я почувствовала жжение в горле и резь в глазах, но сделала глубокий, судорожный вдох, убеждая себя не расклеиваться. Не перед ним. Но вот дерьмо. Я чувствовала себя подростком.

Может быть, потому, что в последний раз, когда я находилась столь близко к Броуди, так и было.

Его рука легла на мое бедро, и я услышала щелчок, когда он отстегнул мой ремень безопасности, а затем почувствовала, как ремни скользнули по моему телу, когда он потянулся через меня… его нос почти столкнулся с моим, когда он потянул за ручку двери с моей стороны, открывая ее.

– Выходи, – сказал он.

Я не пошевелилась. Вместо этого я прикусила губу.

Я не осознавала, что сделала это, пока его взгляд не опустился на мои губы, а затем не вернулся к моим глазам. Его глаза потемнели, и между нами прошла долгая, мучительная минута.

Если бы это был любой другой мужчина, я бы подумала, что он завелся.

Хотя на самом деле… на его лице отразилось отвращение.

Дождь барабанил по автомобилю, запирая нас внутри, и да, казалось, словно мне снова было восемнадцать, а ему двадцать три, и мы сидели в его тачке под дождем – за исключением того факта, что в тот день он не велел мне уезжать. Он просил – нет, умолял меня остаться.

Но тогда Броуди не испытывал ко мне ненависти.

А теперь?..

Я не смела винить его за то, что он злится на меня. Я ожидала, что все будет не так гладко, но такого поворота и представить не могла.

Я не ожидала ненависти.

А в его глазах я определенно видела ненависть. Чистую, холодящую душу неприязнь, с изрядной долей отвращения и негодования.

Броуди Мейсон ненавидит меня? Никакая подготовка не помогла бы мне справиться с этим. Даже если бы я рассказала ему все, что, как я думала, могла бы ему сказать, мое душераздирающее признание… Я не думала, что он возненавидит меня. Я думала, что буду нравиться ему меньше, и этого было достаточно, – весьма, чтобы держаться подальше на протяжении шести с половиной лет. Я даже представить себе не могла, как тяжело будет рухнуть с пьедестала, на который он возвел меня много лет назад… но я знала, что это будет неприятно. Я знала, что будет больно.

Но это? Настоящий ад.

– Ты выходишь, – спросил он хладнокровно, – или мне придется тебя вытаскивать?

Хм… нет.

В этом нет необходимости.

В основном потому, что мысль о том, что он может прикоснуться ко мне прямо сейчас, каким бы то ни было образом, заставляла мой клитор пульсировать, потому что, по-видимому, разозленный Броуди заводил меня не меньше, чем пугал. А еще я была взвинчена.

Да уж, сущий ад.

– Я здесь, – выдавила я из себя. – Я здесь из-за свадьбы, ясно?

– Поверю, когда я, черт побери, увижу это своими глазами.

– Поэтому ты просто решил похитить меня, так?

– Я бы назвал это устранением последствий, но если ты хочешь так это называть, – сказал он, – то валяй, черт возьми.

Затем он открыл дверь и вышел под дождь.

– Прости, – сказала я ему в спину. Потому что не могла придумать ничего другого, что он хотел бы услышать от меня прямо сейчас.

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он просто хлопнул дверью. Я наблюдала, как он направился к большому темноволосому мужчине, который появился на тротуаре перед рестораном.

О господи. Джуд.

Серьезно.

Лучший друг моего брата и глава службы безопасности Dirty, Джуд был практически неотлучно рядом с моим братом. Если он здесь, чтобы сопровождать нас на свадьбу Джесси, то они действительно боятся, что я могу сбежать.

У меня не было ни малейшего шанса отвертеться от этого.

Не важно, что на самом деле я с нетерпением ждала невероятно долгой поездки через весь остров, времени на твердой земле, чтобы привыкнуть к жизни дома и подготовиться к двум дням на отдаленном курорте с Броуди.

Очевидно, этому не суждено было случиться.

Я вылезла из автомобиля, пока Броуди доставал мои сумки с заднего сиденья и передавал их пилоту.

– Заеду за Амандой, – услышала я, как он сказал Джуду. – Увидимся, когда мы прибудем. – Затем он вышел, даже не взглянув в мою сторону, и направился под дождем к своему внедорожнику.

Мы.

Я попыталась выдавить улыбку, когда Джуд, весь такой мускулистый, со сногсшибательными ямочками на щеках, заключил меня в объятия и поцеловал в лоб. По крайней мере, хоть кто-то был рад меня видеть. Я обняла его в ответ, благодарная за его поддержку. Он спросил, как у меня дела и как прошел мой перелет, и я постаралась ответить, но не была уверена, что в моих словах был какой-то смысл.

Броуди даже не собирался лететь с нами в самолете.

Он собирался забрать Аманду.

Аманда.

Я чувствовала, как каждая буква ее имени пронзает мое сердце.

Я понятия не имела, кто такая Аманда. К сожалению, насколько я могла догадаться, глупышку никогда не назовут Амандой. А вот умную и красивую девушку – еще как.

Аманда, которая собиралась на свадьбу моего брата с Броуди.

Черт. У него есть спутница.

Девушка?

Что означало… Нет. Черт, нет. Я ничего ему не скажу. Я наблюдала, как он умчался на своем внедорожнике, и быстро приняла решение – я не стану ему ничего говорить.

Что хорошего это принесло бы? Он и так был зол на меня за то, что я сделала: за то, что ушла из группы, за то, что бросила всех шесть с половиной лет назад. За то, что я оставила его. Он не обрадуется, узнав, по какой причине я это сделала.

Он не станет ненавидеть меня меньше.

– Джесса! Черт возьми! Мэйс! Ты, красотка в самоволке, тащи свою задницу сюда!

Я обернулась и увидела, что из ресторана выходит Рони. Она с важным видом направилась ко мне сквозь дождь, широко раскинув руки.

– Рони! – Я крепко обняла ее, и она засмеялась, подпрыгивая от радости, как маленькая девочка. Что ж, это справедливо, ведь мы с Рони дружили со старшей школы. И я действительно давно ее не видела. Как и большинство моих друзей на родине, я помнила, что она выглядела моложе, чем была на самом деле, но время пошло ей на пользу.

Высокая, темноволосая и такая сексуальная, что могла бы стать причиной как минимум одного крупного дорожно-транспортного происшествия, и если кто и мог отвлечь меня от прибытия на свадьбу брата, так это она. Девушка, которая могла превратить любую ситуацию в вечеринку, будь то выпивка, запрещенные вещества или грандиозный перепихон, на который у тебя было настроение. Рони была девушкой, которая когда-то закрутила с Зейном Трейнором, закадычным-заклятым-врагом-другом моего брата и безумно – безумно великолепным – вокалистом группы Dirty.

Когда я попросила ее пойти со мной на свадьбу, она согласилась.

– Зейн будет на свадьбе, – напомнила я ей, когда она взяла меня под руку и мы последовали за Джудом по дорожке к причалу. – Могу я рассчитывать, что ты будешь вести себя прилично? Это свадьба, а не оргия. Я думаю, новоиспеченная жена моего брата будет немного возмущена, если вы двое устроите нечто подобное. – Я не беспокоилась, что она обидится на предупреждение; мы обе знали, что это нужно было уточнить.

– Дни, когда я устраивала оргии, давно позади, – солгала Рони с ухмылкой. – В любом случае плавали – Зейнаем. Ты же знаешь, я никогда не возвращаюсь за добавкой. – Затем она подмигнула Джуду, поднимаясь в самолет. Я заметила, как взгляд Джуда упал прямо на задницу Рони в обтягивающих джинсах.

Ага, если в комнате Рони – на меня никто и не взглянет.

Надеюсь.

Я последовала за ней, заняв одно из кожаных кресел и стряхивая с волос капли дождя. Джуд забрался следом за мной, и пилот поприветствовал нас на борту, начав рассказывать о правилах безопасности. Мне правда следовало бы обратить на это внимание, поскольку падение в Тихий океан на крошечном гидроплане, вероятно, было одним из тех событий в моей жизни, к которым я хотела бы подготовиться. Но я просто не смогла этого сделать.

Заеду за Амандой.

Черт, эти выходные обещали быть чертовски долгими.

К счастью, Рони достала фляжку еще до того, как мы взмыли в воздух. Я отхлебнула ее знаменитого домашнего напитка – ежевичной водки, потом еще пару глотков, изо всех сил стараясь забыться.

Итак, у Броуди есть спутница на свадьбу.

И он возненавидел меня.

Какое, к черту, это имело значение? Я больше никогда его не увижу.

Как только свадьба закончится и мой брат со своей новоиспеченной невестой отправятся в свое рокерское свадебное путешествие, я уберусь отсюда к чертовой матери. И на самом деле ничего не изменится.

Значит, Броуди возненавидит меня, вместо того чтобы полюбить. Но, насколько я знаю, он ненавидел меня уже некоторое время, просто я еще не знала об этом. А теперь я знаю, что единственный мужчина, которого я когда-либо любила, терпеть меня не мог. Плюс ко всему ему не нравится, когда я произношу его имя.

Ну и что с того? Я уеду.

И на этот раз я больше не вернусь.

Глава 2. Броуди

Гидросамолет приземлился в спокойных водах Соборной бухты как раз в тот момент, когда за нашими спинами садилось солнце и свет угасал над кажущимися бескрайними водами Тихого океана. Бухта – крошечный фьорд, окруженный величественными елями, болиголовом и западными кедрами, – изгибалась вдоль береговой линии острова Ванкувер, и добраться до нее можно было только по воде и воздуху.

Стоит признать, даже мне это место кажется потрясающим выбором для свадьбы.

Главное здание летнего коттеджа, где должна была проходить церемония, виднелось сквозь деревья на скалистом мысе, возвышаясь над водой своими огромными стеклянными фасадами, откуда, лишь по моим предположениям, открывался захватывающий вид на бухту и Тихий океан за ней; не зря его называли курортным комплексом Соборной бухты. А теперь я понимал, почему Кэти выбрала это место.

И по какой причине ее лучшая подруга, Деви, целую неделю присылала мне домой цветы и ужины со стейками после того, как я позвонил одному приятелю, который был знаком с владельцами курорта, и «потянул за пару ниточек».

На самом деле было не так уж сложно убедить их забронировать все помещение на свадьбу рок-звезды Джесси Мэйса в кратчайшие сроки. Оказалось, что они были фанатами. Но стейк мне все равно пришелся по вкусу.

Когда самолет с ревом подлетел к причалу, я вдруг осознал, что уже вечность не выбирался за город на природу. Эта свадьба была отличным поводом, чтобы забыть о работе на пару дней, отключиться от сети, подышать чистым воздухом и насладиться окружающей зеленью.

Мне стоило бы сейчас очутиться на седьмом небе от счастья.

Или хотя бы с нетерпением ждать возможности провести следующие пару дней со своими лучшими друзьями, ставшими мне семьей, на вечеринке, которая, несомненно, получит звание одной из лучших вечеринок года, возможно, лучшей вечеринкой в жизни Джесси, потому что мы празднуем его свадьбу с Кэти Блум, женщиной, которая сделала его возмутительно счастливым.

Но я не был счастлив.

Совершенно.

К счастью, громкий гул самолета и отвлекающе-ошеломляющий вид из окна были удобным прикрытием того факта, что я не мог поддерживать разговор с Амандой, не говоря уже о том, чтобы смотреть ей в глаза. Но когда самолет сел и мы сошли на землю, а бодрящий, холодный ветер с моря ударил мне в лицо, я понял, что должен собраться. Я не мог следующие два дня хандрить, как какой-нибудь придурок-подросток.

Если ты не знаешь меня сейчас, значит, никогда не знал.

Господи, эта девчонка знала, что сказать, чтобы вывести меня из себя.

Нет, не девчонка. Женщина.

Без сомнения, теперь она стала женщиной, и это буквально выбило почву у меня из-под ног. Потому что я пропустил это. Все это.

Как взрослела Джесса Мэйс… как она ушла и построила себя без меня.

И теперь одним-единственным паршивым замечанием она решила, что может просто стереть все те годы, что я ее знал? Думает, что может отнять у меня все то время, что мы провели вместе в детстве, и потом, когда стали старше?

Ну и хрен с ней.

Возможно, для нее это ничего и не значило, но не ей решать, что это значит для меня. У нее нет права указывать мне и говорить, что я должен чувствовать по этому поводу.

Ты злишься на меня.

Ага. Да ладно.

А еще я был очень зол на себя за то, что потерял самообладание. Но я просто не мог с этим справиться. Находиться так близко к ней… все мои пещерные инстинкты, которые я когда-либо испытывал, восстали в яростном протесте против того, что она снова оказалась так близко и снова могла ускользнуть от меня, как вода сквозь пальцы.

Считай, что я для тебя умер.

Боже. Что за гребаный придурок.

Аманда повернулась ко мне и улыбнулась, ее короткие светлые волосы вальсировали, поддавшись бризу. Она выглядела как девушка из рекламы канадского пива – белоснежные зубы, узкие джинсы, короткая куртка-бомбер и клетчатая рубашка, завязанная выше пупка.

Я улыбнулся в ответ.

Наши сумки унесли, а гид с курорта провел для нас краткую экскурсию по территории, которая в значительной степени состояла из похожего на лабиринт настила из кедровых досок, вьющегося между вековыми деревьями. Он был размещен над каменистой, неровной почвой, а далеко внизу протекал ручей, который петлял по тропическому лесу, питая горячие источники на кромке бухты. Мы уже опаздывали, поэтому, заскочив в свой домик и переодевшись к ужину, направились прямиком в коттедж. Крошечные янтарные огоньки, развешанные вдоль променада, начали искриться в сумерках. Интересно, всегда ли здесь были фонарики, или их подвесили специально для свадьбы – вид был изумительный.

В воздухе витали ароматы прохладного, влажного кедра, свежей еловой хвои и мха, птицы пели и щебетали среди деревьев, вода разбивалась о камни внизу… от всей этой сцены захватывало дух. Настолько захватывало, что я был уверен: Аманда еще не заметила, что я не сказал ей ни слова с тех пор, как самолет поднялся в воздух.

А может, я просто выдавал желаемое за действительное.

Из задней части коттеджа доносились ароматы готовящейся пищи: лимона, укропа, чего-то маслянистого и еще чего-то сладкого, вроде свежей выпечки, – а в слегка туманном воздухе над водой витал аромат горящих дров, такой дымный и манящий. Я сделал несколько медленных, глубоких вдохов, просто пытаясь впитать все это, собраться с мыслями, как перед особенно неприятной деловой встречей.

Но это беспокойство не имело никакого отношения к делам.

Когда мы приблизились к коттеджу, я смог различить громкие басы и безошибочно узнаваемый горько-сладкий ритм песни группы The Black Keys «Never Gonna Give You Up». Как некстати, ведь их песня когда-то отпечаталась на мне настолько, что я никогда не смогу отделить мелодии этой группы от воспоминания о танце с Джессой Мэйс той гребаной летней ночью в темноте.

Но разве… осталось ли на Земле что-нибудь, что хоть как-то не напоминало бы мне о ней?

Аманда взяла меня за руку и прижалась, положив голову мне на плечо. Едва ли ее можно было упрекнуть за это. Обстановка буквально сквозила духом романтических отношений, не говоря уже о том, что все тут собрались ради свадьбы. Кэти и ее девочки хорошо спланировали это мероприятие, и если моей целью было поднять настроение Аманде, чтобы провести следующие пару дней, трахаясь у камина, то миссия выполнена.

Вот только я вдруг задумался, какого хрена я вообще привез сюда Аманду?

Может быть, потому, что было бы странно, если бы я этого не сделал? Может быть, потому, что, когда она услышала, что Джесси Мэйс – ведущий гитарист Dirty, группы, которой я руководил с тех пор, как мы с ними были еще детьми, и один из моих лучших друзей – женится, она просто решила, что пойдет со мной.

Или, может быть, потому, что, когда она решила пойти со мной, я позволил ей сделать это, ибо в глубине души хотел послать на три жирные веселые буквы сестру Джесси, заявившись с хорошенькой блондинкой.

Да, это звучало примерно так.

Не то чтобы я этим гордился.

Когда мы сошли с дощатого настила на огибающую коттедж площадку, я сделал еще один вселяющий мужество вдох. Кто-то из персонала открыл нам дверь, и, когда мы шагнули внутрь, я увидел их.

Джесси и Кэти.

В центре комнаты, танцуя и обжимаясь, смеясь, они лапали друг друга, как будто в коттедже и во всей вселенной никого больше не существовало. В общем, все как обычно.

Все было так, как и должно быть.

Еще несколько человек танцевали, большинство разговаривали, пили и закусывали. Помимо персонала домика, снующей туда-сюда команды кейтеринга и охранников Джуда, было около сорока гостей, все важные персоны – близкие родственники, участники свадебной вечеринки и их спутники – собрались на репетицию в рамках подготовки к завтрашней свадьбе, на которой должны были присутствовать еще около шестидесяти гостей. Всех, кого я знал.

Но когда мы пересекали зал, несмотря на все знакомые лица, я высматривал только одного человека – человека, которого здесь явно не было.

Я не видел ее. Нигде. А Джессу Мэйс было чертовски трудно не заметить.

Джуда я тоже не видел, так что даже не мог спросить его, где она, черт возьми. Я увидел флиртующую с одним из своих охранников Рони в углу, так что, по крайней мере, самолет их приземлился.

– Хочешь потанцевать? – спросила Аманда как раз в тот момент, когда заиграла «Wild Horses» группы Rolling Stones.

Христос. Да что не так с выбором этих душераздирающих песен о любви?

Точно. Свадьба.

– После того, как я тебя всем представлю, – сказал я ей, ведя ее мимо танцпола. Я подумал, что чем больше людей она будет знать, тем больше шансов, что она хорошо проведет время, несмотря на то, что она застряла здесь со мной.

Я повел ее поприветствовать других участников Dirty, которых тоже было довольно трудно не заметить. Зейн, наш вокалист, с его блондинистым ирокезом, демонической бородкой, заплетенной в косичку, пирсингом в брови и пронзительно-голубыми глазами, в которых пряталось что-то безумное, был в джинсах и черной кожаной жилетке, потому что для Зейна это – полуформальная одежда. И Дилан, наш барабанщик, ростом шесть с половиной футов – самый высокий чувак в комнате, не говоря уже о его непослушных огненно-рыжих волосах и атлетическом телосложении. Он облачен в кожаные брюки и кашемировый свитер, и даже если бы я их не видел, все, что мне нужно было бы сделать, – это проследить за хлопающими ресницами.

Куда бы ни пошли эти парни, за ними обязательно тянулся шлейф из пускающих слюни женщин, и сейчас их было около полудюжины, включая маму Кэти. Да, мы, вероятно, могли бы устроить этим парням достойную карьеру в музыке, даже если бы у них не было никакого музыкального таланта.

К счастью для всех нас, у них этого было в избытке.

Парни улыбались как придурки, пока мы с Амандой пробирались сквозь феромоны. Они выглядели слишком счастливыми, что, по моему опыту, редко сулило что-то хорошее. Когда эти двое что-то затевали, они вели себя как парочка идиотов на детской площадке – ни один из них не мог отказаться от шалости.

– Никаких выкрутасов на свадьбе Джесси, – прямо сказал я им. Мне не одолеть их с их выходками, вдобавок ко всему остальному.

– Никаких, – сказал Дилан. – Просто хотел сказать, как приятно видеть Джессу. Джесси так чертовски счастлив. Похоже на воссоединение.

– Ага, мы могли бы уговорить ее задержаться здесь ненадолго, мы могли бы сплотить их, – сказал Зейн. – Знаешь, втянуть ее на джем, написать какую-нибудь убойную вещь.

– Да, – сказал я. – Если бы мы могли. – Я огляделся в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы познакомить Аманду, чтобы мне не пришлось говорить Зейну здесь и сейчас, что это дерьмовая идея. И ей не суждено сбыться.

Дни, когда Джесса Мэйс писала песни с Dirty, в прошлом.

Далеко-далеко позади.

Она сделала свой выбор шесть с половиной лет назад. Она ушла из группы, не оглядываясь. Черт возьми, я точно знал, что каждый участник группы был бы более чем готов забыть все обиды, если бы только она вернулась и снова писала с ними. Особенно Джесси. Он полюбил эту девушку с той самой секунды, как она появилась на свет, и не собирался останавливаться. Когда родилась Джесса, ее четырехлетний брат назвал ее в свою честь, установив связь, которую вовеки не разорвать. Он всегда прикроет ее, никогда не отвернется от нее, что бы она ни вытворяла.

Но не я.

Моя работа заключалась в том, чтобы присматривать за группой, и я никогда бы не позволил Джессе Мэйс снова надуть нас.

– В чем дело, бро? – Зейн переводил взгляд с меня на Аманду и обратно с хитрой ухмылкой, очевидно, что-то не сходилось. Люди могли сколько угодно говорить о чудаковатости Зейна, но глупцом он не был.

– Да-а, чел, – сказал Дилан. – Я чувствую общую ауру фанка.

Отлично. Если так очевидно, что что-то не так, даже для Дилана – самого невозмутимого и наименее любопытного из моих друзей, – то эта ночь будет долгой.

– Ничего, – сказал я. – Просто укачало. В гидросамолете.

Полная чушь, но лучшее, что я мог сейчас сделать, это выдавить из себя несколько предложений из двух слов и отвернуться, пока они не засыпали еще вопросами.

Я обрадовался, найдя Долли, которая ждала, когда я ее обниму. Зейн привел ее в качестве своей спутницы, хотя ее бы все равно пригласили. Долли была бабушкой Зейна и женщиной, которая растила его с тех пор, как ему исполнилось два года, и именно в ее гараже Зейн и Джесси тусовались со всеми этими маленькими гаражными группами, которые они создавали до того, как мы собрали Dirty.

Бабушка Долли также помогала растить Джесси и особенно Джессу, пока их мама боролась со своей болезнью. Когда та умерла, именно Долли взяла Джессу к себе, дала ей стабильность, ощущение семьи и трехразовое питание, чтобы Джесси мог стремиться к эксцентричной жизн