Оглавление

Моей жене Ларисе посвящается

От автора

Эту историю рассказал мне мой друг Миша Коршунов, а ему, одна очень красивая греческая пара пожилых супругов, когда он отдыхал на Кипре. Как хороший адвокат, Миша попытался найти документальные подтверждения, и частично, ему это удалось. Он даже летал в Израиль, где обнаружил факты, свидетельствовавшие, что Мойше Гольдман реальное лицо. Более того, история «чёрных копателей» попала на страницы мировой прессы в 2014 году.

Что же касается второй части этой детективной истории, то оставим её на совести двух красиво состарившихся людей, пронёсших свою любовь через всю жизнь, смешно называющих друг друга Афа и Гера.

Говорят, что и сегодня, их можно увидеть гуляющими по берегу моря в районе Пафоса, у развалин древнего храма Афродиты. Они бережно держат друга-друга за руки, нежно смотрят в глаза. Афа любит купаться на рассвете, как раз в той бухте, где по легенде из морской пены появилась божественная Афродита. Гера ждёт её на берегу, чтобы подать полотенце и помочь вытереть плечи и спину. И если у наших любознательных читателей рассказанная история вызывает справедливое сомнение, то добро пожаловать на Кипр. Вы можете сами расспросить их обо всём что было.

Часть I

1

Краснодарский край, окрестности станицы

Вышестеблиевской.

4 июля, наши дни, около трёх часов ночи

— Кажись, приихалы[1].

— Погодь, это точно то место?

— Да, то. Бачишь усэ и. Вон стара ферма, а вот опора ЛЭП.

— Похоже.

Водитель старенькой «Нивы» погасил фары. Машина стояла, упёршись в небольшой пологий холм, густо поросший степными травами. Скрипнули двери, двое мужчин вылезли наружу. Стали быстро выгружать инвентарь: лопаты, кирки, верёвки, фонари. Закончив, осмотрелись. Было тихо. Погода ясная: луна и звёзды. Как в песне: «Hiч яка мiсячна, зоряна, ясная, видно, хоч голки збирай»[2]. Иногда набежавшие порывы ветра превращали степь в море, колыхая высокие ковыли. Пару километров пришлось ехать полем, когда машина более чем наполовину была скрыта в траве.

— Погода нам в помощь. Должны быстро найти, — тихо сказал один.

— Тильки комарьё донимает, — заметил второй, размазывая упыря по щеке. — А шо шукаем?

— То, не знаемо что, как в сказке, чем дальше, тем страшнее. Посвети, — приказал первый, видимо старший.

Он достал из офицерского планшета фотографию круглого медальона с тиснёным изображением длинноволосой женщины и показал её компаньону.

— Ищем эту цацку, медальон, кажись «седой»[3]. Хозяин сказал: «Это главное». Всё остальное, что найдём, то наше. Обещал хорошие деньги.

— А шо це за мисто, а то я небижчиков[4] дюже опасаюсь?

— Не боись. Погост дальше, а здесь храм был.

— Церква, шо ли? В церкви ничёго брать нельзя, заборонено, грех это.

— Дурень, храм языческий. Посвящён Афродите, ещё та шмара была, так что не журысь, двигай копытами.

Две тени бесшумно двинулись к холму.

— Где-то здесь должен быть ход в подземелье. Свети сюда. Ага, вот кольцо. Давай тяни. Точно он, лаз, всё, как рассказывал. Давай смелей, казак. Вот, добре.

Копачи оказались в небольшой комнате с невысокими потолками, но стоять можно было в полный рост. Луч фонаря выхватил замкнутое земляными стенами пространство. Вместо потолка — сплетённые корневища травы, с которых постоянно осыпались мелкие комья земли. Верх не обвалился только потому, что его поддерживали несколько мощных брёвен, поставленных, видимо, недавно. В древности свод опирался на четыре мраморных колонны, две из которых ещё стояли, пытаясь выполнить свою миссию, остальные оказались расколотыми и валялись по всему подземелью. Пол был покрыт мозаикой, которая местами проступала сквозь пыль и комки земли. Разноцветная смальта сверкала в свете фонаря, формируя причудливые картины и узоры. Луч выхватил обнажённую женщину с отличной фигурой, которая, как бы уходя в даль, манила за собой птицу очень похожую на гуся. Гусь не хотел, чтобы женщина уходила, и схватил её за край туники, чтобы задержать. Лёгкая ткань стала сползать, обнажая спину древней красавицы. Особенно мастеру удалась та часть композиции, что анатомически находилась между поясницей и обратной стороной колена. Один из незваных гостей застыл, рассматривая заинтересовавшую его деталь.

— Петро, не тормози. Треба брать своё да рвать когти.

— Иду, Степан, иду. Тут така жинка, глаз не отвесть. Дивись.

— Ты лупалы отвори. Тут тоже краля что надо.

Оба замерли. Лучи фонарей выхватили из тьмы великолепную античную статую Афродиты. Скульптура стояла на невысоком постаменте с надписью «ἀπάτη».[5]

У ног мраморной богини лежал серебряный медальон.

— Опаньки, вроде он, — проговорил старший. — Берём и валим. Что-то не нравится мне эта хаза.

— Как усэ? Требы ещё пошукать, шо нам на разживу.

— Фортануло, не пыли. Тикаем!

Мужчина протянул руку, потянул на себя, но медальон оказался привязанным небольшой цепочкой. Второй конец которой уходил в отверстие у основания скульптуры. Неожиданно в темноте что-то скрипнуло. Степан инстинктивно вжал голову в плечи и немного отклонился в сторону. Не успел он и глазом моргнуть, как деревянная палица, просвистев над ухом, больно ударила его по плечу.

— Ё-моё! — выругался незадачливый расхититель древностей, потирая ушибленное плечо. — Посвети сюда, Петро.

В глубокой нише, как в пещере, стояла ещё одна скульптура — громадный мускулистый мужик в львиной шкуре, накинутой на голову, и с огромной дубиной в руке. Видимо, изваяния были соединены ещё в древности хитрым механизмом. Любой незваный гость, потянувший за медальон Афродиты, получал удар палицей от Геракла. Ловушка для расхитителей могил и храмов всех времён и народов. Копачу повезло, а может, механизм со временем поизносился. Степан аккуратно, как сапёр, обезвреживающий растяжку, отцепил медальон и бережно положил его в сумку.

— Всё, Петро, уходим.

— Погодь, — молодой напарник ещё раз осветил скульптуру Геракла. — Бачишь, у него колчан за спиной? Перья на стрелах пыхают як золото.

— Уходим, Петро, оставь!

Но Пётр уже потянулся к колчану.

— Ой, — неожиданно вскрикнул он, — кажись, порезался. Вот незадача.

По привычке он облизнул палец, чтобы остановить кровь. В этот момент старший схватил его за шиворот и потащил к выходу. Оба копателя выбрались на воздух и быстрым шагом пошли к машине. Однако с Петром стало твориться что-то неладное. Парень несколько раз споткнулся, ноги совсем его не слушались. В глазах потемнело.

— Что ты плетёшься как неживой, — прикрикнул недовольный Степан. — Шире шаг. Пятый час. Светает.

Ответа не последовало. Степан обернулся. Петра нигде не было. Он пошёл обратно, где только что раздавался шорох следовавшего за ним товарища. Луна спряталась в одинокое облако. Стало темно и страшно, как бывает в предрассветный час. Степан споткнулся и чуть не упал. На земле лежал его компаньон. Зрачки его закатились, и Луна осветила пустые белые глазницы. Петро был мёртв. Степан в ужасе попятился от тела, потом развернулся и побежал быстрее к тому месту, где оставил свою «Ниву».

2

Краснодар, Гаврилова 96, Главное управление внутренних дел по Краснодарскому краю. Отдел по борьбе с международной преступностью (Интерпол).

4 июля, наши дни, 11.00

— Товарищи офицеры. Совещание закончено, — сухо сказал полковник Зубенко, начальник регионального отдела Интерпола. Если вопросов нет, приступайте к работе.

Заскрипели отодвигаемые стулья. Люди, одетые самым обычным образом, кто в джинсах, кто в цивильных костюмах, начали расходиться.

— Ефимова, — окликнул Зубенко стройную блондинку лет тридцати, — Лариса Владимировна, задержитесь.

Женщина вернулась на своё место. Полковник Зубенко, единственный из участников совещания, кто был в форме, встал из-за стола, подошёл к сейфу, откуда извлёк тонкую папку зелёного цвета.

— Пришёл запрос из Центрального офиса. Просят помочь. Знаю, что вы перегружены, но дело срочное, к тому же почти ваш профиль.

Зубенко посмотрел на подчинённую в ожидании вопросов, но она молчала.

— Так вот, — продолжил Зубенко, — дело касается контрабанды древностей, добытых незаконным путём. По мнению экспертов, почти все они из наших мест: Кубань, Кавказ, Черноморское побережье, — Зубенко протянул папку: — Займитесь. Это срочно.

Женщина взяла папку, открыла. Там был всего один лист. Лариса быстро пробежала глазами короткий текст на французском языке.

— Вопросы? — спросил Зубенко больше по инерции, чем из-за желания что-либо обсуждать.

— Товарищ полковник, вы же знаете, я занимаюсь наркотиками. Операция «Доза» в разгаре, некогда дух перевести.

— Знаю, но больше поручить некому.

— Как некому? Почему некому? — возмутилась Ефимова, хотя голос её звучал спокойно и ровно, как метроном.

— Да потому что у тебя муж историк, а тут история, будь она неладна. Плюс языки знаешь. Если что, сможешь им грамотно ответить, чтобы не грузили нас своими головняками.

— Саша — специалист по современной Америке, а не археолог, вы это, Владимир Ильич, прекрасно знаете. У меня, между прочим, испанский и немецкий, а запрос на французском!

— Вот видишь, ты единственная, кто понял, что бумага на французском. А Сашка твой в универе работает, всех там знает и нам всегда помогает. Сведёт тебя с археологами. Съездишь, переговоришь, составишь ответ в Париж и занимайся своими нариками на здоровье.

— Лион, — как бы про себя сказала Лариса.

— Что? — переспросил Зубенко.

— Я говорю, штаб-квартира Интерпола в Лионе, а не в Париже.

— Тем более, — Зубенко хотелось скорее свернуть тему.

Лара ещё раз прочитала запрос.

— Информации крайне мало. Разрешите связаться с исполнителем, уточнить детали. Желательно сузить круг поиска.

— Лады, готовь запрос через Москву, я подпишу.

— Есть. Разрешите идти?

Полковник молча кивнул. Майор Ефимова почти дошла до двери кабинета и даже взялась за ручку.

— Лариса Владимировна, — окликнул Зубенко. Она обернулась. — У тебя всё нормально?

— В смысле? — удивилась она.

— Ну, там, дома. С Александром и вообще?

— Да вроде нормально, а что?

— Психолог наш волнуется, просил тебя зайти.

— Зачем? — ещё больше удивилась Ефимова.

— Результаты твоей стрельбы его ошарашили.

Зубенко достал из стола аккуратно сложенную в несколько раз ростовую мишень и положил её на стол.

— Вот, — тихо сказал начальник, — я сам, того, удивился.

Лара подошла к столу и развернула бумагу. Ростовая мишень заняла почти весь стол. В том месте, где у нарисованного преступника должны были находиться гениталии, зияли пять аккуратных отверстий.

— По-моему, кучно, — довольно заметила Лара.

— Ефимова, ты дурочку не включай. Это что, я тебя спрашиваю? Все опера отстрелялись нормально, одна ты выпендрилась.

Лариса улыбнулась.

— Владимир Ильич, так Палыч, инструктор наш по стрельбе, на установке сказал: «Представьте, что перед вами маньяк, Чикатило». Опера среагировали как нормальные мужики. Били на поражение, кто в лоб, кто в грудь.

— А ты?

— А я как женщина. У меня к маньякам особое отношение. На остальных мужчин это не распространяется.

— Слава богу, успокоила. Иди работай. А к «психопату» нашему зайди. В следующий раз будешь стрелять как все. У нас сама знаешь: «Пусть лучше безобразно, зато единообразно».

3

Краснодар, Чистяковская роща.

Семь дней спустя, 17.00