Оглавление

Пролог

Все имена и события, описанные в этой книге, изменены. Любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

Мой рабочий стол всегда был завален папками, запачканными кофе и исписанными заметками. Мой разум — бесчисленные лица: жертв, убийц, свидетелей. Я, полковник Зацепин, видел в этой жизни столько горя, столько бездушия, что, казалось, ничто уже не способно пробить броню цинизма, которую мы, следователи, наращиваем год за годом.

Случаи убийств? Легион. Маньяки? Разные мстительные безумцы, психически нездоровые, холодные, расчётливые хищники, упивающиеся агонией своих жертв. Каждый оставлял свой почерк: удушения, порезы, символы, вырезанные на телах, геометрические фигуры мест преступлений, жуткие коллекции пуговиц, серёжек, прядей волос. Я думал, что видел всё.

Но потом появился Он. И вся моя уверенность рассыпалась в прах. Он не просто убивал. Он композировал. Каждое убийство — как музыкальная пауза. Каждое место загадка, зашифрованная нотой и музыкальным сопровождением, превращённая в геометрическую фигуру. Он создалдал пирамиду смерти.

Он оставлял ребусы — музыкальные «приветы». Цитаты из партитур, фрагменты нот, намёки на композиторов, даты их рождения, тональности.

Первые сигналы были невнятными, как едва слышный шёпот. Несколько молодых женщин, убитых в разных районах города. На первый взгляд — никаких связей. Потом, когда их количество перевалило за пять, стало очевидно: здесь действовал не просто убийца, а некто, следующий строгому, изощрённому плану.

Временные интервалы между убийствами — словно паузы в жуткой мелодии. Места, на первый взгляд хаотичные, при наложении на карту образовывали идеальную, зловещую геометрическую фигуру. Он играл с нами, я чувствовал это каждой клеткой.

Поначалу лишь одна странность преследовала нас: на ключице каждой жертвы находили выведенную ручкой метку — стилизованный символ ноты с её обозначением. А на самом первом убийстве — только символ ноты, но без обозначения. Просто голая, загадочная нота, что ещё больше затруднило ход расследования.

Расследование вёл тогда ещё майор Климов, мой напарник, раздававший опрашиваемым людям свои визитки с номером телефона. Мы и представить себе не могли, что именно это станет частью следующего, куда более зловещего акта.

На втором убийстве маньяк совершил свой первый, по-настоящему личный вызов. Мы нашли неподалёку от тела мобильный телефон жертвы — нетронутый, специально оставленный. На нём уже была записана короткая мелодия. Отрывок известного музыкального произведения. Но какого? И кто его исполнил?

Именно тогда и пришло первое сообщение. На мобильный Климова. Не звонок, а SMS. В нём не было текста — только медиафайл. Та же самая мелодия, что звучала с телефона жертвы.

С этого момента начался кошмар. Сначала после каждого нового убийства — а они продолжались с пугающей периодичностью, которую мы безуспешно пытались связать с передаваемыми Климову маньяком мелодиями — на телефон поступал «музыкальный привет-ребус» в виде SMS. Отрывки песен, классические композиции.

А на теле жертвы — всегда та же нота на ключице, но теперь уже с обозначением: «ДО», «РЕ», «МИ»… Каждая нота, как мы догадывались, была ключом к месту, но смысл этих обозначений ускользал, манил и издевался.

Маньяк не просто убивал — он сочинял, используя весь мир как свой нотный стан, а несчастных женщин — как аккорды в своей смертельной мелодии. Он хотел быть услышанным и нал, что мы пытаемся разгадать его загадки. И он решил поиграть с нами, теперь уже присылая музыкальные ребусы сначала за сутки, а потом сокращая время до убийства, заставляя нас «играть» по его «правилам».

Это не был просто маньяк. Это был творец, маньяк, который убивал по нотам, композитор, создающий свою смертоносную симфонию. Никто прежде не использовал ноты и музыку как часть своего смертельного послания — как ключ к разгадке, или, быть может, как насмешку.

И я, старый, уставший полковник Зацепин, понял, что должен разгадать эту музыку, прежде чем она сыграет свою последнюю, самую страшную ноту. Потому что такого не встречал ни в практике, ни в архивах, ни в разговорах с коллегами.

И именно об этом я и пишу в этих записках

Глава 1. Зловещий дебют. Первая нота

31 декабря, 22:30. Город погружён в предновогоднюю суету.

В новогоднюю ночь город преображается: сверкающая иллюминация, снег, хрустящий под ногами, и оживлённые площади, где люди встречают праздник. В центре города устанавливают огромную ёлку, украшенную тысячами огней, которая становится символом праздника и собирает вокруг себя толпы, радующиеся музыке, песням и атмосфере волшебства.

Город окутан праздничной иллюминацией. Улицы и проспекты сияют гирляндами, а на окнах домов и витринах магазинов можно увидеть новогодние узоры.

Сквозь редкие хлопья снега, под звуки фейерверков и гудков машин, в дежурную часть поступает тревожный звонок. Голос прохожего дрожит — он только что обнаружил тело женщины у заднего входа ресторана, возле подсобных помещений.

Морозный вечер, хлопья снега кружатся в свете фонарей.

Звонок дежурному полиции. 22:30.

Прохожий в тёплой шапке и пуховике нервно набирает номер полиции. — Ресторан «Гранат». Тут женщина лежит… возле подсобных помещений. — Я… я не знаю, она лежит… неподвижно. Там темно Не двигается. Скорее приезжайте!

Дежурный сообщает следователю подполковнику Синицыну, мед. эксперту Козловой и оперативникам капитану Левину и лейтенантам Петрову и Конькову.

Они выезжают на место происшествия.

23:15. Место происшествия оцеплено. Жёлтая лента подрагивает на ветру. Под фонарём — фигура следователя: подполковник Синицын, высокий, с усталыми, но цепкими глазами, сухой, собранный, с проницательным взглядом в чёрном пальто и перчатках. Рядом — медэксперт Козлова, миниатюрная, собранная, с чемоданчиком в руке молчаливая, точная, с холодной профессиональной отстранённостью. Они осматривают тело.

Синицын (тихо, будто боясь нарушить тишину):

— Что видим?

Козлова (приседает, осматривает):

— Женщина лежит на боку, лицо скрыто волосами, одежда не нарушена, следов борьбы нет. Ни отпечатков, ни следов обуви. Ни переохлаждения. Женщина жива, без сознания. Потеря сознания наступила недавно… Пульс едва прощупывается. Видимых признаков насилия нет. Без видимых ран. Но на шее — следы: небольшие колотые раны от шипов, следы после действия электрошокера.. Свежие. Кожа покрасневшая, точечные ожоги.

— Она жива. Пульс слабый, но ровный. Нужно в больницу.

Капитан Левин срочно вызывает скорую помощь. Через несколько минут после быстрого определения состояния пострадавшую увозят в больницу.

Дальнейшие действия распределяются быстро.

23:45. На месте разворачивается работа. Синицын раздаёт задания.

Синицын (капитану Левину, крепкому мужчине с коротко стриженными волосами):

— Возьми группу. Опроси персонал ресторана. Кто выходил в подсобку? Кто видел её раньше? Записи с камер — немедленно.

Левин (кивает, достаёт блокнот):

— Уже иду в ресторан.

Синицын (лейтенанту Петрову, молодому, с острым взглядом):

— Ты — по соседям. Магазины, кафе, подъезды. Поиск возможных свидетелей среди прохожих. Вдруг кто-то заметил подозрительное: машину, человека в капюшоне. Особое внимание — на камеры у подъездов. Анализ записей с мобильных телефонов,

Петров (быстро записывает):

— Понял. Начну с «Пятёрочки» через дорогу.

Синицын (лейтенанту Конькову, самому молодому, с рацией в руке):

— Свяжись с больницей. Как только её доставят — сразу к ней. Охрана, никаких посетителей. а потом работа с архивами: были ли случаи с подобным символом, совпадения, ритуальные мотивы

Коньков

— Будет сделано.

Синицын остаётся на месте. Он смотрит на снег, на тёмные окна ресторана.

— Кто бы ты ни был… ты хотел, чтобы мы это увидели. И мы увидели.

Синицын оперативникам:

Выполняйте. Я поехал в больницу.

1 января, 00:30. Городская клиника.

Синицын въезжает на территорию приёмного покоя, не выключая фары. Снег усилился, свет фар дробится в снежной пелене. На крыльце его встречает дежурный врач — невысокий, усталый, с потёртым бейджем и настороженным взглядом.

— Вы по женщине из ресторана? — уточняет он, кивая в сторону коридора. — Жива. Без сознания. Электрошокер — шейная зона, кратковременный паралич. Пульс стабилен, дыхание ровное.. Возможно, стресс. Возможно, что-то ещё. Судя по анализам — ей дали сильное успокоительное. Возможно, перед тем как оставить у ресторана.

Синицын молча кивает. Он идёт по коридору, мимо новогодних гирлянд, которые кажутся здесь неуместными. В палате женщина лет тридцати, с тёмными волосами, лицо бледное, губы чуть приоткрыты. На ключице тот же символ, что и у погибшей. Только здесь он выцарапан, будто нанесён в спешке.

— Когда можно будет говорить? — тихо спрашивает Синицын.

— Если всё пойдёт хорошо — через пару часов. Но я бы не торопил. Она может быть в шоке. Лучше мягко, без давления.

Синицын остаётся у кровати. Он смотрит на символ, на её лицо. В голове — десятки вопросов кто она? почему была там? что видела? кто напал? почему напал?

1 января, 02:20. Женщина приходит в себя. Синицын возвращается в палату. Врач кивает — можно. Он садится рядом, голос ровный, спокойный.

— Меня зовут Синицын. Я следователь. Вы в безопасности. Можете говорить?

Женщина медленно кивает. Глаза мутные, но в них — страх.

— Я… я работаю в ресторане «Астра», Лебедева Юлия Борисовна, 32 года. Администратор. Вышла на задний двор — мусор, звонок от поставщика. Там… кто-то был. В капюшоне. Я не успела крикнуть. Он ударил… чем-то. Я упала. Потом… ничего.

— Вы видели лицо?

— Нет. Только… руки. В перчатках. И… я ещё услышала, как во сне, чей — то смех. Больше ничего не помню.

Синицын встаёт. Он уже знает, что это не случайность. А женщина — свидетель. И теперь — цель.

Врач смотрит вслед уходящему следователю. В коридоре — тишина, только тиканье часов. За окном — снег, падающий на пустой город. Новый год наступает, но для кого -то он уже начался с кошмара.

1 января, 19:00. Кабинет подполковника Синицына.

Комната наполнена усталостью, запахом кофе и напряжённым молчанием. На стене — карта города с отмеченными точками. На столе — фотографии, распечатки, протоколы. Синицын слушает, не перебивая.

Капитан Левин:

— Камеры ресторана дали частичное видео. В 22:17 — силуэт, лицо не видно, но походка характерная. Сравниваем с базой данных. Персонал опрошен, администратор была в конфликте с одним из поставщиков — проверяем.

Лейтенант Петров:

— По мобильным — совпадение: один номер был в районе ресторана и сквера. Зарегистрирован на фиктивное имя. Запросили детализацию. Работаем с операторами.

Лейтенант Коньков;

— Поиск и опрос свидетелей продолжаю. Пока только неясные ответы.

Синицын кивает.

— Продолжайте. Не упускайте ни одной детали.

Неделя прошла в непрерывной оперативно-розыскной работе.

7 января, 00:25. Звонок. Дежурный сообщает:

Сквер на крайней аллее. Невдалеке виден силуэт ресторана. Прохожий обнаружил тело. Мужчина ехал с работы, вышел из такси — увидел женщину, лежащую у скамейки.

Оповещение. Выезд. Осмотр. Синицын, Козлова и оперативная группа прибывают. Сквер пуст, снег хрустит под ногами. Сквер окутан туманом. Фонари бросают жёлтые круги на снег. У дерева — тело. Женщина — молодая, лицо спокойное, будто спит. На шее — следы давления.

.Козлова приподнимает рукав. На ключице — странный символ: нотный знак без обозначения.

Убийство в тихом, сонном Серебровске — это уже было необычно, но то, что он обнаружил на ключице жертвы, заставило его застыть. Тихий Серебровск не знал таких дерзких, загадочных преступлений.

Чёткие линии, будто выведены тушью.. Каждая морщинка на лице Синицына отражала годы тяжелой службы, но сейчас он чувствовал, как внутри поднимается волна недоумения.

Синицын (хмурится):

— Нотный знак? Зачем? Это послание? Или… ритуал?

Козлова (качает головой):

На ключице — странный символ: нота, но без обозначения. Просто контур, выведенный тонкой линией, как татуировка, но свежая, будто нарисована за мгновение до гибели.

Козлова хмурится:

Синицын молча фотографирует символ. Его лицо напряжено. Он чувствует — это не случайность. Это послание.

Козлова (осматривает шею):

— Удушение. Следы пальцев чёткие. Смерть наступила не менее двух часов назад, около полуночи. Более точные сведения после вскрытия. Удушение без борьбы. Возможно, она знала нападавшего.

Синицын (тихо):

— Попкорн, символ ноты…

Козлова:

— И ещё: отсутствует только одна пуговичка на кофте, в кармане — билет в филармонию на вчерашний вечер, а с другой стороны трупа рассыпаны несколько зёрен попкорна.

Синицын (резко):

— Левин: Проверить такси, водителя, камеры по маршруту.

— Опросить такси, водителей. Кто подвозил его к скверу? Время совпадает с концертом. отследить звонок прохожего, опросить, установить маршрут.

Левин (берёт блокнот):

— Понял. Начну с диспетчерских.

Синицын (Петрову):

— Петров: Проверь списки зрителей. Кто покупал билеты рядом с ним? Записи с камер у входа.

Синицын смотрит на символ.

— Он оставил подпись. Он играет с нами.

Синицын (Конькову):

— Коньков: Свяжись с филармонией. Узнай, кто из музыкантов или персонала мог быть знаком с погибшим. Выясни ещё, кто занимается попкорном.

Коньков (щёлкает рацией):

— Будет сделано.

7 января.

Рождество Христово испокон веков считалось одним из самых ожидаемых и радостных праздников в России. Православные христиане отмечают его 7 января (25 декабря — по старому стилю). Любят и чтут этот праздник не только среди верующих, но и в светских кругах.

Рождество в качестве праздника признано на государственном уровне, поэтому 7 января является официальным выходным днем в России. Это означает, что эта дата является не только общенациональным торжеством, но и достоянием русской культуры.

Рождество продолжает серию новогодних праздников, поэтому улицы городов и деревень уже украшены иллюминацией, гирляндами. На площадях в центре устанавливаются большие живые или искусственные ёлки с новогодней атрибутикой.

17:00. Кабинет Синицына.

Стены увешаны схемами, фотографиями, картами района. На столе — стопки папок, чашки остывшего кофе. Синицын сидит во главе стола, перед ним — Левин, Петров, Коньков. В воздухе — напряжение недельной гонки без сна.

Синицын (холодно, без предисловий):

— Докладывайте. По порядку.

Капитан Левин (раскрывает блокнот):

— Такси зафиксировано. Водитель подтвердил: пассажир вышел, заметил тело, сразу позвониил. — Прохожий — инженер, возвращался с ночной смены. Ничего не видел, только тело. Искренне потрясён. Проверен — чист.

Опрос персонала ресторана: двое видели её за два часа до вызова. Сидела у входа, пила кофе, нервничала. Официантка запомнила — всё время смотрела на телефон. Камеры дали мало: она пришла пешком, капюшон, лица почти не видно. позвонил. Камеры — силуэт у скамейки в 23:50. Тот же тип фигуры, как у ресторана.

Лейтенант Петров (листает записи):

— Соседи, магазины, подъезды: один свидетель видел чёрную «Тойоту» у ресторана в тот вечер. Номер не разобрал, но запомнил царапину на двери. Проверили парковки — таких машин в районе три. Владельцы опрошены: двое — местные бизнесмены, третий — пропал из поля зрения два дня назад. Его адрес проверяем. Камеры у «Пятёрочки» зафиксировали женщину за час до происшествия: шла одна, оглядывалась. — Филармония. Билет куплен в кассе за час до концерта. Рядом сидели трое: двое — постоянные посетители, третий — мужчина в тёмном. Лицо не запомнили, но один свидетель отметил: он не слушал музыку, всё время смотрел на сцену. Камеры дали размытый кадр — ищем совпадения.

Синицын:

— Связь с пропавшим владельцем «Тойоты» — в приоритет.

— Фоторобот по свидетельским описаниям.

Лейтенант Коньков (нервно поправляет рацию):

— Больница. Потерпевшая пришла в сознание два часа назад. Охрана у палаты усилена.

— Связь есть. Жертвы — женщины, возраст 25–35 лет, одна работает в сфере обслуживания.

Личность второй продолжаем выяснять. Символ — музыкальный, но без обозначения ноты. Возможно, это не знак, а пауза. Молчание. Прерывание.

Синицын встаёт.

— Он не просто убивает. Он дирижирует. И мы — в его партитуре. Но мы найдём его. До финального аккорда.

Синицын (встаёт, подходит к карте):

— Значит, он следит за музыкой. Ноты — его код. Жертва связана с концертом.

Он обводит кружком филармонию, сквер, ресторан.

Синицын (жёстко):

— Завтра в 18:00 в филармонии — концерт. Мы будем там. Под видом зрителей. Если он придёт… мы его возьмём.

В кабинете — молчание. За окном — снег, засыпающий следы. Часы тикают. До концерта — 16 часов.

Синицын. Левин, Петров:

Поиск и опрос свидетелей., поиск машины и водителя. Установить личность убитой.

Коньков: поднять архивные данные о пропажах женщин за последние 5 лет, отсортировать отдельно нераскрытые дела, провести анализ связи между ними.

Срок неделя. Подробные доклады. Всё оформить документально.

Штурм микрофонами: репортёры у стен городской полиции.

8 января, 09:00. Утро. Серая дымка над городом. У здания городской полиции — нехарактерное оживление. Десятки камер, микрофонов, микрофоны, вспышки. Журналисты — местные и федеральные — сбились в плотную группу у турникетов Репортёры, плотно облепили крыльцо. Их голоса перекрывают друг друга, в воздухе — напряжение, как перед грозой камер,.. Воздух звенит от вопросов, вспышек, нетерпеливых перешёптываний.

На ступенях появляется полковник Шилов. Высокий, сдержанный, строгий китель, взгляд — как лезвие. За ним — пресс секретарь с папкой Его лицо — камень. Он не улыбается. Не машет рукой. Только короткий кивок пресс-секретарю, и тот даёт знак: можно начинать.

Толпа взрывается.

Голоса со всех сторон:

— Полковник, это серия убийств?

— Почему полиция не предотвратила второе преступление?

— Есть ли связь между жертвами?

— Вы уже знаете, кто этот убийца?

— Полковник Шилов, почему полиция до сих пор не задержала преступника? — Правда ли, что это серийный убийца? — Почему не было предупреждения после первого убийства? — Есть ли связь между жертвами? — Что означает символ на телах? — Безопасно ли сейчас выходить на улицы?

Шилов поднимает руку. Молчание наступает резко, будто выключили звук.

Шилов (его голос — низкий, чёткий, без эмоций, без лишних интонаций):

— Попытка убийства, совершённая в ночь на 31 декабря и убийство 7 января, расследуются в рамках одного дела. Мы рассматриваем разные версии о преступнике. Никаких «нотных убийц» официально не существует. Это ваша терминология. Первая жертва жива. Личность второй жертыы в установливается. Связи между ними анализируются. Мы работаем круглосуточно. Привлечены лучшие специалисты. Гражданам рекомендовано соблюдать осторожность, особенно в тёмное время суток. Все, кто располагает информацией, просим обратиться в полицию. Анонимность гарантирована.

Журналистка в красном пальто (вытягивает микрофон):

— Но на телах — символ ноты! Это не совпадение. Вы скрываете детали?

Шилов (холодно):

— Детали расследования не разглашаются. Это не скрытность — это необходимость.

Корреспондент федерального канала (шаг вперёд):

— У вас есть подозреваемый?

Шилов:

— Работа ведётся. Когда будет что сообщить — сообщим..

Молодой репортёр с диктофоном:

— А почему именно ноты? Это послание?

Шилов (чуть прищурившись):

— Я не интерпретирую символы. Я ищу человека.

Группа журналистов (хором):

— Когда ждать задержаний?

— Есть ли угроза для горожан?

Шилов (твёрдо):

— Угрозы для горожан нет. Мы контролируем ситуацию

Женщина с бейджем «Региональные вести»:

— Люди боятся выходить вечером, ходить на концерты! Вы можете гарантировать безопасность?

Шилов (смотрит прямо в камеру):

— Могу гарантировать: мы сделаем всё, чтобы преступник был найден. До тех пор — соблюдайте бдительность. Не игнорируйте подозрительные ситуации. Звоните 102.

Репортёр в очках (быстро):

— А если он снова нападёт?

Шилов (жёстко):

— Тогда он ошибётся.

Тишина. Только щелчки фотоаппаратов.

Шилов (делает шаг назад):

— На сегодня всё. Вопросы через пресс — службу.

Он разворачивается и уходит внутрь здания. Двери закрываются. Журналисты переглядываются, перешёптываются, спешат к телефонам — писать заголовки.

А в окнах полиции, за тонированными стёклами, видны силуэты оперативников. Они не смотрят на шум снаружи. Они смотрят в мониторы, на карты, на фотографии жертв.

Там, внутри, война уже идёт. Без камер. Без слов.

8 января. Концерт в филармонии.

Наблюдение у филармонии.

Восьмого января, 17:45. Городская филармония. Снег ложится ровным слоем на ступени, фонари отбрасывают мягкий свет на фасад из светлого камня. Внутри — предвкушение музыки, праздничные наряды, приглушённый гул голосов. Снаружи — тишина, в которой прячется напряжение.

За час до концерта, вокруг филармонии уже царила настороженная тишина. Неяркий зимний свет ложился на фасады, а в воздухе витала едва уловимая тревога — будто сам город затаил дыхание.

Оперативники заняли позиции без лишнего шума. Они растворились в будничной суете: кто то пристроился у газетного киоска, кто то неторопливо курил возле входа, кто то «изучал» афиши на стенде. Все — в тёплой гражданской одежде, без примет служебной формы, но с незаметными наушниками в ушах.

Лейтенант Петров сидел на скамейке напротив главного входа. В руках газета, взгляд — сквозь страницы. Он отмечал каждого, кто подходил к зданию: пожилых пар, студентов с билетами, опоздавших зрителей. Ни один не вызывал подозрений: обычные лица, обычные жесты, обычные разговоры.

Капитан Левин стоял у бокового подъезда, притворяясь, что ждёт такси. Он следил за теми, кто заходил с тыльной стороны: работниками, грузчиками, опаздывающими слушателями. В наушнике тихо щёлкало: доклады других групп. Всё чисто.

Лейтенант Коньков прогуливался вдоль ограды, время от времени останавливаясь, чтобы «поправить» шарф. Его задача — контролировать периметр: подъезды, переулки, мусорные контейнеры. Ни движения, ни чужих взглядов. Только голуби, суетящиеся у крыльца.

Внутри здания тоже работали свои люди. Двое оперативников в зрительном зале, ещё один у артистической. Они наблюдали за публикой, за персоналом, за каждым входом и выходом. Никого.

Синицын находился в машине неподалёку. Он смотрел на часы: 17:45. До начала концерта 15 минут. В окне филармонии уже горел свет, из дверей доносились приглушённые звуки настраиваемых инструментов. Всё как обычно. Слишком обычно.. Он знает: если убийца придёт, он будет осторожен. Он не допустит ошибки. Но и они не допустят

Он нажал на кнопку связи:

— Докладывайте.

Петров (тихо, в микрофон):

— У главного входа ничего подозрительного. Все по билетам, без резких движений.

Левин:

— С тыла — аналогично. Заходили только сотрудники.

Коньков:

— Периметр чист. Ни слежки, ни посторонних.

Синицын сжал губы. Молчание в эфире было почти оглушительным.

— Продолжать наблюдение до конца концерта. И после не расслабляться.

Зал наполнялся людьми. Свет приглушили, дирижёр взмахнул палочкой. Музыка поплыла по залу — красивая, размеренная, ничем не нарушенная.

Но где то за этой гармонией, Синицын знал, таился тот, кого они ждали. Тот, кто играл не по нотам, а по человеческим судьбам.

И пока оркестр играл, оперативники продолжали смотреть, ддать, слушать.

Потому что тишина — это не всегда покой. Иногда это пауза перед ударом.

18:00. Начало концерта. Сцена озарена светом. Звучит первая часть: — Бах.

.Партитура разворачивается, как расследование. Но в зале — ничего. Ни одного движения, ни одного взгляда, ни одного силуэта, который бы выдал чужака.

19:10. Антракт. Оперативники переглядываются. Левин выходит на улицу, проверяет задний вход. Петров — в буфете, наблюдает за очередью. Коньков — у лестницы, фиксирует лица. Всё спокойно. Слишком спокойно.

20:00. Конец концерта. Зрители расходятся. Музыка стихает. Синицын остаётся на месте, последним. Он смотрит на пустую сцену.

— Он был рядом. Но не вошёл. Осторожен. Он знает, что мы ищем.

Выход. Снег усилился. Оперативники собираются у машины. Левин качает головой:

— Ни одного подозрительного. Ни в зале, ни вокруг. Он наблюдает, но не действует.

Синицын смотрит на филармонию, на её колонны, на её свет.

— Он не играет. Он слушает и ждёт, когда мы ошибёмся.

15 января, 09:00. Кабинет подполковника Синицына.

За окном — серое небо, тяжёлое, как крышка гроба. В кабинете тишина, нарушаемая только щелчками часов. На стене карта города, теперь с шестью красными флажками. На столе аккуратно разложенные папки. Синицын сидит, сцепив пальцы, взгляд устремлён в одну точку.

Синицын:

Как вы уже знаете, пресса не только атаковала полицию своими вопросами, но эти вопросы вылились уже на газетных полосах, по радио, телевидению под различными заголовками. Все они сводятся к одному: обвинению полиции в бездействии и неспособности не только поймать убийцу, но главное — в неспособности защитить горожан.

— Докладывайте.

Капитан Левин:

— Свидетелей опросили. В районе сквера в ночь на 7 января видели тёмную машину — предположительно «Шкода Октавия», тёмно-синяя, без номеров. По камерам удалось отследить маршрут: машина выехала с промзоны, исчезла в районе старого элеватора. Водителя пока не установили. Работаем с базой угнанных авто.

Лейтенант Петров:

— Поиск по таксопаркам результатов не дал — ни один водитель не заезжал в сквер. Но один из частных водителей признал, что высадил пассажира в 00:20 неподалёку. Пассажир — мужчина в капюшоне, лицо не разглядел. Оплата — наличными. Также опрошены сотрудники кофейни. Личность убитой установлена: Климова Ирина, 30 лет, бариста, работала в кофейне на проспекте. Пропала 6 января вечером. Родственники подали заявление утром 7-го.

Климова жаловалась на странного клиента — приходил несколько раз, не заказывал, просто смотрел. Камеры внутри не работают, но внешние зафиксировали мужчину в чёрной куртке, с капюшоном. Сходство с силуэтом у ресторана — вероятное.

Лейтенант Коньков:

Обе — одиночки, работающие в сфере обслуживания. На убитой 7 января был отчётливо нарисован символ нот без обозначения.. В каждом случае отсутствие следов борьбы, минимум улик.

Синицын встаёт, подходит к карте. Он соединяет флажки тонкой красной нитью. Получается фигура — нечто среднее между паутиной и нотным станом.

— Он не просто убивает. Он выстраивает партитуру. Каждое тело — как нота, каждое место — как такт. Он не оставляет следов, но оставляет ритм. Мы должны его опередить до следующего аккорда.