Глава 1

Путь до города Каса, где располагался главный храм Анубиса, а теперь уже лже-Анубиса, поскольку его место занял демон Пазузу, прошёл по большей части в тревожном молчании. Бастет была неразговорчивой, выпуская сокола на охоту за голубями, а мои просьбы дать им порулить попросту игнорировала, говоря, что всё покажет мне позже, когда сама со всем разберётся. Да и в целом она явно не была расположена к общению, поскольку предстоящая встреча тревожила её больше, чем меня. Так что неудивительно, что по прибытии в город она осталась на лодке, а я поехал в храм один. Градоначальник Касы примчался пулей вместе со всеми своими советниками встречать меня, едва новость о прибытии царского каравана лодок достигла его ушей. Но, как ни торопился, он перехватил мою колесницу уже только на пути в храм. Заметив большую толпу на дороге, которая стоит на коленях, я не мог просто так проехать мимо, а потому пришлось остановиться и поприветствовать людей, заодно узнав, что это, оказывается, сам правитель города и к тому же семнадцатого нома.

— Тебе не стоит тревожиться, — обратился я к тучному, потеющему то ли от страха, то ли от жары мужчине, — я прибыл, только чтобы принести дары Анубису, и сегодня же мне нужно отбыть обратно в Фивы.

— Его величество не задержится у нас хотя бы на неделю? — сильно удивился он. — Царь Хатшепсут всегда при путешествиях останавливалась у нас минимум на две недели.

— К сожалению, меня ждут в столице, — я пожал плечами, — так что можешь возвращаться к своим делам, я и правда только принесу дары богу.

— Мой царь, — с трудом из-за своего живота он низко мне поклонился, — это было бы крайне невежливо с моей стороны, поэтому, если твоё величество не настаивает категорически, я бы хотел тебя сопровождать.

Обижать человека на ровном месте не хотелось, поэтому, согнав Тушратту с колесницы, я с усмешкой наблюдал, как владелец нома с трудом забирается на мягкий и гибкий пол, который прогибается по его весом. Мне казалось, только большой опыт может помочь ему устоять, когда колесница придёт в движение. Каково же было моё удивление, когда с таким трудом забравшись и встав рядом со мной, он не стал хвататься за ручку, чтобы не упасть, а весьма устойчиво обосновался на гибком полу.

— Я смотрю, колесницы для тебя не в новинку? — поинтересовался я, тронув поводья, и мы поехали в сторону храма, а митаннийского принца подобрала вторая колесница из моего сопровождения.

— Давным-давно, мой царь… — он осторожно на меня посмотрел, но, видя, что я спокоен, пожал плечами, — я был всадником.

— Странно, как ты смог тогда стать главой нома? — ещё больше удивился я. — Кастовое общество такого не предполагает, должности обычно передаются по наследству в одном роду.

— Это долгая и не совсем радостная история, твоё величество, — ответил он, так и не касаясь во время движения ручки на колеснице, хотя нас по дороге ощутимо трясло. — Я не смею отнимать время у моего царя.

— До храма ещё минут десять, — намекнул я, и он, тут же поняв, поклонился.

— Я родился в другой семье, мой царь, — вздохнул он, прикрывая глаза, — десятым ребёнком в роду воинского сословия. Как и все дети, с детства готовился стать воином на службе у его величества, что вскоре и случилось. Мой командир, господин Хоремхеб, был лучшим, кого я мог пожелать себе, и под его командованием мы одержали много славных побед во славу отца нго величества Менхеперры.

— Пока ничего необычного, — хмыкнул я.

Он открыл глаза и мягко улыбнулся.

— К сожалению, на этом хорошая часть истории заканчивается, мой царь. Я влюбился в девушку, красивую, словно богиня Исида. И, боги свидетели, она полюбила меня в ответ. Наше счастье продлилось ровно месяц, пока об этом не узнали её родители.

Он на секунду задумался и продолжил:

— Она была из жреческой семьи очень высокого положения. Вся её дальнейшая жизнь и судьба была предопределена её родителями уже тогда, когда она родилась. Так что её отняли у меня, а когда я попытался украсть любимую и уехать из Египта, нас догнали. Меня избили и бросили умирать, а она, думая, что я умер, покончила с собой. Но я, к несчастью, выжил и вернулся домой, только чтобы узнать, что мой род, чтобы не ссориться со жреческим родом, отказался от меня и изгнал из семьи.

Тут уже мне стало интересно, как он стал главой целого нома после всего этого, но мы, к сожалению, подъехали к храму Анубиса, где уже строились в прихрамовой территории жрецы. Я остановил колесницу и передал вожжи своему собеседнику.

— Дождись меня, хочу услышать конец твоей истории.

— Слушаюсь, мой царь, — согнулся он в низком поклоне.

Подбежавший Миннахте протянул мне одежду послушника, и я, не стесняясь никого, стал снимать царские облачения. Задумчивые взгляды главы нома, его спутников и, главное, жрецов, направленные на моё тело, были привычны, так что, не обращая на них внимания, я надел простую одежду, поскольку как-то так не сложилось у меня с богами, что я либо терял свою, либо с ней что-то происходило. Эту хотя бы было не жалко.

Пока я переодевался, Хопи переговорил с верховным жрецом, и храм Анубиса очистился, позволяя мне войти туда одному. Пока примипил был занят вручением даров жрецам, я вошёл в большой, светлый храм и направился к новой статуе Анубиса, которая была ростом метров в пять. Старой лежащей статуи больше не было, как и алтаря, всё казалось абсолютно новым.

«Странно, откуда они взяли деньги на это всё?» — удивился я, примерно прикидывая стоимость этих весьма недешёвых работ для не слишком популярного бога.

Преклонив одно колено, я сказал вслух:

— Господин Пазузу, я прибыл по вашему зову.

Пару секунд ничего не происходило, но вскоре появилась знакомая рябь, и статуя пошевелилась, хрустя шеей.

— Что так долго? — недовольно спросил меня демон в облике бога Анубиса.

— Господин, если вы дадите мне средство перемещаться словно ветер, я буду быстрее выполнять ваши приказы, — спокойно ответил я.

— Обойдёшься, смертный, — надменно хмыкнул он, — ты ещё не отработал даже то, что я уже дал тебе.

«Ещё один на мою голову», — хмуро подумал я про себя, но вслух снова сказал иное.

— Слушаю пожелания своего господина.

Гигант внимательно посмотрел на меня и затем стал смеяться. Мне была непонятна причина его веселья, но выбора всё равно не было, оставалось только ждать.

— Ты всё же тра…л эту кошку, — отсмеявшись, он широко улыбнулся, — а мне она так и не дала.

«Похоже, он про мою метку первожреца», — догадался я.

Я пожал плечами, не став это никак комментировать.

— Ладно, к делу, — он стал серьёзным, — мне нужны Таблицы судеб, и ты мне их добудешь.

— Что это и где я могу их достать, господин Пазузу? — Я сделал вид, что впервые об этом слышу.

Он, в отличие от богов, умничать не стал, покопался у себя в набедренной повязке и откуда-то достал тонкий папирусный лист, выглядящий как обычный свиток.

— Знаешь, как им пользоваться? — поинтересовался он у меня. — Прикоснись быстро три раза к верхнему правому углу. Ты вроде бы из более продвинутого мира, чем этот, должен понять.

Я аккуратно принял тонкий, гибкий и на ощупь чуть шершавый лист, который хоть и выглядел пустым листом папируса, на деле оказался экраном, только настолько тонким, что я побоялся его сломать.

Видя, что за мной наблюдают, я прикоснулся к нему пальцем, как велено, и увидел, как на русском языке открылось меню небольшой базы данных, посвящённой только искомому предмету. При беглом взгляде на главы я увидел в названиях, как Таблицы создавались, как использовались и как были утеряны. Всего материала на три сотни листов, не меньше.

— Разберусь, господин. — Я опустил руку с зажатым в ней листом, и Пазузу довольно кивнул.

— Приятно всё же иметь с тобой дело, — заключил он, — если достанешь их, я выполню любое твоё желание.

— Даже сможете вернуть меня обратно домой? — удивился я, помня, что об этом говорил мне Осирис.

Лже-Анубис спокойно кивнул, так, как обычно это делал Рехмир, когда пытался мне соврать.

— Конечно, говорю же, одно любое желание за Таблицы судеб, — ответил он.

— Хорошо, господин, сроки у меня есть?

Он задумался.

— Было бы отлично, если бы ты управился за три года.

— Хорошо, господин. — Я поклонился ему. — Постараюсь, ведь знаю, что стоит на кону.

— Вот и отлично, — гигантская статуя кивнула, — дары с прошлого похода своего не забудь мне принести.

Я не стал ему отвечать, поскольку рябь пространства исчезла, и статуя снова превратилась в камень. Видя, что он ушёл, я осмотрел оставленный мне лист, который для моего-то времени был бы технологическим чудом, а по местным меркам так и вообще магией наверняка несусветной. Но нужно было отдать должное, если его просто держать в руках, не зная, как он активируется, то только на ощупь он отличался от простого листа папируса. На нём наверняка даже можно было что-то написать чернилами при желании. Я, разумеется, таким кощунством не собирался заниматься, но в очередной раз убедился, как хорошо высокотехнологическая вещь была замаскирована под местные реалии.

Аккуратно попробовав его сложить, я понял, что его хрупкость только кажущаяся, порвать его или сломать оказалось делом непростым, так что, облегчённо вздохнув, я зажал его в руке и пошёл на выход, где меня уже ждали. Жрецы выпученными глазами смотрели на меня, видимо, ожидая чего-то необычного, но я их обломал.

— Можете приносить жертвы Анубису без меня, — повернулся я к верховному жрецу.

— Твоё величество отбывает? — осторожно поинтересовался он.

— Скорее всего, теперь уже завтра. — Я вспомнил про ожидающего меня снаружи главу нома. — Или есть то, что ты хотел со мной обсудить?

— Я хотел пригласить твоё величество на завтрашние церемонии, — смутился он, — верующим будет приятно, если их посетит сам царь.

— Не буду ничего обещать, решу вечером. — Я кивнул и пошёл в окружении охраны на выход, взяв по пути у Хопи свой пояс с мечом и кошельком, в который незаметно положил данную мне демоном вещь. Жрецы проводили меня и низко поклонились, когда я залез в колесницу и забрал у ожидающего меня главы нома вожжи.

— Твоё величество удостоит меня чести отобедать? — поинтересовался он.

— Показывай дорогу, ты мне ещё должен конец своей истории, — согласился я.

Он поклонился и стал показывать, куда ехать. Весть о том, что я прибыл в город, уже облетела его весь, так что вскоре пробираться через скопление людей стало проблематично, поскольку горожане стекались к нашей процессии и опускаясь на колени, начиная петь гимны-молитвы в мою честь.

— Твоё величество очень любят в Каса, — заметил глава нома, — твои мудрые решения уже принесли многие блага простым жителям.

— Это какие? — удивился я, не припоминая за собой ничего подобного.

— За последний год сильно уменьшилось количество обязательных работ на царей и жрецов, — стал спокойно перечислять он, — судьи и сборщики налогов стали осторожнее брать взятки, с оглядкой на меджаев.

— А что сами меджаи? — Мне было интересно мнение постороннего человека.

— Изменились, мой царь, — осторожно ответил он, понимая, что и кому говорит, — причём в лучшую сторону, это отмечают все вокруг. Порядка стало больше в городах, воров меньше. После нескольких показательных казней со снятием кожи желающих украсть чужое имущество значительно поубавилось.

— С воров снимают кожу? — изумился я. — Кто об этом распорядился? Не слишком ли жестоко?

Мужчина сам удивлённо посмотрел на меня, затем ответил.

— Об этом пришёл приказ из Фив, от его величества Менхеперры. Мой царь и отдал такой приказ.

— М-да? — я скептически на него посмотрел. — И что на этот счёт говорят люди?

— После прочтения того, что выбили на установленных в городе победных стелах, мой царь, о походах твоего величества в Нубию и на Ханаан, желающих задавать опасные вопросы о методах правления твоего величества значительно поубавилось, — ещё более осторожно, чем вначале, ответил мне глава нома.

Я хмыкнул. Что там было выбито, я уже один раз в Абидосе видел. После устроенного мной там массового человеческого жертвоприношения говорить о том, что истории на стелах сильное преувеличение было, мягко говоря, неразумно, всё равно в это никто бы уже не поверил.

— То есть жизнь стала лучше? — решил я продолжить разговор.

— Определённо, мой царь, — ответил он.

— Ты вообще первый, кто мне об этом говорит так открыто, — заметил я.

— А мне нечего бояться, мой царь, — толстяк пожал плечами, — у меня нет семьи, а моя жизнь ничего не стоит.

Его ответ меня сильно удивил, и стало ещё более интересно услышать конец его истории. К тому же мы подъехали к дворцу, где как раз он и жил. Встречать нас тут же выбежало десяток слуг и рабов. Он попытался распорядиться о еде и вине, но я его остановил.

— Я не буду ничего есть и пить в чужом месте, таковы правила безопасности.

— Понимаю, мой царь, — склонил он голову, — я слышал, что на твоё величество покушались.

Пройдя вслед за ним во впечатляющего вида комнаты, весьма богато обставленные, я опустился на стул, который мне предоставил хозяин. Не такой удобный, как мой, который был набит конским волосом для мягкости, но тоже неплохой.

— А говоришь, нет ничего, богатство как минимум имеется, — подколол его я, показывая на внешнее убранство.

— Это всего лишь деньги, мой царь, — ничуть не смутился он, — настоящих ценностей здесь нет.

Мы с ним устроились удобнее, Хопи принёс мои личные запасы вина и пару гранатов, которые сам же и почистил.

— Что ж, за знакомство. — Я поднял серебряный кубок, и глава нома ответил тем же.

— Благодарен богам, что они наконец свели меня с твоим величеством, — поклонился он.

— Что ж, у меня не так много времени. — Я, отпив кислый напиток, поставил кубок на стол. — Так что слушаю.

— Всеми преданный, я вернулся туда, где служил, мой царь, — тут же продолжил он с того места, на котором закончил, — господин Хоремхеб внимательно выслушал меня и предложил войти в его род.

— Вот так, постороннему человеку? — удивился я, ситуация не то чтобы уникальная, но весьма редкая.

— Тогда это меня так обрадовало, что я не стал выяснять все мотивы его поступка. — Лицо собеседника стало каменным.

— То есть они были? — догадался я.

— Да, мой царь, — склонил он голову, — он попросил меня отнять жизнь у одного человека, который ему мешал, и я это сделал.

Моя челюсть едва не отвисла. Глава нома явно был не настолько глуп, чтобы вот так признаваться в совершённом преступлении, за которое в Египте положена смертная казнь, для этого нужно было иметь не только смелость, но и какие-то другие свои резоны.

— Я понимаю, мой царь, что могу наговорить себе на казнь, но я уже говорил твоему величеству, в этой жизни мне вообще нечего терять, — совершенно спокойным тоном сказал он, отпивая из своего кубка вино.

Разговор становился всё интереснее и интереснее.

— Дальше, — разрешил я.

— Потом был ещё один человек, а потом ещё, — глава нома пожал плечами, — а затем я потерял им счёт.

— У меня в голову начинаются закрадываться нехорошие мысли, — признался я ему, — схватить тебя и его, затем пытать вас, чтобы узнать, а не наговариваешь ли ты на видного полководца, примерного человека и семьянина.

— На всё воля твоего величества, — пожал он плечами, — после того как я устранил по его приказу того главу жреческого рода, откуда была моя жена, господин Хоремхеб, видимо, понял, что я стал опасен для него и слишком много знаю. Так что он отдал мне приказ убить ещё одного человека, а сам договорился с меджаями, что меня будут ждать в доме жертвы и убьют при аресте.

— Но ты всё ещё жив, — хмыкнул я.

— Да, я убил всех напавших на меня, но пощадил того, кого послали меня убить, — кивнул он, — и пришёл за головой моего когда-то любимого командира, которого почитал тогда больше, чем своего отца.

Тут он задумался, его лицо стало печальным.

— Он выкупил свою жизнь, мой царь, за большое количество золота и одновременно с этим отрёкся от меня.

— Так ты стал снова безродным, но хотя бы при деньгах, — подвёл я итог этого эпизода его жизни.

— Да мой царь, всё верно, — согласился он со мной, — золотом я, став за эти годы немного умнее, выгодно распорядился. Вложил в одно дело, связанное с торговлей, и за пять лет стал самым богатым человеком своего города.

— Но всё ещё безродным?

— Нет, мой царь, — улыбнулся он, — за золото в другом городе я купил долги одного когда-то знатного жреческого рода и вошёл в него, как будто родился в нём, но вырос в другом месте. Получив таким образом новое имя и должность. Имея деньги, я по-прежнему выгодно их вкладывал, и однажды мне предложили в жёны девушку из другого рода, который боролся за власть в Абидосе с тремя другими родами, но ему не хватало золота для подкупа нужных людей. Я согласился, и вскоре, когда три рода устали грызться между собой, меня предложили как компромиссную фигуру на должность главы города. Я справился и через десять лет ровно на тех же условиях, не быть близким ни к одному из трёх родов, которые боролись за власть, стал главой нома.

— Ты говорил, что женился, — напомнил я ему, — трудно быть беспристрастным, имея жену из одного из этих родов.

— Я убил её своими руками, мой царь, — ответил он, лишь мельком посмотрев на меня, — а её родным сказал, что она умерла от несчастного случая. Вот такова моя история, твоё величество.

И тут до меня дошло, что, видимо, всё это было не просто так, ну не стал бы человек сам идти на заклание.

— Зачем ты мне это рассказал? — я прямо посмотрел на него.

— Я много раз слышал, да и читал на стелах, — он показал рукой в сторону главной площади, — что господин Хоремхеб один из близких приближённых твоего величества.

— Это так, — не стал спорить я с ним и c историями, рассказанными Танини.

— Вот это и есть главная причина, мой царь. — Он посмотрел мне глаза в глаза. — Я хочу предостеречь твоё величество, что господин Хоремхеб вовсе не тот, кем кажется всем остальным людям.

— И ради этого ты даже готов рискнуть собой и своим положением? — Для меня это было удивительным поступком.

Толстяк обвёл руками комнату.

— Мне нечего терять, мой царь, у меня ничего нет, кроме денег, которые не взять с собой на поля Иалу.

Я задумался. Если он говорил правду, то к военным родам, с которыми я и так не сильно собирался церемониться, стоило присмотреться получше.

Приняв решение, я поднялся с кресла, он тут же сделал это вместе со мной.

— Хопи, оставь кого из своих посообразительнее, — приказал я, — пусть всё с писцами запишут, нам нужны имена, даты и прочее, проверить его слова. Ты ведь в этом не откажешь мне, раз сам начал эту историю?

Глава нома покачал головой, показывая, что согласен.

— Справедливость, мой царь, — сказал он с исказившимся от гнева лицом, — это всё, чего мне хочется. Чтобы потерявший всё и отчаявшийся человек вспомнил то, что он сам делал с другими раньше.

— Подумаю. — Я кивнул ему напоследок и быстро покинул дворец. История этого человека хоть и была понятна, но он сам ничуть не меньше виноват в том, что с ним произошло. Он мог сделать и другой выбор. Не факт, что он был бы лучше для него самого, но его жизнь определённо могла быть другой.

На колеснице мы быстро добрались до пристани, где я попал под недовольный взгляд кошачьих глаз.

«Что так долго-то?» — прозвучал у меня в голове сварливый голос Бастет.

Глава 2

Я задумчиво посмотрел на кошку, недавний разговор не выходил из головы.

— Знаешь, я всё больше начинаю думать, что с демонами проще и понятнее иметь дело, чем с богами.

Кошка тут же трансформировалась в девушку, которая удивлённо на меня посмотрела.

— Ты болен? Кто в здравом уме такое скажет?

Я потянулся рукой к кошельку, достал лист и протянул его Бастет.

— Ра что, не мог выдать мне то же самое? — поинтересовался я у неё.

Богиня тут же поняла предназначение предмета и потыкалась в базе данных, изумлённо иногда вскрикивая.

— Сомневаюсь, что у нас нечто подобное имеется, — она покачала головой, возвращая мне лист.

— Вот я про это и говорю, каждый раз от богов я вижу только приказы и ноль благодарности, Пазузу же мало того, что помогает, так ещё его метки, висящие на мне, сильно помогают мне в обычной жизни. Вот, например твоя суперкрутая метка первожреца что мне даёт, кроме оскорблений в мой адрес от тебя и других богов?

Бастет смутилась, но тут же бросилась защищать себя и своё сообщество.

— Ты не понимаешь! — возмущённо зафыркала она, — все, кто связался с демонами, потом сильно об этом пожалеют! Да, они всегда дают больше в начале, но поверь, потом всё спросят с тебя сполна, когда ты им станешь не нужен. Я думала, мой пример для тебя будет показательным.

— Может, это и так, — я пожал плечами, — но пока от них я вижу больше пользы, чем от всех вас, вместе взятых.

Бастет возмущённо она меня посмотрела, затем отвернулась и перетекла обратно в форму кошки, выйдя из палатки, установленной на корме лодки. Внутрь тут же заглянул Хопи, посмотрев на меня.

— Ужин, мой царь?

— Да неси, — согласился я, только сейчас почувствовав, как я голоден.

Когда всё было приготовлено и порезано, в том числе и самая свежая телятина для Бастет, кошка вернулась и, не глядя на меня, съела свою порцию, затем улеглась на кресло. Было похоже, что её сиятельство обижено. Доев и запив вином, я лёг на лавку и поставив рядом с собой две лампы, достал из кошеля лист и активировал меню. Пора было ознакомиться с тем, что мне предстояло искать. Текст изобиловал многими неизвестными мне словами, названиями, географическими топонимами и терминами, так что пробираться сквозь него было непросто. Когда же я пытался спросить Бастет о том или ином слове, в ответ слышал лишь недовольное фырканье, так что пришлось обходиться собственными силами, ведь история там была необыкновенно интересной. Кроме самих Таблиц судеб, упоминались и создатели, а также сопутствующие им события, что позволило мне больше углубиться в происходящее здесь.

В общем, жила-была одна раса гуманоидов, которая за стремлением к собственному совершенствованию забыла о планете и её ресурсах, которые однажды взяли и просто закончились. Массовая добыча их в космосе, на соседних планетах рано или поздно опустошила и эти источники ресурсов, и дальнейшее продвижение и поиски стоили слишком больших средств, так что общество раскололось на две части: первая требовала поиска похожей планеты и массового переселения, вторая хотела, чтобы учёные нашли какое-то другое приемлемое решение. Его так долго не было, что первая часть вместе со своими предводителями погрузилась на несколько построенных кораблей-ковчегов и отправилась в космос, искать себе новый дом.

Один из таких кораблей прибыл на Землю, встретив на ней лишь самую примитивную жизнь и местные племена людей. Используя свои технологии, пришельцы быстро заняли доминирующее положение на планете, перейдя для местных в статус богов. Особенно меня заинтересовало имя капитана этого корабля, которое было мне смутно знакомо. Абзу со своей супругой Тиамат стали первыми правителями этой цивилизации. За тысячелетия полубессмертные существа устали от бремени власти над планетой, передав её детям, которые, конечно, тут же поссорились друг с другом. Лахама и Лахму создали два враждующих за власть дома, породив следующих правителей Земли — Аншар и Кишар, которые стали родителями нынешнего бога Ану, правящего Землёй сейчас со стороны пришельцев с корабля-ковчега, который прибыл на Землю первым.

Я протёр глаза от усталости, поскольку продираться через весь этот текст и правда было тяжело. Хотя то, что происходило дальше, было ещё более интересным и открывало мне глаза на многое.

Вторая группа той цивилизации, что осталась на планете, ища другой выход, в конце концов его нашла. Усилиями всех учёных было создано несколько технологий, которые позволяли планете дрейфовать вне времени и пространства в отрыве от своего светила и не быть захваченной гравитацией другого крупного тела типа звезды или чёрной дыры. Проблема в работе технологий была только одна, они поглощали огромное количество энергии, которую нужно было постоянно вырабатывать. После долгих исследований выход нашёлся и из этой ситуации, оказалось, что энергия, которую вырабатывает мозг разумных существ, является веществом, прекрасно преобразуемым в топливо для обеспечения дрейфа.

Когда всё это было реализовано, остался главный вопрос, где найти в таком количестве разумных существ? Выход показался слишком очевидным — отправиться на маяки, которые оставили корабли-ковчеги убывших с планеты первой группы оппозиционеров, и прибыть на всё готовое. Так и случилось. После посещения нескольких планет, где обосновались колонисты, сделав запасы вырабатывающих энергию существ, пришельцы наконец прибыли на Землю, где им были, мягко говоря, не рады потомки тех, кто монополизировал власть над всей планетой первыми. Несмотря на то что все представители первой и второй группы были потомками одной расы, даже Абзу и Тиамат возмутились тем, что прибывшие стали тырить энергию с планеты, которую они считали своей вотчиной. Разразилась война, в которой никто не победил. На стороне пришельцев были новейшие технологии, а вот на стороне местных корабль-ковчег, чья несокрушимая мощь позволяла отбивать любой напор, поскольку строили его ещё те, кто мог себе это позволить, вкладывая в создание последней надежды своей расы, как они думали на тот момент, всё самое лучшее и дорогое.

Предводители сторон, когда поняли, что просто уничтожают друг друга, решили договориться и поделить энергию, поступающую от разумных существ планеты, пополам, одновременно поделившись и технологиями. Так у местных появилось много нового, что было изобретено на планете, после того как их предки отбыли оттуда, а пришельцы получили доступ к ресурсам корабля-ковчега. Управление им осуществлялось с помощью ключа под названием Ме, который и поместили в защитную оболочку в виде особо прочной пластиковой таблички, замаскированной под камень. Эта табличка и была Таблицей судеб, которую мне поручили найти обе стороны. Бог Ра со стороны представителей дрейфующей планеты и демон Пазузу, который явно представлял кого-то из местных правителей, но вот кого конкретно? Это мне ещё предстояло узнать. Так что, как я понял из всей этой истории, Якорем называлось никакое не устройство для передачи энергии, как мне сказала Бастет, а приспособление для дрейфующей планеты, делающее так, чтобы она могла находиться рядом с Землёй. И был им сам ковчег, который, видимо, располагался где-то на Земле, а для управления им как раз и требовался ключ Ме, который находился в Таблицах судеб.

«Фух, кажется, разобрался», — выдохнул я, покосившись на лежавшую неподалёку кошку.

Она, явно почувствовав взгляд, приоткрыла один глаз.

— Ты мне соврала, — ткнул я в неё пальцем, — причём много раз, пудря мозги своими историями про богов и демонов. Особенно тем, что вы якобы убили египетских богов, прибыв на Землю. Ими были ваши же соотечественники, которые прибыли сюда на ковчеге первыми. Да и вообще эта база данных заставляет меня на всю эту историю с богами, демонами и Якорем взглянуть под другим углом. Боюсь даже представить, что я ещё здесь найду.

Бастет снова лишь презрительно фыркнула и закрыла глаза. Я скептически покачал головой и вернулся к чтению.

Дальше как раз и начиналась история о том, как эти Таблицы были утеряны, а точнее, попросту украдены. Некий Анзуд, про которого дальше в повествовании шли одни ругательства, воспользовался своим доступом к ковчегу и украл Таблицы судеб, решив, что с местным населением неплохо бы технологиями и поделиться. Обе стороны этого, понятное дело, потерпеть не могли и выслали на его отлов две команды, которые его в итоге и нашли где-то в Шумере, правда, уже без искомого предмета. Пытки, описываемые в базе, которые были к нему применены, устрашили даже меня, но, к сожалению для охотников, жертва умерла, прежде чем смогла им рассказать, где же оставила нужный предмет. Никакие самостоятельные поиски не привели к результатам, и расстроенные охотники вернулись ни с чем. За всё время было сделано несколько попыток поисков, для чего привлекались различные демоны и боги, но всё безрезультатно. Именно с тех пор и было указано, что Таблицы судеб утеряны. Меня же в этой истории зацепило несколько моментов.

— Бастет, — позвал я кошку, которая даже не пошевелилась в ответ на мой зов.

— Баст! — Я всегда, когда мы были в присутствии посторонних, говорил только на русском, благо и так все окружающие давно знали, что это божественный язык, ну а самой богине было без разницы, на каком языке я говорю, поскольку она считывала мысли, а не звуки, также и отвечала мне прямо в голову.

«Ещё раз так меня назовёшь, чего-нибудь лишишься!» — в голове появились ленивые, но крайне недовольные чужие эмоции.

— Монту меня назвал «человеком без судьбы», что это значит? — быстро, пока она согласилась со мной говорить, поинтересовался я.

«Ты сам можешь распоряжаться своей судьбой, после того как занял место местного царя, — явно нехотя ответила она, — боги, после того как я вырвала тебя из другого времени, не могут больше влиять на твою судьбу. Это запрещено».

— Это как? — не понял я. — Мы же с тобой общаемся, с Пазузу, с Осирисом, даже с Тем-кого-нельзя-называть я встречался.

«Именно потому, что ты человек без судьбы, боги и демоны могут с тобой говорить, — ещё больше запутала она меня, — но только лично, без своих представителей или жрецов».

— А боги говорят со жрецами тоже? — удивился я.

«Напрямую нет, — кошка наконец перестала делать вид, что спит, и открыла глаза полностью, — но есть же всякие символы, которые любят люди, стечение обстоятельств, ну и прочая мишура, с помощью которых боги дают знать, довольны они проводниками своей воли в мире или нет».

— Этот Анзуд, ты знала его? — спросил я. — Тут пишут, что у него была спутница, человек. Также «человек без судьбы».

«Знала, — скривилась она, — один из тех, кто принял птичье обличье, так любимое местными аборигенами».

— Прости, что перебиваю, — тут же ухватился я за эту мысль, — откуда вообще появились в облике богов звериные формы? Ведь это неудобно в повседневной жизни.

«Так первым прибывшим легче было показаться богами для местных племён, — ответила Бастет, — у них подобные формы уже были, а наш истинный облик ты видел, он слишком похож на человеческий, чтобы тебя начали бояться и боготворить. Ну а дальше для удобства превращения каждому добавили изменения в ДНК, но, как ты видел, обратная трансформация бывает болезненной после стольких тысячелетий её использования».

— Ещё раз прости, что перебил, — дал я ей возможность продолжить рассказ дальше.

«Анзуд, — Бастет на полминуты замолчала, прежде чем продолжить, — был наивным мечтателем из тех, самых первых переселенцев. Хотел, чтобы блага нашей цивилизации пролились и на местные племена, ведь теперь не было привязки всей нашей расы к ковчегу, который обеспечивал их самих всем необходимым. На прибывшей планете имелись и общедоступные технологии, которые он хотел передать землянам».

Тут даже я хмыкнул от такой наивности, что кошка и подтвердила.

«Даже тебе это понятно, так что, думаю, ты представляешь, как отреагировали остальные на его желания».

— Представляю, — покачал я головой.

«Оказалось, у него остались какие-то старые доступы, он воспользовался ими и выкрал ключ с ковчега, где он хранился. Ну и со своей человеческой женой попытался скрыться от гнева обоих сторон. — Бастет снова помолчала. — Говорю же, он был просто наивным мечтателем».

— Как звали его спутницу? — поинтересовался я.

Кошка презрительно на меня посмотрела.

«Ты ещё спроси, как звали поимённо его быков, которых он держал у себя».

— Вот снова, — я ткнул в её сторону пальцем, — эти ваши ксенофобские замашки!

На что я не удостоился даже взгляда, не говоря уже об ответе.

— Ладно, я дочитаю, потом подумаю, с чего можно вообще начать поиски, — вернулся к листу с базой данных.

К сожалению, дальше информации практически не было, только догадки, бесплодные отчёты множества поисковых групп и всё. Казалось, что бедные шумерские храмы и города пропустили через мелкое сито, чтобы найти Таблицы судеб, но они так и не были найдены. Закончив с чтением под утро, я уже смелее свернул и убрал лист в кошель и покосился на кошку.

«Что?» — сразу послышались недовольные мысли.

— Настолько важен ключ управления ковчегом? — поинтересовался я. — Для каждой из сторон? Что получит твой повелитель и что повелитель Пазузу?

Бастет ответила, даже не задумываясь: «Для Ра это большой успех, он сможет настроить получение большего количества энергии и материалов с ковчега, не говоря уже про остальные его ресурсы, для местных же это будет прекрасный повод пересмотреть условия договора про разделение поступающей с планеты энергии».

— А что получу я? Тот-кого-нельзя-называть вообще об этом не заикнулся, в отличие от Пазузу, который пообещал вернуть меня домой.

«Пообещать могу и я, — ко мне пришли ироничные эмоции со стороны Бастет, — хочешь?»

— Не очень, — признался я, — так всё же?

«Ну, награда будет, только какая… — тут она смутилась, — не в моей власти обсуждать решения повелителя».

— То есть, если мы будем рассуждать как две взрослые личности, я с этого приключения, где основную работу придётся делать мне, вряд ли что-то получу? — поинтересовался я у богини.

Она промолчала, но чувствовалось исходящее от неё смущение.

— Понятно, — вздохнул я и, погасив лампы, лёг обратно на лавку, закрыв глаза.

Глава 3

Возвращение в Фивы прошло немного буднично, меня встречали только дворцовые подхалимы и девушки в количестве тысячи человек, на что я мало обратил внимание, лишь поприветствовал их, когда сошёл с лодки, и поднялся на колесницу. А вот моя личность, наоборот, привлекала всеобщее внимание, поскольку я держал на руках крупную чёрную кошку, а на плече, словно у пирата, сидел сокол. Причём я нёс их обоих сам, не поручив никому из охраны. Это явно вызвало удивление и пересуды.

Во время пути во дворец новости о моих питомцах разлетелись слишком быстро, к нашей процессии присоединялся народ, глазея на безучастную ко всему происходящему Бастет. Хорошо ещё, что до дворца мы доехали быстро и там меня уже встречали более представительные люди.

— Мой царь, — Рехмир выпучил глаза, бросаясь ко мне и протягивая руки, — давайте я понесу ваше животное.

За что тут же получил. Лапа кошки рассекла ему руку от подобного неуважения. Кровь брызнула во все стороны, у людей выпучились глаза, один старший брат отсутствующего на встрече Усерамона спокойно приказал найти лекаря. Не став дожидаться, пока бедного парня, бледнеющего от вида собственной крови, перебинтуют, я отправился на свою сторону дворца. Зайдя в рабочий кабинет, с радостью сгрузил на кресло довольно тяжёлое животное и переставил сокола с плеча на стол. Хопи отправился инспектировать и договариваться со своими опционами о новом графике охраны, поскольку он прибыл во дворец, а один из легионеров сказал, что за дверью уже собралась толпа, которая хотела бы со мной поговорить.

— Я только приехал! — слабо возмутился я, но и в этой ситуации был виноват сам. Такие порядки были всегда, так что менять их поздно.

— Ладно, кто там? — поинтересовался я, двигая к столу резервный стул, не такой удобный, каким моё кресло, на котором сейчас весьма вольготно расположилась Бастет.

— Может, уступишь моё кресло? — обратился я к кошке. — Ты же вон какая маленькая, вполне уместишься на этом.

Разумеется, это было бесполезно, богиня даже ухом не повела в мою сторону. С тяжёлым вздохом я опустился на стул, а легионеры охраны в углах комнаты старательно делали вид, что их тут вообще нет и они ничего не видят и не слышат.

Первой, что неудивительно, появилась Хейра, ворвавшись ко мне в шлейфе приятно пахнувших от тела трав, красивых одеждах и золотых украшений, было такое чувство, что она с каждым месяцем, что меня не было во дворце, становилась всё красивее.

— Мой царь. — Она опустилась передо мной на колени и специально наклонилась так, чтобы я увидел её небольшую крепкую грудь с уже вставшими сосками.

«От неё запах течной самки, — проворчала Бастет, — за километр чую. Одна из твоих?»

Тут уже я проигнорировал вопрос.

— Хорошо выглядишь, — поприветствовал я жену и по совместительству главу всей моей женской половины дворца.

Хейра зарделась даже от такой сухой похвалы.

— Я была так счастлива, когда гонец принёс вчера новости о том, что твоё величество возвращается, — ответила она, периодически косясь на кошку. Было видно, что её, как наверняка всех во дворце, мучает жгучее любопытство.

— Кстати насчёт тебя. — Я задумчиво погладил порядком заросший щетиной подбородок и приказал: — Выйдите все и ты тоже.

Охрана подчинилась беспрекословно, а вот девушка сначала удивилась, но тоже последовала за ними.

— Моя дорогая богиня, — обратился я к кошке, — твоя лечилка-светилка восстанавливает функции деторождения у людей?

«Конечно, а тебе зачем? — удивилась Бастет. — Решил сменить пол?»

— Нет, конечно, — отмахнулся я от её издёвки, — дашь на минуту? Вылечить надо одну девушку.

«Хочется отказать, — призналась богиня, — но не своему первожрецу, ладно вылечу её».

— Эй! — крикнул я и, когда в дверь заглянул легионер, приказал позвать одну Хейру. Девушка вернулась и в полном недоумении посмотрела на меня, когда я приказал ей лечь на стол.

— Давай быстро, — прикрикнул я, на что она лишь спросила:

— Мне раздеться, мой царь?

Я посмотрел на Бастет.

«Я лечить её буду, а не трах…ть», — проворчала та в ответ.

— Не нужно, просто ложись, — сказал я, затем достал ткань и завязал ей плотно глаза. Девушка стала подрагивать, явно от страха, кожа её покрылась мурашками.

Бастет запрыгнула на тело Хейры, та даже вздрогнула от испуга, на секунду лапа богини преобразовалась в небольшую детского размера руку, в которой появилась знакомая коробочка.

«Готово, — сказала Бастет, возвращаясь на кресло, — можете хоть сейчас начать спариваться».

Развязав Хейре глаза, я помог ей спуститься на пол. Глаза её были такие же большие, как бляхи на поясах у некоторых самых модных моих полководцев, было видно, что она ничего не понимает в происходящем.

— В общем, мы, — сделал я упор на то, что был не один, — решили твой вопрос. С тебя жертвоприношения в храм Бастет.

Хейра всё ещё непонимающе на меня смотрела.

— Ты говорила мне как-то, что не можешь иметь детей. — Я едва не хлопнул себя рукой по лбу от её забывчивости. — Всё, теперь можешь. Свободна.

Она сначала не поверила тому, что я сказал, но, видя мой невозмутимый вид, а ещё более невозмутимого вида кошку, которая продолжила дрыхнуть на моём любимом кресле, которое обычно не смел занимать никто, девушка рухнула на пол и залилась слезами.

— Мой царь… я так благодарна… я всегда буду предана твоему величеству, — слышал я её едва связную речь.

— Прекрати это, — отмахнулся я, у которого на клятвы после похода на Ханаан началась настоящая аллергия. Теперь, когда я их слышал, перед глазами всё время вставали первосвященник и его дочь.

— Ты по делу пришла или просто покрасоваться? — упал я на стул.

— Мой царь, — Хейра быстро стала вытирать слёзы с глаз, — только сообщить, что ванные для твоего величества готовы, можешь хоть сейчас принять все нужные процедуры.

— О, ванны — это хорошо, — обрадовался я, обращаясь к Бастет, — тебе нужно вообще мыться?

Кошка открыла глаза и задумчиво посмотрела на меня.

«Если только меня оботрут влажным полотенцем, смоченным в приятных травах, похожих на те, какими пахнет она».

Я подошёл, взял на руки богиню и повернулся к Хейре, перетранслировав ей слова Бастет. Та тут же поклонилась и сказала, что доведёт меня до ванных комнат и сама всё сделает, если моя спутница не против. Та была не против, доехала на мне до ванн и затем позволила к себе прикоснуться рукам Хейры, которая с величайшей осторожностью сама стала делать с ней все влажные операции.

Отмокать в ваннах, в которые рабы постоянно держали одну температуру, было сущее удовольствие, так что я привычно позвал охрану, чтобы ко мне позвали тех, кто там был ещё в очереди из ближнего круга.

Первым пришёл обиженный Рехмир, со злостью посмотрев на кошку, баюкая свою раненую руку, но вид Хейры, лично протирающей шерсть животного, заставил его задуматься, и, подойдя ближе ко мне, он поклонился и зашептал:

— Мой царь, кто это?

Я на него посмотрел как на идиота и оставил слова без комментариев. Кошка лишь фыркнула со своей стороны, заставив испугаться Хейру и отдёрнуть от Бастет на мгновение руки. Рехмир покраснел.

— Я понял, мой царь, просто ваша спутница, — постарался он взять себя в руки.

— Чем меньше ты будешь обращать внимание на неё, тем лучше, — ответил я, — то же передай всем интересующимся.

— Мой царь, но она сидит на руках у твоего величества, который не был замечен раньше в большой любви к животным, спит на любимом кресле моего царя, на которое никто не мог раньше даже присесть, — попытался оправдаться он, — это не может не вызывать вопросов у людей. Я уже молчу про сокола, который находится в кабинете твоего величества.

— Рехмир, зачем пришёл? — поинтересовался я у него, меняя тему.

— Мой царь, мы хотели поговорить до отъезда твоего величества, — напомнил он мне, — я бы хотел попасть на приём первый, пока твоё величество находится в столице.

— Ты стал дерзок, мой друг? — изумился я, открывая глаза. — Намекаешь мне, что я чаще там, чем тут?

Рехмир снова покраснел, но отнекиваться не стал.

— С недавних пор царь Хатшепсут стала всё меньше уделять внимания государственным делам, а больше воспитанию наследника, — дипломатично ответил он, — на меня свалилась куча дел, которыми должны заниматься только царь или его супруга.

— У меня этих супруг… — начал я, но тут же понял, что он прав, старшей женой была Хатшепсут, которая вдруг решила самоустраниться, а других я не назначал. Дел же у фараонов была реально тьма. Куча всяких праздников, выходов к людям, участие в жертвоприношениях и прочем, что меня мало интересовало, но делать всё это было нужно, поскольку для народа в этом и заключалась роль царя. Бросить первое зерно в землю во время посева, срезать первый колос, когда пришёл сезон сбора урожая, и прочее, чем мне в целом не хотелось заниматься самому.

— Пошли гонца к Небсению, пусть тот даст ему какое-нибудь красивое ожерелье. Его пусть тот преподнесёт царю Хатшепсут в качестве подарка и узнает, сможет ли моя любимая супруга принять меня, — приказал я ему, на что радостный Рехмир тут же позвал одного из своих помощников, и тот в припрыжку убежал к моему ювелиру.

— Понял, мне нужно решить вопрос с исполнением публичных царских обязанностей, — кивнул я верховному визирю, — что ещё?

— Я думал, твоё величество выделит мне как минимум день из своего графика, — весьма толсто намекнул мне Рехмир, — я бы хотел, чтобы мой царь посмотрел план перестройки столицы, высказал ремесленникам своё видение, как должны быть организованы почтовые станции на реке и прочее, что твоё величество поручил мне выполнить.

— Хорошо, Рехмир, завтра с утра этим и займёмся, — со вздохом решил я, — ещё нужно будет пристроить всех заложников, какие прибыли со мной с Ханаана, всё никак руки до них не доходят, ну и наконец разобраться с гаремом царя Шауштатара. Я бы хотел обсудить это с твоим дядей, но раз его нет, то, наверно, с тобой и новым главой канцелярии Южного Египта.

— Слушаюсь, мой царь, позову его на встречу, — склонился Рехмир, — не смею тогда больше отнимать время отдыха у моего царя.

«Пойду пройдусь, осмотрюсь», — чистая Бастет поднялась на лапы и пошла в сторону выхода.

За ней тут же пристроились выделенные для неё охранники и Хейра, извинившись передо мной, побежала за ней следом, рассказывая по ходу их движения, что это за помещения. Зрелище было сюрреалистичным до умопомрачения. Жена фараона и не последняя женщина при дворе шла и рассказывала обо всём кошке, которая важно шла рядом с ней, а за ними шествовали четыре охранника. Если при этом учесть, что у Хейры охраны во дворце не было, то я представлял себе, что там будет происходить по мере их продвижения.

***

Выкупанный, выбритый и свежий, как огурчик, я вернулся в свой кабинет, где Хейра кормила свежей рыбой Бастет с моей серебряной посуды.

— Как-то вы слишком быстро спелись, — хмуро прокомментировал я эту идиллию, — хотя ещё утром кое-кто говорил о другой плохо.

— Ваша спутница, мой царь, невероятно мудрая и умная, — Хейра поклонилась кошке, — а её красота просто неописуема. Все во дворце заметили это.

— Ладно тебе её облизывать, мне тоже принеси поесть.

— Господин Бенермерут уже интересовался. — Она поклонилась кошке и поднялась на ноги, поклонившись мне. — Сейчас я его позову, мой царь.

Появившийся воспитатель быстро распорядился, и вскоре стали ко мне заносить еду. Я переглянулся с Хопи, и тот утвердительно кивнул. Я стал есть, а воспитатель рассказывать о текущих делах во дворце и слухах, что ему стали известны, пока меня не было. Если бы я был настоящим царём, который контролирует дыхание каждого своего придворного, наверно, это было бы мне интересно, но я себя не ощущал в этой роли, потому, немного перекусив, перебил его.

— Усерамон говорил, что Меримаат хочет вернуться, у нас есть что ему предложить во дворце? Он явно захочет себе должность, не связанную с активной деятельностью.

— Истинно так, мой царь, — Бенермерут улыбнулся, — я займусь и доложу твоему величеству.

— Хорошо. — Я закончил с едой, запил её и показал, что можно убрать всё, кроме фруктов. Бенермерут поднялся со своего места, поклонился мне, и слуги быстро всё вынесли.

Когда из комнаты ушли все, кроме охраны, я спросил Хопи:

— Узнал что?

— Немногое, мой царь, — покачал он головой, — пока рано делать выводы.

— Жаль, конечно, что Усерамон уехал, — покачал я головой, — вот бы кто мог мне пригодиться.

— Если он верит своему брату, может, твоё величество стоит поручить ему что-то, не раскрывая самой темы вопроса? — поинтересовался у меня примипил.

— Это трудно будет сделать, — не согласился я с ним, — тут или посвящать целиком в тему, либо молчать.

— В любом случае решать только твоему величеству, — нубиец склонил голову, — я продолжу расследование со своей стороны.

— А я поговорю с Хатшепсут, которая пока не ответила на моё предложение о встрече, — вспомнил я о посланном мной к ней гонце. Он, кстати, появился только под вечер, сказав, что его величеству Хатшепсут нездоровится и она просит отложить нашу с ней встречу.

Видимо, по-хорошему у меня не получалось, поэтому я снова его послал к ней с настойчивой просьбой о встрече, поскольку есть важная тема для обсуждения. С ответом парень вернулся уже через полчаса, сказав, что у его величества внезапно появилось окно в расписании, как раз завтра после обеда. Кивнув гонцу, я отпустил его.

— Что ж, — я повернулся к Хопи, — узнай ещё, как там дела у Неси, он обещал подумать над моим предложением.

— Он сам со мной связался, мой царь, — заметил примипил, — когда стало известно о возвращении твоего величества. Просил о встрече.

— Завтра на вечер с теми же предосторожностями, — решил я, и Хопи, склонив голову, вышел, чтобы отправить послание.

Когда дверь за ним попыталась закрыться, внутрь c низким поклоном вошла смущённая Хейра.

— Что-то случилось? — удивился я её приходу.

— Пришла удостовериться, мой царь, что моё лечение прошло успешно, — опустилась она передо мной на колени и обняла ногу, — и снова без очереди.

— Пользуетесь, девушка, своим приближённым положением к царю, — покачал я головой, показывая в сторону своих личных покоев. Не отказывать же девушке после того, что сегодня было.

«Я останусь здесь, потом не забудь забрать меня», — тут же прокомментировала наш уход Бастет весьма сердитым тоном.

Глава 4

Утро началось с водных процедур и завтрака, на которых невыспавшийся, с красными глазами Хопи попросил разрешения подключить главу канцелярии внутренних дел к проводимому расследованию.

— Легионерам охраны никто не хочет ничего говорить, — смущённо признался он, — а пытать всех подряд, думаю, пойдёт во вред репутации твоего величества.

— Хорошо, — согласился я с его разумными доводами, — подключай Пенре, расскажи ему всё, что мы с тобой узнали.

— Слушаюсь, мой царь, — с поклоном он меня снова покинул.

— Верховный визирь, мой царь, — открыл дверь в мой кабинет легионер охраны, впуская воодушевлённого парня с привычной кучей помощников и писцов, но в этот раз он пришёл с кем-то мне незнакомым, и тот сразу упал на колени.

— Тот молодой архитектор, мой царь, о котором я говорил вчера твоему величеству, — Рехмир поклонился и представил мне парня, о котором я уже был наслышан от Хейры.

— Раз с него начали, — я дал ему знак подняться, — тогда приступим сразу к делу перестройки столицы.

— Мы подготовили новый план, как и просил мой царь, — ответил Рехмир и показал на всё ещё смущающегося передо мной парня, который достал из тубуса большой лист папируса и расстелил на моём столе.

Я сначала молча его рассматривал, затем попросил перо и чернила.

— Не пойдёт, — разочарованно покачал головой я, видя совершенно не то, что планировал у себя в голове, — я, видимо, забыл объяснить подробней, так что придётся с самого начала. Город будет поделён на несколько зон проживания. Самая первая — царский дворец, от неё дальше дома чиновников, военных, жрецов и богатых купцов, после чего мы выстроим за свои деньги большие многоэтажные каменные дома для массового проживания в них простых людей, которым город будет сдавать эти квартиры за небольшую арендную плату. Так что большую часть всего, что есть сейчас, мы снесём, на этом месте построим большие многоэтажные коллективные дома для общин и родов. Все богатые дома или поместья из первых зон мы трогать не будем, заставим только их хозяев привести всё в красивый единообразный вид и по закону сделаем их ответственными за уборку территории перед своим домом. Но самое главное, что нужно будет сделать во время перестройки города, — это обеспечить его проточной водой двух типов. Первую технического типа, которую как это было сделано в моём поместье, мы заведём с помощью труб из Нила, для этого придётся везде выкопать канализационные стоки, которые от каждого общественного туалета, а также богатого дома или поместья в черте города будет уходить в общий большой сток — клоаку.

— Мой царь, — Рехмир тут же взмолился, — можно под запись все новые слова, что вы говорите? Чтобы потом опять не было недопонимания между нами.

Я тут же всё подробно объяснил, архитектор Пехсухер записал, и я продолжил рассказывать дальше, уже по ходу объясняя новые слова и понятия.

— В общественных туалетах, куда будут ходить все, у кого нет в доме личного туалета с подведённым канализационным стоком, мы устроим сбор мочи, чтобы все писали вот в такой жёлоб. — Я нарисовал, как это сделано было в своё время в Риме. — Моча — важный ингредиент для дубления кож и прекрасный закрепитель краски при покраске ткани. А учитывая, что у нас скоро будет пурпур, уже сейчас надо озаботиться её сбором.

Глаза моих слушателей стали огромными, но они разумно молчали, и лишь писцы строчили, записывая каждое моё слово.

— В каждом туалете будут работать рабы, оплачиваемые за счёт городского бюджета, поскольку работы там будет много. Кроме поддержания самого помещения в чистоте, нужно будет мыть ёршики для чистки жоп после справления большой нужды, ну и в целом, если кто захочет присесть не на холодный камень, а на уже нагретый, раб предварительно за плату его может подогреть своей попой. Ну и, разумеется, за обслуживание и поддержание работоспособности всех туалетов и сточной канализации все будут платить налог. Я это учёл в налоговом кодексе, если прочитал его, то должен знать.

Рехмир кивнул, но смущённо спросил меня:

— Мой царь, меня немного смущает, что твоё величество опускается до такого…

Он замялся, а я с интересом на него посмотрел.

— Низменного, — наконец нашёл он нужное слово, — по статусу ли твоему величеству этим всем заниматься?

— Рехмир, канализация и общественные туалеты — это налоги, а деньги, как все знают, не пахнут! — повторил я знаменитую фразу императора Тита Флавия Веспасиана.

В комнате воцарилась тишина, на меня все, в том числе охрана, посмотрели как на какое-то великое божество.

— Мой царь, — Рехмир мне низко поклонился, — простите меня. Я всё время забываю кто твоё величество такой и широту твоих мыслей, за которыми простому смертному нельзя увидеть всё целиком. Я никогда об этом даже не думал, пока твоё величество не озвучил вслух.

Я лишь хмыкнул, поскольку не чувствовал в своих словах ничего мудрого, это просто опыт предков, которые знали, что делали.

— Вернёмся к нашей клоаке. — Я снова стал чёркать на листе, который принёс молодой архитектор, — вот так будет идти главная артерия, нужно не забыть просчитать наклон местности, чтобы вода шла самотёком сверху вниз, ну и от неё вот так ветви разветвления боковых стоков, которые будут уходить на общественные туалеты. Я, кстати, не знаю, сколько их нужно точно, но если взять по примеру моего поместья, то их потребуется очень много, так что сначала построим в привязке к количеству проживающего населения, а потом будем достраивать по мере надобности там, где спрос будет большим. Ну и да, конечно, за справление нужды вне туалета будет налагаться большой штраф, дабы было неповадно гадить где попало.

— Понятно, мой царь. — Глаза будущего главного архитектора Фив давно при моём рассказе горели знакомым мне ярким светом фанатизма, я такое уже не раз видел у Небсения и у мастера Аменемхета. Парень постоянно делал себе пометки и тут же добавлял к моим кривым линиям красивые рисунки того, что нужно будет перерисовать и переделать.

— Да так, всё верно, — похвалил я его добавления, чем ещё больше смутил архитектора.

— Служить твоему величеству — огромная честь для меня, — низко поклонился он.

— Так, с канализацией закончили, теперь про второй источник воды, про который я говорил вначале. Нам ещё нужна будет питьевая вода, по схожему принципу, что и с канализационной. Будет несколько больших акведуков, подводящих воду со скважин и колодцев, где есть близкая к городу питьевая вода. Акведуки также будут разделяться на рукава: в дома побогаче будет заводиться отдельный жёлоб, а для массовых каменных домов в общественный проточный колодец. Ну и, конечно, за подведение и обслуживание также все будут платить налог.

Рехмир задумчиво на меня посмотрел.

— Мой царь, нам тогда понадобится две новых службы? — поинтересовался он. — Которые будут заниматься строительством и обслуживанием этих явно непростых сооружений.

— Ты меня опередил, — кивнул я, — да, именно так и будет, причём на эту работу мы будем брать только граждан Египта.

— Граждан? — переспросил он, услышав новое слово от меня, хотя должен был знать об этом из составленных мной документов.

Я об этом хоть ещё никому не говорил, но множество раз упоминал в налоговом кодексе разделение уровня налогов на граждан Египта и неграждан из колоний.

— Ты плохо читал? — удивился я. — Я об этом не раз упоминал в своём творении.

— К нему у меня много вопросов, мой царь, — склонился он, — как и у дяди, но мы договорились не обсуждать это до его возвращения из поездки по Ханаану.

— Время не терпит, Рехмир, — отмахнулся я, — поэтому объясню в двух словах. Мы проведём внеочередную перепись населения, и все те, кто жил в рамках старого Египта, до начала моих завоеваний, получат гражданство Египта, которое наделит жителей следующими привилегиями в отличие от неграждан:

— приоритетное право найма на гражданскую и военную службы;

— полное право собственности и заключения сделок;

— право на законный брак, предоставляющий права египетского гражданства жене или мужу при женитьбе на гражданине или гражданке Египта и автоматическое египетское гражданство детям, рождённым в таком браке;

— право сохранения полного египетского гражданства при переезде в другой регион колонии и провинцию Египта;

— иммунитет от местных правовых норм и законов;

— право на предъявление судебных исков;

— право на суд (в том числе и на самозащиту);

— право на обжалование судебных решений, в том числе в суде нижестоящих инстанций;

— к египетскому гражданину не могут быть применены пытки и телесные наказания, а также смертная казнь в случае государственной измены. Это правило, правда, не будет распространяться на военнослужащих в