Политология

Политические институты, процессы и технологии

Учебное пособие

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 32(075.8)

ББК 66.0я73

П50

Авторы:

Федякин А. В., доктор политических наук, профессор ‒ предисловие; гл. 1, 2, 4, 8; гл. 7, 14 (в соавт.);

Горбунов А. А., доктор политических наук, профессор ‒ гл. 3;

Семченков А. С., доктор политических наук, профессор ‒ гл. 5;

Сухомлинов А. В., кандидат политических наук ‒ гл. 6;

Федякин И. В., доктор политических наук, профессор ‒ гл. 10; гл. 7, 14 (в соавт.);

Султыгов А.-Х. А., доктор политических наук, профессор ‒ гл. 9;

Селезнев П. С., доктор политических наук, доцент ‒ гл. 11 (в соавт.);

Александров Д. В. ‒ гл. 11 (в соавт.);

Фельдман П. Я., кандидат политических наук, доцент ‒ гл. 12, 13;

Манойло А. В., доктор политических наук, профессор ‒ гл. 15.

Рецензенты:

Коваленко В. И., доктор философских наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ;

Головин Ю. А., доктор политических наук, профессор.

В учебном пособии раскрываются основные области исследований, которые стали традиционными для современной политической науки и нашли отражение в паспорте специальности 23.00.02 «Политические институты, процессы и технологии», разработанном в соответствии с утвержденной в 2009 г. Номенклатурой специальностей научных работников.

Законодательство приведено по состоянию на 1 августа 2020 г.

Для аспирантов и студентов, изучающих политологию в целом и интересующихся ее отдельными научными направлениями и дисциплинами, имеющими предметом исследования политические институты, процессы и технологии во всем многообразии их форм и проявлений.

УДК 32(075.8)

ББК 66.0я73

© Коллектив авторов, 2020

© ООО «Проспект», 2021

Вступительное слово

Политическая наука в России приближается к 35-летнему рубежу своего развития в качестве признанного направления системных исследований и подготовки кадров. За этот период, хронологически совпавший с целым рядом важнейших, а порой весьма драматичных событий общественно-политической жизни в нашей стране и за рубежом, российскими учеными – представителями высшей школы и академической науки – была проделана колоссальная работа в части конституирования политологии как самостоятельной дисциплины, формирования и укрепления ее методологической базы, выделения в ее предметном поле потенциальных точек роста и последующего становления на их основе теоретических и прикладных политических исследований.

Вместе с тем говорить об исчерпании резервов развития отечественной политологии представляется преждевременным. Во-первых, потому что текущая мировая и российская общественно-политическая динамика вызывает к жизни все новые и новые формы политических институтов, измерения политических процессов, виды политических технологий и т.п., требующие постоянного научного осмысления. А во-вторых, потому что перспективные тренды социополитического развития, контуры которых сегодня просматриваются весьма отчетливо, – отказ от идеологии крайнего глобализма, уверенное «возвращение» государства в экономику и другие сферы общественной жизни и пр. – делают востребованными инновационные политические технологии, в свою очередь опирающиеся на выверенные прогностические методики.

Наконец, события последнего времени с наглядной очевидностью показали, что нередко под политологию маскируется элементарная обывательщина, примитивная «диванная аналитика», когда все чаще за фундаментальные выводы политической науки выдаются либо дилетантские, либо откровенно «фейковые» идеи и суждения, а любой, кто громко и порой весьма эмоционально высказывает свои мысли о политике вслух, особенно в ходе многочисленных телевизионных ток-шоу, автоматически причисляется к числу политологов. А в реальности грамотных и образованных политологов не так много.

В этом смысле отрадно, что предлагаемое вниманию читателей учебное пособие всецело ориентировано на решение ключевых задач в сфере развития актуального теоретического и прикладного политологического знания и одновременно лишено пафоса самопозиционирования, который его авторам – состоявшимся ученым и экспертам, уже внесшим и продолжающим вносить посильный вклад в российскую политическую науку, – явно не требуется.

В целом, учебное пособие может послужить серьезным подспорьем в деле изучения как общих, так и конкретных российских социально-политических проблем, многие из которых рассматриваются комплексно, под междисциплинарным углом зрения.

П.О. Толстой,
заместитель Председателя Государственной Думы
Федерального Собрания Российской Федерации

Введение

Предлагаемое вниманию читателей учебное пособие – это не только и даже столько глубокое переосмысление и масштабная переработка вышедшего в свет под аналогичным названием без малого десятилетие тому назад издания, подготовленного практически тем же авторским коллективом1. За прошедшее время в политической науке произошли значительные изменения, вызванные в том числе сдвигами и трансформациями, подчас кардинальными, в мире реальной политики. Исчерпали свою эвристическую полезность многие прежние, созданные в 1990-е гг. и ранее, концептуальные схемы анализа и прогнозирования политического процесса, утратили связь с действительностью некоторые популярные прежде идейно-ценностные установки и ориентации. Ушло в прошлое немалое число гипотез относительно хода развертывания и характера протекания политических процессов на национальном уровне, достоянием истории стали выглядевшие некогда фундаментальными суждения о причинах и последствиях тех или иных политических событий в конкретных странах и регионах.

Сегодня, в начале третьего десятилетия XXI в., все это делает необходимым серьезное обновление теоретико-методологического инструментария общих и прикладных исследований политических институтов, процессов и технологий, а также существенное расширение имеющегося категориально-понятийного аппарата, включая коренную модернизацию некоторых его элементов, наконец, определенную смену принципиальных акцентов в научном политологическом дискурсе в целом. Очевидно, что это важно для перехода политической науки к стадии устойчивого роста, для более тесной ее связи с практикой, без которой не представляется возможным существенное приращение политологического знания во всем многообразии его форм, аспектов, измерений и т.д.

Приходится признать, что небывалая динамичность и сложность внутри- и внешнеполитических реалий последнего времени далеко не всегда позволяют политической науке сфокусироваться на них свое­временно, в полном объеме выявить причинно-следственные связи, определить главное и отсечь второстепенное, четко разграничить объективное знание и его субъективные интерпретации. Вместе с тем, аналитико-прогностический потенциал политологии по-прежнему содержит в себе колоссальные резервы. Оно и понятно: чем более многообразным и разноплановым становится мир политического, чем больше политики обнаруживается в других, изначально неполитических, сферах человеческого бытия, тем более востребованным является комплексное и всестороннее политологическое познание. И в этом познании особая роль все в большей степени начинает принадлежать качественно новым научным подходам, исследовательским приемам и техникам, основанным на междисциплинарности и полипарадигмальности.

Расширение мира политики, будучи одной из заметных тенденций современного этапа общественного развития, вполне закономерно ведет к расширению предметного поля политической науки, появлению в ее структуре новых направлений и соответствующих учебных дисциплин. По сути, политология постепенно начинает носить более прикладной, по сравнению с предыдущими периодами ее развития, характер, обретает черты «полиотраслевого» и «кросс-сферного», синтетического и многофункционального знания. При этом, однако, она отнюдь не утрачивает главного, собственно «политологического», оставаясь, как и прежде, наукой о политике, о политической власти и ее роли в социуме, исследуя механизмы и технологии принятия политических решений и т.д.

Другой тенденцией наших дней является уверенное возвращение к классическим основам понимания роли и значения государства в политике, со всей очевидностью обнажившаяся в последние годы несостоятельность и даже иллюзорность либеральных идей и их многочисленных вариаций, в соответствии с которыми вот-вот ожидалось установление эпохи «надгосударственного» и «внегосударственного». Увы, а может и к счастью, политическая жизнь оказалась иной, чем ее представляли себе новоявленные провозвестники глобализма и их адепты, в том числе среди научного сообщества. Сегодняшние политические реалии более чем убедительно свидетельствуют о том, что при всей высокой конкурентности и конфликтности поля политики, при всей чрезвычайной турбулентности ее состояний, при всей необычайной калейдоскопичности фаз, стадий, циклов политического развития и т.д., государство по-прежнему остается основным политическим институтом, задающим направленность и определяющим динамику политических процессов различного уровня, создающим и активно использующим политические технологии при постоянном их совершенствовании.

Кстати сказать, государственнический «вектор» был всегда присущ членам авторского коллектива. Их многолетний опыт работы в отечественной высшей школе, активное участие в жизни профессионального научного сообщества (в том числе в диссертационных советах, учебно-методических объединениях, Экспертном совете по политологии ВАК РФ и т.д.), а также опыт практической экспертно-аналитической, общественной и политической деятельности лишь укрепили мнение в непреложности государственнической составляющей в исследовании политических институтов, процессов и технологий. Данные обстоятельства во многом определили структуру данного учебного пособия и логику изложения представленных в нем материалов.

Раздел 1. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ, ПРОЦЕССЫ И ТЕХНОЛОГИИ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

ГЛАВА 1. Становление отечественной школы исследований политических институтов, процессов и технологий

Политические институты, процессы и технологии как составляющие современной политики

Общеизвестно, что совокупность дисциплин, изучающих современную политику конкретной страны, будучи отдельным направлением политической науки, имеют своим предметом исследование политических институтов, процессов и технологий в соответствующем государстве.

Действительно, политические институты, процессы и технологии представляют собой важнейшие характеристики мира политики – неотъемлемой оставляющей общественной жизни, отличающейся богатством и многообразием. Являя сбой средоточие основных свойств и качеств политической системы, они позволяют рассматривать ее в динамике, как постоянно развивающийся и видоизменяющийся феномен. Опираясь на фундаментальные основания – пространственно-географические, социально-экономические, культурно-исторические, этноконфессиональные, цивилизационные и т.д., политические институты, процессы и технологии, соответственно, формируются, развертываются и применяются в определенных средах, на ход и характер этого оказывают существенное влияние факторы объективного и субъективного плана, традиционной и инновационной природы, актуального и потенциального свойства.

Будучи одними из смыслообразующих элементов языка политической науки, категории политических институтов, процессов и технологий позволяют выявить глубинные факторы и предпосылки, задающие содержание и направленность изменений политической жизни, рассмотреть все многообразие форм и проявлений мира политики в многомерной темпорально-аксиологической системе координат, исследовать совокупность политических ресурсов и спрогнозировать их оптимальную группировку для достижения конкретной цели политического действия в заданных условиях.

Как правило, наименования научных направлений и дисциплин, специализирующихся на исследовании современной политики конкретной страны, отражают национальную специфику: «советология», «американистика», «германистика», «синология» и др. Несмотря на значительный разброс исследований по времени и странам, они представляют собой определенное содержательное единство, которое достигается за счет: во-первых, синхронного единства объекта и предмета исследования (например, современная российская политика для российских и американских ученых); во-вторых, диахронного единства сущностных черт объекта и предмета исследования (например, российской политики времен перестройки и в постсоветской России).

Исследования современной политики любого государства, и Россия здесь не является исключением, так или иначе заимствуют из фундаментальных политических исследований те парадигмы, теории, концепции и т.д., которые адекватны изучаемой реальности и аналитически перспективны. Тем самым исследования современной политики – политических институтов, процессов и технологий – представляют собой междисциплинарное научное направление, комплексно изучающее существующее в рамках границ соответствующего государства многообразие статических и динамических феноменов мира политического, включая политические системы, режимы, отношения, механизмы и т.д., являющиеся предметом специальных политологических дисциплин, а также других наук и научных направлений.

Современная политика в разных территориальных рамках изучается различными политологическими дисциплинами. В настоящее время ее предметные поля распределяются следующим образом: современная политика в регионах внутри государств изучается политической регионалистикой, в наднациональных регионах (группах государств) – сравнительной политологией, в глобальном масштабе – геополитикой2. Что касается современной политики в рамках национальных государств на данный момент, то пока не сложилось какого-либо устоявшегося ее наименования, вместе с тем, наиболее часто встречается версия – «исследования современной политики государств» («современная политика государства»). Кроме того, порой весьма существенно разнятся число и тематика исследовательских направлений, включаемых в предметное поле современной политики.

Однако, при всем многообразии подходов следует отметить, что, выстраивая в рамках политической науки различные ее направления и сегменты по хронологическому признаку, можно выделить три основных блока политических исследований – политическую историю, исследования текущей политики и политическую прогностику3. Граница их предметных полей обозначается там, где определенное политическое событие ставит предел предыдущему историческому этапу и знаменует собой начало нового, современного. Все исследования, концентрирующиеся на политических явлениях и процессах, предшествовавших этому знаковому, пороговому для государства, группы государств или региону планеты событию, относятся к области политической истории. Исследования политических явлений и процессов, которые хронологически произошли после, имеют, таким образом, своим предметом современность и должны быть отнесены к группе исследований современной политики4.

При таком разграничении предметных полей необходимо помнить как минимум о двух принципиальных моментах.

Во-первых, при изучении современной политики исторические исследования привлекаются достаточно широко. Они помогают понять истоки и логику протекающих в настоящее время политических процессов, степень влияния на них национальной специфики и глубинных исторических традиций. В то же время не следует подменять привлечение эмпирического материала и теоретических наработок политической истории включением ее тем и направлений в область исследований текущей политики. Подобная экспансия неправомерна, т.к. размывает предметные области и границы дисциплин, изучающих современную политику государств, связанные с ними политические институты, процессы и технологии. В итоге это может привести к формированию громоздкого научного здания, охватывающего собой подчас совершенно различные исследовательские направления. Жизнеспособность и эвристическая ценность таких дисциплин, пытающихся действовать по хорошо известному в предвыборной кампании принципу «catch all» («охватить всех»), весьма низка5.

Во-вторых, имеют место трудности при предметном разграничении исследований современной политики и политической прогностики. Основная из них состоит в том, что зачастую при исследовании современной политики делаются предположения о дальнейшем развитии текущих политических институтов, процессов, технологий и т.д. Таким образом, формально исследователи современной политики вторгаются в область политической прогностики. И наоборот – нередко для выявления трендов развития в будущем политическая прогностика занимается изучением современной политики. Представляется, что на данном направлении определенной демаркационной линией может быть формальная ориентация исследователя. Работы, заявленные как исследования современной политики (пусть и содержащие предположения о дальнейшем развитии политической ситуации), и работы, заявленные как прогностические (пусть и исследующие современную политику для более точного определения трендов развития в будущем), будут относиться к разным областям знания – соответственно, исследованиям современной политики и политической прогностике.

В ситуации, когда исследования современной политики конкретного государства получают развитие в нем самом, это можно считать определенной саморефлексией данного общества, в академическом отношении – своеобразным продолжением отечественной истории. Сложнее дело обстоит тогда, когда исследования современной политики определенного государства развиваются за его пределами (как, например, произошло с советологией на Западе). В данном случае, кроме всех обозначенных выше проблем, встает также вопрос о соотношении исследований современной политики другого государства и страноведения, а также сравнительной политологии.

Изучение современной политики другого государства, связанных с ним политических институтов, процессов, технологий и т.д., следует отличать от сравнительной политологии на том основании, что в первом случае изучаются, как правило, специфические черты политической системы этого государства безотносительно к политическим системам других государств. Во втором же случае имеет место поиск определенных общих черт различных политических систем, в некотором отношении упрощая и теряя специфику этих политических систем и протекающих в них процессов6. Сложнее провести разграничение исследований современной политики других государств и страноведения. В результате развивавшихся преимущественно на Западе дискуссий по данному вопросу (в России они не получили своего развития) установилось мнение, что исследования современной политики государств являются составной частью более обширных страноведческих дисциплин, включающих в себя также исследования по культурологии, истории, этнологии, филологии, литературоведению, философии и другим научным направлениям7.

Таким образом, необходимо отметить, что исследование современной политики в целом и таких ее составляющих, как политические институты, процессы и технологии в частности, будучи междисциплинарным, с точки зрения своего предметного поля, теоретико-методологических оснований и эмпирической базы, опирается на основные положения таких научных направлений, как общая (теоретическая) политология, мировая политика и международные отношения, сравнительная политология, других фундаментальных политологических дисциплин, интегрируя и конкретизируя их. Особенно тесно данное направление связано с политической историей – как отечественной, так и зарубежных стран, представляющей фактологическую и методологическую основу изучения современных политических реалий. Серьезным фундаментом для изучения современной политики является также история политических учений, в частности, непосредственно связанная с исследованием общественно-политической мысли соответствующей страны, генезисом и эволюцией основных идейных течений.

Наряду с этим, исследования современных политических институтов, процессов и технологий являются базой для развертывания целого ряда специальных разработок, ориентированных на конкретное изу­чение различных аспектов политической жизни соответствующего национального сообщества, в том числе в сравнительной исторической и страноведческой ретроспективе. В их числе – прикладные исследования в сфере политической психологии, политического анализа и прогнозирования, политического менеджмента и др.

Генезис и этапы эволюции отечественных исследований политических институтов, процессов и технологий

Применительно к исследованиям современной российской политики и ее составляющих – политических институтов, процессов и технологий – необходимо отметить, что данное научное направление отнюдь не является порождением «современной» – в нынешнем, постсоветском понимании – эпохи. Его истоки можно проследить и раньше – тогда, когда «современным» считался другой период исторического развития и другим был характер российской политики. Исследования того, что мы обозначили как «современная российская политика», можно обнаружить и в дореволюционной России, и в СССР, и за рубежом (причем как в советский, так и в нынешний период).

В целом, рассматривая становление и развитие отечественных исследований современной российской политики как самостоятельного научного направления, можно выделить три больших этапа: дореволюционный (1860-е гг. – 1917 г.), советский (1917 – 1991 гг.), современный (после 1991 г.). Про этом целесообразно рассматривать данное развитие по трем основным направлениям: накопление эмпирического материала для дальнейших исследований; формулирование теорий, концепций, методологических подходов и парадигм изучения; институционализация науки (в западном понимании этого процесса – через создание научных и аналитических центров, издание специализированной научной периодической печати, включение дисциплины в учебные программы высших учебных заведений и т.д.)8.

Следует отметить принципиальное отличие процессов становления и развития исследований современной российской политики в нашей стране и за рубежом. Связано это в основном с историческими причинами. В России процесс был гораздо более длительным и неравномерным (что особенно наглядно видно, если рассматривать степень протекания в разные периоды развития исследований трех вышеперечисленных процессов становления науки); собственно научная дисциплина стала складываться только в 1990-е гг. На Западе же складывание советологии как дисциплины произошло относительно быстро; при этом все три процесса становления науки протекали одновременно и практически с одинаковой интенсивностью. В связи с этим вышеописанная модель рассмотрения процесса развития науки не дает нам каких-либо аналитических преимуществ при изучении развития российских исследований за рубежом.

Начало исследованиям современной российской политики в царской России было положено «Великими реформами» Александра II в 1860–1870-е гг. Эти реформы (городская, земская, судебная, аграрная и т.д.), собственно, во многом и создали российскую внутреннюю политику, значительно расширив поле ее развертывания и количество ее «мест», а тем самым существенно обновив существовавшие до этого и вызвав к жизни новые политические институты, процессы и технологии. До периода реформ можно было говорить исключительно о так называемой «высокой» политике, развертывавшейся внутри российской элиты, среди приближенных к императорскому двору. Все средние и низшие властные уровни занимались исключительно администрированием и были деполитизированы.

После реформ Александра II в поле внутренней политики включаются вопросы государственного, регионального и местного управления; актуальными становятся проблемы дальнейшего реформирования государства в политической, экономической, социальной сфере; начинают складываться широкие общественно-политические идейные течения; появляются движения и организации революционного толка; в обществе возникает достаточно активный интерес к праву и судопроизводству. Соответственно, вслед за развертыванием всех этих общественно-политических процессов начинается их научное осмысление в исследовательской литературе.

Развитие дореволюционных исследований российской политической проблематики и в дальнейшем подталкивалось историческими событиями. Особую роль в этом отношении сыграла первая русская революция, которая стала импульсом для становления и развития в стране многопартийности и парламентаризма. Не удивительно поэтому, что и в научных исследованиях появляются разработки в области многопартийности, парламентаризма, конституционализма и права в целом9.

Показательно, однако, что одновременно с исследованиями внутренней политики России не сложилось сколь либо серьезной школы исследований российской внешней политики.

Также необходимо отметить, что наряду с исследованиями российской внутриполитической проблематики реформы Александра II дали толчок и фундаментальным исследованиям, в основном, в области права и государствоведения. Таким образом, ряд ученых вполне обоснованно говорят о том, что «Великие реформы» заложили основу для складывания в России политической науки (революцией 1917 г. этот процесс был прерван). При этом правовые и государствоведческие теории и концепции, разработанные в фундаментальных исследованиях русских ученых во второй половине XIX – начале XX вв., практически сразу же применялись и при изучении современной российской политики. Тем самым вполне правомерно говорить об изначально довольно высоком уровне самостоятельности и самодостаточности отечественных исследований современной российской политики.

Наряду с историческими реалиями, сформировавшими предмет исследования, и фундаментальными политическими исследованиями, «поставлявшими» для анализа теории и концепции, свою роль в становлении отечественных исследований современной российской политики в описываемый период сыграла и историческая наука. Одновременно со становлением исследований современной российской политики происходило и оформление российской политической истории как дисциплины. При этом оно шло в целом медленнее, чем развитие исследований современной политики. Это было обусловлено сложностями процесса выделения политической истории из собственно исторической науки. Вместе с тем, история так или иначе, в соответствии с общими закономерностями взаимоотношений политической истории и исследований современной политики, описанными выше, «поставляла» русским исследователям необходимый материал для прослеживания истоков тех или иных политических феноменов действительности10. Первоначально исследования современной политики императорской России опирались на труды русских ученых по общей истории страны, описывавшие в том числе политические процессы (В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров и др.), затем – на специальные исследования по истории тех или иных общественных и государственных учреждений в России.

Если прослеживать развитие трех перечисленных ранее тенденций становления науки, то дореволюционный период развития исследований российской политики можно охарактеризовать интенсивным накоплением эмпирического материала и постепенным развертыванием второй тенденции – формулирования на основе собранного эмпирического материала теорий и концепций исследования российской политики. При этом каких-либо признаков институционализации исследований современной внутренней политики России обнаружить не удается. Таким образом, можно говорить о складывании лишь первоначального (хотя и достаточно обширного) корпуса исследований по различным проблемам российской политики, по тем или иным политическим институтам, процессам и технологиям. В силу разнородности и многочисленности этих направлений объективных предпосылок для складывания их в целостную научную дисциплину не было. Немаловажно также и то, что единство этих исследований или, по крайней мере, потребность в таковом не осознавались самими исследователями.

При изучении советского периода развития исследований реальной отечественной политики возникают определенные проблемы, связанные со спецификацией конкретных форм таких исследований и логикой их развития. Как известно, политической науки в современном ее понимании в СССР не было; более того, в силу монополии коммунистической партии на власть какие-либо значимые и открытые политические исследования были невозможны. На этом основании некоторые авторы вообще отрицают наличие в СССР исследований по проблематике, ныне являющейся предметом политических наук11. Такая позиция не вполне верна. Конечно, в Советском Союзе не было политических исследований в сегодняшнем их смысле. Однако неправомерно сбрасывать со счетов значение тех работ, которые, не являясь политологическими, тем не менее способствовали систематизации определенного эмпирического и теоретического материала, подходящего для использования в современных политологических исследованиях.

С этой точки зрения в СССР могут быть обнаружены и некоторые, пусть отдаленные, аналоги организации работы по изучению советской политики, в частности, исследовательские, подготовительные и практические мероприятия в рамках системы политического просвещения граждан – масштабной сети семинаров, кружков и секций политучебы, политинформации, организованных по месту работы, учебы и жительства. Основной задачей ее работы было информирование советских людей об актуальных проблемах и процессах внутри страны и за рубежом, а также доведение до них официальной позиции коммунистической партии. За счет этого формировалась соответствующая гражданская, политическая и идеологическая позиция населения. Политпросвещение осуществлялось, как правило, в форме обсуждения тех или иных актуальных вопросов внутренней и внешней политики, в ходе которого уяснялась и «линия партии».

Как бы то ни было, но через систему политпросвещения происходило накопление и систематизация эмпирического материала о политических процессах внутри страны и ситуации за рубежом, на которую так или иначе оказывал влияние СССР (стоит, к слову, отметить, что именно в СССР произошло активное включение в проблематику российской политики и вопросов внешнеполитического курса страны). Конечно, возможности осмысления этого эмпирического материала, а тем более построения на его основе каких-либо аналитических, исследовательских конструкций были строго ограничены. Тот факт, однако, что сбор и некоторая систематизация данного материала (пусть и в рамках заданной идеологической парадигмы) имели место, позволяет говорить нам о сохранении в СССР традиции изучения современной политики России, даже несмотря на то, что изучение это по большей части ограничивалось первичной систематизацией фактов.

Таким образом, из двух проявившихся уже в дореволюционный период тенденций развития исследований современной российской политики в СССР свое продолжение нашла только одна – всестороннее накопление эмпирического материала. В теоретических исследованиях наблюдалась весьма продолжительная пауза. Каких-либо шагов к институционализации исследований российской политики также сделано не было (представляется, что вышеописанную систему политинформации, при всех ее достоинствах, нельзя считать научным институтом).

С распадом Советского Союза наблюдается чрезвычайное оживление российской гуманитаристики. Одновременно с возникновением самостоятельной российской политической науки в целом начинают институционализироваться отдельные направления в рамках отечественной политологии. К таковым следует отнести и исследования современной российской политики. При этом следует признать, что данное направление довольно быстро стало и продолжает оставаться одним из наиболее интенсивно и динамично развивающихся в оте­чественной политологии.

Подобная ситуация обусловлена характером развертывания и динамикой протекания политических процессов в нашей стране после 1991 г. Признание их актуальности автоматически означало преимущественное обращение отечественных исследователей к собственной российской конкретной политической проблематике, а не, скажем, к общетеоретическим, фундаментальным политическим исследованиям (хотя, нужно отметить, и их доля в общем корпусе политологических исследований 1990-х – 2000-х гг. весьма велика). Соответственно, с 1991 г. наблюдается резкий рост эмпирических исследований российской политической проблематики, особое внимание к отечественным политическим институтам, процессам и технологиям.

Оно и понятно. Сам политический процесс в стране, трансформация политических институтов, становление новой политической системы отличались не просто высоким динамизмом, но и глубоким драматизмом. Развал КПСС как партии-государства, институционализация новых политических сил, конституирование совершенно новых групп интересов, «шоковая» модель реформ, экономический спад 1990-х гг., растущая социальная дифференциация, распад прежней системы ценностей, заметная криминализация общественных отношений, отказ от единомыслия, демократические надежды и ностальгия по авторитаризму, появление новых политических идеологий – весь спектр разнонаправленных и разнокачественных явлений обусловил многие особенности политического развития России, ее политической системы, механизмов осуществления политической власти и борьбы за эту власть. Естественно, что осмысление всех этих непростых процессов, характера институтов, находящихся в состоянии непрерывной трансформации, требовало времени.

С некоторым запозданием (что, в принципе, отражает объективную логику развития научной дисциплины) начинает проявляться и вторая тенденция – создание системы теорий, концепций, методологических схем и исследовательских парадигм изучения современной российской политики. По мере стабилизации внутри- и внешнеполитической ситуации в России в начале 2000-х гг. начинается постепенный отход от преимущественной ориентации на эмпирические исследования и кейс-стади в сторону теоретического обобщения и концептуального осмысления происходивших и происходящих процессов. Число эмпирических исследований сокращается; в области же теоретических исследований по-прежнему наблюдается стабильный рост.

В то же время наиболее проблемным пока остается третье направление развития исследований современной российской политики – институционализация дисциплины. И хотя на данный момент в стране создано и функционирует множество научных и аналитических центров, занимающихся исследованиями различных аспектов современных отечественных политических институтов, процессов и технологий, а также вышло в свет немало специальных изданий (в том числе учебных) по тем или иным аспектам политики России, проблема отграничения от других дисциплин и поиска своего места в структуре отечественной политологии пока остается нерешенной. Несмотря на формальную институционализацию исследований современной политики России, фактически все исследовательские направления в рамках изучения российской политики и отдельные исследования по-прежнему объединяются под сенью единой научной дисциплины весьма произвольно. В этом плане говорить о единстве дисциплины, изучающей современные отечественные политические институты, процессы и технологии, пока что не приходится.

Развитие исследований регионального измерения политических институтов, процессов и технологий в России

Хотя российская общественно-политическая практика доимперского и имперского периодов12 изобиловала многочисленными примерами пространственно-географической активности в различных ее формах и проявлениях, включая экспедиционные, внешнеторговые, военно-политические и т.д., вместе с тем, говорить о систематичном и всестороннем научном осмыслении этой активности в указанные исторические периоды не представляется возможным. Период становления государственности на Руси и последующего ее развития – от эпохи феодальной раздробленности через золотоордынское иго к формированию и укреплению Русского централизованного государства – не ознаменовался появлением разработок в сфере территориально-политического устройства и региональной политики, которые хотя бы в самой малой степени соответствовали критериям научных исследований. Скорее, речь следует вести об имевших место предтечах будущих подходов, прообразах научно обоснованных концепций и моделей, которые пока не обладали более или менее ясной теоретико-методологической базой и ориентировались преимущественно на анализ отдельных эмпирических фактов. Впрочем, такое положение было характерно для подавляющего большинства будущих научных направлений и областей знания, одни из которых в описываемый исторический период находились только в зачаточном состоянии, а другие – и вовсе отсутствовали.

Итак, предтечей исследований регионального уровня развертывания политических институтов, процессов и технологий в России стали разработки описательно-страноведческого характера. Одной из самых первых таких работ считается «Хождение за три моря», написанное тверским купцом Афанасием Никитиным (ум. в 1474 г.) в ходе его путешествия в Индию в 1466–1472 гг. В «Хождении…», выполненном в форме путевых записей, описывались политический строй, экономика, обычаи и традиции населения Индии, а также Персии, народов Крыма и Кавказа13. Представляется весьма любопытным тот факт, что свое путешествие А. Никитин совершил за 30 лет до открытия пути в Индию португальцем В. да Гамой.

Прообразом же теоретико-методологических разработок в сфере региональных политических исследований стали «Пропозиции» Ф. С. Салтыкова (ум. в 1715 г.) – государственного деятеля петровской эпохи. Автором была не только обоснована необходимость скорейшего освоения Средней Азии и Сибири и создания коммуникационной инфраструктуры для усиления обороноспособности и военной мощи страны, но и предложены конкретные меры проведения в жизнь данных планов. В частности, предлагалось отправить на судах, построенных в устьях Северной Двины, Оби и Лены, несколько «морских людей» из русских и иностранцев и «велеть им описывать по тому берегу от ходу морского, от Двинского устья до Обского устья, а от Обского до Енисейского… и до последнего речного устья… и вдоль между Епоном и Китаем». По каждому из участков Ф. С. Салтыковым была составлена детальная программа обследования – по сути, первая отечественная методология прикладных региональных исследований14.

Важный вклад в развитие методологии региональных исследований был сделан русским историком и государственным деятелем В. Н. Татищевым (1686–1750). Им была составлена развернутая программа сбора социально-экономической информации по различным регионам страны. На основе разработанных им научных принципов были основаны многие российские города, например, Екатеринбург. Вслед за германо-голландским географом XVII в. Б. Варениусом В. Н. Татищев предложил трехчленную классификацию географических наук, выделив по объекту исследования политическую географию, а по масштабу – региональную географию15.

В частности, в 1737 г. В. Н. Татищевым была составлена подробная анкета из 198 вопросов для изучения России под названием «Предложения о сочинении истории и географии российской». Она включала в себя в том числе такие вопросы: «60. Какие народы… находятся, каждый народ по его названию?.. 69. Какие ремесла наиболее в тех местах делаются?.. 93. Откуда и с какими товарами посторонние приезжают…». В 1738 г. он составил «Наказ геодезистам» – подробную инструкцию подготовки карт уездов и губерний в меркаторской проекции. Под руководством В. Н. Татищева были составлены карты Екатеринбургской, Соликамской, Кунгурской и других уральских провинций, создан «Атлас Оренбургской губернии» (1744) и др. В 1739 г. В.Н. Татищев написал краткую русскую географию «Руссия, или как ныне зовут Россиа», состоявшую из двух частей: в первой была дана характеристика европейской России (в том числе административное деление, религиозный состав населения, крепости, фабрики, природные условия), во второй – азиатской (включая губернии, провинции и города, острова, «фабрики металные лучшие» и т.д.)16.

Еще одна крупная фигура XVIII столетия – М. В. Ломоносов (1711–1765). В записке «О географических экспедициях» (1760) великий русский ученый не только впервые ввел в отечественный научный лексикон термин «экономическая география», но и всячески подчеркивал значимость исследований различных регионов России для развития экономики страны17. Его перу принадлежат ряд проектов освоения новых территорий, в том числе на Севере, в которых он обосновывал необходимость исследования огромных природных богатств страны: «В пространственном Российском государстве коль велико множество должно быть разных минералов, легко понять можно», «кроме открытого в земных недрах богатства, хвалится и благодарит всевышнего Россия за избыточествующее плодов земных изобилие…». «По многим доказательствам заключаю, что и в северных земных недрах пространно и богато царствует натура… не должно сомневаться о довольстве всяких минералов в российских областях, но только употреблять доброе прилежание с требуемым знанием, коим ныне предводительствуемы»18.

Кроме программ конкретных региональных исследований, М. В. Ломоносов считал важным наладить в стране на регулярной основе издание «политических журналов и ведомостей». В Представлении в Канцелярию Академии наук, датированном 15 июля 1759 г., он отмечал: «По примеру других государств весьма полезно… учредить при Академии Наук печатание внутренних “Российских ведомостей”, которые бы… приносили пользу отечеству сообщением знания о внутреннем состоянии государства, в чем где избыток или недостаток: например, плодородия хлеба или недороду, о вывозе и привозах товаров или припасов и о многих других вещах, надобных как для извести во всех в государстве присутственных места, так и для знания приватным людям, торгам и промыслами пропитание себе имеющим». В дальнейшем тексте Представления эти ведомости называются «политическими ведомостями»19.

Справедливости ради необходимо отметить, что практические исследования российской территории активно предпринимались в середине – второй половине XVIII столетия20. Их важность всячески подчеркивалась известным государственным деятелем той эпохи М. Н. Муравьевым (1757–1807). Так, в работе «Рассеянные черты из землеописания Российского» он писал, что «Познание отечества своего необходимо нужно государственному человеку. Во всем округе своем оно необъятно; а особ­ливо в такой земле, какова Россия, которая, безмерным пространством пределов своих, различностью климатов, нравов и обитателей, делает самое описание свое отменно трудным… Славные современники наши… оставили достопамятные знаки любопытства своего в отдаленных землях, которые они обозрели. Но мы еще ожидаем руки, которая умела бы пользоваться сими известиями и совершить полное изображение государственного состояния России… Каким образом защищать государство от нападений неприятеля, когда не знаешь местоположения, границ своих, путей проникнуть в неприятельскую землю, важных проходов, которые, удержаны будучи, прикрывают целые общества? Неисчетны различные применения землеописания; но еще важнее знание народной силы, богатства, потребностей, обычаев, просвещения»21.

Несколько ранее немецкий просветитель Я. Бильфельд, чьи труды были хорошо известны отечественным ученым, подчеркивал, что «Без географии нельзя хорошо знать историю и невозможно рассуждать справедливо об интересах каждой державы, ежели не знаешь совершенно о положении мест подвластных им земель, о границах, о соседях, о настоящей и могущей быть коммерции, о мореплавании, об окружающих их морях и о протекающих через оные реках и проч. Сия наука сама собой приятна и требует только хороших глаз и памяти. В нынешнем веке множество вышло хороших географических сочинений, и мы имеем весьма исправные карты всем землям. Необходимо надлежит сделать себе атлас, или по крайней мере собрание карт, больше для употребления, нежели для хвастовства. Лучший способ в сем случае, чтоб не одним автором сделанный иметь атлас, ибо и самые искуснейшие географы не могли знать с равною точностью все земли и все страны нашего глобуса. А лучше выбирать исправнейшие и славнейшие карты на каждое государство, и сочиненные с большим примечанием»22.

О важности развития научных знаний в предметной области, именуемой в наши дни региональными политическими исследованиями, говорили и другие видные деятели и ученые той эпохи. Так, профессор Московского университета К. Г. Лангер писал, что важное «место в Общественной науке занимает тот ее раздел, который призван способствовать счастливой и благополучной жизни отдельных частей Государства. Под этим определением мы подразумеваем все, что относится к Экономике, как сельской, так и городской, а также к торговле, к водному и сухопутному транспорту, денежному обращению и прочим установлениям, сюда относящимся. К этому разделу примыкают наука о народонаселении, тесно связанная с Военной наукой и Общественной экономикой»23.

В целом, в середине XVIII – начале XIX вв. было подготовлено и опубликовано более 300 картографических работ, в том числе несколько атласов и обзорных карт России. В их числе – атласы Оренбургской губернии, Калужского наместничества, Российской империи 1792, 1796 и 1800 гг. В последнем из них для каждой из губерний был предусмотрен лист специальной карты. Составлялись карты и атласы специального назначения, например, Генеральный атлас лесов Европейской России, пригодных для кораблестроения, Заводской атлас, в котором было показано расположение предприятий горнозаводского производства с прилегающими к ним местностями. Выпускались учебные атласы для школ и народных училищ.

В 1759 г. российский государственный деятель, географ и краевед П. И. Рычков (1712–1777) опубликовал работу «История Оренбургская по учреждение Оренбургской губернии». Впоследствии она была дополнена и издана под названием «Топография Оренбургская» (1761), а также переведена на немецкий язык (1771) и признана образцовым произведением. Она состояла из двух частей. В первой дана общая характеристика природы, населения и хозяйства губернии (имеются главы: «О звании Оренбурга и Оренбургской губернии, от чего и когда началось», «О пределах и об окружности Оренбургской губернии и о смежных с ней местах и народах», «О провинциях и дистриктах Оренбургской губернии», «О разности народов, внутри Оренбургской губернии находящихся, по данному и нынешнему их состоянию», «Сокращенное описание местоположения всей Оренбургской губернии, о поверхностях и внутренних землях»). Во второй части дано описание отдельных частей губернии (12 глав) по общему плану: «1. Великость и обширность оных, состояние внутреннее и смежное вообще. 2. Города, крепости и знатные жительства, когда начались, какое где людство, на каком основании и пр. 3. О состоянии уездов и уездных обывателей порознь, чем избыточествуют или оскудевают. 4. Какие где промыслы есть, или быть могут». Завершается вторая часть главой «О ведомстве Оренбургского горного начальства» со списком горных заводов, которая представляет собой краткий экономико-географический очерк цветной и черной металлургии края.

С 1776 г. были начаты работы по генеральному межеванию страны, охватившие всю территорию европейской части России. Были составлены многочисленные планы и карты городов, крепостей, монастырей, уездов, губерний и провинций с природными и социально-экономическими характеристиками выделенных пространственных объектов24.

Последняя четверть XVIII в. ознаменовалась выходом в свет целого ряда экономико- и политико-географических работ, которые в тот период образовывали предметное поле дисциплины под названием «статистика». Так, в 1771 г. был издан «Детский атлас» доктора права Венского университета, первого декана юридического факультета Московского университета Ф. А. Дильтея (1723–1781). В нем на двух языках – русском и французском – задавались вопросы о различных характеристиках России и давались на них ответы:

«В[опрос]. Плодоносно ли сие Государство (т.е. Российская империя. – Авт.) и довольно ли оно населено?

О[твет]. Оно не везде равномерно плодоносно, ни довольно по ее великой обширности населено: но ЕКАТЕРИНА Великая и Премудрая населила пустые места колонистами, которые со всех сторон созываются.

В оном находятся озера, болоты и великие рощи, наполненные дикими зверями, которых мехи очень превосходны.

В. Какое правление в Российской Империи?

О. Оное есть совершенно Монархическое и наследное также и женскому полу.

В. Какая вера Россиан?

О. Православная Греческая, под правлением Синода, называемого Святейшим.

Многие подданные Российскому скипетру еще и ныне Магометане и язычники. Все чужестранные имеют совершенную в вере вольность, свободное в службе своей отправление и пользуются высочайшим Ее Императорского Величества покровительством.

В. Какое свойство Россиан?

О. Россиане учтивы и остроумны. Они любят художества и науки, также и военное искусство»25.

В 1776 г. профессор Московского университета Х. А. Чеботарев (1746–1815) опубликовал «Географическое методическое описание Российской империи…» – один из первых опытов районирования территории страны. В ней были выделены Московская губерния и четыре группы других губерний, находящихся к северу, западу, югу и востоку от Московской, даны их краткие характеристики. В 1787 г. им была опубликована работа «Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами»26.

Государственный деятель, вице-адмирал С. И. Плещеев (1752–1802) в 1786 г. опубликовал «Обозрение Российской империи в нынешнем ее новоустроенном состоянии», состоявшее из трех разделов. В первом давалась характеристика природно-климатических условий и описывались возможности их хозяйственного использования; во втором делался обзор наместничеств, сгруппированных по трем природно-климатическим полосам (северной, средней и южной); в третьем предлагался развернутый алфавитный указатель географических названий. «Обозрение…» неоднократно переиздавалось в России, Франции и Германии.

В 1790 г. горный инженер и член Академии наук И. Ф. Герман (1755–1815), получивший известность благодаря успешной деятельности в должности начальника екатеринбургских железных заводов, опубликовал на немецком языке «Статистическое описание России в отношении населения, свойств земли, естественных продуктов, сельского хозяйства, горного дела, мануфактур и торговли»27.

Интерес к экономической географии и в целом региональной проблематике проявлял известный русский писатель и общественно-политический мыслитель А. Н. Радищев (1749–1802). Его оценки можно обнаружить в «Путешествии из Петербурга в Москву», в «Записках путешествия в Сибирь», в «Дневнике путешествия из Сибири», в «Топографическом описании Тобольского наместничества», в «Письме о китайском торге». Вот что, например, он писал об экономике Сибири: «Как богата Сибирь своими природными дарами! Какой это мощный край! Нужны еще два века; но как только она будет заселена, ей предстоит сыграть великую роль в летописях мира»28.

В трудах «Описание моего владения» и «О законоположении» А. Н. Радищев предложил программу статистического (страноведческого) изучения регионов, содержавшую разделы: численность населения, количество и качество земель, способы обработки, описание заводов, фабрик, мельниц, других промыслов, объем промышленной продукции, размеры податей и налогов, состояние дорог, судоходных путей, каналов. Остались незаконченными три варианта «Описания Петербургской губернии»29.

Будущий академик А. К. Шторх (1766–1835) опубликовал целый ряд работ, представляющих интерес с точки зрения развития теоретико-методологических оснований общих и частных региональных исследований. Так, «Описание Петербурга» в двух томах (1794) и «Статистический обзор губерний Российской империи по их достопримечательностям и культурному состоянию, в таблицах» (1795) предлагали концептуальные подходы к описанию различных регионов и отдельных населенных пунктов страны; «Материалы к познанию Российской империи» в двух томах (1796, 1798) содержали историко-экономический анализ развития ее территории; в «Историко-статистическом обзоре Российской империи в конце XVIII в.» в восьми томах анализировалось состояние земледелия, промышленности, торговли; «Историческое описание российской торговли» (1801) содержало развернутое описание городов и пространства государства в целом.

С 1790 г. в стенах Московского университета стал выходить «Политический журнал», изначально публиковавший переводы статей из иностранной периодики, а с начала XIX в. перешедший к регулярным публикациям статистических описаний российских уездных городов.

В первой половине XIX в. появился целый ряд работ, посвященных проблематике региональной экономической географии. В частности, в трудах историка и географа К. И. Арсеньева (1789–1865) впервые была предложена концепция социально-экономического районирования России. В соответствии с ней, территория страны разделялась на десять пространств: Северное (север Европейской России), Алуанское (от Петербургской до Смоленской губернии), Балтийское, Низкое (в основном территория Белоруссии), Окское (с Москвой), Карпатское (до Азовского побережья включительно), Степное (от Воронежа до Кавказа включительно), Волжское, Уральское и Сибирское. В последующих работах ученым были даны более детальные описания различных регионов страны, а также уточнены основания и границы социально-экономического районирования, учитывающего не только природно-климатические условия, но и хозяйственные особенности соответствующих территорий30.

Как весьма справедливо писал К. И. Арсеньев, «Российская империя есть государство, облагодетельствованное природой, пользующееся несметными выгодами, доставляемыми оному обширностью… и естественными произведениями… Она имеет богатство материалов, нужных для всякого рода промышленности… Все, что природа производит во всех почти климатах, Россия имеет или по крайней мере все то иметь может… Удивительно, если сей юный исполин сравнится, а может быть, и превзойдет, многие ныне славные державы по части промышленности, богатства и образованности»31.

В 1820-е гг. историк, географ и статистик-государствовед И. А. Гейм (1758–1821) предложил следующую концептуальную схему описания конкретного государства и его территориально-политического устройства:

«I. Статистическое землеописание государственной области

1. Земля:

1) Географическое положение оной; естественные и политические пределы; выгоды или невыгоды положения касательно безопасности, внутренней связи и внешнего сношения и торговли; точное показание величины и содержания поверхности всей государственной области, основанное на тригонометрическом измерении и астрономических наблюдениях; ландкарты.

2) Разделение географическое и политическое.

3) Естественное свойство:

а. Горы, равнины, леса;

b. Воды: моря, озера, системы рек, главные реки, свойства их в разные времена года, удобность или невозможность сообщения их между собою и для судоходства;

с. Почва: составные ее части, разность ее по полосам, т.е. тучные, плодородные, посредственные и тощие земли;

d. Климат, изменение оного против прежних времен; здоровые и нездоровые страны; влияние климата;

е. Естественные произведения из тех царств природы, имеющие влияние на промышленность и на благосостояние народное.

2. Жители:

1) Разные народные племена, живущие в разных провинциях государства, касательно их происхождения и языка.

2) Народочислие. Показание оного, сходное со сделанными исчислениями или ревизиями, или метрическими книгами.

3) Естественные свойства жителей: телосложение, рост, силы, способности.

II. Постановление

а. Собственное государственное или Конституция (Staatsverfassung):

1. Коренные законы.

2. Образ правления.

3. Принадлежности монархического правления: титул, герб, придворный штат, ордены.

4. Постановление особенных провинций.

b. Гражданское постановление:

1. Дворянства: разделение, права и преимущества его.

2. Духовенства: права и преимущества его.

3. Среднего состояния: постановления городов, местечек; права и преимущества сего состояния.

4. Крестьяне: права и обязанности их.

с. Церковное постановление:

Господствующая вера; власть ее по церковным делам; духовные должности; преимущества и права духовных особ; церковная собственность. Терпимость, оказываемая иноверным касаемо их богослужения.

III. Управление государства

1. Высшие ведомства законодательного управления: Кабинет, Государственный Совет, Синод, Сенат, Комиссии составления законов; министерства.

2. Ведомства, управляющие особыми отделениями.

3. Управление провинциями или губерниями.

4. Судопроизводство: гражданское и уголовное:

а. Законы, уложения, собрание и дух законов.

b. Судебные места; судебный порядок; адвокаты; проторы.

5. Полиция. Постановление полиции касательно полицейских чиновников и служителей для сохранения общего порядка и спокойствия; заведения, служащие для точнейшего познания государства; для умножения и сохранения народонаселения; для отвращения бедствий и опасностей; государственная филантропия, или заведения для страждущего человечества, для призрения вдов, сирот и бедных.

6. Церковное управление. Духовные ведомства и суды, духовные законы.

7. Политическое управление:

а. Военными делами: Сухопутные силы – набор или составление вой­ска – ремонт; составные части войска: пехота, конница, артиллерия, инженерный, инвалидный корпус; содержание войска, жалованье; оружие; магазины – пороховые, оружейные и литейные заводы; производство – дисциплина – военный суд – наказания – награждения; учебные – человеколюбивые и медицинские военные заведения.

Морские силы. Флот, набор матросов – флотские потребности и места, откуда оные получаются, строение и оснащение кораблей – разделение их – гавани, доки – магазины – арсенал – содержание и пр. учебные заведения.

b. Иностранными делами: Иностранная коллегия, учреждение оной – Архивы – Дипломатические чиновники.

8. Хозяйственное управление.

Государственные доходы – источники их; государственные вотчины (Domaines), коронные права (Regalia); налоги, подати, пошлины. Государственные издержки или потребности: содержание Государя, его фамилии и Двора; – издержки на военные силы, на разные ведомства, Коллегии и заведения; на гражданских и военных чиновников и служителей – государственный долг.

IV. Сношения с иностранными государствами

Важнейшие трактаты, договоры, союзы, заключенные с другими государствами – история и польза их – посольские и чиновные сношения»32.

Также заслуживает внимания работа учителя и секретаря Коммерческого училища в Москве И. В. Васильева (1801–1832) «Новейшее историческое, политическое, статистическое и географическое описание Царства Польского», изданная в 1831 г. Она стала не просто первым русскоязычным сочинением, изучающим основные сферы жизни Царства Польского в их прошлом и настоящем, но и первой работой, в которой давался столь подробный анализ отдельно взятого региона страны. Причем этот анализ был не только структурирован по определенным тематическим блокам (физическая, социальная и экономическая география, народонаселение, стратификация общества, политические институты), но и содержал в себе элементы сравнительного (в том числе политико-компаративного) исследования с аналогичными институтами и процессами в странах Западной Европы, в частности, в Великобритании и Франции33.

Профессор истории, географии и статистики Петербургского университета Е. Ф. Зябловский (1763–1846) в 1808 г. опубликовал работу «Статистическое описание Российской империи», в которой, помимо прочего, дал описание величины и границ государства, языков и культуры жителей, образа правления, государственной символики, войска, флота, крепостей, учебных заведений, органов власти и управления, фабрик, заводов, торговли, государственных доходов. Впоследствии эта работа переиздавалась наряду с другими работами автора («Статистика европейских государств», «Российская статистика»). В 1810 г. было выпущено его «Землеописание Российской империи» в шести томах, которому на протяжении более столетия суждено было быть единственным полным учебным пособием по университетскому курсу географии34.

В 1832 г. была учреждена Военная академия Генерального штаба, что позволило развиваться отечественной военной географии. В 1837–1854 гг. Академией было издано несколько томов военно-географического описания России, в том числе в разрезе отдельных губерний.

В 1842 г. была издана первая «Карта промышленности Европейской России с показом фабрик, заводов и промыслов, административных мест по мануфактурной части, главнейших ярмарок, водных и сухопутных сообщений, портов, маяков, таможен, главнейших пристаней, карантинов и пр., составленная по высочайшему повелению». В 1853 г. карта вышла вторым изданием с приложением к ней тома «Очерков мануфактурно-промышленных сил Европейской России, служащие текстом промышленной карты в двух частях. Составлены Пав. Крюковым». К карте были сделаны дополнения: мест добычи угля, сельскохозяйственные фермы, скотопрогонные тропы, тракты, границы распространения некоторых культурных растений. По мнению Ю. Г. Саушкина, «…автор “Очерков” может считаться первым провозвестником будущей индустриализации России, научно обосновавшим рациональное размещение промышленности на основе районирования промышленных местностей… Впервые в мировой науке районирование было проведено как средство рационального размещения промышленности»35. В «Очерках…» было выделено 13 экономических районов (округов): например, Беломорский лесной, Заволжский деревообрабатывающий, Уральский горнопромышленный и металлообрабатывающий, Южный земледельческо-черноземный, Степной пастбищный, Черноморско-Каспийский рыбопромышленный и др. Автор «Очерков…» обосновывал необходимость пространственного рассредоточения промышленных предприятий на основе приближения их к источникам сырья и топлива.

В 1845 г. было создано Русское императорское географическое общество. Это способствовало быстрому развитию экспедиционных исследований в различных частях страны, включая удаленные и труднодоступные36. Наряду с ним, в организации исследований российской теории, сопредельных и дальних стран принимали участие такие организации и ведомства, как: Военное и Морское, Академия и Министерство земледелия и государственных имуществ, Вольное экономическое общество и Московское общество любителей естествознания. При этом характер регионоведческих исследований на отдельных территориях России, порубежья и зарубежья существенно отличался. В европейской части России исследования носили чаще всего углубленный, в значительной степени прикладной характер, связанный с повышением эффективности использования имеющегося природно-ресурсного потенциала для целей промышленного производства, совершенствования территориального природопользования. Отдаленные районы страны и вновь присоединенные территории нуждались в документировании и каталогизации географических объектов, составлении общих карт. Исследования чаще всего были нацелены на учет наличных природных условий, ресурсов, изучение культурных особенностей коренного населения, их быта и трудовых навыков. Зарубежные экспедиции, особенно в малоизученные и тем более в неисследованные районы, были, скорее, рекогносцировочными.

В 1850–1860-е гг. эпизодически выходил «Этнографический сборник», также было выпущено три «Сборника статистических сведений о России». В 1890–1916 гг. Отделением этнографии Географического общества с периодичностью четыре раза в год выпускался журнал «Живая старина». В 1863–1885 гг. был издан 5-томный «Географическо-статистический словарь Российской империи», составленный П. П. Семеновым-Тян-Шанским при содействии целого ряда исследователей. В 1881–1901 гг. увидела свет 12-томная серия «Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении» под редакцией П. П. Семенова-Тян-Шанского. Серия «Россия. Полное географическое описание нашего отечества» под руководством П. П. Семенова-Тян-Шанского и В. И. Ламанского и под редакцией В. П. Семенова-Тян-Шанского была не окончена (вышло 11 томов из запланированных 22).

В 1853 г. была издана работа известного общественно-политического мыслителя Н. П. Огарева (1813–1877) «Очерк мануфактурно-промышленных сил Европейской России». В ней обосновывалась мысль о том, что при осуществлении экономического районирования территории страны необходимо учитывать не только особенности истории и современного состояния того или иного региона, но и возможности его развития в будущем. Для этого, подчеркивал исследователь, во вновь образуемых экономических районах должны быть не только главные (в современной терминологии – отрасли специализации), но и дополняющие отрасли хозяйства, без которых главные отрасли не смогут развиваться. Также ученый выделил основные факторы размещения предприятий различных отраслей промышленности, в числе которых указал топливно-сырьевой, потребительский, транспортный, трудовой. Наконец, им была отмечена необходимость исключения встречных перевозок сырья и готовой продукции, рассредоточения промышленности по районам страны, а также охраны окружающей среды от чрезмерного воздействия человека37.

Новый импульс развитию региональных политических исследований в России был придан подготовкой и проведением Великих реформ 1860-х гг., прежде всего земской (1864 г.) и городской (1870 г.), а также последующим осмыслением их итогов. Закономерным результатом этого стал выход в свет в 1864 г. книг историка, юриста и писателя И. Е. Андреевского (1831–1891) «О наместниках, воеводах и губернаторах» и известного юриста, доктора права А. В. Лохвицкого (1830–1884) «Губерния», а также издание в 1869–1871 гг. трехтомника общественно-политического деятеля, теоретика самоуправления А. И. Васильчикова (1818–1881) «О самоуправлении. Сравнительный обзор русских и иностранных земских и общественных учреждений»38.

В частности, А. В. Лохвицкий, опираясь на французскую теорию и методологию исследований проблем децентрализации территориально-политического устройства государства, предложил соотносить «степень умственного и материального богатства, того, что называется цивилизацией» губерний с достаточностью правительственных учреждений на число жителей, проживающих на территории губернии, и «состоянием путей и средств сообщения». Считая, что, в отличие от английской «исторически-бытовой» провинции, российская провинция – образование искусственное, административное, он, анализируя сочетания этих факторов, пытался установить критерии оптимальности губернского развития и управления в России (с. 85–87). Если в части доказательства своей гипотезы он в качестве главного аргумента указывал, что «факт этот беспрерывно подтверждается опытом», то проведенное им далее различие дворянских и чиновных (Сибирь, Астрахань, Архангельск, Олонец) губерний более аргументировано и содержательно, – в губерниях последнего типа «нет общества» (с. 122). Также А. В. Лохвицкий одним из первых поставил вопрос об особой роли центральных городов губерний (с. 96). Автор осознавал недостаточность имевшихся данных, постоянно сетуя: «нет материалов», требуются «дробные» ученые и правительственные исследования «с точки зрения промышленной…, географической…, полицейской…, государственного хозяйства, сословных институтов». Обобщение этого материала – «громадный труд для деятельности многих специалистов». Обещание автора дать во второй части «подробный разбор функций и отношений наших губернских властей и мест, уездов, городов, сельских общин, сословных организаций» (с. iii), так им и не выполненное, стало своего рода завещанием последующему поколению исследователей региональной политической проблематики.

Значительный вклад в становление и развитие региональных политических исследований внесли уже упоминавшиеся нами ранее выдающиеся географы отец и сын Петр Петрович (1827–1914) и Вениамин Петрович (1870–1942) Семеновы-Тян-Шанские. В частности, в своих трудах П. П. Семенов-Тян-Шанский выдвинул и обосновал тезис о необходимости учета культурных и исторических факторов в изучении вопросов территориального деления, а также ввел в науку понятие «емкость (вместимость) территории». Находясь в зависимости как от физических, так и от экономических и исторических причин, эта емкость «имеет свой определенный предел», достижение которого ведет к переселению народов, и, таким образом, «перерост населением своей территории» выступает главной движущей силой колонизаций39. Перу П. П. Семенова-Тян-Шанского принадлежит вариант районирования России, в котором он предложил дифференцировать территорию страны на 21 «естественные и культурно-исторические области», учитывая при этом не только природные (характер почвы, лесистость, климат, ландшафт и т.п.) и экономические факторы (уровень развития сельского хозяйства, распределение земельной собственности (крестьянская, личная, государственная, церковная, городская и т.д.), процент занятой пашнями земли, система хозяйства, развитие промыслов и промышленности, пути и виды сообщений), но и плотность населения, национальный состав, процент городского населения, соотношение мужчин и женщин, специфику исторического развития, культурные традиции, религиозные особенности и т.п.40 Схема районирования России, разработанная ученым, послужила основой для дальнейшего развития в том числе политической науки и в своих принципиальных положениях активно использовалась русскими и советскими учеными вплоть до середины XX в.

Проблематика оптимизации территориально-политического устройства и социально-экономического районирования рассматривалась и В. П. Семеновым-Тян-Шанским. В работах «О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк политической географии» (1912 г., опубликована в Петрограде в 1915 г.) и «Географические соображения о расселении человечества в Евразии и прародине славян» (М., 1916) он говорит о существовании трех отельных территориальных типов государственных образований, полученных в ходе разных способов перемещений народов: кольцеобразного (например, Римская империя с ее вкругсредиземноморским размещением владений), клочкообразного (или колониального, например, Великобритания периода колониального могущества) и «от моря до моря» («чрезматерикового»). Россия, представляющая как раз последний тип, по мнению исследователя, сталкивается с рядом трудностей, обусловленных особенностями ее колонизационного движения. Основной недостаток чрезматериковой системы заключается в растянутости территории и ослаблении густонаселенности и экономической развитости по мере удаления от очага движения, что грозит обернуться отделением или насильственным отсечением части территории. Задача доведения географического центра государственной территории России до степени развития ее западных областей, по В. П. Семенову-Тян-Шанскому, может решаться двумя путями: либо посредством переноса столицы на Урал, либо через создание «культурно-экономических колонизационных баз». С учетом этого ученый предлагал разделить территорию России на 19 «цельных в политико-географическом отношении местностей», в своей совокупности оптимальным образом соответствующих чрезматериковому типу территориального владения.

В числе других наиболее заметных исследований данного периода – работы, посвященные проблемам городского самоуправления и развития городов (И. И. Дитятин, В. М. Гессен, Г. И. Шрейдер), системе губернских и уездных земских учреждений, а также отдельным аспектам ее функционирования (Н. Н. Авинов, Н. А. Карышев, А. И. Новиков, Д. Н. Шипов), исследованию отдельных регионов страны – губерний и уездов (Л. Борисов, В. В. Ивановский, И. И. Ефремов, Н. П. Колюпанов, О. Семин)41.

Крупной работой исследуемого периода стала уже упоминавшаяся выше книга историка права начала ХХ столетия, инспектора Сенатского архива И. А. Блинова «Губернаторы»42. В этом «историко-юридическом очерке», как назвал его сам автор, прослежена история института российского губернаторства с момента его учреждения в период петровских реформ до 1890-х гг. Автор раскрывает двойственность природы губернаторской должности, а также установление надзорных отношений по линиям: центр – губернатор и губернатор – земство как результат реформы 1864 г. Практически для всех рассматриваемых периодов эволюции института губернаторства И. А. Блинов констатирует «отсутствие самодеятельности общества в провинции», «правильнее сказать – отсутствие самого общества» (с. 145), «правительство продолжало работать за общество» (с. 151). По мысли автора, будущее местного самоуправления зависит от того, в какие отношения будут поставлены органы самоуправления к правительственным властям, особенно губернаторам, т.к. имеет место наличие «слишком больших полномочий» у губернатора, губернатор фактически обладает «еще большей властью, нежели по закону» (с. 145), выступает как «лицо, облеченное надзаконной властью» (с. 151), как «хозяин губернии» и «административный орган МВД» (с. 160). При этом назначение губернатора зависит от «случая и протекции» (с. 165).

Историк-славист, один из первых русских геополитиков В. И. Ламанский (1833–1914) в целом ряде своих работ говорил о задачах внутреннего развития, причем не в Петербурге и в Москве, а в провинции – освоении огромных пространств, подъеме экономической жизни и упорядочении бытовых условий, улучшении хозяйства, культуры земледелия и промышленности43.

Выдающийся русский ученый Д. И. Менделеев (1834–1907) в книге «К познанию России», написанной в 1906 г., предложил карту деления Российской империи на 19 «земель» и «краев». В 1893 г. Д. И. Менделеев выпустил книгу «Фабрично-заводская промышленность и торговля в России», в которой он дал подробный анализ потенциальных возможностей страны, разделив ее территорию на 14 экономических районов («экономических краев») с оценкой возможности добычи сырья, наличия дешевого топлива, удобства путей сообщения и наличия трудоспособного населения. «На окраинах России, – писал он, – есть немало мест, обладающих суммой благоприятных естественных условий, те места могут со временем сделаться для России новым источником благосостояния»44. Особое внимание ученый уделял освоению Арктики: «У России так много берегов Ледовитого океана, что нашу страну справедливо считают лежащей на берегу этого океана. Мое личное пожелание в этом отношении сводится к тому, чтобы мы этим постарались воспользоваться как можно полнее и поскорее, сперва со стороны достижения Северного полюса, о котором человечество долго и безуспешно хлопочет, а потом со стороны правильного торгового движения… Словом, по мнению моему, в нашем морском деле – для его успешного и верного движения вперед – лучше всего на один из первых планов поставить завоевание Ледовитого океана»45.

В целом, на начальном этапе становления исследований политических институтов, процессов и технологий регионального уровня были заложены теоретико-методологические основы дельнейшего поступательного развития данного направления политической науки. Вместе с тем, многие работы исследуемого периода носили, скорее, описательный характер, представляли собой обзоры текущего положения дел в области территориально-политического устройства и региональной политики России, а их авторы в большинстве своем воздерживались от выводов и обобщений концептуального характера. Однако, это обстоятельство отнюдь не умаляет значение данных работ, по праву занявших достойное место в истории отечественной социально-политической мысли, но в ряде моментов незаслуженно забытых в последующие годы.

Контрольные вопросы и задания

1. В чем специфика исследований политических институтов, процессов и технологий в рамках политической науки?
2. Назовите основные составляющие проблемы исследований политических институтов, процессов и технологий в современной России.
3. Какое влияние на развитие исследований отечественных политических институтов, процессов и технологий в системе политических наук оказывает их междисциплинарный характер?
4. Назовите основные предпосылки становления и развития исследований отечественных политических институтов, процессов и технологий.
5. Каковы основные итоги развития исследований отечественных политических институтов, процессов и технологий в дореволюционный период?
6. В чем специфика советского этапа развития исследований отечественных политических институтов, процессов и технологий?
7. Укажите основные проблемы, связанные с современным этапом развития исследований отечественных политических институтов, процессов и технологий.
8. Каковы особенности становления и развития отечественных исследований общенациональных и региональных политических институтов, процессов и технологий?

Темы докладов и рефератов

1. Основные проблемы становление и развития отечественных исследований политических институтов, процессов и технологий.
2. Место исследований политических институтов, процессов и технологий в системе политологического знания.
3. Становление и развитие отечественных исследований политических институтов, процессов и технологий: этапы и их итоги.

Рекомендуемая литература

1. Коваленко В.И., Федякин А. В. Политические отношения и политический процесс в современной России: новая программа учебного курса // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2003. № 5. С. 5–24.
2. Политические отношения и политический процесс в современной России / под общ. ред. В. И. Коваленко. М.: Издательство Московского университета, 2010.
3. Политология: Политические институты, процессы и технологии. М.: Социально-политическая МЫСЛЬ, 2012.
4. Политология: учебник для бакалавров / под ред. В. А. Ачкасова, В. А. Гуторова. 3-е изд., испр. и доп. М.: Издательство Юрайт, 2017.
5. Современная российская политика / под общей ред. В. И. Коваленко. М.: Издательство Московского университета, 2013.
6. Соловьев А. И. Политология: Политическая теория, политические технологии: учебник. Изд. 3, перераб. и доп. М.: Аспект Пресс, 2017.
7. Сравнительная политология: учебник / под ред. О. В. Гаман-Голутвиной. М.: Аспект Пресс, 2015.
8. Федякин А. В. К вопросу об определении предметного поля и функций политической регионалистики // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2008. № 1. С. 17–33.
9. Федякин А. В. Становление и развитие отечественных исследований регионального уровня российской политики: концептуально-теоретические истоки и идейные основания // Вестник Российской нации. 2013. № 3–4. С. 85–106.
10. Федякин А. В. Современная российская политика как исследовательская задача политической науки: опыт, проблемы, перспективы // ПОИСК: Политика. Обществоведение. Искусство. Социология. Культура: научный и социокультурный журнал. 2014. № 5. С. 7–20.

ГЛАВА 2. Основные теоретические и методологические направления исследований регионального измерения политических институтов, процессов и технологий

Теоретические и концептуальные основания исследований регионального измерения политических институтов, процессов и технологий

Теоретический уровень исследований регионального измерения политических институтов, процессов и технологий, которые в том числе образуют проблемное поле политической регионалистики – междисциплинарного научного направления на пересечении различных отраслей, непосредственно или опосредованно исследующих пространственную составляющую взятых во взаимосвязи природных и социальных явлений, которое имеет своим объектом регион как субнациональный (внутригосударственный) уровень развертывания политики, а предметом – локализованные в рамках этого уровня или непосредственно связанные с ним политические институты, отношения и процессы в их прошлом, настоящем и будущем46 – представлен целым рядом как базовых теорий и концепций, так и вспомогательных подходов, являющихся результатом, с одной стороны, эволюции собственно региональных исследований, с другой стороны, заимствования и адаптации наработок смежных научных направлений и дисциплин. При этом концептуальная граница между ними является весьма подвижной, а дискуссии по поводу «исконной» принадлежности той или иной методологии исследования, конкретного подхода и т.д., и без того продолжительные, носят нередко весьма острый характер.

Наглядным примером того, насколько по-разному, подчас кардинально, могут выглядеть результаты применения на практике различных теорий и методологии региональных исследований (как общегеографических теорий и концепций – географического положения, географического районирования, регионального развития и др., так и политико-географических и геополитических – современных концепций государства, территориальности, этнической и политической идентичности, концепции места и контекстуального подхода и т.д.), является многообразие трактовок ключевого объекта политической регионалистики – региона47, его сущностных черт, характеристик, разновидностей, предпосылок генезиса, факторов эволюции и т.д.

Так, в общенаучном плане регион представляет собой «обширный район, соответствующий нескольким областям (районам) страны или нескольким странам, объединенным экономико-географическими или другими особенностями»48. Нередко под регионом понимают крупную индивидуальную территориальную единицу (например, природную, экономическую, политическую и т.д.)49. В словаре-справочнике «Территориальное управление экономикой» регион определяется как «территория, часть страны, отличающаяся от других частей хотя бы по одному из следующих признаков: природно-географические условия; экономическая специализация; относительная замкнутость экономики, этнический состав населения, исторически сложившиеся культурные и иные особенности; государственно-административное устройство; наличие собственных органов власти и управления… Регионом также называют группу соседних стран, отличающихся по вышеперечисленным признакам от всех прочих стран»50. Примерно аналогично в «Политической энциклопедии» регион трактуется как «определенная территория страны или нескольких соседних стран с более или менее однородными природными условиями и характерной направленностью развития производительных сил на основе сочетания комплекса природных ресурсов с соответствующей сложившейся материально-технической, производственной и социальной инфраструктурой, а также своеобразием социально-политических условий»51.

Суммируя многочисленные толкования понятия «регион», ряд авторов условно выделяют две основных его трактовки: воспроизводственную (когда в нем подчеркивается важность воспроизводственных процессов на территории региона) и административно-территориальную (когда оно базируется на существующем административно-территориальном делении страны)52.

С точки зрения общегеографического подхода, регион рассматривается как исторически сложившееся территориальное сообщество, обладающее физической, социо-экономической, политической и культурной средой и пространственной структурой53. Регион выступает своего рода результатом разделения территории по определенному признаку, по степени выраженности этого признака или по сочетанию его с другими признаками, т.е. представляет собой итог пространственного дифференцирования или районирования54.

Частным случаем общегеографического подхода можно считать подход, развиваемый в русле социальной географии (он может быть назван общественно-географическим) и делающий акцент на социальных, демографических, культурных и т.п. особенностях проживающего в регионе населения. Как полагает, например, И. Я. Левяш, «Регион – территориальная цивилизационно-культурная общность существенных, устойчивых и динамичных признаков жизнедеятельности людей»55. По мнению Б. Хеттне, «регион – это процесс. Регионы всегда эволюционируют и постоянно изменяются. Как и нация, регион – это воображаемое сообщество»56. Э. Маркузен определяла регион как «исторически эволюционирующее, территориально компактное сообщество, которое содержит в себе физическое окружение, социально-экономическую, политическую и культурную среду, а также пространственную структуру, отличную от иных регионов и территориальных единиц, таких как город или нация»57.

Примерно в этом же общественно-географическом русле размышляет В. В. Прохорова, выделяя четыре трактовки региона, однако, делая при этом акцент на экономико-географической составляющей:

1) регион как квазигосударство, представляющее собой относительно обособленную подсистему государства и национальной экономики. Одна из главных функций власти на региональном уровне – регулирование региональной экономики. Взаимодействие на общенациональном, региональном, межрегиональном уровне обеспечивает функционирование региональных экономических систем в структуре национальной экономики;

2) регион как квазикорпорация – крупный субъект собственности и экономической деятельности. В таком качестве регионы становятся участниками конкурентной борьбы на рынке товаров, услуг, капиталов, обладая значительным ресурсным потенциалом для саморазвития;

3) регион как локальный рынок или рыночный ареал – акцентируется внимание на общих условиях экономической деятельности и особенностях региональных рынков различных товаров и услуг, труда, знаний и т.д. Данный подход выявляет проблему соотношения рыночного саморегулирования, государственного регулирования и социального контроля;

4) регион как локальный социум – сообщество людей, живущих на определенной территории. Данный подход на первый план выдвигает воспроизводство социальной жизни и развитие системы расселения. Он шире экономического и включает социальное, политическое развитие и другие аспекты жизни регионального социума58.

Еще один подход – формально-правовой – рассматривает регион как единицу административно-территориального деления, официально установленного в государстве. В этом случае регион обладает юридически фиксированными названием, границами, конфигурацией и структурой пространства, внутри которого выделяются административный центр (центры), населенные пункты регионального и субнационального значения, территориальные единицы с особым статусом (свободные экономические зоны, закрытые административно-территориальные образования и т.д.), муниципальные образования (городские, сельские). Кроме того, регион наделен определенным правовым статусом, который обусловливает его место внутри иерархии национального пространства, а также определяет нормативные рамки взаимоотношений с государственным центром. В подавляющем большинстве случаев данный статус может варьироваться в зависимости от того, к какому типу территориально-политического устройства относится государство (унитарное или федеративное59), в несколько меньшем числе случаев – выполняет ли регион столичные функции или нет60.

Согласно подходу, развиваемому в русле современной политологии, регион рассматривается как субъект и объект политического процесса. При этом нередко используется специальный термин «политический регион», под которым понимается «крупная часть страны, длительный период выступающая единым фактором политической жизни, включающая общую крупную узловую проблему и общее историческое прошлое»61. По мысли А. Г. Чернышева, «Под регионом понимается политологическая квалификация той или иной административно-территориальной единицы, население которой объединено общими производственно-экономическими взаимосвязями, единой социальной инфраструктурой, местными средствами массовой коммуникации, органами власти и местного самоуправления. Регион есть естественно-историческое пространство, в рамках которого осуществляется социально-экономическая общественная деятельность проживающих в нем людей»62.

Еще одни подход – конкретно-страноведческий. В его рамках регион рассматривается применительно к каждой конкретной национальной территориально-политической системе. Так, Ю. Н. Гладкий и А. И. Чистобаев пишут, что «в условиях Российской Федерации под регионом понимается часть ее территории, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий. Причем регион не обязательно должен совпадать с границами субъекта Федерации – в ряде случаев он может объединять территории нескольких смежных субъектов»63.

В целом, принимая во внимание многозначность подходов и многообразие оснований для вычленения региона на субнациональном уровне, являющемся объектом исследований политической науки, регион, как нами уже отмечалось ранее64, можно определить как выделяемую по различным основаниям пространственно-ограниченную часть территории государства, обладающую постоянными и переменными характеристиками, которые позволяют рассматривать ее как целостное образование, выступающее субъектом или объектом политических процессов различного уровня.

К настоящему времени в науке сложилось несколько подходов к типологизации регионов.

Наиболее распространенным подходом, широко используемым в зарубежной литературе, является выделение однородных (гомогенных) и узловых (функциональных) регионов. Однородные регионы выделяются на основе определенных качественных характеристик или районообразующих признаков по принципу единственной присущей им особенности (или нескольких особенностей). При этом отличительный признак (группа признаков) внутри регионов проявляется повсеместно. Примером однородного региона является климатический регион.

Узловые регионы выделяются на основе системы внутренних связей. Они представляют собой ареалы, характеризующиеся сходящимися или расходящимися из одной точки потоками (векторами, направлениями) ресурсов или информации. В социально-экономическом и политическом плане узловыми регионами являются столичные или административные центры, сферы влияния крупных городских поселений (агломераций), зоны сбыта, сырьевые зоны промышленных предприятий и т.д.

Согласно другому подходу, представленному в западной литературе и отчасти содержащему некоторые элементы предыдущего, существуют три базовых типа регионов:

1) регионы, выделяемые по единичным признакам. В этом случае речь идет об учете какого-либо индивидуального явления, как правило, не нуждающегося в дальнейшей дифференциации (например, расположение региона вдоль морского побережья);

2) регионы, выделяемые по нескольким признакам. Они отражают сочетание или симбиоз различных явлений. Их типичным примером могут служить экономические районы, образуемые с учетом всей совокупности признаков и факторов (природные условия и ресурсы; численность и плотность населения, его национальный, половозрастной и профессиональный состав; материально-техническая база территории; административно-территориальное деление и т.д.);

3) регионы, выделяемые на основе всей совокупности проявлений человеческой деятельности в пределах рассматриваемой территории. Обычно в них находит отражение тесная взаимосвязь между естественными (природными) и общественными параметрами развития территории. Примером подобных регионов могут служить культурно-исторические регионы (вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что часть ученых критически относятся к исследованию регионов, выделяемых с учетом целого комплекса факторов, полагая, что при обобщении множества элементов может теряться достоверность выводов)65.

В контексте рассмотрения понятия, сущностных черт и оснований для типологизации регионов заслуживает внимания концепция места и контекстуальный подход, разработанные американским географом Дж. Эгню66. С его точки зрения, место как первичная ячейка политического пространства служит ареной взаимодействия процессов, протекающих на разных уровнях – от глобального до локального. Действующие на этой арене субъекты – разного рода общественные институты и структуры – способствуют формированию в сознании людей определенных представлений о мире. Данные представления служат своего рода опорой в ходе приспособления граждан к внешним импульсам, исходящим от глобального, национального или локального уровня.

Кроме того, согласно Дж. Эгню, пространственное распределение политических процессов – от хода и итогов выборных кампаний до всплесков национализма и особенностей муниципальной политики – можно объяснить эффектом места, т.е. пространственным контекстом, который представляет собой отражение исторических, экономических и иных особенностей места и его взаимосвязей с миром. В частности, он отражает положение данного места в системах «центр – периферия» на разных уровнях – глобальном, национальном, районном, городской агломерации. Пространственный контекст также объясняет, каким образом географическое пространство модифицирует политическую деятельность и, в частности, как оно опосредует воздействие высоких территориальных уровней на локальный уровень, т.е. место.

Дж. Эгню выделяет следующие элементы территориального контекста:

— меняющееся территориальное разделение труда, которое выражается в пространственном распределении инвестиций, рабочей силы и средств производства. Каждый новый виток в его развитии оставляет на территории очередной экономический и культурный слой, создавая индивидуальную историю каждого места;

— доступность места, или, в других терминах, его положение в сетях, по которым циркулирует информация и распространяются нововведения. В свою очередь, оно зависит от положения места в иерархии системы расселения по отношению к государственным границам, лингвистическим рубежам, сетям коммуникаций, а также от уровня развития их технологии. Все эти факторы облегчают или затрудняют взаимодействие между местами;

— напряженность в отношениях между местом и центром, перераспределение государством средств между местами с целью поддержания доверия избирателей и легитимности режима;

— различия между местами в половозрастной структуре населения, а также социальные и этнические различия, их относительная важность для данного места, роль в зарождении и деятельности местных политических движений и популярности лидеров;

— требования местных политических движений по вопросам развития страны, района и местности, а также касающиеся перспектив социальных и этнических групп;

— «микрогеография повседневной жизни», определяющая каналы взаимодействия между людьми и социальными группами, связанные с решением проблем жилья, школ, досуга и т.п., и чувство привязанности к своему месту (локальную идентичность) – «общность судьбы»67.

Широкий спектр оснований для типологизации регионов представлен и в отечественной науке.

Как полагают, в частности, М. М. Голубчик и С. П. Евдокимов, исследование любого пространства неизбежно приводит к установлению территориальных различий «от места к месту». При этом каждое явление (природное или социально-экономическое) занимает не всю территорию, а некоторую ее часть – ареал. Внутри ареала оно может охватывать его практически сплошь (континуально) или только отдельные части, т.е. дискретно. Разделение территории по какому-либо признаку (явлению, условию) и степени его выраженности или по сочетанию признаков представляет собой пространственное дифференцирование, т.е. районирование в широком смысле. Следует иметь в виду, что такое дифференцирование всегда объективно, т.к. исходит из наличия или отсутствия количественного выражения какого-либо признака.

Районирование, как универсальный метод упорядочения и систематизации территориальных систем, имеет большое значение для решения задач территориального управления и районной группировки, создания административного деления и т.п. Сущность процесса районирования заключается в выявлении своеобразных территориальных образований и их границ в пространстве.

В силу особенностей географического положения и, главным образом, сочетания различных компонентов и элементов на той или иной территории, общие закономерности в пределах района проявляются в специфических формах, отличающихся относительной устойчивостью и придающих всему сочетанию характер системы. Внутренние (внутрирайонные) взаимосвязи и взаимодействия района отличаются от внешних (межрайонных) большей устойчивостью и интенсивностью. Как правило, интенсивность свойственных какому-либо району процессов максимальна на одном из участков (ядро) и убывает к периферии, зачастую не позволяя четко ограничивать территорию района. Иногда таких ядер обнаруживается несколько, что свидетельствует об усложнении структуры, образовании пространственных сочетаний более низкого иерархического порядка – подрайонов.

Районирование характеризуется целенаправленностью, оно может осуществляться для выявления объективно существующих районов, регионализации социально-экономической политики, в интересах управления и т.п. Результатом районирования является сетка районов, которая отражает иерархичность пространственных систем. При этом как районы одного уровня, так и иерархическая цепочка районов разных уровней должны отвечать заранее заданным типологическим и классификационным характеристикам68.

Согласно подходу, предложенному М. Д. Шарыгиным, выделяется три группы закономерностей дифференциации территории государства:

1) площадная дискретизация жизнедеятельности людей: «В процессе труда люди вступают в определенные отношения с природой и друг с другом и одновременно пространственно разграничиваются. Повседневная контактность, создание локальных и региональных коллективов приводит к формированию относительно автономных территориальных общностей людей»;

2) территориальная концентрация и деконцентрация жизни общества: «Тенденция к усилению территориальной концентрации и интеграции жизни общества проявляется в формировании социально-экономических районов, узлов, центров, росте числа городов и людности поселений, укреплении внутренних общественных связей». При этом территориальная концентрация общества «в определенных центрах сопровождается деконцентрацией его в других частях»;

3) пространственная дифференциация общества и делегирование функций вышестоящим структурам, что «ведет к образованию таксонов разного пространственного уровня с объективно проявляющимися границами… В обществе равноправно функционируют макро-, мезо-, микро- и топорайоны. Каждый иерархический уровень районов несет свою функциональную нагрузку и выполняет определенную роль в хозяйственном развитии и жизни населения государства»69.

Целый ряд отечественных авторов при выделении различных типов регионов предлагают учитывать особенности организации и структуры регионального пространства. Так, одним из оснований для типологизации регионов является их административно-территориальная структура. В соответствии с этим подходом, выделяются: однородные регионы, содержащие внутри своей территории относительно однотипные административно-территориальные образования, или сложносоставные регионы, включающие различные типы административно-территориальных образований, например, особые национальные (федеральные) столичные округа (территории), закрытые административно-территориальные образования, зоны с особым статусом (экономические, военные и т.п.), города национального (федерального) значения, а случае с Россией – иные субъекты Федерации.

Широкий спектр оснований для типологизации регионов дает анализ положения, специфики и функций регионального центра. В частности, по количеству центров могут выделяться моноцентричные (центр региона расположен в одном населенном пункте) или полицентричные (центр региона расположен в двух и более населенных пунктах) регионы; по генезису центров – регионы с историческими, специально созданными или перенесенными центрами; по роли центров – регионы с подавленными, конкурирующими или альтернативными центрами.

В зависимости от основных сфер жизнедеятельности социума можно выделить политические, экономические, социальные и т.п. основания типологизации регионов.

Попытку типологизировать регионы в зависимости от методологических подходов, положенных в основу их понимания, предпринял И. П. Рязанцев. Он выделяет следующие типы подходов и соответствующие им типы регионов:

— субстанциональный (регион как этнокультурная, социально-экономическая, политико-административная и пространственно-территориальная общность во всем многообразии взаимодействия ее составляющих аспектов, протекающего во времени и пространстве);

— системный (регион – локальная социальная система; сложноструктурированная территориальная, экономическая, социокультурная система, преследующая собственные интересы и цели развития и не имеющая политического суверенитета);

— структурный (регион – целостная часть экономико-политического и социально-культурного пространства, обладающего определенными, только ему присущими особенностями);

— административно-управленческий (регион – объект особого вида управленческой деятельности, направленной на регулирование социально-экономических процессов на территории, характеризующейся определенным единством экономической жизни и общностью условий воспроизводственной деятельности населения);

— функциональный (регион – структурное подразделение, выполняющее по отношению к целому (территории государства) определенные функции);

— аксиологический (регион – территория, представляющая общность с географической точки зрения, или такая территориальная общность, где есть преемственность и чье население разделяет определенные общие ценности и стремится сохранять и развивать свою самобытность в целях стимулирования культурного, экономического и социального прогресса).

По сферам общественной жизни, в частности:

— социально-экономический регион – относительно целостный хозяйственно-экономический комплекс, обеспечивающий удовлетворение важнейших социально-экономических потребностей населения региона и включенный в единую народно-хозяйственную систему государства;

— социально-политический регион – административно-территориальное и государственное образование, наиболее адекватно воспроизводящее структуру общества и характеризующееся наибольшей степенью организации самой территориальной системы (наличие системы управления, власти);

— социокультурный регион – целостная социокультурная система, отличающаяся существенными социокультурными характеристиками и процессами (стратификационным и национальным составом населения, традициями, этнолингвистическими особенностями, элементами образа жизни и т.п.)70.

Наряду с многообразием оснований для типологизации регионов, в настоящий момент в науке наблюдается не меньшее многообразие подходов к выделению принципов, которые служат основой для формирования регионов (районирования).

Так, согласно смешанному подходу, выделяются экономический, национальный и административный принципы формирования регионов71. Классическими примерами практического воплощения данных принципов в жизнь могу служить, соответственно, экономические районы, национальные области (автономии), а также провинции (департаменты, округа и т.п.). Вместе с тем, содержательная составляющая данных принципов, безусловно, может варьироваться в зависимости от общественно-политической ситуации в стране и целого набора других факторов.

Согласно другому – географическому – подходу, выделяется физико-географическое и экономико-географическое районирование. Результатом последнего выступает экономический (социально-экономический) район – территория, которая отличается от других специализацией и особенностями комплексного развития хозяйства, свое­образным географическим положением, природными и трудовыми ресурсами. При этом формирование экономических районов рассматривается как длительный исторический процесс, протекающий под влиянием широкого спектра факторов, наиболее существенными из которых являются: производственные отношения, территориальное разделение труда, материально-техническая база и накопленные материальные ценности, природные условия и ресурсы, трудовые ресурсы и трудовые навыки населения, государственно-правовые формы72.

Формально-правовой и политологический подходы в общем и целом рассматривают регион, с одной стороны, как результат, а с другой – как элемент административно-территориального (политико-территориального) деления, т.е. как административно-территориальную (политико-территориальную) единицу (образование). При этом весьма устойчивым в науке является представление о том, что на формирование административно-территориального деления государства оказывает влияние множество факторов. Причем значение каждого из них может варьироваться в зависимости от специфики конкретной страны. Основными факторами формирования административно-территориального деления Р. Ф. Туровский считает следующие:

1) этнокультурные, когда границы административно-территориальных единиц совпадают с границами компактного проживания этнических общностей (Индия, Пакистан, Эфиопия, отчасти Российская Федерация);

2) исторические, когда административно-территориальные единицы образовались достаточно давно и их существование есть следствие действия определенной национальной традиции (Австрия, Великобритания, Нидерланды, Швейцария, отчасти США);

3) демографические (социально-географические), когда административно-территориальное деление в значительной степени соответствует сложившейся в данном государстве системе расселения (Португалия, страны Восточной Европы, Скандинавские страны);

4) природно-географические, когда естественная обособленность территории является основанием для образования отдельных административно-территориальных единиц (Дания, Индонезия, Федеративные Штаты Микронезии, другие островные и полуостровные государства)73.

При этом, основными принципами административно-территориального деления государства, т.е. политико-юридически закрепленной номенклатуры и иерархии входящих в его состав территориальных образований и связанной с ними системы взаимоотношений, традиционно выступают:

1) территориальная целостность административных единиц, минимизация (в идеале – ликвидация) анклавов и эксклавов;

2) компактность пространственно-территориальной конфигурации административных единиц (в идеале – прямоугольник с соразмерно развитой транспортной и информационной сетью, а также центральным расположением населенного пункта, наделенного столичными функциями);

3) пропорциональность административных единиц по площади, численности и плотности населения, его этническому и конфессиональному составу;

4) политико-правовая и историческая преемственность статуса и границ административных единиц;

5) легитимность административно-территориального деления, соответствие его принципов чаяниям масс;

6) наличие у административных единиц достаточного уровня самостоятельного экономического и финансового обеспечения;

7) соблюдение пропорций между административными единицами с различной хозяйственной специализацией (узкоспециализированными и разнофункциональными) и экономическим уровнем (развитыми и слаборазвитыми, регионами-донорами и дотационными регионами);

8) гибкость и адаптивность к новым стратегиям регионального развития74.

В целом, учет всего многообразия факторов, определяющих административно-территориальное деление в том или ином государстве, позволяет говорить о существующих в политической практике двух группах наиболее общих механизмов формирования регионов.

Во-первых, сверху, посредством принятия соответствующих решений политической элитой страны и/или региона (например, в случае с федерациями это может быть подписание федеративного договора; широко распространена практика установления административно-территориального деления посредством принятия новой конституции страны или внесения соответствующих поправок в действующий основной закон), и снизу, путем свободного народного волеизъявления (например, референдум об образовании субъекта федерации) и других форм социальной активности масс (вплоть до вооруженных выступлений, самопровозглашения, завоевания независимости и т.д.). Наиболее яркими примерами, которыми может быть проиллюстрирован первый случай, являются установление новой сетки административно-территориального деления во Франции в период буржуазной революции 1793 г., подписание Федеративного договора в России 31 марта 1992 г., референдумы об объединении ряда российских краев и входивших в их состав автономных образований середины 2000-х гг. Под второй случай подпадают, например, образование Североамериканских штатов в 1770-х – 1780-х гг., а также подавляющее большинство прецедентов образования новых государств вследствие распада существовавших ранее (бывшие империи, крушение колониальной системы, распад стран социалистической ориентации – СССР, СФРЮ, ЧССР), равно как и вследствие превращения унитарных государств в федеративные (федерализация Бельгии в 1970-х – 1980-х гг., Эфиопии во второй половине ХХ в.).

Во-вторых, естественным (естественно-историческим) путем, когда регион, его границы, центральные и периферийные части, а также – что немаловажно – региональная идентичность, то есть механизм самоидентификации населения с регионом своего проживания, формируются в ходе длительного исторического процесса под воздействием различных сил, и искусственным (оперативно-политическим) путем, когда регион возникает вследствие действия внутри- или внешнеполитических факторов.

К числу регионов, возникших естественно-историческим путем, можно отнести подавляющее большинство регионов западно- и центральноевропейских стран, во многом – России и ряда государств ближнего зарубежья, в несколько меньшей степени – ряда стран Южной и Юго-Восточной Азии (прежде всего Индии и Китая).

Что же касается искусственно образованных регионов, то существует как минимум два направления их формирования:

— под воздействием внутриполитических факторов, когда образование региона или группы регионов является результатом проводимой государственным центром региональной политики. Она может быть направлена на укрупнение (объединение двух и более) регионов или их разукрупнение (деление существующего региона на части), равно как и на выделение из состава существующих регионов частей и их последующее объединение в отдельный регион. Основными мотивами, которыми может руководствоваться государственный центр при принятии такого рода решений, выступают: оптимизация административно-управленческой структуры страны, изменение политико-правового статуса региона в сторону его повышения или понижения, сглаживание региональных диспропорций посредством поглощения слабых в экономическом отношении территорий более сильными или же формирования новых «точек роста» (классическим случаем здесь выступает перенос столиц в уже существующие или вновь образуемые регионы), оптимизация системы расселения и размещения производств, снятие межэтнической напряженности, деэскалация или разрешение имеющихся этнополитических конфликтов, предотвращение сепаратизма и т.д.;

— под воздействием внешнеполитических факторов, когда образование региона или группы регионов является следствием политики, проводимой другим, прежде всего соседним, государством или коалицией государств. Она может быть направлена на отторжение части территории страны с целью образования в ее рамках независимого государства и/или последующего присоединения к одному из соседних государств (яркий пример здесь – попытки вывести Косово из состава Сербии, открыто поддерживаемые Албанией). Возможны и более частные случаи, когда государственный центр вынужден изменять административно-территориальное деление, равно как и свою региональную политику в целом, под воздействием иностранных субъектов – военных блоков и союзов, лоббистских структур, транснацио­нальных корпораций, международных преступных сообществ и т.д., а фактически уходить из того или иного региона во всех смыслах этого слова, превращая его в неконтролируемую территорию. Так, в середине 1990-х гг. российский федеральный Центр фактически не контролировал в ситуацию на территории Чеченской Республики, где власть осуществлялась незаконными вооруженными формированиями, поддерживаемыми международным терроризмом. Под властью разного рода крупных земельных собственников, полевых командиров, криминальных лидеров и т.д. находятся в настоящее время огромные территории в различных уголках мира, например, Северный Афганистан, северные районы Камбоджи, юг Судана, юг Анголы, подконтрольная Медельинскому наркокартелю значительная часть Колумбии.

В общем и целом, анализ мирового политического опыта позволяет говорить как минимум о четырех основных цивилизационных типах административно-территориального деления стран на регионы:

1) среднеевропейском, при котором основой строения современных государств стали бывшие средневековые сеньориальные монархии – курфюршества, герцогства, графства и т.п.;

2) североамериканско-австралийском, характерном для государств переселенческого капитализма, при котором страна делилась как tabula rasa на соразмерные по площади и населению части;

3) латиноамериканском, при котором административно-территориальное деление определялось сетью опорных центров колонизации, бывшими границами между колониями и их частями, направлениями хозяйственного освоения малообжитых окраин;

4) афро-азиатском, при котором имеет место причудливое сочетание, с одной стороны, доколониальных, колониальных и постколониальных границ, с другой стороны, экономических, этнических и религиозных принципов административно-территориального деления75.

Основные подходы и методы исследования регионального измерения политических институтов, процессов и технологий

Междисциплинарный и интегративный характер исследования регионального измерения политических институтов, процессов и технологий сопряжен с необходимостью задействования подходов и методов, возникших и широко используемых в различных науках. В то же время политическая регионалистика как способ анализа политической реальности накладывает свою специфику на используемые научные методы и исследовательские подходы.

Географические подходы и методы. Основными подходами, возникшими в рамках географических наук и активно используемыми в политической регионалистике, являются:

1) территориальный (пространственный, пространственно-географический) подход. Территория выступает в качестве арены жизнедеятельности индивида и социума, с ней связаны все процессы образования антропогенных ландшафтов, территориальной организации общества, экономико-географического и административно-политического районирования, расселения населения, размещения производительных сил и т.д. Территория обладает такими важнейшими свойствами, как географическое положение, размеры, протяженность, емкость (вместимость). Тем самым любой объект исследования политической регионалистики – отдельная территория государства, определяемая как регион, функционирующие в ее рамках политические субъекты, формирующиеся в ее пределах политические институты, происходящие на ней или в связи с ней политические процессы – может быть рассмотрен как занимающий некоторое место в пространстве, помещенный в него, локализованный в нем. Территориальный фактор в региональном развитии традиционно рассматривается с трех позиций: а) как носитель разнообразных ресурсов и условий; б) с точки зрения выполнения различных функций – экономических, социальных, политических, социокультурных и т.п.; в) как специфическое свойство пространства, влияющее на упорядоченность располагающихся в нем объектов;

2) комплексно-географический (системно-географический, политико-географический, экономико-географический и т.д.) подход. Возникающие в рамках пространства и в связи с пространством явления и феномены рассматриваются в комплексности, во всей совокупности многообразия их форм, проявлений, взаимоотношений. Тем самым объектом политической регионалистики является регион как территориальная система, с одной стороны, состоящая из множества политических, экономических, социокультурных и т.п. подсистем (органы власти и управления, прои

...