V knigu vklyucheny prozaicheskie proizvedeniya Valeriya Bryusova (1873–1924) raznyh let. Bryusovskaya proza “malyh form” — dostatochno raznoobraznoe, yarkoe i vo mnogih otnosheniyah interesnoe yavlenie russkoj literatury nachala stoletiya. Stilizovannaya pod starinnuyu hroniku istoricheskaya novella i psihologicheskij etyud, sotsial'naya fantastika i realisticheskoe povestvovanie, otvlechennaya simvolika i “gustoj”, tsh'atel'no vypisannyj byt, rekonstruktsiya sobytij rannego srednevekov'ya i “antiutopiya”, razmyshlenie o budush'em — vse eto lish' chast' obshirnogo prozaicheskogo naslediya V. Bryusova (v kotorom mnogoe ostalos' nerazrabotannym, nezavershennym, tol'ko namechennym), no chast', pozvolyayush'aya polnee predstavit' tvorchestvo zamechatel'nogo russkogo pisatelya, odnogo iz teh, kto stoyal u istokov sovetskoj literatury. http://ruslit.traumlibrary.net
Жас шектеулері: 12+
Түпнұсқа жарияланған күн: 19
Қағаз беттер: 444
Пікірлер1
Дәйексөздер32
Как ни властно было чувство, впервые поработившее мою душу, но меня ужасала мысль — потерять свое одиночество, позволявшее мне на свободе упиваться видениями снов.
Когда после долгого разговора о Данте, о бессмертных радостях Паоло и Франчески в аду я, подчиняясь неодолимому порыву, обнял крепко и, сжимая ее стан, сказал ей:
— Вот так разве страшно было бы в аду? Она мне ответила задыхаясь:
— Да, страшно, уже только потому, что в душе жило бы томление о недоступном рае…
Потом, освободившись из моих рук, она добавила:
— Люди, которые весь смысл жизни видят в любви, мне кажутся похожими на скульптора, который заботится только о выборе хорошего мрамора. Любовь сама по себе, должно быть, прекрасное чувство, но оно становятся истинно прекрасным только тогда, когда входит в душу, подготовленную к ней. Из любви, как из куска мрамора, можно сделать все: бога и демона, совершенную статую и безобразный обрубок.
— Вот так разве страшно было бы в аду? Она мне ответила задыхаясь:
— Да, страшно, уже только потому, что в душе жило бы томление о недоступном рае…
Потом, освободившись из моих рук, она добавила:
— Люди, которые весь смысл жизни видят в любви, мне кажутся похожими на скульптора, который заботится только о выборе хорошего мрамора. Любовь сама по себе, должно быть, прекрасное чувство, но оно становятся истинно прекрасным только тогда, когда входит в душу, подготовленную к ней. Из любви, как из куска мрамора, можно сделать все: бога и демона, совершенную статую и безобразный обрубок.
Особенно мучительно было то, что, говоря о любви своей к Басманову, она изображала ее как легкое увлечение, как случайную забаву светской дамы.
