Читая воспоминания о Хитровке, сразу ассоциируется На дне. И это неслучайно. Только если у Горького есть романтика и тайный смысл в изображении этой картины, то в жизни всё как у Гиляровского - рвань и пьянь.
– Затырсь! Если пикнешь, шапку сорву. Где ухо? Ни звука, а то… Все это было делом одного момента. Мелькнули в памяти моя бродяжная жизнь, рыбинский кабак, словесные рифмованные «импровизации» бурлака Петли,
Оглядываюсь – Игнат. Он значительно смотрит на меня и кладет четыре пальца себе на губы. Жест для понимающего известный: молчи и слушай. И тотчас же запускает щепоть в тавлинку, а рукой тихо и коротко дергает меня за рукав. Это значит: выйди за мною. А сам, понюхав, зажав рот, громко шепчет: «Ну, зачихаю», – и выходит в коридор. Я тоже заряжаю нос, закрываю ладонью, чтобы тоже не помешать будто бы чиханьем, и иду за Игнатом. Очень уж у него были неспокойные глаза.
