Татьяна Чебатуркина

Долг платежом красен

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Дизайнер обложки Наталья Ананьева

Редактор Ольга Ананьева

© Татьяна Чебатуркина, 2018

© Наталья Ананьева, дизайн обложки, 2018

Рано или поздно жизнь ставит перед каждым такие вопросы, ответить на которые порой нужно особое мужество. Главная героиня повести, получив наследство в северной столице, попадает неожиданно в мир загадочного прошлого своих родственников, разгадка которого спряталась за таинственным словом «реинкарнация». Верить или не верить? — вот в чем вопрос. Вспыхнувшее обоюдное чувство любви помогает героям обрести веру в возможное счастье.

18+

ISBN 978-5-4493-8152-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Долг платежом красен
2. Глава 1. Нереальность
3. Глава 2. Незнакомец
4. Глава 3. Наследство
5. Глава 4. Тайна
6. Глава 5. Дневник
7. Глава 6. Запутанный узел
8. Глава 7. Константин
9. Глава 8. Неожиданное знакомство
10. Глава 9. Взрыв
11. Глава 10. Острова воспоминаний
12. Глава 11. Озарение
13. Глава 12. Полет фантазии
14. Глава 13. Реальность
15. Глава 14. Странный сон
16. Глава 15. Откровение
17. Глава 16. Денис
18. Примечание

Любовно — мистический роман

«Творчество является одним из высших свойств мозга. Увидеть мысленно то, чего не было, услышать музыку, которой нет…».

Наталья Петровна Бехтерева, академик, нейрофизиолог

«Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать».

Виктор Цой

Глава 1. Нереальность

Нереальность огромной толпы изнывающих от знойного пекла и жажды, страждущих людей на берегу неожиданно полноводной реки с мутными волнами, непонятный говор и гул множества недовольных голосов, выкрики на неизвестном языке, детский плач и оцепенелое затишье. И вдруг — общий непостижимый вопль из тысяч глоток. На глазах изумленных и завороженных людей поток реки внезапно, словно прегражденный гигантской, невидимой, прозрачной плотиной, устремился вверх, к небесам, а оставшаяся вода через секунды спешно устремилась прочь, дальше, к неизвестному морю, постепенно обнажая неровное дно. Огромные мокрые камни, бьющаяся в водорослях рыба, ракушки, удивленно выглядывающие из тины и песка, — вся эта картина распахнувшегося коридора в речной глубине рядом с рвущейся к небу огромной махиной неудержимой воды, в любую следующую секунду готовой обрушиться на невольных смельчаков, первыми вступивших на неровный непривычный путь, — могла бы испугать любого.

Но любопытство захлестнуло стоявших поодаль, толпа стала неуправляемо давить на впереди стоящих, и вот тоненький ручеек даже самых осторожных, с ужасом глядевших на кипящую, пенную громаду усмиренной воды, постепенно устремился по проходу бегом, стараясь поскорее преодолеть это заколдованное пространство.

Матери с побелевшими лицами прижимали к груди заплаканных детей, готовясь к самой страшной минуте в своей жизни. Сильные мужчины на себе несли слабых изможденных старцев. И, когда последний, спотыкающийся на камнях юнец вступил на благодатный противоположный берег, случилось следующее чудо: рвущаяся на свободу вода низверглась с высоты неподражаемым Ниагарским водопадом, рассыпая вокруг мельчайшей частицы воды, которые в образовавшемся облаке вокруг стремящегося к своему обычному состоянию потока, тотчас же вспыхнули тысячами переливающихся радуг…

Нина, проснувшись, была вынуждена тыльной стороной ладони прикрыть глаза: через разбег двух полотен оконных штор солнечный луч бил уверенно прямо в лицо.

«Вместо будильника команда — подъем! Ведь с вечера собиралась крутить огурцы, пока не жарко на кухне».

Маленькие, аккуратные огурчики теснились в большом пластиковом тазу на полу, банки строились в углу — обычная рапсодия летних заготовок, чтобы утрамбовать в стеклянную тару все, что так старательно растила в собственном, приличном по площади огороде и в разросшемся за домом плодово-ягодном саду.

«Откуда такое яркое впечатляющее видение необычного явления, словно я стояла там, на берегу этой реки в пустыне? Вчерашние телевизионные мелодрамы и близко не могли дать толчок моему обычному воображению. Нет, ясность и достоверность происходившего в ночном впечатляющем действии говорит только об одном — возможно, когда-то давно, кто-то из моих прародителей были свидетелями необычного чуда. Нужно просмотреть бабушкину Библию».

Память не подвела — в книге Иисуса Навина, в главе третьей прочитала:

«16. Вода, текущая сверху, остановилась и стала стеной на весьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана; а текущая в море равнины, в море Соленое, ушла и иссякла.

17. И народ переходил против Иерихона; священники же, несшие ковчег завета Господня, стояли на суше среди Иордана твердою ногою. И сыны Израилевы переходили по суше, доколе весь народ не перешел через Иордан».

В этот момент вздрогнул веселым хитом сотовый телефон на окне:

— Нина Сергеевна, зайдите, пожалуйста, к нам в почтовое отделение. На ваше имя поступило солидное заказное письмо из Санкт-Петербурга. Не забудьте паспорт.

Июльское солнце старалось дожечь остатки почерневшей от засухи растительности вдоль раскаленного асфальта пустынной улицы. Машины стремительно прорывались сквозь сгустившийся знойный воздух, словно опасаясь заглохнуть от переизбытка солнечной энергии вдали от дома.

Не утерпела, надорвала плотный белый конверт тут же, в зале почтового отделения, под потоками холодного воздуха кондиционера:

«Вам необходимо до первого августа текущего года явиться по указанному адресу в нашу нотариальную контору для вступления в наследство».

«Здравствуйте, приплыли! Десятого августа уже выходить из отпуска на работу. Некоторый запас денег, конечно, имеется, оставила НЗ, чтобы вставить пластиковое окно в прихожей попозже, когда станет прохладнее. И в кухне после всех заготовок стоило бы заменить дешевые столетние обои на моющиеся. Но поездка в северную столицу слизнет, подчистит все сбережения. Близких и хороших знакомых в городе нет, в гостинице дешевле, чем за тысячу, не переночуешь. На такую поездку деньги нужно было целый год копить. Но зато будет возможность вдохнуть воздуха путешествия и удивления от сказочных красот необыкновенного града Петра Великого. И что это за наследство вдруг свалилось, неизвестно от кого? Хоть бы с этим наследством не прибыла на мою голову куча долгов. Бьюсь, работаю всю жизнь, как проклятая, а все нормальные крупные вещи удается приобрести только, влезая, в кредиты. Что это за подарок судьбы?».

Вздохнула, остановилась у старого бабушкиного шифоньера, достала с нижней полки синюю спортивную сумку. Отразилась в начинавшем тускнеть большом внутреннем зеркале: тридцатидвухлетняя учительница в спортивных шортах защитного цвета и застиранной, когда-то белой футболке, с молодежной стрижкой до плеч слегка вьющихся естественно после мытья каштановых волос. Невысокая, без признаков ожирения ладная фигурка, возможно, на каком-нибудь черноморском пляже, да еще в откровенном купальнике, привлечет внимание одинокого мужчины, который испуганно шарахается от прилипчивых несовершеннолетних красавиц. Но рассчитывать на особый успех у противоположного пола в обычной жизни уже не приходится.

Мысленно опять попыталась вернуться к сообщению о наследстве. После смерти бабушки и дедушки больше десяти лет назад как-то незаметно оборвалась связь с далекими родственниками, словно лопнула небесная нить давней привязанности и общности суровой жизни, и раскатились бусины- судьбы их детей и внуков, кто куда. Это раньше старшее поколение трогательно хранило в сервантах, в старинных шкатулках пожелтевшие конверты с заветными адресами, а у молодежи сейчас такое нагромождение в телефонах заборов из имен и цифр, что в вечном забеге непрекращающихся дел нет времени помнить всех обязательных и не очень родственников.

Что-то совсем пропала охота тратить время на разборки с будущими маринованными огурцами, хотя зимой никто из детей не откажется от приличной партии доморощенных салатов и компотов.

«Ладно, ночь в моем распоряжении еще будет, если удастся достать билет на завтрашний утренний поезд».

За билетом на попутной маршрутке пришлось тащиться за сто с лишним километров в соседний район на крупную железнодорожную станцию Палласовская, потому что только на ней останавливался скорый поезд до Санкт-Петербурга.

В связи с так называемой оптимизацией производства усердные чиновники в течение последнего десятка лет, не думая о тысячах селян, позакрывали малокомплектные школы на хуторах, больницы в больших селах, фельдшерско-акушерские пункты, железнодорожные станции. Поговаривали даже об укрупнении районов, но пока все немного притихли, ожидая очередных указаний с верхов. Ведь память — такая короткая штука, и некогда заглянуть назад, в исторические справки развития районов, когда каждый новоявленный «наполеончик» в области немедленно начинал размахивать ножницами над доверенной ему территорией, чтобы показать свою власть и перекроить все по-новому. А потом все возвращалось на круги свои обратно, до следующего раза.

«Совсем, как бабуля моя раньше, ворчите, девушка! Ведь все равно ничего изменить не сможешь. Слава Богу, билет в плацкартный вагон на верхнюю полку вырвала с боем у вредной кассирши, выслушав целую лекцию о проблемах летних перевозок. Главное, не проспать утром, и чтобы таксист успел по утреннему холодку домчать до станции!».

В поезде под настойчиво-деловой перестук колес на убегающих назад бесконечных рельсах бездумно таращилась в окно, пока мелькающие зеленые кущи придорожных перелесков не закручивали незаметно в легкую невесомую ткань ускользающих, незапоминающихся сновидений.

Почти автоматически болтала и пила чай с семейной парой возбужденных попутчиков, которые скрипели по поводу дорожающей жизни, безумного многоплодия разрастающихся супермаркетов, невнимания к родителям взрослых детей и внуков. И от их постоянного нытья Нина опять ныряла в спасительное одиночество верхней полки, радуясь, горячим порывам залетающего ветра, вобравшего в себя пыль с хлебных полей от разгоряченных комбайнов, запахи свежескошенной травы в низинах, прохладу речной воды в туманной дымке далекого горизонта.

В телефоне в Интернете опять мелькали назойливые приставания с предложениями суперсредств по вылечиванию бородавок, снятию порчи и заговоров, подробности новых разборок известных артистов со своими бесконечными женами.

По привычке зашла на свою страницу в Одноклассниках. Ни к чему не обязывающие виртуальные встречи с бывшими коллегами, порой даже с малознакомыми людьми приучили к поверхностному обмену полезной, изредка интересной информацией.

В разряде гостей вдруг высветилась фотография какого-то загорелого незнакомца из Подмосковья. Его испытующий острый взгляд из-под широких бровей, надменно сжатые губы, широкие скулы, слегка вздернутый нос, лохматые, как после потасовки, светлые волосы, невольно заставили затормозить перемотку потока незнакомых лиц.

«Так, общих друзей у него — раз-два и обчелся, в основном, из числа выпускников нашей школы, разбежавшихся из деревни по городам в поисках лучшей жизни. Просится в друзья — да ради Бога! У меня на странице ничего секретного нет! Все лучше, чем бесконечные частные предприниматели, завалившие всю ленту рекламой новых косметических средств. Скрытный чудик, даже год рождения не указал! Может быть, какой-нибудь второклассник фото своего кузена выставил? Сидит в Интернете, когда на улице день уже давно разгулялся. Или пенсионер выставил свою карточку двадцатилетней давности, чтобы людей не пугать». В оповещении высветился так называемый подарок — букет красных роз с надписью: «До новых встреч» — детская наивная развлекаловка для взрослых людей.

Нина рассмеялась почему-то радостно — внимание всегда приятно. Все мы остаемся детьми в душе, и это чувство незащищенности, веры в совершенство всего, что нас окружает, мгновенное погружение в бездну счастливого исполнения желаний, отсутствие злобы и печали — все это, как отголосок прожитой жизни в стране под названием Детство.

Санкт-Петербург встретил проливным, льдистым дождем, и Нина сразу пожалела, что вместе с зонтиком не догадалась кинуть в сумку пару теплых колготок и кожаную куртку.

Китайские кроссовки промокли через полчаса, пока добиралась до скромного отеля недалеко от Московского вокзала. Джинсы оказались заляпанными сзади неизвестно откуда свалившейся грязью, и пришлось усердно тереть в туалете испорченную ткань неумелой подделки под модный бренд.

Впечатление от встречи с городом на Неве в маленьком номере размазалось по стеклу бесконечно бегущим дождевым потоком. Небо за окном сиротливо темнело сумрачным, застывшим безрадостно, унылым полотном, терпеливо дожидаясь пропавшее за облаками солнце.

В узком, вытянутом кабинете нотариуса, поймав его явно разочарованный взгляд, Нина терпеливо выслушала два старых анекдота про евреев, разглядывая излишне располневшую фигуру стареющего, почти лысого служителя закона. Провинциалка из далекого степного района в дешевых джинсовых брюках и синей спортивной куртке, конечно же, не могла воодушевить этого толстяка на возвышенную беседу о прекрасном городе. Он тщательно изучал, почти носом вынюхивал каждую страницу паспорта, задавал какие-то странные вопросы о троюродной тетке Нины, с места на место перекладывал пухлые папки с документами.

Потом, надев другие очки, монотонно бубнил по тексту малопонятные специфические предложения, объяснив, в конце концов, суть завещания: в вашу собственность переходит трехкомнатная квартира со всем имуществом в старинном особняке в Приморском районе города, на улице Савушкина и триста тысяч рублей на вкладе в Сбербанке. Так как положенные по закону полгода истекли, она, Нина Сергеевна Соловьева, может вступить в свои права по приему наследства. Необходимые документы будут подготовлены в течение трех дней.

— Вы оставьте, пожалуйста, адрес, где Вы остановились, и номер своего сотового телефона на всякий случай, — упитанный нотариус неожиданно проворно, привычно опираясь на подлокотники старинного кожаного кресла, вылез из-за стола, прикрыл створку пластикового окна, сразу отгородившись от металлического дробного стука капель о цинковую крышу какой-то пристройки, плотно прилепившейся к основному зданию. — У Вас есть знакомые в городе?

— Нет. Но что такое три дня в таком городе, как Санкт-Петербург? Здесь и месяца будет мало, чтобы ознакомиться с его сокровищами! — Нина была в растерянности, если не сказать больше, в полуобморочном состоянии от неожиданного известия, но, глубоко вдохнув, вежливо улыбнулась нотариусу. — А другие наследники не объявятся позже?

Нотариус опять как-то странно, словно сомневаясь, говорить или лучше промолчать, снял очки, посмотрел близоруко на картину в углу, потом опять уставился на спортивную куртку Нины на уровне груди, помолчал и печально добавил:

— Других наследников нет, и не будет. На ваше счастье или на беду, как знать.

Было понятно, что этот человек явно что-то серьезное скрывает, но природная стеснительность не позволила Нине даже сделать попытку расспросить недовольного юриста. Она покраснела, попрощалась и с невольным облегчением закрыла за собой массивную старинную дверь.

На улице слегка посветлело, но в глубине небесной шири по-прежнему двигались, переплетаясь и сливаясь друг с другом, недовольные, взъерошенные клубки серых туч.

Деревенская здоровая закваска от обоих родителей, лишь во втором поколении ставших сельскими интеллигентами, не позволила Нине романтично хлопнуться в обморок от пережитого потрясения перед петербургским законником, но неожиданность от услышанного перепугала, сразила, заставила мгновенно вспотеть.

«Квартира в северной столице, правда, неизвестно, в каком состоянии, с мебелью и оставшимися от прежних хозяев вещами, деньги на счете в Сбербанке — от такого известия можно было и вовсе свихнуться. Или попрыгать по Невскому проспекту с километр на одной ножке от радости, не обращая внимания на изумленные взгляды прохожих из-под зонтов. Успокойся! Пока не получишь документы и не увидишь своими собственными глазами это мифическое жилище — нечего радоваться. А то, еще лучше, запросят с тебя миллионы за оформление сделки, а у тебя на карточке — минимальная сумма всего с тремя нулями, и придется искать в городе какую-нибудь временную работу на рынке, чтобы благополучно вернуться домой на поезде. А пока, дорогая моя, заверни-ка ты в ближайшую пельменную и разорись на порцию сибирских пельменей со сметаной и стакан крепкого чая с лимоном! А там, глядишь, и тучи разбегутся».

Внимание привлек красочный стенд, предлагавший совершить автобусную поездку по городу с посещением Петропавловской крепости. Успела записаться по телефону, перекусить в небольшом, но дорогом кафе, и вспрыгнула одной из последних туристов на ступеньку автобуса. И, о чудо, восточный ветер сноровисто угнал беспокойные тучи в сторону Балтийского моря, а выглянувшее в просветы солнце напомнило, что на нарядных улицах все еще царит лето.

Зонтики тотчас же исчезли в пакетах и сумках, холодные капли с аккуратно постриженных деревьев еще продолжали искать свои жертвы, но Нина быстро согрелась во влажном полумраке автобуса, почти забыв о нотариусе и наследстве.

Этот сказочный пролет по улицам с живой историей, возвышенная торжественность выдающихся дворцов и соборов, мостов и набережных ослепляли своей, не передаваемой словами парадностью, гармоничной, ошеломляющей красотой.

И, когда заканчивали осмотр казематов Петропавловской крепости, вдруг раздался неожиданный телефонный звонок. С легким напряжением, словно раздумывая и сомневаясь, продолжать или нет свой монолог, неизвестный человек через короткие секундные паузы представился:

— Извините, Нина Сергеевна! Мое имя вам мало что скажет! Яковлев Денис Иванович, старинный друг вашей тетушки Твердовой Ирины Александровны, которая именно на вас составила завещание. Не пугайтесь, пожалуйста, но нам с вами необходимо сегодня обязательно встретиться.

Спросить в лоб: «Зачем?» — Нина такую бестактность позволить себе не могла. Но откуда совершенно незнакомый человек узнал номер ее телефона? Возможно, сработала какая-то связь с нотариусом? А вдруг он из тех родственников, которые остались без наследства, и которые теперь всеми способами будут стремиться его вернуть?

Но, с другой стороны, не надеясь больше на скрытного, себе на уме нотариуса, интересно было бы пообщаться с человеком, близко знакомым с тетушкой Ириной Александровной.

Из рассказов бабушки эта ветвь родства по материнской линии слабо прослеживалась, потому что еще до революции один из дальних родственников бабушки переехал из Москвы в Петербург, окончил университет и стал практиковаться в качестве врача. Женился поздно. Двое детей появились до начала первой мировой войны. Доктора призвали в действующую армию, где он был ранен и попал в германский плен. После возвращения из плена в 1919 году попал в Красную Армию, но после того, как заразился тифом и чудом выжил, вернулся домой в Петроград, снова работал врачом. Оба сына стали военными, сражались на разных фронтах и погибли во время Великой Отечественной войны. Их семьи и жена врача погибли во время блокады Ленинграда. И только после войны доктор отыскал в детском доме в Нижнем Новгороде чудом выжившую и вывезенную из осажденного города трехлетнюю внучку Ирину, дочь старшего сына, которая стала, как и дед, врачом.

Редкая связь поддерживалась с Ириной только почтовыми открытками к красным дням календаря. Бабушка всю жизнь страстно мечтала увидеть город на Неве, но стесненность в средствах, вечная нехватка денег не дали возможности исполнить эту мечту. Заменой стали две поездки по профсоюзным курсовкам в санатории Сочи и Кавказа за всю долгую жизнь и в дом отдыха в Подмосковье.

Тетя Ира приезжала в гости в село только один раз сама, когда самой Нины еще не было даже в проекте: матери Нины только-только исполнилось пятнадцать лет. Весной все грунтовые дороги тогда развезло, речка вышла из берегов, и дедушка специально договорился со знакомым шофером из райкома партии, чтобы встретить гостью на станции с поезда на райкомовском вездеходе. Время для поездки было выбрано явно неудачно. Тете Ире специально купили высокие черные резиновые сапоги. Бабушка за ночь связала толстые шерстяные носки из овечьей шерсти, отдала свой прорезиненный парадный плащ и белую пуховую косынку.

И мать Нины часто вспоминала, как не выдерживала пронзительного северного ветра, бросала гостью на высоком берегу степной разбушевавшейся реки Еруслан, по которой догоняли друг друга тяжелые почерневшие льдины. А молодая тетя Ира, высокая, худенькая, могла стоять часами одиноко, спиной повернувшись к северу, провожая устремившиеся к далекой Волге нетерпеливые волны, несущие ветки, бревна, хлопья грязной пены.

Нина очнулась от своих воспоминаний. Неизвестный человек терпеливо ждал ее ответа, неизвестно, где находясь. Может быть, он, вообще, рядом с ней, в одном автобусе? От этой мысли стало непривычно тоскливо. Сказала решительно:

— Хорошо, где мы встретимся? Сразу предупреждаю: вид у меня не парадный. Я сейчас на экскурсии по городу. И, если честно, чертовски, устала от избытка впечатлений.

Незнакомец вежливо перебил:

— Я вас задержу на полчаса, не более. Мне нужно передать вам ключи от квартиры. По желанию Ирины Александровны я сменил замок сразу после ее смерти.

— Но это противозаконно! Нотариус предупредил, что мне придется ждать три дня. Да, встречный вопрос: откуда у вас мой номер телефона?

— На все ваши вопросы я отвечу при личной встрече. Ровно через час я жду вас у памятника Медному всаднику.

— Интересно, как вы меня, а я вас узнаю? Вы, случайно, не из полиции?

— До встречи через час. Вас мне очень подробно описали, мимо я не пройду.

«Сейчас бы чашку крепкого сладкого чая с лимончиком, пирожок, нет, два пирожка с капустой и картошкой, сменить джинсы на приличный деловой костюм с парадной блузкой, чтобы не выглядеть синей вороной среди потока нарядных прохожих, сразу же обновленных после прекратившегося дождя. И никаких ключей от незнакомца! Что-то не нравится мне этот петербургский вариант начинающейся детективной истории. Ладно, схожу на встречу, как есть, а потом будут тебе и горячие пирожки. Может быть!».

Глава 2. Незнакомец

Исаакиевский собор возвышался так монументально и величественно на фоне дивного простора площади и Невы, невольно притягивая взгляды всех любующихся туристов и стремительных прохожих, что Нина буквально забыла, зачем она оказалась здесь, в самом центре северной столицы. Нет, ее никогда не привлекало всеобщее помешательство населения на селфи, упорное увековечивание своей собственной персоны на фоне исторических зданий, в обществе знаменитости, рядом с друзьями.

Но сейчас она не жалела свой далеко не новый телефон, выбирая наиболее интересные ракурсы, и вздрогнула, когда сзади ее окликнули негромко:

— Нина Сергеевна, ау!

Резкий поворот на сто восемьдесят градусов, и в метре от нее — спортивная подтянутая фигура незнакомого высокого дяденьки в светлых брюках, белоснежной футболке с короткими рукавами, без привычных выбросов непонятных английских словосочетаний на груди, в белой бейсболке –настоящий участник международной встречи по большому теннису. Рыжая бородка обрамляла подбородок, рыжие густые брови и аккуратные усы, зелено-рыжие глаза, нос с несколько широкими ноздрями, полоска упрямых губ — этакий скандинавский викинг лет под сорок или чуть меньше — смотрел на нее изучающее, пристально, слегка прищурившись. В руке — черная кожаная куртка.

— Вы родственник Ирины Александровны? — Нина сразу перешла к атаке, внезапно почему-то пожалев, что согласилась на эту встречу. Внутренний голос, который жил в ее непокоренной душе всю сознательную жизнь, сразу выдал неудовольствие и укор: «Зачем согласилась прийти? Смотри, чтобы потом не жалеть!

— Нина Сергеевна! Если вы устали, давайте посидим в кафе и побеседуем спокойно.

— Нет, я предпочитаю прогулку по Дворцовой набережной всем забегаловкам. И за полчаса, я думаю, все назревшие вопросы мы сумеем разрешить! — настойчивый, какой-то насмешливо-испытующий взгляд незнакомца явно смущал ее. — У вас вопросы ко мне по поводу наследства?

— Меня зовут Денис Иванович. Житель Санкт-Петербурга, но в последние пять лет чаще живу во Франции, в пригороде Парижа, чем на родине. Друг погибшего в Альпах при восхождении единственного сына Ирины Александровны, Константина. К наследству никакого отношения не имею. Но есть у меня несколько поручений Ирины Александровны, которые я обещал ей исполнить. Последние просьбы, когда всем стала ясно, и ей, в первую очередь, неизбежность ухода. Вы верите в Бога?

Нина смутилась и не смогла скрыть своей зловредной привычки заливаться краской по самому обычному поводу, как подросток:

— Извините, Денис Иванович, но вы не обязаны излагать мне свою автобиографию. Просто меня немного обескуражил ваш телефонный звонок. Вы знакомы с нотариусом?

— Конечно! Именно я привозил его к Ирине Александровне, чтобы он составил завещание с ее слов. Последний месяц я, вообще, жил у нее в доме, следил за тем, чтобы нанятая прислуга и приходящая медсестра выполняли все установки лечащего врача. Так получилось.

— А почему она вспомнила про меня? Ведь я ее никогда в жизни не видела?

— Ваша бабушка прислала однажды по просьбе Ирины Александровны большую бандероль с фотографиями всех членов семьи. На одной фотографии была изображена девочка лет десяти — это были Вы. И тогда Ирина Александровна сказала: «Эта девочка — продолжатель нашего рода. Неисповедимы пути господни». Вы возьмете сегодня ключ от квартиры?

— Нет, конечно!

— Тогда, извините, я сейчас позвоню нотариусу. Возможно, он изыщет возможность, чтобы не затягивать процедуру. Одну минуточку!

Набрав номер, Денис Иванович автоматически снял свою бейсболку, и, стоя вполоборота к Нине, внимательно выслушивал разъяснения человека, с которым связался. Усиливающийся ветер с Невы забрасывал рыжие кудрявые пряди чуба ему настойчиво в лицо, и незнакомец тыльной стороной ладони пытался их придержать, одновременно закрываясь от нежарких лучей готового закатиться солнца.

Что-то явно взволновало собеседника Нины, потому что он, отвернувшись к полноводной Неве, несколько минут молчал, размышляя, потом решительно выпалил:

— Нина Сергеевна! Наш уважаемый нотариус в некотором смущении, и поэтому решил на несколько дней отложить саму процедуру вступления вас во владение наследством. Об этом он должен вам сообщить завтра утром повторно. А сегодня он меня, так сказать, отправил на разведку, чтобы подготовить Вас. Согласно статье 333.24 «Размеры государственной пошлины за совершение нотариальных действий», за совершение нотариальных действий нотариусами государственных нотариальных контор и (или) должностными лицами органов исполнительной власти, органов самоуправления, уполномоченными в соответствии с законодательными актами Российской Федерации и (или) законодательными актами субъектов Российской Федерации на совершение нотариальных действий государственная пошлина уплачивается в следующих размерах: пункт 22 — за выдачу свидетельства о праве на наследство по закону и по завещанию: детям, в том числе, усыновленным, супругу, родителям, полнородным братьям и сестрам наследователя — 0,3 процента стоимости наследуемого имущества, но не более 100 тысяч рублей; другим наследникам — 0,6 процента наследуемого имущества, но не более одного миллиона рублей». Нотариуса смутила при сегодняшней встрече ваша абсолютная безмятежность и невозмутимость при озвучивании этой статьи. Вы даже не удивились и не уточнили нужную сумму. Поэтому он решил дать вам время на нахождение денег на оплату госпошлины.

Нина резко перебила:

— Что? Но у меня нет таких денег!

«Вот это настоящий шок! Заслушалась словами о тысячах и квартире, сразу отключилась, улетела в своих мечтаниях и прослушала главное. Никто тебе бесплатно обещанное по завещанию имущество на золотом блюдечке не поднесет! За все надо платить бешеные деньги, которых у тебя просто нет!».

— И какую сумму мне нужно выложить, чтобы завтра вступить в наследство, говоря Вашими словами?

Денис Иванович достал телефон, отвлекся для вычислений:

— Сумма достаточно приличная: где-то около девяноста или ста тысяч рублей. Трехкомнатная квартира по кадастровой стоимости проходит где-то в пределах одиннадцати — двенадцать миллионов. Но фактическая рыночная стоимость в разы выше. Свои деньги в любом случае Вы обязательно вернете! Не сомневайтесь! Если позволите, я могу завтра заплатить за Вас государственную пошлину, а Вы позже со мной рассчитаетесь, когда вступите в наследство. Ирина Александровна предвидела такой оборот событий, поэтому просила меня посодействовать вам.

Нина со свойственной ей решительностью схватила незнакомца за локоть, но через секунду, опомнившись, извинилась:

— Простите, пожалуйста, но меня смущает некая театральность происходящего! Обескураженный нотариус, который даже не пытался скрыть разочарование и недоумение при моем появлении, явная ваша заинтересованность, чтобы спихнуть многомиллионное состояние деревенской простушке, свалившейся на вашу голову из степных просторов правления некогда древней татаро-монгольской орды, — согласитесь, повод для некоторой обеспокоенности имеется. У меня такое чувство, что кто-то меня просто разыгрывает: в шутку, всерьез — пока непонятно. Кто и для чего? Мне очень хочется вам верить, но мы же — взрослые люди, и давно перестали верить в чудеса. Поэтому до свидания, до встречи завтра на территории уважаемого нотариуса. Возможно, я просто откажусь от столь увлекательного развития событий, от таинственного наследства, которое кому-то более интересно, чем мне.

Нина уходила от сверкающего великолепия Зимнего дворца, чувствуя спиной, всем своим существом пристальный взгляд незнакомого Дениса Ивановича, который, возможно, мысленно посылал ей совсем не миролюбивые эпитеты, удивляясь беспросветной тупости этой провинциалки, на которую свалилось неожиданное богатство.

Когда переходила улицу перед носом взмыленной от скорости, готовой в сотые доли секунды сорваться с места и ринуться вперед по сигналу светофора, своры новейших машин, вдруг испугалась:

«А вдруг она кому-то перешла дорогу с этим наследством? Легкий, небрежный толчок стремительно улетающей новинки зарубежного машиностроения, и вместо голодной туристки — бездыханный, обезображенный труп, который, пока не появится из Краснодара милая мамочка со своим новым мужем, будет валяться в холодном подземелье морга».

Она так явно представила себя в луже крови с отлетевшей в сторону черной сумочкой, толпу любопытных, испуганных людей вокруг, которые на минуту притормозили, а потом, мысленно перекрестившись, рванули дальше по своим делам, радуясь, что их миновала на этот раз печальная участь, что забыла о пирожках с капустой и картошкой. И, купив бутылку с ряженкой и мягкий, белый, ароматный батон в небольшом магазинчике, с непонятным удовольствием закрылась в своем маленьком номере, включив далеко не современный, почти домашний телевизор.

Участвовать в детективной истории расхотелось. Жила бы спокойно в деревенской тиши, наслаждалась пыльной жарой уходящего лета, варила бы ароматные кетчупы, закручивала в стеклянные банки быстро созревающие на грядках помидоры, баловала бы себя варениками с малиной и смородиной, в ночном звездном небе отыскивая такие далекие одинокие созвездия, и радовалась бы оживленным голосам в телефоне отдыхающих в Лазаревском у бабушки двух дочек.

И, уже засыпая, вдруг представила себя в мятых джинсах и синей ветровке рядом с элегантным, чистеньким, ироничным и примечательно рыжим наполовину соотечественником, а наполовину иностранцем, которому ничего не стоило предложить незнакомой уставшей женщине сто тысяч рублей, от которых эта идиотка гордо отказалась.

А Денис Иванович в это время думал о ней. Глядя на постоянно напряженные, неукротимые волны Невы, провожающие с тревогой любое судно, он вспомнил с некоторым сожалением лазурный, брошенный им несколько дней назад, сказочный берег волшебной Италии.

Ровно неделю назад нотариус, действительно, позвонил ему и, узнав, что Денис Иванович нежится на пляже в Неаполе, спросил с заметной завистью в голосе, какая сейчас температура воды в море. А потом своим монотонным голосом напомнил о приближении срока вступления в наследство некой Соловьевой Нины Сергеевны, проживающей по адресу: Волгоградская область, город Николаевск, и о просьбе уважаемого Дениса Ивановича напомнить о столь торжественном моменте. А Денис Иванович тогда только что вылез на прекрасный берег из слегка взволнованной с утра морской купели и откровенно чертыхнулся про себя:

«Совсем память отказала в этом чарующем своим великолепием городе! Сейчас позвоню, и пусть господин нотариус сам, без моего участия, встречает эту деревенскую деву и разруливает сложившуюся ситуацию. Терять целую неделю законного отдыха в этом благословенном краю, когда намечается продолжение интересного пляжного знакомства с перекрашенной в русый цвет итальянкой, гидом крупной туристической фирмы, и опять нырять моросящую, дождливую атмосферу Санкт-Петербурга вовсе не хотелось».

Денис Иванович сел на топчане. Память услужливо отодвинула в запасник мозга вдруг многообещающие томные взгляды, большую, уже слегка отвисшую грудь новой знакомой, ее проступающие у корней отросшие, темные волосы типичной брюнетки, которая, возможно, выдаст знание особых сексуальных приемов, если после посещения ресторана совершенно случайно окажется сегодня ночью у него в номере отеля. Пляжный роман на неделю, конечно, развлечет его ненадолго, но продолжение вряд ли получится.

В свои сорок лет Денису Ивановичу удавалось уже практически с первого взгляда предсказывать самому себе дальнейшее развитие сюжета каждого завязавшегося романа с прекрасными незнакомками. Молоденькие, прилипчивые вертихвостки разных национальностей никогда его не привлекали в силу почти полного отсутствия у них интеллекта, из способностей которых можно было выделить только две особенности — смазливость и полную уверенность в собственной неотразимости.

Скучающие сотрудницы офисных учреждений, разведенные дамы, блистательные жены стареющих государственных деятелей и бизнесменов преклонных лет упрямо «клевали», но без особого успеха, на яркую внешность русского ученого, свободно говорившего на пяти европейских языках. Но выросший в семье дипломата Денис Иванович всегда умел вовремя остановить набирающие темпы выдуманных или кажущихся страстей, развлекающихся мадам, понимая, что лишние проблемы только навредят его успешной заграничной карьере. Работа над кандидатской диссертацией, начатая еще в Санкт-Петербурге, требовала достаточного времени, которое он проводил в крупнейших библиотеках Парижа и Берлина. Но иногда никак не мог устоять под натиском женского обаяния, срывался, за что позже себя откровенно казнил. Какой-то рассудительный внутренний голос всегда тормозил эту его пришпоренность в отношениях с женщинами, и тогда Денис Иванович ставил сам себе открытый вопрос ребром:

«А ты желаешь видеть ее ежесекундно рядом, чтобы она принимала утром душ после тебя, чистила зубы, справляла нужду, приставала со своими проблемами за завтраком, заглядывала в твой телефон, плелась хвостом на все заранее запланированные встречи?».

Радости от такой интересной, нарисованной правдивыми красками обыденности жизни что-то не отсвечивалось.

Он достал из сумки записную книжку, прочитал отмеченные, заинтересовавшие его строки из давно забытой статьи о взаимоотношениях двух влюбленных:

«Когда люди ощущают эту химию, они оба стараются беречь чувства друг друга! Другой не исчезнет внезапно, потому что чувствует, как будет больно вам. Другой не оставит без ответа ваше обращение, потому что бережет ваше отношение и ваше настроение. Другой не будет настаивать на свободных отношениях просто потому, что он не может ни о ком думать, кроме вас. Другой будет мысленно все время с вами, и вы будете чувствовать это. Вы не будете волноваться о том, есть ли между вами связь, потому что будете постоянно получать подтверждения чувств и эмоций, связанных с вами. Другой будет с вами искренним и откровенным, и вы захотите быть таким же. Мне кажется, мы попадаем во всякую ерунду только по одной причине: мы не имеем терпения дождаться Того Самого человека».

Эти строчки он процитировал когда-то при встрече в Санкт-Петербурге Косте, своему другу, который пожаловался на свою мать, требующую более серьезных отношений с женщинами для продолжения своего рода.

— Мы, что, князья с историческими фамилиями и знаменитыми замками, чтобы переживать за возможное прерывание династии? Да, моя мать только чудом осталась жива в блокадном Ленинграде, когда погибли все родные. И чудо, что дед нашел ее в детском доме после войны. Но почему мать с отцом ограничились появлением только меня одного? И я вырос в семье без братьев и сестер. Если честно, завидую тебе, потому что у тебя есть младшая сестра и двое племянников. И я почти уверен, что обязательно встречу ту единственную женщину, которая меня где-то ждет.

Воспоминания о Константине сразу заставили забыть о предстоящей встрече с заводной итальянкой, которая, фактически обнаженная, сама начала приставать со своими историческими лекциями у кромки набегающего осторожного прилива.

«Сволочь ты, Денис Иванович, — другие матерные слова не позволило присвоить себе домашнее воспитание, но они вертелись на языке, — полгода прошло после смерти Ирины Александровны, а ты тут рассиропился в сущих тропиках возле потухшего вулкана Везувия! Так и не дождалась она наследников от Кости. И кроме меня и нашей семьи, кто еще помянет ее добрым словом? Коллеги? Ирина Александровна сразу после гибели Кости ушла с работы на пенсию. Может быть, в поликлинике еще остались сотрудники, кто ее помнит? Ведь на похоронах, кроме соседей, были какие-то мужчины и незнакомые женщины. Все, звони в аэропорт, заказывай билет до Санкт-Петербурга! Да, и еще эта женщина из Тьму-Тар