Опираясь на образцы прозы сэцува и иллюстрированные свитки эмаки, японист Диана Кикнадзе рассказывает о непарадной, лишенной изящества, утонченности и высокого вкуса обыденной жизни городских обитателей столицы Хэйан.
В позднехэйанской Японии укоренилось представление, пришедшее из индийского буддизма, о заветном острове Поталака (в японском варианте Фудараку) — райской земле бодхисаттвы Авалокитешвары. Однако оно не получило большого распространения на родине. Считалось, что Поталака — это гора на острове, расположенном у южного побережья Индии, которая почиталась как место обиталища Каннон. В Японии в качестве подобного священного места пребывания бодхисаттвы стали почитать гору Никко, гору Нати в земле Кумано, некоторые другие горы, а также воды близ мыса Асидзури.
Тут оно приобрело вид добровольного жертвоприношения верующего во имя вечного блаженства, обозначавшегося по-японски термином фудараку-токай, что дословно обозначает «переплыть море ради Фудараку». На самом деле этот ритуал заключался не в бесконечном морском путешествии на лодке в поисках заветной земли, а в способности, утопившись в море, попасть в Чистую землю Фудараку.
В японском обществе доминировала идея маппо — Последнего века, а также ее отражение на умонастроениях, поведении и повседневной жизни простого народа. Согласно идее маппо, человечество вступало в последний, самый ужасный, период, когда, в соответствии с учением Будды, в мире начались бы всякого рода беспорядки и катаклизмы.
