• Умолкните, отстранитесь и глубоко подышите каждый раз, как заметите, что начали повышать тон или близки к этому. Как это сделать?
• Перестаньте говорить, как только почувствуете, что теряете терпение. Закройте рот. Не можете удержать рвущиеся наружу звуки? Помычите, если необходимо. Но рот закройте.
• Отстранитесь. По-настоящему. Просто на миг расслабьтесь. Это не чрезвычайная ситуация. (А если чрезвычайная, устраните угрозу для всех, а потом вернитесь к этому процессу.) Просто на шаг отступите от ситуации.
• Десять раз глубоко вдохните и выдохните. Потрясите кистями рук. Это отключит «рептильный мозг» – реакцию «бей, беги или замри» – и вернет вас в сознательное присутствие. Теперь у вас есть выбор, как действовать дальше.
• Напомните себе: вы взрослый и ребенок учится, глядя на все, что вы делаете прямо сейчас, в эту минуту. Посмотрите на него и скажите: «Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Я не хочу кричать. Дай мне успокоиться, а потом попробуем начать заново, договорились?»
• Любым подходящим для вас способом отключите телесную реакцию борьбы или бегства – глубоко подышите столько, сколько нужно, проговаривайте мантру, умойтесь холодной водой, посмотрите на таблицу с наклейками «уважительный тон», напомните себе, что ребенок ведет себя по-детски, поскольку он и есть ребенок. Напомните себе: никакой чрезвычайной ситуации нет.
• Попробуйте начать с начала. Выйдя из режима борьбы или бегства, вы сразу это поймете, – ребенок перестанет казаться вам врагом
нет доступа к рациональному мозгу во время сильного расстройства. Конечно, хочется «поучить» его, но с этим придется подождать. Ребенок не сможет учиться, пока не успокоится.
Он совершил поступок за рамками любящих семейных отношений. Вместо того чтобы гнать его прочь, тем самым укрепляя позицию «плохого ребенка», мы делаем шаг к нему, чтобы забрать и привести обратно в объятия семьи. Без этого воссоединения не достучаться, и любая «дисциплина» лишь даст ему понять, что он плохой.
А если вместо наказания позаботиться о человеке, получившем травму, тем самым внушая ребенку четкую мысль: эта травма тяжела и опасна? Мы даже позволим ему помочь при оказании помощи. Надеюсь, переноса фокуса внимания на отца достаточно, чтобы отвлечь ребенка от гнева и побудить беспокоиться о пострадавшем. «О боже! Твой папа ранен. Сходи принеси мне марлю, и давай позаботимся о папе». Мы привлекаем ребенка к участию, поэтому он становится частью решения проблемы. Пусть он и совершил чудовищный поступок, мы даем понять: он не чудовище. Это закладывает основу способности признать: совершенный поступок выходит за все рамки, – но себя можно простить. И начинается все с того, что мы прощаем ребенка.
А если вместо наказания позаботиться о человеке, получившем травму, тем самым внушая ребенку четкую мысль: эта травма тяжела и опасна? Мы даже позволим ему помочь при оказании помощи. Надеюсь, переноса фокуса внимания на отца достаточно, чтобы отвлечь ребенка от гнева и побудить беспокоиться о пострадавшем. «О боже! Твой папа ранен. Сходи принеси мне марлю, и давай позаботимся о папе». Мы привлекаем ребенка к участию, поэтому он становится частью решения проблемы. Пусть он и совершил чудовищный поступок, мы даем понять: он не чудовище. Это закладывает основу способности признать: совершенный поступок выходит за все рамки, – но себя можно простить. И начинается все с того, что мы прощаем ребенка.
Проблема подобных мер – поставить ребенка в угол, чтобы он «подумал», и оставить в одиночестве – заключается в том, что они не помогают проработать чувства, побудившие его швырнуть книгу. За агрессией мы почти всегда обнаруживаем страх – а у каждого маленького человечка есть страхи, которые мы не можем даже вообразить. Трехлетний ребенок, охваченный страхом, вполне способен на что-то рассердиться и швырнуть первое, что под руку попадется. Это нормальное поведение, хотя, конечно, оно может быть опасным, как стало известно ребенку, о котором шла речь выше. И, конечно, нужно объяснить ему, что ни в коем случае нельзя бросаться вещами в людей, – как и сделала мама.
Вначале контакт, потом коррекция. Разумеется, ребенку нужны указания. Однако он не сможет принять указания, если те не поддерживаются отношениями. Девяносто процентов ваших взаимодействий с ребенком должны быть направлены на укрепление взаимосвязи, чтобы он смог принять те десять процентов, которые направлены на коррекцию.
