Тамара Борисовна Карсавина

Эмансипантки

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Тамара Борисовна Карсавина, 2019

Книга «Эмансипантки» была написана более 10 лет тому назад. О чём она? О Западной Украине, о Львове, о львовянах. Точнее о львовянках, которые жили, уже в далёкие теперь, 80-е годы. Жили по-разному. Кто лучше, кто хуже. Влюблялись, сбивались с праведного пути, сходились, расходились, интриговали, растили детей и …работали. Работали, не покладая рук по 8 часов, каждый день, наравне с мужчинами. Но ни о чём не жалели. Почему? А потому что эмансипантки.

12+

ISBN 978-5-4496-4866-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Эмансипантки
2. Книга первая Пролог
3. ГЛАВА 1
4. ГЛАВА 2
5. ГЛАВА 3
6. ГЛАВА 4
7. ГЛАВА 5
8. ГЛАВА 6
9. ГЛАВА 7
10. ГЛАВА 8
11. ГЛАВА 9
12. ГЛАВА 10
13. ГЛАВА 11
14. ГЛАВА 12
15. ГЛАВА 13
16. ГЛАВА 14
17. ГЛАВА 15
18. ГЛАВА 16
19. ГЛАВА 17
20. ГЛАВА 18
21. ГЛАВА 19
22. ГЛАВА 20
23. ГЛАВА 21
24. ГЛАВА 22
25. ГЛАВА 23
26. ГЛАВА 24
27. ГЛАВА 25
28. ГЛАВА 26
29. ГЛАВА 27
30. ГЛАВА 28
31. ГЛАВА 29
32. ГЛАВА 30
33. ГЛАВА 31
34. ГЛАВА 32
35. ГЛАВА 33
36. ГЛАВА 34
37. ГЛАВА 35
38. ГЛАВА 36
39. ГЛАВА 37
40. ГЛАВА 38
41. ГЛАВА 39
42. ГЛАВА 40
43. ГЛАВА 41
44. ГЛАВА 42
45. ГЛАВА 43
46. ГЛАВА 44
47. ГЛАВА 45
48. ГЛАВА 46
49. ГЛАВА 47
50. ГЛАВА 48
51. ГЛАВА 49
52. ГЛАВА 50
53. ГЛАВА 51
54. ГЛАВА 52
55. ГЛАВА 53
56. ГЛАВА 54
57. ГЛАВА 55
58. ГЛАВА 56
59. ГЛАВА 57
60. ГЛАВА 58
61. ГЛАВА 59
62. ГЛАВА 60
63. ГЛАВА 61
64. ГЛАВА 62
65. ГЛАВА 63
66. ГЛАВА 64
67. ГЛАВА 65
68. ГЛАВА 66
69. ГЛАВА 67
70. ГЛАВА 68
71. ГЛАВА 69
72. ГЛАВА 70

Книга первая
Пролог

Посреди шоссе стояли «Жигули» жёлтого цвета. Из них выскочил Толик и стал мне махать рукой. Автобус, в котором я ехала навстречу машине, почему то стоял на месте, вернеё было полное ощущение движения, но расстояние не сокращалось. И так несколько минут, он мне махал рукой, а автобус вроде как несся навтречу. Вот тут сон всегда прерывался, но ощущение, что я близко видела его лицо, не проходило и после пробуждения.

Толик был новым сотрудником нашего отдела недолго. Он пришел на завод после армии и устроился на должность «парнем куда пошлют». Он ещë не растерял солдатского дружелюбия и панибратства, всегда был в хорошем расположении духа и его любили за это.

ГЛАВА 1

Наш отдел, СПКБ, а проще — строители. Завод богатый. Мы, простые проектировщики, чувствовали это по ассортименту в столовой, по 13 зарплате, по квартартальным премиальным за своевременный ввод объектов. Народ собрался молодой. Было пару пенсионеров, но они сидели тихо, не выступали публично и в общем-то держались нейтрально. Молодежь, в основном до сороковки, все после Политеха, с неплохими знаниями и неплохой подготовкой дозаводского периода. Проектной работы было завались, фантазия развивалась соразмерно кирпичу, никто не хватал с неба звезд, но фасадики получались миленькие, бойко раскрашенные и пользовались успехом у заводских начальников и в обласной архитектуре.

Кормчим отдела был парень нашего возраста, конструктор по специальности. Если ты его видел впервые, то впечатление было сто процентов положительное. Он казался деловым и демократичным, что сразу подкупало. Звали его Герман Анатольевич, но между собой проходил под кличкой Большой Гарри. Каждая симпачная новая проектантка могла некоторое время попользоваться его благосклонностью. Вновь прибывшая окружалась довольно дотошным вниманием, что несомненно вызывало зависть бывших пассий. Одна из них, по имени Настя, была не на шутку влюблена в Большого Гарри. Она пришла с ним, как боевая подруга, из другого проектного института, бросив друзей, и чутко следила за всеми взглядами налево. Настя была невысокая, поэтому всегда на каблуках. Её можно было бы назвать хорошенькой, если бы не яркий макияж, который производил просто ошеломляющеё впечатление. Но, несмотря на боевую раскраску, некоторое время казалось, что она симпатичный и искренний человек. Как бы не так! Поскольку специальность её была не ведущей, сантехник, времени для сбора сплетен было до чëрта, чем она с удовольствием и пользовалась.

В недалёком прошлом наш отдел не отличался интеллигентностью. В него собрали из разных отделов людей, которые имели хоть какое-то представление о строительстве или строительное образование, и заставили вспомнить, чему их когда-то учили. Поэтому отчасти это был типичный заводской змеёвник. Твердая уверенность, что любой кухарке по плечу управлять государством (а в этом случае заниматься строительством), жила в головах заводчан, работающих до прихода Большого Гарри. Герман Анатольевич сразу понял, что с этим народом каши не сваришь, и ничего путевого не запроектируешь. Поэтому Гарри сделал несколько вылазок к знакомым ребятам в проектные институты. Он посулил хорошие зарплаты, прогрессивки и народ потянулся. Начальник охотно брал на работу из проектных институтов, зная, что проектные институты — это школа проектировщика и с такими людьми легко работать. Как всегда он пекся о себе любимом в том плане, что ведь надо выпускать продукцию и ему отвечать за качество. Вот так незаметно набежало нас достаточное количество и из проектного бюро мы стали большим и трудоспособным отделом. Основной змеёвник очень пострадал, потому что появились свои формирования, в которых все было по сути такое же, но по форме несомненно интелегентнее. Уже не было попоек до поросячьего визга, не стало откровенных сучьих игр, но сплетни конечно плелись и с удовольствием мусолились. Заводские отошли на задний план, а первую скрипку передали новеньким, в том числе и Насте. Поскольку она была допущена к телу Большого Гарри, то в основном и была источником и приемником всех сплетен, слухов, настроений отдела.

Я пришла в отдел позже всех. После меня пришла только моя подруга Динка, да ещë один или два человека. Отдел фактически был сформирован.

Утро начиналось с обхода по кульманам. Бывало конечно Гарри где-то мотался с утра, а так в основном — обход. Если его не было на месте, то Динка подходила к моему кульману и спрашивала: «Ты не знаешь где шеф?» Вопрос задавался регулярно, примерно, раз в неделю в течении года. Пришлось однажды вальнуть, как говорят поляки: «Когда я уходила, он спал».

Так вот начинался обход. Кульманы стояли в три ряда. У нас были отличные Гэдээровские рейсы. Это большущая доска размером примерно метров 1,5 на 1,2 идеально гладкая, белая с двумя взаимно перпендикулярными рейсшинами. Каждый фактически был отгорожен стенкой впереди и сзади от соседа. Гарри кроме вопросов по работе мог делать всякие реверансы и движения, не боясь быть услышенным и подсмотренным. С моим кульманом этот вариант не проходил, потому что Настя сидела передо мной и её ухо просто прожигало кульман. Сзади меня сидела Лерочка. Чудно манерная девица. У Лерочки часто бывали головные боли, поэтому она опаздывала, что сходило с рук. За это она часто отрабатывала по субботам и воскресеньям. Вообще то у нас в отделе очень поощрялось хождение на работу в выходные дни. Факт существования детей, уборки, стирки полностью игнорировался начальством. Можно было каждые тридцать минут выходить на перекур, травить анекдоты в коридоре, отлучаться по своим делам, но, если ты выходишь на работу в субботу, а ещë лучше и в воскресенье — значит настоящий труженик.

Через проход сидели мои друзья Михайло и Славко. Нет лучше друзей чем архитекторы, если дружба не заходила в область профессиональной деятельности. В нашем отделе, даже не знаю почему, зависть к успехам архитекторов, испытывали только другие специальности, поэтому мы дружили честно и преданно, назло завистникам.

Проектный зал был большущий, с огромными окнами и 4,5 метровой высотой. Большой Гарри сидел у самой входной двери и чутко следил за дисциплиной: своевременными приходами и уходами. Он бесцеремонно вмешивался в любую ситуацию, если она развивалась не по его представлению. Так например не могли долго, то есть более 15 минут, общаться с нами друзья из соседних отделов или какие-либо пришельцы извне, заглянувшие по личным делам. Тем не менее, несмотря на церберские повадки Большого Гарри, наш отдел пользовался популярностью.

Проектантки были молоды и, не побоюсь этого слова, хороши собой. Мужское народонаселение, пренебрегая запретами посещения, оказывало нам внимание. Чего только стоила моя коллега архитектор Соломия. Высокая и стройная с густыми длинными волосами. В ней несомненно была примесь польской крови. На неё обращали внимания даже женщины, настолько эффектная внешность. Соломия пришла в отдел раньше всех. Когда появилась Настя, она сразу же невзлюбила Солю: и ноги длинные, и мордашка хороша, соображает неплохо. Боевая подруга Гарри догадывалась, что есть красивые и умные женщины, но они не должны быть ни красивее и ни умнее её, Насти.

Я познакомилась с Соломией в приëмной нашего директора. Оказывается заболела секретарша Мырося, и посадили на телефон Соломию. Она мне понравилась сразу, только я не знала, что она архитектор и не на своем месте, поэтому меня удивил её затравленый вид.

В архитектурной группе нас было только две молодых женщины и мы подружились. При более ближнем знакомстве оказалось, что у нас есть общие друзья. А с её первым и последним мужем, Глебом Недоборовым, я училась в одной группе. Напрасно самоуверенный и недалекий Глеб предположил, что привяжет Соломию к кухонному столу, не тут то было. Соломия прожила с Глебом полгода, успела забеременеть и ушла к родителям. Она устроилась на завод, потому что это более хлебное место, чем проектный институт. Заводской коллектив для человека после пяти лет учебы в институте, испытание. Конечно она не вписывалась в это окружение и часто становилась объектом кривых взглядов и длинных языков. Заводские бабы, иначе не назовешь, предвзято относились к молодежи, пришедшей из институтов. А как иначе? Такие эти институтские чистенькие, непьющие, культурные, интересующиеся — просто противно… Если этой своре не дать отпор, охотно сделают из тебя всеобщее посмешище и клоуна.

Естественное чувство справедливости всегда поднималось во мне, когда талант и красота перечеркивались просто открытым хамством, и все только потому, что невозможно сдержать зависть. Может из чувства солидарности я стала дружить с Соломией. И даже позволяла себе давать ей дружеские советы по макияжу. Надо сказать, что отношение к макияжу у украинских женщин двоякое. Или красились сильно, почти вульгарно, или совсем не пользовались ничем кроме мыла. И это касалось не только Соломии. Когда я впервые пришла на работу и посмотрела на Настю, которая разрисована была до последних возможностей, невольно спросила:

— Ты сегодня идешь в театр?

— Почему ты так решила?

— А макияж?

— Да нет, я всегда так крашусь.

Ничего себе! Я накануне приехала из Питера, где редко можно встретить так раскрашеных женщин и поэтому была искренне удивлена таким отношением к косметике. Там держались в макияже хорошей середины и мы присоединились к Питерским стандартам.

Наша дружба была искренней и лишённой всяческой зависти и подколок. Очень скоро друзья Соломии из других отделов стали и моими друзьями. Посыпались приглашения пройтись на «каву» не только Соломии, но и мне. У нас бывали замечательные загулы в обеденный перерыв, а в другой раз и после работы.

Через несколько месяцев устроилась на работу Динка. Рядом с Соломией она выглядела серенькой мышкой, может так показалось, а может потому, что после декретного отпуска. Динка потихоньку начала обживаться и обрастать друзьми. С самого начала она стала дружить с Витькой. Он в отличии от Динки, которая была конструктором — архитектор, но они так закорешились, что просто не разлей вода. Болтали в основном про передачи по телику, что меня просто удивляло. «Стоит ли говорить о телевизионных передачах, — думала я, а потом решила может и стоит». Кроме того Динка очень приятельствовала с девчонкой со своей группы, которую я сначала терпела, а потом просто не переносила. Злобное некрасивое создание, с сумасшедшим апломбом с ярко выраженной национальной непримеримостью, хотя фамилия была явно не русская. Последекретный период характерен абсолютной зацикленностью на себе, на семье, может поэтому не очень вникаешь в людей и в их внутренний мир. Динка не исключение. Прошло несколько месяцев и интерес к окружению начал проявляться более. Я в то время была ближайшей соседкой по кульману и Динка все чаще начала со мной беседовать. Как то само собой получились, что мы подружились. И она стала просто Ди (у меня есть привычка называть людей по своему и это прилипает к человеку. Например на прошлой работе был парень Юрик. Я стала его называть Йорик, по созвучию, так для всех и стал Юрик-Йорик, так и в Америку Йориком улетел).

ГЛАВА 2

Жизнь в отделе крутилась вокруг определенных лиц. Были люди, которые интересны всем, а были такие, что их отсутствие никто не замечал. Это мое место работы третье по счету. В каждом отделе были юродивые, причем количеством по нарастающей. На первой работе ни одного «накрытого», на второй — один, а на третьей — два. Парень и девчонка. Причем оба с высшим образованием, а парень из хорошей семьи, родной брат — летчик гражданской авиации. Парень был явно не в себе, заданий по работе не получал, целыми днями сидел, уставившись в одну точку. А вот девчонка была доведена окружением всяческими издевательствами и зубоскальствами. Она пыталась просить защиты у начальства, уповала на коллектив, но все как сговорились и откровенно выживали человека с насиженного места. Ещë и приписывали ей сумасшествие. Затеял всю эту бодягу Большой Гарри. Уж не знаю с чего началось, а началось до моего прихода, но переросло в откровенную травлю человека. Подпевал у начальства всегда в избытке, поэтому можно было обставить, что человек не может работать в коллективе. Чего только стоила беспардонная заводчанка Галына. Переодически она наезжала на каждого. Одно время облюбовала Динку. Бывало, что могла тявкнуть на Большого Гарри, но это больше от переполнения чувств. Заводские старожилы рассказывали такую историю.

Большой Гарри пришел на завод самым первым. Тогда это было небольшое бюро, состоящее может из 10 человек. Галына уже работала, мне кажется, что она на заводе и родилась. На фоне других она выделялась «красотой»: травленные волосы и яркокрасные губы. Не обделена нахальством и уверенностью, что ни один перед ней не устоит. А здесь, о чудо, Гарри не реагировал на её «красоту» и напор. Что только она не делала! И варила кофе, и пекла пирожки, и приносила бутерброды, и громко рассказывала пахабные анекдоты — ничего, ноль. Тогда Галына начала откровенно хамить. То задание на проектирование плохо выдано, то в командировку она не поедет, то нет времени, чтобы согласовать чертежи — решила взять напором.

А здесь к счастью и праздник 8 марта подоспел. Надо было чистить картошку, жарить мясо и все это притаскивать на работу. Елось и пилось, в то время на рабочих местах, и непомерно. Потом, после попойки, надо было отнести кастрюли домой к Галыне. Кастрюли понес Большой Гарри, благо недалеко. А может подумал: «Вот случай нейтрализовать Галынку». Отсутствовали они часа два, вернулись довольные и с тех пор Галына стала верным человеком и «рупором» начальства в среде рабочего класса. Верность проявлялась в основном в экстримальных ситуациях, когда каждый голос на счету, когда надо беспардонно кого-то обхамить. Кроме того всякое действие «за начальство» не было лишено и шкурных интересов. Уверенность в правильности действий подтверждалась льготами: зарплата инженерская, хотя всего-то техникум, премии только из числа наибольших, выделенная квартира в семейном общежитии тоже с барского плеча.

К чести архитекторов, мы всегда держались на дистанции от таких «рупоров». Не позволяли себе опускаться до выяснений отношений. За копейки по премиальным и поквартальным никогда не грызлись, не разрешали другим ссорить нас между собой и с друзями из других групп.

Как-то раз подходит к кульману Динка и говорит:

— Ну и чего ты нажаловалась шефу?

— В смысле?

— Ну в смысле того, что я тебе не выдаю задание?

— Впервые слышу.

— Да он мне только что в коридоре сказал, ты к нему подошла и пожаловалась,

что не можешь дальше работать, потому что я тяну с выдачей задания и поэтому я буду виновата в срыве сроков.

Я встаю с рабочего места, беру Динку за руку и иду с ней в коридор к шефу. Он как всегда в окружении публики. Трещит о чем-то, этакой рубаха-парень, рабочий- парламентарий, борец за счастье трудового народа. Проталкиваемся к телу великого кормчего, и я, держа за руку Ди, спрашиваю:

— Герман Анатольевич, хочу вот публично поинтересоваться, когда это я жаловалась, что Диана Юрьевна мне не выдала задание?

— А я разве такое говорил?

Вопросом на вопрос ответил большой Гарри, ничтоже сумящеся, и отвернулся, затянувшись очередной дозой никотина.

ГЛАВА 3

Сегодня было как всегда. Уже пришла осень, добираться все труднеё и труднеё. Транспорт в часы пик совсем переполненый, хоть выезжай из дому в 7 утра, хотя работа с 8.30. С трудом удается втолкнуться в троллейбус на своей остановке. Впереди маячит знакомая спина Славы Кусько. В другой раз я восхищаюсь этой женщиной. У неё двое пацанов в возрасте моих детей, т.е. восемь и тринадцати лет, а муж ушел к женщине на семь лет старше. Двое парней на одни женские плечи — это кошмар, какими бы хорошими детьми не были Славины мальчишки. Она конечно бодрится и старается не поддаваться панике, которая, думаю, её довольно часто посещает. Ну а как иначе? Хоть это и не такие большие мальчишки, но наказать их можно уже только словом. Бить конечно не только не педогогично, но уже и непосильно. Кроме того к ней прицепилась серьезная болезнь и она недавно перенесла тяжелую операцию.

— Привит, — говорит Слава, завидев меня. Разговор между мной и Славой всегда проходит на украинско-русской смеси.

— Привет, — отвечаю.

— Ну що, не спизнюемось?

— Да вроде нет. Ну что там нового, как выходные?

— Та була у батькив, в Стрыю. Напахалась як папа Карло. Бульбу копала.

— Да ты б меньше усердствовала, все-же после операции.

— Та що там, вже пройшло майже два мисяци. Мушу помогты, бульба на зыму потрибна, попробуй прогодуй двох хлопцив. Та з рештою я себе не так бережу як ты, Наконечна, (камень в мой огород).

«Ну, ну, — думаю я. — Только то, что не еду копать картошку, а так нагрузка в полном объеме». Дети по возрасту как у Славы, но я, правда, замужем. Муж, конечно, по хозяйству помогает чисто теоретически. Да я его где-то понимаю, самой в другой раз так хочется поспать лишнее, не убирать по субботам, не стоять с талонами за сахаром и сливочным маслом, но это все остается в области желаемого. Каждый день подъем в 6 утра. Тогда как раз подают воду. Если хочешь полноценно, неспеша сделать утренний туалет, привести себя в порядок, надо встать до того, как проснуться дети. Пару раз бывало, что все просыпали одновременно, тогда сбор в школу и на работу превращался в разгром квартиры и сумасшедшее беганье из кухни в комнату, из ванны в кухню. И даже уже тогда, когда все собрались, оделись, закинули ранцы за спину, закрыли квартиру, сели в лифт и поехали, оказалось, что Олег, муж, в домашних тапках, а я не сняла кухонный передник.

Выталкиваемся на остановке из троллейбуса и галопом в сторону работы, время поджимает. По дороге присоединяется Роман — геодезист, и Римма, тоже наша сотрудница, редкая язва предпенсионного возраста. Быстрая ходьба ей не мешает сообщить какие-то незначительные заводские сплетни. Значительные она будет обсуждать тет-а-тет с Галыной, бессменной подругой которой, числится многие годы. Наконец то мы у заветного угла, завернув за который, сразу видим добротное здание нашей работы. Строили его, вроде бы, по ленинградским чертежам, пустили в эксплуатацию совсем недавно, поэтому оно в прекрасном состоянии. Не только кабинеты, холлы и лестничные марши, но и туалеты были в порядке, что конечно положительно влияло на всех работающих. Было приятно чувствовать себя цивилизованным человеком в чистых основных и подсобных помещениях. Наш отдел на втором этаже, но уже с холла видны наши. Тот, кто пришел пораньше, разделся, стоит с сигаретой или на площадке или в коридоре. Сегодня как-то тихо. У самой двери встречаем девчонку из техотдела, которая с ужасом сообщает, что пропал Толик.

— Как это пропал? — дружно интересуемся.

— А вот так. В пятницу вечером не пришел домой. Мать ждала субботу и воскресенье, но он не пришел. С трудом дождалась понедельника, прибежала на работу, а начальства ещë нет. Стоит под дверями приëмной и плачет.

В отделе напряженка. Пришедшие раньше в курсе, что Толик пропал с пятницы. На лице у каждого какая-то задумчивость. Все как по команде сидят на рабочих местах, такого никогда не бывает, в обычных условиях. На меня тоже, почему-то, напала задумчивость. Вроде парень не пьющий и не гулящий, доброжелательный. Кому он мог помешать? Тьфу-тьфу, что это я? Да просто может с друзьми завеялся, в эти дни обычно встречи среди дембелей, которые ушли в свое время осенним призывом. Все же наверное с ними, а иначе где? Последнее время Большой Гарри приписал его к машине, которая множила чертежи. Это в другом здании, которое стоит отдельно и не на территории завода. Перемещение не контролируемое, начальник этой машины довольно либеральный человек, поэтому можно, если надо, пойти по своим делам, благо далеко от глаз Большого Гарри. Кроме того Толик ездил как курьер, если нужно было отвезти какие-то нормативные документы, которые наши брали в архивах других институтов. А может поехал в Солнечное? У нас там база отдыха и строительство нового пансионата, который проектировали и строили под надзором нашего отдела. Прораб тоже из заводских, неплохой толковый. Может послали Толика с чертежами?

Правда каждую пятницу на стройке «День строителя», т.е. попойка. Сама неоднократно участвовала, когда недолго работала на стройплощадке. Мастер Наталка приходила в прорабскую, где я в нечеловеческих условиях чёртила обмерочные чёртежи, нужные для реконструкции, и хорошо поставленным голосом сообщала:

— Архитектор, давай рубля, я вже зибрала з Грыгоровыча (прораб) и Зеныка (электрик), з Васыля (бульдозерист). Грыгоровыч як завжды дав 3 рубли, а з вас по рублю.

Может и здесь так было, все затянулось, пятница, незаметно перешла в субботу, а потом в воскресенье…

Стремительно ворвался Гарри и огласил на весь отдел:

— Кто в пятницу видел Толика?

Ответом было гробовое молчание… тьфу-тьфу. Так до обеда в тишине и просидели. В перерыве стали собираться группами и обсуждать пропажу Толика.

— Да перестаньте вы нагнетать обстановку! — сказал Витька. — Что с ним может произойти?

— Хорошо тебе говорить, — вступает Галына, — мать просто так не пришла бы.

— Да она просто паникерша, — продолжает Витька. — Кому он нужен? Загулял парень, дело — молодое.

— Да в том то и дело, что это не в его правилах, он всегда говорит матери, когда куда едет или идет, да и куда тут сильно пойдешь, чтобы не прийти ночевать? — удивляется Мыхайло.

Ох ещë как пойдешь. Да и кто б говорил? При всей моей симпатии, кстати взаимной, могу сказать, что Мыхайло очень даже ходок. Жена долго терпела все его перепетии и походы, все же разошлась с ним. Кстати с Мыхайлом ещë до развода был совершенно из ряда вон выходящий случай, которому жена не поверила.

У нашего завода есть филиал в Закарпатье, мы проектировали производственный корпус, а Мыхайло был ведущим архитектором. Среди недели, Гарри послал его в командировку. Командировка — однодневная и Мыхайло, поделав все дела, успел на поезд «Ужгород-Львов». С утра он не поел, в командировке закрутился, поэтому пошёл сразу же в вагон-ресторан. Заказал первое, второе, сто грамм и говорит официанту, что б принес сразу счет. Официант принес еду и Мыхайло расплатился. Последнее, что он помнил — это ложку, с борщем, которую не донес до рта. И все, темнота. Очнулся в кустах около вокзала, благо, что лето, поэтому простудился, но не очень. Сколько проспал не знает. С трудом вспомнил, где живет и потащился домой. Вид, конечно, затрапезный: мятый, грязный. Жена открыла двери и сразу по морде, даже не стала разбираться. Только кричала, что он скотина и она знает, что он шастает по курвам. И это уже переходит все границы, потому что ушел на работу в среду, а сегодня пятница.

Может и с Толиком так? Правда у Мыхайла в кошельке было триста рублей. У Толика вряд ли такие водятся, да и клафилин ещë не очень распространенное явление.

Так ни до чего не договорившись, разошлись на перерыв. Прошло несколько дней, Толик не объявился. Начали искать по больницам и по моргам. Нет человека. Подали в розыск.

Со времени пропажи прошло довольно много времени, может месяц, а может больше и мне впервые приснился Толик. Первая мысль, которая пришла в голову после пробуждения, что его нет в живых. Да, он пропал, но тела не нашли и теплилась надежда у матери да и у нас. А вот теперь, я была уверена, его уже нет. Но как он умер, почему именно мне Толик махал рукой, что именно он хотел мне сказать?

ГЛАВА 4

Линку перевели на завод со Cтрыйского филиала. Конечно добираться далековато, но деньги несравненные. Стрый — маленький захудалый городок, в котором единственное большое и престижное предприятие — это мебельный комбинат. Там работает её муж. Работать с ним на одном предприятии она не хотела, да и кем туда возьмут? Разьве что в цех, разнорабочей, а у неё как ни как пединститут, все же надо держать марку. Поэтому, когда открылась возможность попасть в филиал львовского завода в Стрыю табельщицей — пошла сразу. Все же не голая ставка как в школе. Здесь и 13, и квартальные, и возможность отправить детей летом в пионерский лагерь. Да и во Львов лишний раз можно смотаться из этого угрюмого Стрыя. Пройтись по магазинам, пробежать по Стометровке (центральная аллея проспекта Шевченко) всегда приятно. Правда после пробежки чувствовала легкую досаду. Как это львовянки всегда умеют выглядеть на все 100%. Она вроде и в новом плаще, платье, пальто, зависит от сезона, и подстрижена, а корова коровой. И туфли пыльные, и лицо какое-то опрокинутое, и какая-то постоянная неловкость во всем. В магазине стесняется подойти к продавщице, все кажется, что она сразу увидит её деревенское нутро и не ответит на вопрос. Ну да что там говорить, Львов — это Львов.

В стрыйском филиале было полегче, все таки знакомый, который пристроил, хоть и переспал с ней будучи другом мужа, но в далнейшем не очень интересовался и не докучал своим вниманием. Бывает, конечно в основном по праздникам, после того как хорошенько выпили, мигнет, чтобы вышла. Приходится выходить. Как то хотела не пойти, так он не церемонясь зашел в отдел, подошел к столу и громко попросил на выход, мол муж звонит. Ещë не хватало, чтобы скандал усроил. Все соития происходили у него в кабинете, в основном на стуле. Сначала было неудобно и противно, но потом пообвыклась и даже в дни праздников одевала чулки, а не колготки, чтобы не надо было снимать сапоги, или туфли, опять таки зависело от сезона.

Работа была не пыльная, что там стоит обойти народ, которого было как кот наплакал и накрутить восьмерки в табеле. А так в основном сидели в отделе, если зимой, а когда начиналаось теплое время года фактически работали до обеда. По неписанным законам уходили так, чтобы кто-то оставался и, в случае крайней необходимости, мог обзвонить всех и вызвать на работу.

В тот день была пятница и была Линкина очередь прикрывать. Обычно в пятницу после полудня не только сотрудников днем с огнем не найдешь, но и начальство отсутствует. А тут как назло пришел начальник, посидел за соседним столом, для годится вяло спросил где все. Она что-то ответила тоже вяло и невразумительно и уставилась в окно, которое выходило на улицу. Ещë осталось пару часов и надо бежать забирать младшего из садика, да надо зайти в школу что-то старший натворил… Она так задумалась, что и не заметила как Васыль, шеф, уже стоял около неё и запускал руку за кофту (все прилюдии начинались с этого жеста, уж очень он любил её грудь). Чёрт бы побрал! Во-первых середина дня, хотя народу никого и можно закрыть дверь, но дело даже не в этом. Во-вторых она была совершенно не настроена, да и в колготках. Так не хотелось разуваться. Но что делать, ведь не отстанет, просто так что-ли притащился в пятницу в отдел. Медленно нагнувшись, расстегнула туфли и начала снимать колготы. Васыль уже был готов, принес стул и пошло по накатанному. Хорошо, что стул стоял у окна и она успела увидеть, как подъехала машина. Явно львовская, потому что чистая да и мужики стали из неё вылезать не чета стрыйским — все холёные.

— Васыль, кто-то приехал, давай приводить себя в порядок, это явно к тебе. Пока разберуться где ты, я успею здесь убраться.

Только успели все расставить, застегнуть туфли и открыть двери, как уже стучались. Да, действительно, приехали из Львова: зам директора по капитальному строительству, началник ОКСа и главбух. Решили в пятницу нагрянуть в филиал. Васыль, красный как рак, засуетился. Предложил перейти в его кабинет, а ей приказал варить каву. У них всегда была представителькая кава с печеньем, конфетами и бутылкой коньяка. Если одной бутылкой не обходилось, значит из сейфа доставалась вторая. Дело было к вечеру, на улице весенняя погода, все в расслабленном состоянии. Линку, как единственную женщину, пригласили посидеть в мужской компании. Когда была выпита и первая, и вторая бутылка, и третья глазки у начальника ОКСа стали блестеть не по делу.

— А где это в Стрыю работают такие красивые женщины?

— В плановом.

— А кем?

— Табельщицей.

Разговор не получил развития, потому что вдруг все засобирались. Оказывается уже пятый час, а ещë ехать.

— Я скоро приеду, — сказал начальник ОКСа и при этом многозначительно пожал ей руку.

«Дядя», так она назвала начальника ОКСа (отдела капитального строительства) для себя, не обманул. Приехал на следующую пятницу один. Прошелся по территории, заглянул к ней в отдел и попросил выйти на минуту. Она вышла.

— Что ты скажешь, если мы сейчас с тобой пойдем в ресторан, — с места в карьер и на «ты» начал Дядя. — Про Васыля не волнуйся, я ему сказал, что хочу тебя пригласит, главное что ты скажешь?

«Это самый настоящий торг, — подумала она. — На что он рассчитывает и на что я могу рассчитывать?»

— Ну хорошо, пойдем в ресторан, а потом что?

— Как говориться все зависит от тебя.

Ресторан стоял на опушке леса. Стилизованнй под колыбу, с хорошенькими клумбочками цветов и висячими горшками герани в кашпо. Она редко здесь бывала, этот ресторан работал в основном на приезжих львовян и стрыйский авиаотряд, поэтому здесь её не знали. В самой колыбе столики были отделены друг от друга перегородками. Народу мало, обычно к вечеру сходились офицеры и кое-какие приезжие. Начали с шампанского. Оно быстро ударило в голову и стало как-то всё равно. Дядя довольно витиевато ухаживал, хотя стало понятно, что кончится все так, как с Васылем. После бутылки шампанского и графинчика водки, он подсел ближе и начал поглаживать руку. Потом рука переместилась на колено, а потом несколько выше. При этом рот не закрывался. Он рассказывал, какие зарплаты во Львове, какие премиальные, особенно в ОКСе, потому что ОКС ближе всех к директору и он их не обижает. Начальник, как говорят, «гнал пургу», которая к ней пока не имела никакого отношения.

— Знаете что, давайте выйдем на улицу. И подумала: «Может остынет?»

На улице было чудно. Уже тепло, всеже май, зелено. Как то незаметно начали углубляться в лес. Дядя осмелел, прислонил её к дереву и начал бесцеремонно гладить грудь. Как всегда начинается с этого. Незаметно руки перешли под юбку и он стал оглядываться, где бы пристроиться. Недалеко стояли лавки и довольно высокие пеньки вокруг мангала. Как нельзя кстати, оказалось. Выбрали лавку. «Все как с Васылем, –подумала она. — Фантазия у мужиков небогатая, но Васыль был пообходительней, а этот почти в отцы годится, но прыть и напор нешуточный, даже не ждёт, когда сниму колготы, просто их порвал. Совсем оголодал мужик.» И уступила напору.

— Пора по домам, у меня много дел и я больше не могу, нет времени.

— Ну что ж, домой так домой, — согласился Дядя, сытым голосом.

«И слава богу, что все позади, — подумала Линка, — может больше не приедет?»

Но Дядя стал приезжать каждую пятницу и так длилось целое лето и осень. Васыль перестал приставать, видать дали по рукам. Но тот факт, что она оставалась на хозяйстве каждую пятницу не ускользнул от сотрудниц. Сплетни поползли как сорняки из всех дырок. Единственная подружка из отдела, Надийка, сказала, оглядываясь по сторонам, чтобы, не дай бог никто не услышал:

— Слушай, Лина, делай что-то, они догадываются, что этот, из Львова, приезжает к тебе. Да и Васыль, пару раз я слышала, что- то на тебя катит бочку. Смотри как бы до мужа не дошло.

В следующий Дядин приезд она сразу взяла быка за рога:

— Что это вы себе думаете? Мало того, что я каждый раз рискую работой, ухожу раньше, так ещë и сплетни начинаются. А ну как дойдет до мужа, так меня свекровь со света сживет, а у меня дети малые. Не приезжайте больше!

— Ну перестань, я уже над этим думаю, мне самому надоело ездить туда– сюда. В нашем отделе одна сотрудница идет на пенсию, я тебя возьму на её место. Правда работа для тебя мало знакомая, но я тебе помогу, прикреплю на время к кому– нибудь, а там ты и сама въедешь.

Так она появилась во Львове. На заводе приняли её достаточно дружелюбно, тем болеё, что с подачи начальника отдела. Никому и в голову не пришло, что это не просто так. Работа была довольно сложная и первое время непонятная. Надо было курировать объекты, которые проектировал проектный отдел, работать с инженерами по строительству в банке и подписывать выполнение у подрядчиков. Дядя, конечно, прикрывал, но многому надо было учиться. В наставники дали молодого парня, который сам не так давно занялся этой работой, но в силу ума и образованности очень быстро разобрался, что к чему. Приходилось с ним выезжать на объекты, которые были разбросаны в разных местах. Началась мотанина по Закарпатью, по Львовской области, по Стрыйскому району.

«Не такое это уже и благо работать во Львове и получать высокую зарплату, — в другой раз думала она». Но, когда приходил день получки, понимала, что выбор сделан правильно. Любовь Дяди, после перехода во Львов на работу, расцвела пышным цветом. Сейчас не нужно было ни перед кем отчитываться, можно было в любой момент, предворительно договорившись, встать и уйти. Львов предоставлял широкие возможности.

Постепенно она начинала привыкать к удобствам и достатку. Уже обедалось в «Интуристе» или «Москве». Если квартира, то в центре. И не какая-нибудь комнатка с протертым диваном, как в Стрыю, а приличные аппартаменты с шикарной ванной и бидэ. Если гостиница, то «Интурист» или «Турист», или «Львов» — все они совсем новые и красивые. Недавно появился «Днистер» и она с Дядей, в очередную встречу, опробовала номер в «Днистре». Метаморфозы происходили и с ней. Из нескладной коровы, Львов начинал делать львовянку. Уже можно было не стесняясь придти в магазин и покапризничать у прилавка, небоясь продавщицы.

Все было почти замечательно. Муж ни о чем не догадывался и стал даже с уважением поглядывать на неё, когда по самым скромным подсчетам оказалось, что она приносит в дом в три раза больше, чем он. Это не считая того, что ещë ею не декларировалось, а получалось так, на мелкие расходы от Дяди, на «булавки» как он любил говорить. Летом удалось впервые съездить на море с детьми, в пансионат, в Морское. Что было радости! Мальчишки впервые увидели море. Единственно, что её угнетало, так это длительные поездки из Стрыя. Так бы хотелось жить во Львове! Как то, когда Дядя уж совсем воспылал, после длительного удовольствия, она решила заикнуться о переезде.

— Ну что ж, — вдруг неожиданно доброжелательно сказал он, — я подумаю. –Мне б ещë чаще хотелось с тобой встречаться, эти поездки и правда пожирают ценное время.

«Экий неугомонный, — подумала она.» Но ничего не сказала, а только опустила глаза, чтобы он не заметил радости от его решения. Может что-нибудь удастся с квартирой? Завод как раз начал большущее строительство. Конечно очередников дочерта, местком это дело контролирует, но ведь начальник ОКСа не последний человек, может что-то можно придумать, хоть и работает она во Львове всего ничего.

ГЛАВА 5

Я познакомилась с Игорем, когда шла на работу. Меня неожиданно со спины кто-то взял за локоть и сказал:

— Привет, Соломия.

Я испугалась, отпрянула, повернулась и увидела перед собой совершенно незнакомого мужчину.

— Извините, но я вас не знаю, — сказала я.– Что вы хотите?

— Ради бога простите, я вас перепутал с Соломией, у вас похожие пальто, я думал, что это Соломия. Вы не пугайтесь, я новый сотрудник соседнего отдела, давайте познакомимся. Я Игорь, а вы Жанна? Соломия мне вас когда-то показала и сказала, что вы её подруга. Я не ошибся?

— Да, это я, — сказала я. И подумала, что пальто мое и Соломии совсем не похожи. Мое пальто довольно редкое, потому что куплено в «Каштане» мамой. Приехали мамины родственники из-за границы и все вместе пошли и купили подарки в «Каштане». Мама выбрала мне пальто, я как раз приехала из Ленинграда, обносилась и она сделала мне подарок. Но что с него взять, мужчины смотрят на силует, а детали и качество их не волнуют.

— Соломия приходила к нам на согласование и её направили ко мне как к новому сотруднику, потому что мне передали этот объект, вы знаете, что Вера Викторовна ушла на пенсию?

— Да, я знаю, что у вас там какие-то перестановки, но конкретно не интересовалась. Ну что ж будем знакомы.

Так незаметно и дошли до работы. В обед Соломия подошла ко мне и сообщила, что мы получили приглашение на каву.

— А когда это вы успели познакомиться? — с какой-то даже ревностью спросила Соля.

— Да Игорь принял меня за тебя, короче разобрались кто есть кто, так и познакомились

— Пойдем?

— Ну когда мы с тобой отказывались пройтись на каву? Конечно идем, а что остается, не сидеть же целый обед в отделе?

В перерыв тройца стояла на каве и весело трещала обо всем, что приходило на ум. Игорь оказался тоже архитектором, но проектную работу не любил и поэтому пошёл в отдел капитального строительства. Это по его понятию по мужски лазить по стройке, сидеть в прорабской, ездить в командировки. Если честно, то для женщины это занятие несколько обрименительно, но, если б более комфортно было, т.е.лучше транспорт, почище прорабские и меньше мата, то и женщина вполне может работать на строительстве. Знаю не по наслышке.

При болеё близком рассмотрении Игорь оказался несколько тяжеловат в общении. Я не могла никак понять почему. И вроде легко излагает и знает много, но в самой речи чувствовалась какая-то внутренняя тяжесть. Казалось что вот сейчас ему не хватит слов или дыхания. Превносила неловкость и манера замолкать чуть ли на пол– слове. Поэтому он производил впечатление тяжелого чемодана, который тяжело нести и жалко бросить. Ему очень подошло наше общество, было по всему видно. При его неуклюжести, чувствовалось, что человек отдыхает душой c нами. Мы ничего от него не требовали, а принимали его таким, каким он есть. Хотя бытует мнение, что мужчина и женщина не могут дружить. Может дружить и не могут, а вот приятельствовать– могут– это мы с Соломией дружно доказывали.

Часто после работы мы дружной тройцей шли домой. Игорь жил недалеко от работы. Соломия тоже. Мне надо было на троллейбус и они меня провожали. Особенно мило было пройтись летом. Когда мы по очереди уходили в отпуск, то всегда с радостью возвращались, привозили друг другу какие-то мелочи и рассказы про отпуск. Игорь в отпуск ездил с женой. Мы никогда его жену не видели, но по рассказам получалось, что это «фам фаталь». Она была старше Игоря на 10 лет, уверенная в себе и красивая женщина. Уверенности в ней должно быть более, чем на 100 процентов. Во-первых на 10 лет старше, а во– вторых работала на телевидении. Я была удивлена, что Игорь говорит об этом с легкостью, без стеснения. Как-то ему не стремно было признаться, нам двум молодым и привлекательным женщинам, что жене под 50, но Игорь уже пообвыкся. Он был женат пять лет. Детей не было. У них большая и комфортная квартира, интересные друзья. Но ему всё же хотелось дружить с ровесниками, видать серьезные дяди и тёти всеже несколько угнетали. Может когда-то он и был легким парнем, но взрослое окружение, в которое он попал в молодом возрасте, сневелировало его под себя. Да это и понятно, когда молодой человек попадает в общество людей старше на 10—15 лет и варится в нем, то естественные молодые замашки выглядят вульгарно. Приходится соответствовать.

Когда Эдит Пиаф познакомилась с Тео Сарапо ему было 25, а ей 45. Они недолго были вместе, Эдит очень скоро умерла. Но Тео Сарапо так и не смог жить нормально и тоже скоро умер. Но сначала он умер морально, никак не мог успоиться после смерти Эдит, чудил и бедокурил. Старшие женщины, в отличии от старших мужчин, всегда проходят тяжелым катком своей жизни по молодым мужчинам.

Игорь не исключение. Хотя его жена и не Эдит, но свой каток она прокатила. Мне все время казалось, что Игорь чего-то недогаваривает, что хочет что-то изменить в своей жизни.

Через какое-то время у Соломии появился, как мы говорили, «человек». После работы она обламывая копыта бежала на свидание и ей стало не до нас с Игорем. Нет, мы продолжали болтать в коридоре, ходили на каву, обменивались информацией о новостях в отделе, но милые прогулки втроём прекратились и мы стали ходить на троллейбус вдвоем.

Приятельствование приближалось к опасной черте. Я уже не раз замечала, что он как-то перестал рассказывать какие-то интересные новости про походы с женой в гости, меньше стал говорить о её друзьях, а все больше сбивался на интимные темы. Бывало и после работы Игорь мог меня пригласить на каву недалеко от троллейбусной остановки. Я понимала его настроение и понимала, что наши отношения как снежный ком начинают обрастать ненужной двухсмысленностью. Если честно, хоть Игорь и был похож на мальчика, который мне нравился в школе, такой тип мужчины меня уже не волновал. Конечно можно было завести роман для счета, но стоит ли? Внутреннее чувство подсказывало: «Не стоит». Такие парни, которые решаются на брак с женщиной на десять лет старше, довольно серьезные во всех отношениях. Неизвестно можно ли будет перевести, любовные отношения с Игорем в игру или в легкий флирт. А вдруг будет не отвязаться? Да и обременительно это. Ну понимаю, когда уж очень человек совпал с твоей внутренней вибрацией, а просто так… Все же дружба между мужчиной и женщиной никак не получается. Постепенно отношения стали переходить из приятельких в служебные. Как-то Соломия заметила:

— А что это с Игорем? Сегодня шли вместе на работу, я предложила пойти потрещать на каву, он отказался. Сослался на занятость. Жанка, уж не влюбился он в тебя?

— Ты считаешь, что это возможно? — спросила я.

— А почему нет? Сколько можно торчать около своей бабушки?

— Да, может бабушка и надоела, но для танго надо двое.

— Понятно, — ответила умная Соломия.