Оглавление

Пре­вы­ше­ние ме­ры обо­ро­ны

***

Бе­да слу­ча­ет­ся все­гда.

В. На­бо­ков, «Пнин»

Шко­ла на­ша, то есть кур­сы, мое ме­сто ра­бо­ты, пом­нит­ся мне за­сне­жен­ной — зи­мой, в мо­ро­зец, с не­вы­со­ки­ми суг­ро­ба­ми у стен и во­об­ще вез­де, где ма­ши­ны не рас­ка­та­ли до­ро­гу. «Пом­нит­ся» по­то­му, что за эти за­пис­ки я взял­ся мно­го поз­же, го­да, по­жа­луй, че­рез три по­сле со­бы­тий, здесь опи­сы­вае­мых. Ви­ди­мо, вре­мя по­дос­пе­ло, и я ре­шил тогда уве­ко­ве­чить­ся. Wer schreibt, der bleibt*, как ут­вер­жда­ют нем­цы.

Так вот, зи­ма. Ле­том всё как-то су­ет­но, как-то не­все­рь­ез, мыс­ли пор­ха­ют во­ро­быш­ка­ми, зри­тель­ные об­ра­зы про­ска­ки­ва­ют в соз­на­нии не фик­си­ру­ясь, тут же сти­ра­ют­ся но­вы­ми, в об­щем ерун­да ле­том, да и на­род наш, кур­сан­ти­ки, как они у нас на­зы­ва­ют­ся, разъ­ез­жа­ет­ся по да­чам и от­пус­кам, так что ле­том мы учим впол­си­лы, что, по­нят­ное де­ло, толь­ко до­бав­ля­ет не­серь­ез­но­сти. Лет­ние груп­пы ско­ро за­бы­ва­ют­ся, ли­ца кур­сан­тов и всё про­чее пом­нят­ся мне зим­ни­ми. Ну и до­ро­га до ра­бо­ты зи­мой — де­ло не­лег­кое: не под­виг, ко­неч­но, но что-то вро­де это­го. Я, пом­ню, рань­ше всё гор­дил­ся (ду­рак ду­ра­ком, кста­ти), что мне до служ­бы час пу­ти, да час об­рат­но. В мет­ро мож­но, ес­ли по­ве­зет, от­ки­нуть­ся и по­гре­зить, а на ма­ши­не? Раз де­сять те­бя по дороге за­кру­тит на го­ло­ле­де, так что сер­деч­ко за­по­лох­нет: мол, чуть не убил­ся, — по­сле та­кой ез­ды на служ­бу при­хо­дишь ге­ро­ем, вва­ли­ва­ешь­ся в жар­ко на­то­п­лен­ную шко­лу, пе­ре­миг­нешь­ся с кол­ле­га­ми, по­шу­тишь что-то с кур­сан­та­ми, в слу­жеб­ке раз­де­нешь­ся — и за­хо­дишь в класс. Гла­за у кур­сан­тов хит­рю­щие: ну что, мол, гос­по­дин учи­тель, как ты у нас се­го­дня, в ка­кой сти­хии? И вот ин­те­рес­но, шесть ве­че­ра, на­род поч­ти всё с ра­бо­ты, они ведь за свой счет за­ни­ма­ют­ся, — а в гла­зах блеск и ни­ка­кой ус­та­ло­сти. Вот что зна­чит охо­та! К кон­цу вто­рой па­ры не­ко­то­рые, бывает, на­чи­на­ют по­кле­вы­вать, и это не­уди­ви­тель­но: ма­те­риа­ла мно­го, го­ним мы его плот­но, а на ули­це ночь, за­ня­тия до пол­де­ся­то­го, да еще, бы­ва­ет, что-ни­будь до­пол­ни­тель­но вкли­нит­ся, ти­па раз­бо­ра кон­троль­­ной или еще че­го-то. Нам-то что, пре­по­да­ва­те­лям, мы пол­дня до­ма, на уро­ки до­би­ра­ем­ся к шес­ти. А кур­сан­там, це­лый день от­ра­бо­тав­ши, — не слад­ко. Но ни­че­го, Су­во­ров прав: тя­же­ло в уче­нье, лег­ко в бою. С их про­фи­лем они по­том, ес­ли ме­сто по­лу­чат, во­об­ще све­та бе­ло­го не взви­дят. Это уж та­кая ра­бо­та, ты на ней как слу­га: по­ка хо­зя­ин не спит, и ты ни-ни: бодр­ст­ву­ешь, бдишь, за всё в от­ве­те. А хо­зя­ин, бы­ва­ет, кок­са втя­нет или ам­фе­та­ми­ном за­ки­нет­ся и ме­чет­ся по­том трое су­ток без сна, и ты за ним, как при­вя­зан­ный. На ам­фе­та­мин по­том мно­гие под­се­да­ют, ина­че не справ­ля­ют­ся. Так что пусть за­ра­нее тре­ни­ру­ют­ся, это им толь­ко на поль­зу. Шеф нам ве­лит по­стро­же с сон­ны­ми: дес­кать, кто но­сом клю­ет, ставь­те, го­во­рит, та­ким «н/б», ну ти­па за­ня­тие про­пу­ще­но, вот они и взбод­рят­ся. Жес­то­ко, ко­неч­но, но спра­вед­ли­во.

* Кто пишет, тот остается [для потомков] — нем.

Ме­ня зо­вут Ил­тис, та­кое имя. И фа­ми­лия то­же Ил­тис, уда­ре­ние на пер­вый слог. Мне три­дцать че­ты­ре го­да. Вто­ро­го пре­по­да­ва­те­ля з­вать За­ву­лон; это не имя, а клич­ка, ее ему да­ли по окон­ча­нии под­го­тов­ки. За­ву­ло­ну со­рок семь лет, и как его на­стоя­щее имя, ни­кто не зна­ет, у нас это не по­ло­же­но. Для крат­ко­сти я зо­ву его За­вом, у не­го свет­лые во­ло­сы, ог­ром­ные ла­до­ни-за­гре­ба­лы, и во­об­ще он на­мно­го круп­нее ме­ня — их в хо­де тре­нин­га как-то осо­бо, по слож­ной схе­ме кор­ми­ли, а я окон­чил обыч­ный курс, без крэ­ша; и кли­чек нам не да­ва­ли.

За ок­на­ми ве­чер, зи­ма. Гар­ди­ны мы ни­ко­гда не за­дер­ги­ва­ем, тьма за ок­на­ми плот­ная, тем­но-фио­ле­то­вая. На пло­щад­ке воз­ле шко­лы го­рят два го­род­ских фо­на­ря. В ок­на их впря­мую не вид­но, они вы­со­ко, на уров­не кры­ши. Мне скуч­но. Груп­па си­дит в клас­се и под гу­де­ние не­оно­вых тру­бок стро­чит кон­троль­ную. Ли­ца в не­ес­те­ст­вен­ном све­те блед­ные, ли­ло­вые… мне по­рой ста­но­вит­ся оди­но­ко, тоск­ли­во: все скло­ни­лись над тет­рад­ка­ми, ти­ши­на, не слыш­но да­же ды­ха­ния, так они, кур­сан­ти­ки, на­пря­га­ют­ся. За­то от­лич­но слыш­но, как зу­дят под по­тол­ком лам­пы. Я смот­рю на этих лю­дей, и они ка­жут­ся мне не­жи­вы­ми, ка­ки­ми-то кук­ла­ми-ма­не­ке­на­ми.

На­став­ни­ки по прак­ти­че­ским на­вы­кам, или инструкторA, — это Го­лубь, Ки­сель и Юрик, всё клич­ки. Од­но вре­мя, с пол­го­да на­вер­ное, взя­ли еще Ра­­е­в­с­кого, но он не при­жил­ся. Ин­ст­рук­то­ра все из де­сан­та или быв­шие пат­руль­ные, а Ра­ев­ский мел­кий. Не знаю, че­го они не по­де­ли­ли.

Учат­ся в шко­ле толь­ко взрос­лые. Кто по­лу­чит сер­ти­фи­кат, то­му по жиз­ни от­кро­ют­ся кой-ка­кие двер­цы, по­это­му на­род к нам идет зу­ба­стый и карь­ер­ный, паль­ца им в рот не кла­ди. Кур­сы сто­ят не­де­ше­во, и пла­тят нам хо­ро­шо.

Шко­ла по­ме­ща­ет­ся в ста­рень­ком, но креп­ком од­но­этаж­ном, ров­но ош­ту­ка­ту­рен­ном до­ми­ке в семь окон, а до­мик сто­ит в са­мом уг­лу ста­ро­го и за­пу­щен­но­го пар­ка. На­чи­на­ет­ся парк за здра­вие — с па­виль­о­на­ми, стен­да­ми и чис­то вы­ме­тен­ны­ми до­рож­ка­ми, это поч­ти в ки­ло­мет­ре от нас, а кон­ча­ет­ся за упо­кой: суш­няк, бу­зи­на, не­про­лаз­ные деб­ри, бел­ки без сче­та, за­рос­шие до­рож­ки и тра­ва вез­де — сы­тая, ди­кая, чуть ли не по ко­ле­но. Это ле­том. А зи­мой, со­от­вет­ст­вен­но, снег, то­же по ко­ле­но.

Ко­гда на­ча­лась рес­тав­ра­ция, шеф не рас­те­рял­ся и вы­ку­пил зда­ние под шко­лу у трам­вай­но­го управ­ле­ния. Трам­ваи всё рав­но вско­ре от­ме­ни­ли, пус­ти­ли кру­гом ча­ст­ные мар­шрут­ки, ва­го­ны рас­та­щи­ли по да­чам и са­до­вым уча­ст­кам, рель­сы по­шли в пе­ре­плав­ку, а до­мик так и сто­ит, кра­ше­ный не­мар­кой свет­ло-бе­же­вой крас­кой. Ок­на ак­ку­рат­но об­ве­де­ны бе­лым, кра­си­во и жи­во­пис­но. С про­хо­дя­щей ря­дом трас­сы он со­всем не ви­ден, те­ря­ет­ся в ли­сть­ях, да и зи­мой за за­сне­жен­ны­ми ело­вы­ми ла­па­ми его не сра­зу раз­гля­дишь. В об­щем, ме­сто ди­кое, хоть и ле­жит в чер­те го­ро­да. По­ка ни­че­го не слу­чи­лось, об этом не за­ду­мы­ва­ешь­ся, а ко­гда оно на­ко­нец слу­ча­ет­ся, то­гда по­не­во­ле при­хо­дят мыс­ли.

А вообще очень люб­лю дождь. Ес­ли ты в по­ме­ще­нии, на­стой­чи­вый ше­пот за стек­ла­ми д