Глава 1

Как я и планировал, в день выборов мы Небамон никому не показали, раздатчики хлеба, курсирующие по городу, лишь громко выкрикивали её имя и предлагали каждому, кто берёт лепёшки, поблагодарить кандидата Небамон за то, что он заботится о простых тирцах. Так что уже к вечеру, когда настало время голосования, в котором участвовали только знатные семьи, толпа перед дворцом скандировала имя Небамон. Оно было не тирским, а египетским, что ещё больше внесло путаницу. Никто не понял, что это женщина.

Несколько голосов в толпе, которые пытались донести это до людей, быстро утихли, их заткнули военные патрули, обеспечивающие безопасность при проведении выборов, конечно же, всё строго по правилам тирских старинных обычаев. Эта фраза мне так понравилась, что я через предложение вставлял её в своих речах, и это работало. Да, царь Египта слегка пошумел в городе, но никто не был в претензиях, прошлый глава сам сделал свой выбор и поссорился с фараоном. Так что люди, радостные от того, что я не претендую на их права, подбадривали криком кандидата от Египта, народу давно рассказали, что он родился и вырос в Тире, просто судьба закинула его на время в Митанни.

Глядя на кислые рожи глав семейств, которые вздрагивали от этих криков, доносившихся до нас в большом зале, я не сильно сомневался в итогах голосования. Они и правда не стали испытывать судьбу и выступили большинством за нового главу города Тира — Небамон. Женщине едва не сделалось дурно, когда она, как врио города, озвучивала общее решение.

— Вот видите. — Когда взгляды присутствующих перевелись на меня, я гордо заметил: — Я же говорил, что самое главное, что мы провели абсолютно честные выборы, по вашим древним и священным обычаям.

— Конечно, твоё величество, — ядовито заметил кандидат, который соперничал с Небамон за это место, — правда, нам не дали времени подготовиться, но да, всё было проведено согласно правилам. Даже солдаты твоего величества на улицах не сильно этому мешали.

— У вас было преимущество! — искренне изумился я. — Мой кандидат прибыл в город всего день назад, у вас же были годы на подготовку!

— Благодарим твоё величество за то, что показал, как нужно правильно проводить выборы. — Третий кандидат с низким поклоном тоже начал мне хамить, но это было так хорошо прикрыто вежливым обращением, что, хоть у меня и чесались руки подрезать им языки, я себя остановил. Всё же выиграл я, а не они, так что пусть бесятся от злости, пока не переходят границ.

— О, я надеюсь, при следующих выборах главы вы меня лично пригласите понаблюдать за честностью проходящих в городе процессов, — вернул я ему шпильку, от которой он едва не закашлялся. — Уверен, что я и мои легионы с радостью примем гостеприимство вашего города.

— Благодарим твоё величество Менхеперру за доброту и участие в жизни нашего города, — тут же испугался первый, — но мы постараемся провести выборы сами, чтобы твоё величество не утруждал себя такой дальней дорогой.

— О, что вы, — я отмахнулся, — для своих подданных я готов на многое.

Видя ещё более погрустневшие лица глав местных семейств, я понял, что они правильно поняли мои намёки. Став серьёзным, я приказал:

— Выделяю деньги на празднование, в честь победы моего кандидата. Объявите народу результаты голосования, а также то, что царь повелел раздать двадцать бочек вина и сто тележек хлеба в честь этого события.

Тирцы отдали приказ своим помощникам, и уже через пять минут в окна зала ворвался громкий восторженный рёв людей, прославляющих моё имя.

Я улыбнулся, услышав это.

— Что ж, не смею вас всех больше задерживать, — распорядился я, — мне нужно поговорить с новым главой города Тира.

Кланяясь мне, они гурьбой удалились из зала, оставив нас с Небамон и моим окружением.

Женщина, когда двери закрылись, упала на колени и протянула ко мне руки.

— Великий царь! — едва не плача, произнесла она. — Меня же убьют, если не сегодня, то завтра уж точно, когда твоё величество покинет город.

— Постараемся этого избежать, — хмыкнул я, показывая жестом руки ей встать.

Небамон удивлённо посмотрела на меня, видя, что я не сильно переживаю за её безопасность.

— Но, мой царь, послезавтра, когда народ протрезвеет и узнает, что я женщина, будут волнения. — Она думала, что я этого не понимаю. После разговора со своим окружением я понял, насколько сильно действительно сейчас унижаю тирцев, сделав главой города женщину. И хоть все египтяне были от этого решения в восторге, я отлично стал понимать, что её тревоги не были беспочвенными и ей действительно грозит опасность. Как только я выйду из города вместе с армией, у Небамон возникнут нешуточные проблемы с управлением.

— Поэтому сегодня мы тебя выдадим замуж, — ответил я, и челюсть у женщины упала.

— За кого, твоё величество? — настолько сильно удивилась она, что спросила без моего разрешения говорить.

— Два варианта. Первый: ты находишь мужа сама, может, детская влюблённость была или знаешь кого-то хорошего, кто тут остался, ну и второй: если ты его не найдёшь, жениха я предоставлю сам.

Глаза у Небамон ещё больше округлились.

— Как я найду нужного человека, с которым свяжу свою судьбу, всего за день? — изумилась она.

— Тогда пойдём по второму варианту, — спокойно покачал рукой я, обращаясь к Хопи: — Отправь гонцов к центурионам, пусть прибудут сюда срочно.

Когда шум шагов подкованных калиг по каменным плитам стих, я обратился к своему писарю:

— Танини, садись за тот стол, чтобы удобнее было записывать. Мне нужно оставить новому главе очень много того, что она должна будет сделать.

Парень быстро сел, куда я сказал, и приготовился писать. Небамон же замерла, вслушиваясь в мои слова.

— Первое: когда у тебя появится муж, все решения, принятые тобой, будет озвучивать он, — жёстко сказал я, — ты женщина неглупая, так что постарайся с ним наладить отношения, чтобы не ущемить его достоинство, а то и восстания тирцев не потребуется, он сам тебя зарежет.

На лице Небамон появилась обречённость, она явно сама начала не верить, что переживёт сегодняшний день.

— Второе: я оставлю тебе рисунки, как правильно разводить в море моллюсков, из которых изготовляют пурпур. Хватит заниматься хренью, вычищая от него море, сосредоточь сначала все усилия города на производстве этого красителя и нормальных фермах, которые будут давать обильные и, главное, стабильные урожаи. Сейчас краситель дороже золота, и цена на него не будет падать, поскольку с Тира и нома, который здесь вскоре образуется, я буду брать дань в основном именно им и на рынок пускать небольшими партиями, поддерживая его эксклюзивность и монополию на него самого Тира.

Лицо Небамон из жалостливого становилось серьёзным по мере того, как я ставил перед ней задачи, чётко говоря, что хочу видеть от Тира и нома, который вскоре будет тут организован.

— Ну и последнее. — Я поблагодарил кивком Хопи, который, видя, что я стал похрипывать, так много надиктовывая под запись, принёс мне флягу с вином.

Сделав глоток, я привычно скривился и вернул ему ёмкость. Вино, пусть и разбавленное, приходилось пить в основном по одной причине, той же, по какой это делало человечество на протяжении долгих веков. Чистую, фильтрованную воду было в походе не достать, и, чтобы не мучиться животом от постоянной дизентерии, лучше было употреблять слегка разбавленное вино, которым невозможно сильно напиться, но вполне реально утолить жажду.

— Библ и остальные прибрежные города, бросившие мне вызов, опустели, а следовательно, добыча и переработка ливанской сосны прекратилась, — продолжил я, — я предложу эти города вашим соседям для заселения, но вы с мужем будете над ними главными до образования там своих номов.

— А если они откажутся, мой царь? — поинтересовалась она.

— Отправятся на невольничий рынок. — Я серьёзно посмотрел на Небамон, и она прикусила язык. — И принесут пользу Египту и мне на строительстве дорог.

— Дорог? — удивилась она.

— Да, я планирую сделать нормальные пути сообщения между всеми ключевыми городами Египта, — скривился я, поскольку разболтал то, что пока было только в моих задумках, — чтобы купцы могли быстро и, главное, безопасно перевозить товары по стране.

— Это же огромные территории, мой царь, — ахнула Небамон.

— Вот, значит, и пригодятся рабы в больших количествах, — хмыкнул я.

Я перевёл взгляд на Танини, который закончил свою скоропись.

— Перепишу набело, мой царь, — ответил он, видя, что я на него смотрю, — и, как обычно, сделаю в трёх экземплярах.

— Поторопись, — кивнул я, отвлекаясь на открытие дверей и смотря, как внутрь входит элита моей армии.

Золотые начищенные бляхи на поясах, красивые, дорогие одежды, золотые скипетры в руках, они определённо приковывали к себе всеобщее внимание и понимали это. Остановившись в пяти шагах от меня, воины склонили головы.

— Мои боевые товарищи, — ласково улыбнулся я им, — кто хочет побыть в оплачиваемом отпуске, но с сохранением всех выплат и льгот? Поднимите руку.

Мгновенно подняли руки все центурионы.

— А если для этого нужно будет жениться на женщине? — продолжил я.

Две руки тут же опустились.

— Также нужно будет защищать жену от покушений.

Опустилось ещё три руки, центурионы заинтересованно переглядывались, смотря при этом большую часть времени только на меня.

— Ну и, конечно, много работать мне на пользу, — закончил я.

В шеренге рук мгновенно стало ещё меньше, их вообще осталось всего три.

— Вот, выбирай, — я показал рукой Небамон на троих оставшихся, — все красавцы, просто не отвести глаз, а какие воины!

Взгляды центурионов мгновенно перевелись на зардевшуюся Небамон, которая по моему приказу пошла к ним, внимательно рассматривая каждого. Воины с улыбками смотрели на неё сверху вниз, смущая ещё больше.

— Вот этот мне нравится. — Она остановила свой выбор на египтянине, центурионе седьмой когорты Второго легиона.

— Ты не передумал? — Я посмотрел на него.

Он окинул сальным взглядом привлекательную фигуру Небамон и отрицательно покачал головой.

— Нет, мой царь, если я остаюсь в легионе, просто временно буду приписан к этой женщине, я не против поработать в другом месте. Меня есть кому заменить.

— Тогда отлично, — я посмотрел на Небамон, — зови жрецов и всех, кого нужно, прямо сейчас сыграем свадьбу. — Что ж, а вам я благодарен, что пришли, — обратился я к остальным, — можете вернуться в лагерь. Сегодня, видимо, боги к вам были не очень благосклонны, поэтому не быть вам главами города Тира.

От этой новости упали уже челюсти у них.

— Мой царь, — жалостливо произнёс Эхор, который опустил руку ещё при первом условии, — может, мы переголосуем? Твоё величество забыл упомянуть вначале о такой мелочи.

— Как видим, и правильно сделал, — хмыкнул я, — в следующий раз будете расторопнее и не так избирательны.

— В следующий раз? — навострил он уши, как и все остальные.

— Всё, возвращайтесь, — помахал я рукой, чтобы ещё чего не сболтнуть.

Следующий час был посвящён свадьбе. В присутствии свидетелей молодожёны произнесли клятвы перед жрецом и богами, мы подписали им документы, что были свидетелями данного союза, и на этом всё закончилось. Новоиспечённому мужу был вручён экземпляр того, что они с Небамон будут делать на новом поприще, и, сопровождаемые моими шутками про первую брачную ночь, они удалились в свои покои. Вещи из лагеря я ему сказал забрать завтра, а, имея под рукой прильнувшую к нему женщину, он весьма быстро на это согласился.

***

На следующее утро народу предъявили супружескую пару, не став уточнять, кто из них конкретно новый глава города по имени Небамон. Похмеляющимся бесплатным вином горожанам это было и не сильно интересно, ведь дураку же понятно, что главой их города стал вон тот статный военный, одетый очень дорого и богато. А то, что он женился на тирской женщине, только добавило ему очков в их глазах, и веселье продолжилось на бесплатной выпивке и еде. Планы по дискредитации и устранению Небамон, которые лелеяли провокаторы на улицах, пришедшие от главных семей города, пытаясь всем доказать, что Небамон — это на самом деле женщина и все жители идиоты, если думают иначе, рухнули. Эти провокации не только ничем не завершились, так ещё и самих подстрекателей сильно побили, скинув в море, чтобы не мешали отдыхать порядочным людям своими враками.

На всякий случай я остался в городе ещё на неделю, чтобы все жители успели принести мне личную присягу, а также чтобы посмотреть, самоустраняясь от всех дел, как новоиспечённые муж и жена будут делить власть и управлять городом. Небамон и тут показала свой ум, впрямую не став давить на центуриона, а советовалась с ним, при этом влюблённо смотря в глаза. То, что она весьма умелая в постели, оценил в своё время я сам, так что не сильно удивился, что все решения, которые потом озвучивал её муж, были уж слишком схожи с тем, что предлагала сама Небамон. А любила она его на самом деле или так хорошо притворялась, мне было безразлично, главное, чтобы караван шёл в нужную мне сторону.

В городе также было всё спокойно, главы семейств хоть и остались недовольны тем, что над ними поставили женщину, но её муж примирил их немного с этим фактом, и они демонстративно для меня и Небамон общались теперь только с ним, решая городские дела. Мы с женщиной в эти моменты переглядывались и усмехались, понимая, что, несмотря на все их протесты, всё равно будет по-нашему, а ещё точнее, по-моему. Небамон прекрасно понимала, кому она обязана за такое мгновенное устройство жизни. Только недавно она была отвергнутой наложницей, которую могли продать в рабство, а уже через месяц стала женой видного военного, приближённого к царю Египта, и к тому же соправителем большого города. Поэтому моё прощание с ними было весьма кратким, лишние слова обоим оказались не нужны.

Сидя на высоком кресле перед коленопреклонённой парой, я приказал принести мой свадебный подарок, который состоял из трёх сундуков драгоценностей и различных тканей.

— Постарайтесь жить в мире, — сказал я, пока они расширенными глазами смотрели на небольшую гору сокровищ, которую разгрузили слуги перед ними, — и выполнять мои приказы. Мне крайне не хочется возвращаться сюда ещё раз во главе войска.

— Мой царь, — центурион низко склонил голову, — я легионер. Моя служба и верность твоему величеству всегда будет неизменной.

— Я тоже ещё раз клянусь в своей верности душой и сердцем царю Менхеперре, — серьёзно ответила Небамон.

— Что ж, дети мои, — я поднялся с кресла и, подойдя к ним, опустил обе руки на их головы, — пусть с вами будет моё благословение, не потратьте его напрасно.

Небамон непонимающе на меня посмотрела, но центурион сообразил, про что я сказал. Его лицо стало серьёзным, и он меня горячо поблагодарил. Женщина, понимая, что он расскажет ей позже о том, что сейчас произошло, тоже молча поклонилась.

Провожать меня выехала огромная толпа как простого народа, так и фиванских торговых семей. За прошедшую неделю, видя, что центурион с ними спокойно разговаривает и даже помогает в делах, решая текущие проблемы, они, видимо, решили дать ему и себе время, присмотреться к этим новым отношениям, так что на лицах купцов было в основном задумчивое выражение, а не страдальческое, что у них появлялось всякий раз, когда я оказывался рядом.

Прибыв на берег, я встал на поданную мне колесницу, в последний раз махнул стоящей на корабле паре и отправился в лагерь, нужно было идти дальше, дел у меня после усмирения всех финикийских городов меньше не стало.

Глава 2

Не стало большим удивлением для меня, когда, едва узнав о том, что я вернулся в лагерь, к Хопи и Танини тут же бросились иудейские купцы, умоляя их о встрече со мной. Понимая, о чём пойдёт речь, я согласился принять их в своём новом красивом шатре завтра после обеда. Потерю женских рук в своём хозяйстве я ощутил сразу, поскольку Танини ещё было очень далеко как до Бенермерута, так и до Небамон. К тому же он был постоянно занят как написанием документов, что я надиктовывал ему, так и разбором всей поступающей корреспонденции. Общение с внешним миром у меня не прерывалось ни на день. Одни гонцы прибывали, другие убывали, и всё это становилось частью обычной рутины. Так что с занятостью Танини проблема необходимости ещё одних рук в хозяйстве определённо присутствовала.

— Мой царь.

Только я о нём подумал, ко мне вошёл сам парень, показывая два письма.

— Номарх Абидоса сообщает об успешном начале перестройки храма для бога Осириса, начатой с разрешения верховного визиря и твоего величества, — сообщил он.

Взяв письмо, я, ещё не бегло понимающий иероглифы, с помощью Танини прочитал письмо целиком. Номарх сообщал, что хеттские купцы значительно снизили цены на олово и бронзу, поэтому он осуществил закупки у них, а не у египетских купцов, и производство снаряжения снова было запущено, но пока не в полную силу из-за отсутствия мастера Аменемхета. Ну и да, он упоминал, что Рехмир выделил все нужные средства для постройки храма, впервые применив не обязательный сбор крестьян для царских работ, а добровольный, с оплатой впервые в истории Египта деньгами, а именно новенькими медными монетами. Номарх писал, что желающих было сильно больше, чем нужно, так что многих пришлось даже прогонять, поскольку и тех, кто успел попасть на работы, хватило, чтобы, используя камни и блоки, предназначенные для других храмов, начать перестройку нынешнего храма Осириса, делая его больше и выше нынешнего.

— Отлично, — обрадовался я, что Хатшепсут и Рехмир всё же договорились между собой о пробном использовании денег для оплаты работ крестьян и ремесленников, которые обычно привлекались к обязательным работам на царя бесплатно, только за еду. Я же решил, что запуск денег самой ходовой категории нужно будет осуществлять именно так, как оплату за работу. Так их не станет сразу много в обороте, ну и заодно посмотрим на их покупательскую способность, ведь медь, в отличие от золота, должна была стать повсеместным средством оплаты.

— Что во втором письме? — переключился я с мыслей о деньгах на второй свиток, который Танини держал в руке.

— Господин Рехмир сообщает, что войско на Синае столкнулось с ожесточённым сопротивлением местных племён, поставки меди оттуда практически полностью прекращены, — сообщил парень, — он просит вашего совета.

— Усерамон, значит, ещё не вернулся с юга, — задумчиво погладил я подбородок, — если визирь просит совета у меня. Ответь ему, чтобы пока привлёк нубийских наёмников на помощь Хоремхебу, — немного подумав, распорядился я, — если у Хоремхеба такие проблемы, которые он не может решить с помощью пятитысячного войска, нужно отправить к нему гонца, узнать подробности.

— Всё выполню, мой царь, — поклонился Танини.

— Подождём ответа, Хоремхеб опытный командир, вряд ли он даст так просто себя победить.

***

На следующий день парень пришёл отчитаться об отправленных письмах, а также о том, что митаннийский принц усердно продолжает у него обучаться, больше не устраивая молчаливых протестов, после того как его наказал Ментуиуи, заставив три дня пожить жизнью простого легионера.

— Что-то ещё? — спросил я его, видя, что он замешкался, перед тем как уйти.

— Иудеи прибыли, мой царь, — скривился он, — на четыре часа раньше обозначенного им срока.

— Ну, раз прибыли раньше, пусть ждут, — пожал я плечами, — давай пока пообедаем.

— Слушаюсь, мой царь, — склонился он, и вместе с Хопи они отправились за едой.

Еда не изобиловала разнообразием, всё ровно то же, что ели все в войске, только продукты были чуть посвежее. Молчаливо расправившись с рыбой, я запил всё это вином из серебряного кубка и, поднявшись с места, пошёл в другую часть шатра, чтобы отдохнуть.

Иудеев пустили ровно в то время, какое им было назначено. На коленях они с самого порога подползли к моему креслу и сразу взмолились о пощаде, едва поприветствовали меня полными титулами.

— О какой милости вы просите меня? — делано удивился я. — Я не собирался никак ущемлять вас.

— Но, великий царь, — со слезами на глазах ответил мне старший, — до нас дошли новости, что царь Менхеперра собрался покорить наши города.

— Ханаан и так египетский, — напомнил я им, по-прежнему делая вид, что ничего не понимаю, — я лишь удостоверюсь, что все народы на нём подчинены мне и платят дань.

— Но… но, великий царь, иудеи давно уже живут отдельно от воли египетских царей. —У него от волнения даже затряслась нижняя челюсть.

— Ну так, если вы хотите, чтобы так было и дальше, пусть ваши города принесут мне личную клятву и живут дальше по египетским законам, платя налоги. Никто вас не тронет.

— Но это невозможно, великий царь, — закачал головой старший из иудеев, — наша вера, наша жизнь не такая, как в Египте.

— Я знаю, что у вас нет общего государства, у вас просто союз племён, — я пожал плечами, — всё ровно так же и останется, но добавится царская администрация нома, к которому будут приписаны ваши города, она будет следить за выполнением законов. Ваших вождей я не планирую менять.

Глаза у всех иудеев расширились.

— А наша вера, великий царь? Египетские жрецы заставят снести наши храмы и молиться вашим богам.

— Этого также не будет, — я спокойно пошевелил рукой, — молитесь кому хотите, если платите налоги. Моим следующим указом будет объявлено, что на всех новых территориях налоговые послабления для всех храмов отменены, они так же, как и все остальные землевладельцы, обязаны будут платить налоги.

В шатре настала полная тишина, даже охрана перестала двигаться, поскольку впервые во всеуслышание я об этом объявил. Сам же приказ был давно подписан мною и Хатшепсут, но не объявлялся, пока Усерамон не вернётся из Южного Египта. Именно по его возвращении и присоединении новых территорий мы и собирались выпустить весьма революционный указ, мотивируя это тем, что хотим полностью убить им всякое инакомыслие на новых землях. В приказе была приписка о том, что для египетских храмов, когда старым богам перестанут молиться на новых территориях, будет сделано исключение, но конкретной даты указано не было и, как я сказал с улыбкой Хатшепсут, никогда и не будет. По крайней мере, при моей жизни.

Иудеи потрясённо смотрели на меня, видя, что я говорю это абсолютно спокойно, как об обычном факте.

— Нам нужно поговорить с общинами, твоё величество. — Иудей поклонился, коснувшись лицом пола. — Это слишком важные новости, о них должны знать все.

— Конечно, у вас есть время, пока легионы не подошли к Силому, — заверил я их.

Иудеи вздрогнули и, откланявшись, быстро простились со мной, выйдя наружу. Вслед за ними потянулись задумчивые центурионы, присутствующие при встрече, оставив меня только с охраной и Танини.

— Что ж, раз всё так быстро завершилось, — обратился я к нему, — давай вернёмся к работе, налоговый кодекс Египта нам нужно будет закончить до возвращения домой.

— Да, мой царь, — поклонился парень, — сейчас принесу черновики.

***

Уйдя к городам, принадлежавшим Египту только формально, пришлось снова озаботиться охраной для обозов и караванов с провизией, а также стадами скота, которые тянулись за войском длинной вереницей, то подвозя новую провизию, то убывая пустыми. Иамунеджех, быстро ухвативший мой метод предварительных заказов, основанный на среднем потреблении войском провизии, весьма быстро со всем разобрался и с помощью своих помощников наладил постоянное взаимодействие между купцами семейства Яхмоса Пен-Нехебета, которые и обеспечивали нам эти поставки. К тому же финикийские и иудейские купцы, тоже получившие разрешение поставлять продукты, весьма сильно способствовали тому, чтобы рацион легионеров был разнообразным. На рыбу и птицу уже редко кто кривил лицо, поскольку для побережья, где мы находились, это была самая доступная и массовая еда, а главное, свежая.

Встречаемые нами по пути на юго-восток небольшие поселения разграблялись, а жителей сразу угоняли в рабство, не сильно интересуясь, кто там из какого рода и племени, поскольку никакой центральной власти здесь не было. Полукочевые племена с труднопроизносимыми названиями были мне не сильно интересны в качестве базиса, на который можно было опереться, а многочисленные поселения амореев, остатки некогда большого племени иевусеев, а также хивеев просто не могли сопротивляться моему войску. Большая часть, конечно, разбегалась, но куда они могли пойти, если кругом были разнородные племена, чаще всего враждовавшие между собой, мне было непонятно. Зачистка продолжалась широким фронтом, поскольку никто из тех, кто здесь жил, не платил дань Египту и даже не собирался этого делать, как говорили нам пленные. Они жили своей маленькой жизнью и слыхом не слыхивали ни о каком Египте, зная названия только близлежащих к ним городов.

На исходе второй недели в лагерь вернулись разведчики, рассказавшие о том, что впереди город с не очень высокими стенами, первый, который встретился здесь на пути, среди холмов, горных склонов и ответвлений многочисленных русел реки Иордан. Колесницы, с большим трудом передвигающиеся в горной местности, отлично показали, что мои мысли об их замене очень правильные. Сейчас вся эта тысячная армия всадников была практически бесполезна. Одна грамотно организованная засада на гористых холмах и едущие хорошо если в один ряд колесницы станут отличной целью для лучников.

Чтобы этого не произошло, я отправил на возвышенности небольшие отряды пехоты, которые сопровождали нас, идя впереди и позади войска, как раз на такой случай.

— Как мишени мы тут, внизу, — ворчал я, отпустив разведчиков, принёсших вести о городе впереди.

Мы двинулись в указанном ими направлении, при этом периодически крутя головами по сторонам, высматривая наверху холмов легионеров, которых было отлично видно из-за больших щитов.

Внезапно над горами раздался тягучий сигнал опасности, разлетевшийся повсеместно, и отражённым эхом вернулся к нам.

— Труби тревогу, — тут же приказал я одному из горнистов пехоты, которые сопровождали меня рядом с колесницей, — всадники пусть остановятся, достанут луки, пехота прикроет колесницы щитами.

Один за одним сигналы раздались рядом со мной, глуша трубными звуками, и на стены горных склонов, откуда послышался сигнал тревоги, полезли легионеры дежурных когорт. Остальные надевали доспехи и выстраивали защитное построение, готовясь принять на себя удар стрел. Он последовал, но весьма слабый. Засада была вовремя вскрыта идущими по вершинам холмов разведчиками, и вражеские лучники, вместо того чтобы спокойно расстреливать беззащитную конницу, стиснутую между холмов, вынуждены были отбиваться от атаки. Вскоре к легионерам подоспела подмога, и на холмах закипел бой, который быстро закончился из-за нашего численного и технологического преимущества.

Ко мне подъехал Ментуиуи.

— Было две тысячи нападавших, мой царь, — прокомментировал он случившееся, — тысяча лучников, остальное — сборная солянка ополчения из простых крестьян из ближайшего города и поселений. Центурион второй когорты просил передать, что он закончит с ранеными и вернётся для доклада.

— Благодарю, Ментуиуи, — кивнул я военачальнику, благодаря за доставленные сведения.

Нам оставалось только ждать, и через час мне под ноги бросили раненого пленного, а прибывший центурион подтвердил, что враг полностью разбит, а мы не потеряли никого, даже раненых имелось всего с десяток, и то легко. Поблагодарив его, я протянул ему браслет в качестве поощрения. Центурион с поклоном простился, сказав, что после случившегося удвоит посты разведки на склонах холмов. Я согласился с его решением. Когда он ушёл, наши взгляды перевелись на пленника.

— Иудей, — кратко прокомментировал его ругательства в нашу сторону стоящий рядом Ментуиуи.

— Хопи, займись им, — я кивнул на пленника, — узнай кто, откуда, почему напали.

— Слушаюсь, мой царь. — Он показал своим легионерам взять иудея, и они отволокли его от общих рядов, чтобы не мешать дальнейшему движению колесниц.

Много времени, чтобы разговорить пленника, ему не потребовалось, так что, вытирая окровавленный меч, он вернулся довольно скоро. Я никуда не двигался с места, ожидая его.

— Переводчик сказал, что он приближённый главы великой семьи с Тимнат-Хереса, мой царь, — обратился ко мне Хопи, — у них в городе побывали наши иудейские купцы, предупредив о вторжении, поэтому они решили попробовать дать отпор на более выгодных для себя позициях.

— Вроде бы купцы должны были, наоборот, сообщить, что мы идём вернуть иудеям их истинного царя, — изумился я под смешки окруживших меня военачальников, — а не предупреждать о подходе моего войска.

— Видимо, они что-то запамятовали, мой царь, — скептически покачал головой Ментуиуи, — нужно будет у них спросить, когда вернутся. Поскольку, думаю, у их наёмников, которые следуют за войском для охраны пленных, спрашивать бесполезно.

— Согласен, — кивнул я, — что ж, ждать нам придётся недолго.

Через несколько часов мы вышли из горной теснины на нагорье, на котором текла река, впереди был обнаруженный разведчиками город, и правда с не очень высокими стенами. Отсюда было плохо видно, но точно в два раза меньше тех, что мы штурмовали у финикийцев.

Глава 3

Я оказался прав. Стены хоть и были солидными, на вид имея два метра толщины, но в высоту вряд ли достигали семи метров, что значило, можно будет обойтись «кошками» и штурмовыми лестницами, а осадные башни не разворачивать.

Когда мы подъехали ближе, я увидел на стенах многочисленных лучников, которые периодически пытались попасть со стен в наши разъезды, которые двумя дугами огибали город, узнавая местность и чем можно тут поживиться.

— Может, стоит с ними переговорить, мой царь? — поинтересовался у меня Иамунеджех. — Мне интересно, что такого им наговорили купцы, если они решили напасть на такую большую армию.

— Это мне тоже интересно, но ещё более меня заинтересовал цвет волос у нападавших, — задумчиво сказал я. Он непонимающе посмотрел на меня в ответ. — Гонец. — Я подманил к себе легионера, который подбежал и упал на колено.

— Мой царь!

— Найди в обозе Танини, пусть напишет и распространит приказ по войску, всех рыжеволосых пленных-мужчин никому не отдавать, а беречь как девственность своей сестры.

— Слушаюсь, мой царь. — Гонец поднялся на ноги и бросился назад, туда, где шёл обоз и находился мой писец.

Желающих спросить у меня, зачем мне столько рыжих, не нашлось, так что мы продолжили движение, и, пока легионеры организовывали лагерь, я проехался и осмотрел город со всех сторон. Только под вечер, когда солнце скрылось за горами, мы вернулись обратно в уже готовый лагерь. Танини помог мне переодеться, умыться и принёс ужин.

— С виду город не выглядит серьёзным, мой царь. — Ели мы в привычно тесной компании центурионов первых когорт легионов и остальных моих военачальников.

— Думаешь, обойдёмся ночной вылазкой? — задумчиво спросил я Хопи, который сидел напротив меня.

— Я могу её возглавить, — согласился он.

— Сходим вместе, давно я не разминался, — ответил я, вызвав переглядывание присутствующих, — хочу сам убедиться, что нас не ждут внутри более крупные силы. На стенах подозрительно много лучников.

— Усилить патрули? — поинтересовался Ментуиуи.

— На всякий случай, — согласился я, — меня сильно смущает, что в таком небольшом городе на каждом участке стены почти по сто лучников.

— Да, здесь всё же не Керма, — согласился со мной военачальник, — хорошие луки дороги для простых горожан, если они просто набрали рекрутов в ополчение.

— Дадим им пару ночей успокоиться, — закончил я посиделки, — а потом заглянем в гости.

— Я подготовлю нужных людей и инвентарь, — склонил голову Хопи.

Закончив ужин, мы разошлись, Танини убрал за нами остатки еды и стол и поинтересовался, что я буду делать.

— Работать, Танини, неси папирус, — вздохнул я.

Вытащить из памяти всё полезное, что я помнил о налогах, оказалось непростым делом, к тому же ещё на ходу адаптировать статьи под местные реалии. Процесс шёл медленно, но делать это было нужно, я, как никто, понимал важность этого документа. На его основе, по сути, и будет строиться вся моя дальнейшая политика.

***

На третью ночь, когда иудеи оказались успокоены нашим ничегонеделанием и отсутствием попыток пойти на штурм, мы сделали ночную вылазку. Сняв с себя всё звякающее и бренчавшее, я выстроил двадцать добровольцев с «кошками» и гладиусами, которые закинули мечи на спинные крепления, чтобы они не мешали нам взбираться наверх, а поверх повесили щиты, которые были меньше, чем пехотные варианты, но имели схожую с ними форму.

— Готовы? — поинтересовался я, осматривая их в последний раз.

— Да, мой царь, — за всех ответил Хопи, и я, махнув рукой военачальникам, которые сгрудились возле моего шатра, вместе со своими легионерами растворился в ночи.

Идти хоть и было не сильно далеко, но стояла ночь и без факелов почти ничего не просматривалось, если бы Хопи две последние ночи не ходил по этому маршруту, запоминая ориентиры, даже при том, что они всё время и тренировались действовать по ночам, было бы нелегко. Мне, который подобными тренировками занимался крайне редко, было тяжелее всех, но я верил их навыкам, а потому лишь шёл в середине группы, стараясь не шуметь и не наступать на ноги впереди идущему. Я задумался о том, что будем делать, когда заберёмся наверх, так что едва не пропустил, когда центурион наконец тихо сказал:

— Пришли.

Я встряхнулся и посмотрел, как он показывает на отблески факелов наверху стены, рядом с нами.

— Я заметил, что здесь последние ночи было меньше всего охраны, — продолжил он, говоря в руку, так, чтобы слышно это было только нескольким людям рядом.

Он отдал приказ, и один из легионеров, размотав принесённую с собой «кошку», с первого раза закинул её на стену. Звука удара металла о камень практически не было слышно. Здорово помогала ткань, смоченная водой, как говорил Хопи, это лучшее, что они придумали, тренируясь закидывать «кошки» на каменные стены. Подёргав и убедившись, что «кошка» держится крепко, легионер стремительно взобрался наверх, вызвав у меня приступ зависти. За царскими делами я как-то не мог участвовать во всех их тренировках, что отлично показала сегодняшняя ночь.

«Раскормил кабанов», — с мыслью, что так же быстро наверняка не смогу, я подошёл к верёвке и полез по ней, двигаясь хоть и быстро, но не так проворно, как первый легионер.

Едва я перелез через стену, как тут же присел, чтобы скрыть фигуру, почти сразу над стеной появилось лицо Хопи, и мы, дождавшись, когда нас станет четверо, двинулись к небольшой башенке, где горел свет. Первое, что мы там увидели, — это нарушение устава караульной службы, поскольку пятеро охранников спали, лёжа на деревянных лавках, а тот, кто должен был сторожить их сон, уснул сидя сам, прислонившись спиной к стене и опершись на копьё.

Я провёл пальцем по горлу, и Хопи со своим опционом скользнули вперёд, вытаскивая кинжалы. При виде того, что у каждого из них он был свой, я тут же понял, что забыл о ещё одной такой важной вещи в экипировке легионера, как кинжал-пугио.

«Блин, — я едва не хлопнул себе по лбу ладонью, — точно, надо будет обязательно заказать их мастеру Аменемхету для легионов».

Пока я корил себя за забывчивость, пять человек лишились жизни, а шестой, с заткнутым ртом и связанный, отправился вниз на верёвках за стену. Вскоре новость о том, что спать здесь любят многие, пришла и из соседней башни. Мы, которые пришли только с целью разведки, переглянулись.

— Грех не воспользоваться ситуацией, — тихо сказал я, и центурион кивнул. — Отправь гонца к военачальникам, пусть проведёт пару когорт под стены, не используя факелы. Мы пока попробуем взять ворота, — сказал я, показывая в сторону двух створок, до которых было метров двести. Они были хорошо освещены, и, судя по двигающимся теням, там точно не спали.

Спустившись по каменной лестнице, мы перебежками стали передвигаться по тёмному пространству, которое было никак не освещено. На пути, правда, один раз попался патруль, который мы пропустили мимо себя, затаившись в нише. Дождавшись, когда он пройдёт, мы побежали дальше, остановившись, только когда до ворот и охранявших его солдат осталось несколько десятков метров, которые невозможно было преодолеть так, чтобы нас не заметили. Я повернулся к Хопи.

— Думаешь, успел уже твой солдат предупредить остальных? — тихо сказал я прямо ему в ухо. — А то у нас будут большие проблемы, когда мы начнём шуметь.

— Должен был, я бы точно успел, — ровно так же шёпотом ответил он.

— Тогда вперёд и без лишних криков.

Раздался шум металла, когда все снимали щиты, поскольку мечи уже были обнажены, а затем молчаливыми тенями мы бросились вперёд. Пожалев, что не захватил с собой дротики, я взял в руки несколько кинжалов, которые на время попросил у легионеров, и с ходу метнул их в ближайших к нам солдат, которые стояли небольшой группкой и разговаривали. Едва они завалились на землю, как тут же раздались громкие крики.

— Нападение!

Я, краем глаза видя, как вражеские солдаты падают под ударами моих легионеров, выбежал на двух иудеев, кричавших громче всех. Кожаные шлемы, короткая кожаная куртка и небольшой щит с копьём — вот и всё их оружие. Сменив ногу с левой на правую, я, прикрывшись щитом, врезался в первого, сбив его с ног, и, пока он вставал, мечом взмахнул в сторону второго, видя открывшийся в страхе рот и дрожащие руки, когда он попытался ткнуть меня копьём. Отведя наконечник щитом в сторону, я сблизился с ним и, сделав небольшой выпад, ударил мечом в горло. Металл, скрипнув о кости позвоночника, глубоко вошёл в плоть, и я, дёрнув его на себя, вытащил меч, сразу поворачиваясь к тому, кого сбил первым. Полностью встать он так и не смог, а потому, приволакивая ногу, пытался укрыться щитом и выставить в мою сторону копьё, которое успел поднять. С ним возиться я не стал, поднял копьё только что убитого и броском, пробившим щит и его самого, пришпилил солдата к земле.

Расправившись с ближайшими противниками, я быстро огляделся, видя, что хоть бой и кипит, поскольку стали стрелять со стен проснувшиеся лучники, а также сбегаться копейщики, но два огромных деревянных бруса из запоров ворот уже снимались легионерами, и мне нужно было помочь, чтобы их не пристрелили в процессе.

Заметив упавшее со стены тело бойца, который держал в руке лук, а рядом лежал его колчан, который упал вслед за хозяином, я, оборвав кожаные ремешки, быстро вырвал упругое дерево из рук трупа и, найдя в колчане не поломанные от падения стрелы, стал их посылать в лучников, которые были ближе всего к снимающим брус. Словно снопы пшеницы, они как подкошенные падали замертво, когда мои стрелы пробивали им головы.

Видя, что больше целых стрел не осталось,