Что я вечно всем говорю? – Э-э-э… Никогда никому не доверяй, сэр? – Нет, не то. – Э-э-э… Невиновных людей не бывает, сэр? – Нет, тоже не то. – Э-э-э… Если кто-то относится к этническому меньшинству, это еще не значит, что он не может быть мелким злобным тупым засранцем, сэр? – Нет, не… это когда я такое сказал? – На прошлой неделе, сэр. После того как к нам заходили из Комитета Равного Роста.
Боги сделали людей с Зацепильной улицы бедными, честными и запасливыми, подумал Ваймс. Уж лучше сразу налепили бы себе на спину записку «Пни меня». И все же обитатели этой улицы тянулись к религии, пускай и на свой сдержанный манер. Они не только откладывали деньги – они и жизнь откладывали на потом, на случай вечности.
Слухи – это информация, очищенная настолько тщательно, что она просочится куда угодно. Слухам не нужны окна и двери, и порой даже публика им ни к чему. Они свободно перелетают от уха к уху, не касаясь губ.
В дверь постучали. Казалось бы, стучать исподтишка невозможно, но этот стук был именно таким. Его обертона сообщали подсознанию: если никто не откроет дверь, тот, кто сейчас стучал, все равно бочком в нее протиснется, после чего умыкнет все плохо (и хорошо) лежащие сигареты, прочитает все письма, что попадутся ему на глаза, выдвинет несколько ящиков, отопьет из бутылок, которые при этом обнаружатся, но на серьезное преступление не пойдет, потому что преступление – это акт сознательного выбора, а он действует по наитию, как мелкий хищник, и его преступные наклонности – часть его натуры. Словом, это был очень красноречивый стук.
– Не то чтобы счастливый и не то чтобы час, – с тоской в голосе проговорил Колон. – Скорее уж Сто Пятьдесят Минут Экстаза. Я даже не знал, что джин продается пинтами.
