Вовчик непутевый

Настасья Аркадьевна тяжело поднималась по ступенькам подъезда, опираясь на палочку. Она только что прошла мимо местных кумушек, которые традиционно в это время сидели на лавочке, и прямо затылком чувствовала недобрые, осуждающие взгляды. Только пожилая женщина скрылась за дверью, как неодобрительные взгляды тут же сменились осуждением вслух.

– Во, сама еле ходит, а все таскается к нему-то!

– На кой он ей сдался? Непутевый.

– Совсем из ума выжила…

Непутевый – это внук Настасьи Аркадьевны Вовчик. Бабуля регулярно отвозила ему передачи, потому что внук находился в местах не столь отдаленных…

Вовчик с самого детства был любимцем бабушки. Она ему все разрешала и все прощала. А родителям воспитывать его было некогда и неохота. Сами молодые совсем, по двадцать лет им было, когда он родился, вот и скинули бабушке на воспитание. А она рада была, любила мальчонку безумно и баловала. А Вовчик хулиганистый рос. Все во дворе знали, что если бабуля его на площадку вывела, то не жди нормальной игры: начнутся драки и слезы. Но Настасья Аркадьевна за него горой. Он хоть и драчливый был, однако первым никогда не лез. Просто спуску не давал, и если его кто обижал, то сразу в драку кидался.

А когда подрос и бабуля его в школу отвела, то и там шороху наводил. Мешал вести уроки, шумел и хулиганил, а на переменах бегал, сшибал всех с ног и дрался. Кое-как закончил девять классов и отправился в училище, на автослесаря, да не доучился. Связался с местной компанией, которая воровством промышляла, и срок получил. Сам-то ничего особо не делал, но тем не менее, был там вместе со всеми, значит, участвовал…

– Доброго денечка, Владимир Вениаминович!

– Какая погода-то сегодня хорошая, солнышко светит!

– Доброго Вам здоровьица!

– Добрый день, Татьяна Ивановна, Дарья Никитична и Ольга Петровна! И вам не хворать. Как у вас тут дела, все в порядке? Или еще какие проблемы? Вы только скажите!

– Все хорошо!

– Спасибо!

– Благодаря вам!

Вот как местные «кумушки» раскланиваются, сидя на лавочке у подъезда! А ведь Вениаминович-то – это тот бывший Вовчик непутевый. Только теперь назвать его так ни у кого и язык не повернется.

Когда вышел он из заключения, то приехал к бабке. Родители от него отвернулись. И раньше-то не особо общались, не нужен он им был. Они оба туризм любили, постоянно мотались по стране: палатки, песни под гитару. А Вовчик все с бабушкой. А когда попал он в плохую историю, родители и вовсе отреклись от него, сказали, нет у них сына больше. И девушка Вовчика бросила, как узнала. Была у него девушка, хорошая. Конечно, родители ее не одобряли такую любовь, парень-то беспутный, вот оно и вышло, что не сложилось у них. Вовчик все писем от нее ждал, надеялся, да не дождался. А бабуля жалела и любила его очень.

Вот освободился он, а местные-то все притихли. Боялись, опять буянить начнет Вовчик. И Настасью Аркадьевну сторонились. Еще бы! Из-за нее какой контингент в доме появился! А он тихонько пожил некоторое время у нее, а потом ушел на съемную квартиру. Все поговаривали, что опять нехорошими делами занялся парень. Так и этак подкатывали к бабке, скажи, мол, да скажи, где внучок-то твой ошивается и что делает. А она – молчок. Мол, внук велел никому не говорить, и уходила быстренько от бесед таких.

А Вовчик, не будь дураком, бизнесом занялся, автомастерскую открыл. Пока находился в заключении, завел полезные связи. Так вышло, что авторитету местному помочь смог, случайно. А может, не случайно. Может, так судьбой предначертано было. А фирму они вдвоем с другом открыли. Тоже оттуда друг-то вернулся. Крепко они в те годы подружились, как родные братья стали.

Конечно, не сразу дела пошли, сначала поработать пришлось, денег подкопить. Но все честным путем. Еще тогда, в местах не столь отдаленных решили они больше не иметь проблем с законом, а план придумали и все по пунктам расписали. Когда открыли небольшой автосервис, сначала сами работали, потом денег набили, смогли людей нанять. А много позднее, когда дела совсем удачно пошли, открыли они еще один автосервис, а потом третий.

Когда через пять лет приехал Вовчик на хорошей машине к бабуле в гости, никто не узнал его: пиджак, галстук. Кумушки рты пораскрывали, а он вежливый такой. Остановился, с бабушками поговорил о том, о сем, какие новости. А они ему про проблемы свои. Мол, асфальт во дворе совсем облупился, ямы да канавы. Парковки нет, машины ставят где попало, кусты давят и клумбы. Автобус отменили, что до поликлиники шел. Теперь, говорят, пешком только. А куда ж нам, бабкам пешком-то? Тяжело…

Погостил у бабули Вовчик денек, уехал, а потом через неделю техника приехала строительная. Старый асфальт весь перед домом содрали, положили новый: ровный, красивый. Потом кусты привезли, цветы в ящиках. Клумбы устроили. Парковку заасфальтировали. Бабулям две лавочки новые поставили, удобные, со спинкой. Вовчик сам приехал, все проконтролировал, как получилось. Это я, говорит, бабушкин двор захотел в порядок привести. Детство, говорит, тут мое прошло, негоже, что запустение такое. А все так и замерли от восхищения. Теперь Вовчик, а вместе с ним и Настасья Аркадьевна вмиг самыми уважаемыми людьми стали.

А автобус обратно стал ходить до поликлиники, маршрут вернули. Ведь у Вовчика связи где надо были. И кумушки по-другому запели. Идет Настасья Аркадьевна домой из магазина, так они ей здоровья желают и привет внуку передают. Хорошего, говорят, человека ты вырастила, молодец. Доброго, благородного. Настасья Аркадьевна улыбается, а сама вспоминает, как они о ней еще недавно говорили. Ну да Бог им судья, думает бабушка. Теперь и у нее другая жизнь пошла. Внучек в санаторий ее регулярно два раза в год устраивает, по хорошим врачам возит, беспокоится о ее здоровье. Потому что любит он бабулю и помнит, как когда все от него отвернулись, она ему передачки возила: сгущенку, тушенку да печенье.

– За то печенье, – говорит Вовчик, – я тебя, бабушка, до конца жизни не смогу отблагодарить.

И целует ее в морщинистую щеку. А Настасья Аркадьевна улыбается. Она ведь всегда знала, что Вовчик хороший…

На роду написано

Арина была просто в ужасе. Наконец-то ей повезло, так долго она этого ждала, но вот ведь проблема: может все рухнуть в один момент. Что делать-то? Что?!

Марк был воплощением девичьей мечты. Красивый, умный, перспективный. Ну, подарок просто! А Арине долго не везло с парнями. Совсем не везло. Были встречи, были знакомства, да неудачные, а потом она разочаровалась совсем.

– Ладно… Видимо, одной мне быть на роду написано, – грустно вздыхала девушка, сидя на кухне и грустно попивая чай.

– Что ты несешь?! Какие твои годы? – улыбнулась мама, повернувшись от плиты и вытирая руки кухонным полотенцем. – Тетя Тоня знаешь, когда замуж вышла? В сорок лет! Ну и что? Еще и двоих детей успела родить. А тетя Лида? Что толку, выскочила замуж в восемнадцать? Так до сих пор и скачет. Три раза разводилась. Все идеал ищет. Тьфу! Профурсетка, прости Господи!

Галина Ивановна перекрестилась.

– И выбрось дурь из головы! Придет еще твое время.

– Что тут у нас за разговорчики? – в кухню вошел папа Арины, Иван Леонидович. – Ставь, мать, картошку варить, я селедку купил! Во!

Иван Леонидович плюхнул на стол прямо перед Ариной сильно пахнущий сверток.

– И луку! Луку нарежь. Я люблю, когда с лучком. Эх, сальца не купил! Ладно. Завтра пойду с работы, зайду. Аринка! Чего нос повесила? Поехали со мной на рыбалку в выходной!

– Я те покажу рыбалку! Я те покажу! – мать схватила полотенце и принялась хлестать Ивана Леонидовича по спине. – Если как в прошлый раз вернешься на бровях, не пущу. Так и знай. Рыбу я и в магазине могу купить!

Арина грустно посмотрела на родителей, вздохнула и ушла в свою комнату.

Такой вот простой жизни ей не хотелось: селедка, рыбалка, лук, картошка… Она мечтала подняться повыше. И у нее почти получилось. Окончила школу на одни пятерки. В институт поступила. Родители сразу сказали, что денег на платное нету. Только если на бюджет. А отец вообще не понимал, зачем ей этот институт. Сел за стол напротив Арины, посмотрел на нее своими бесхитростными голубыми глазами и сказал:

– А что, доча, на завод к нам не хочешь? Хорошо платят. И санаторий есть, знаешь какой! Поликлиника своя, ведомственная, доктора хорошие. И столовая. Ух, как там кормят! Знатный борщец! – Иван Леонидович довольно зажмурился и потер руки.

– Папа, – снисходительно посмотрела на него Арина, – я учиться хочу. Выучусь, буду деньги хорошие получать. Квартиру куплю, машину. Замуж выйду.

– Отстань от нее, Ваня! Пусть выучится. А борщ в нашей столовой она всегда поесть успеет, – усмехнулась мать.

Поступила. Выучилась. Но с работой не везло ей пока. Искала-искала, да все не то. То зарплата маленькая, то ехать далеко. А подружка Вероника все приговаривала:

– Нечего пыхтеть, стараться на работе! Ты кто? Женщина! Красивая. Тебя мужчина обеспечивать должен! А ты будешь украшать его жизнь. Надо просто найти достойного и замуж быстренько за него, ррраз!

– Все у тебя просто, Вероник! А сама-то неужто плохо ищешь? Что ж до сих пор не нашла? – усмехнулась Арина. – То-то и оно! Не все так просто. Да и не надеюсь я принца встретить. Хотела сама вообще-то подняться. Просто пока не получается. Хотя, конечно, замуж бы неплохо…

Марк повстречался на пути Арины внезапно. В очереди в МФЦ. Стояла она, скучала, а тут он. Тоже стоит, скучает. Арина стала его незаметно разглядывать: «Вот парень классный! Повезло же кому-то!.. Кольца нет. Ну и что? Может, не носит. Снял». Арина почувствовала на себе его взгляд и смутилась: «Вот дура! Пялюсь тут. Он женат, небось. И дети есть… Стыдно даже как-то», успело пронестись в голове Арины, и она густо покраснела. Подошла его очередь, он встал к окошку, что-то быстро подписал и пошел к выходу. Арина тоже вскоре закончила свои дела и села в лифт, чтобы ехать на первый этаж здания. Приехала. Едва раскрылись двери и перед ней предстал холл, она увидела того парня. Он стоял около прозрачных дверей, у выхода.

– Девушка! Может… может, вы не откажетесь выпить чашечку кофе? Тут рядом кафешка есть. Я угощаю! – парень шагнул ей навстречу, преграждая дорогу.

Он так очаровательно улыбался, что у Арины просто подкосились ноги. Она дрожащим голосом согласилась, и молодые люди отправились в кафе.

Через несколько минут они уже весело болтали и Арина чувствовала себя легко и непринужденно. Говорили обо всем. Он тоже недавно окончил институт, устроился на работу. Говорил, что хочет добиться чего-то в жизни, старается. Потому с девушками не встречается. Некогда. А мама переживает, что без внуков останется. Потом он со смехом рассказал, как мама его пару раз пыталась женить. Но все эти дочки ее знакомых… они не понравились Марку. Он шутя описывал то, как происходили эти чопорные встречи. Как мама суетилась и готовилась к ним. А девушки были все, как на подбор, не симпатичные, бррр… И на третий раз Марк заявил маме, что, мол, с него хватит! И невесту он будет себе искать сам!

При этих словах Арина смутилась и потупила взгляд в опустевшую кружку от кофе.

Но Марк наклонился и заглянул в ее глаза. А потом улыбнулся. Они смотрели друг на друга и молчали. И это было так трогательно и нежно…

С того вечера прошло уже полгода. Молодые люди часто встречались. И Марк, уступив настойчивым просьбам матери, как-то даже пригласил Арину познакомиться со своими родителями. Все прошло гладко. Арина им понравилась.

– Хорошая скромная девочка, – сказала мать Марку, – и красивая. Вроде не лентяйка… Образованная, умная. Надо бы со сватьями познакомиться!

– Мама! – укоризненно посмотрел на нее сын. – Не торопи события! Я еще не делал ей предложения! Какие сватья?!

– Так сделай! Чего ты ждешь? Думаешь, такая девушка будет ждать, пока ты решишься? Уведет еще кто-нибудь! Останешься с носом. Попомнишь мои слова!

– Людмила! – поморщился отец Марка, Георгий. – Что ты такое говоришь! Парень правильно поступает. Еще только полгода встречаются, такое решение не принимается с бухты-барахты.

– Ой-ли? А сам-то? – мама тепло улыбнулась и шутливо поцеловала отца Марка в щеку. Тот тоже улыбнулся и посмотрел на Людмилу с нежностью.

Марк знал историю знакомства своих родителей. Они оба научные сотрудники. Познакомились в своем научно-исследовательском институте. И папа, как только увидел симпатичную молоденькую аспирантку Людочку, которая пришла к ним работать, так пропал. Неделю ходил за ней по пятам, а потом купил роскошный букет роз, торт и явился делать предложение. А Людочка гордая была. Сначала согласием не ответила. Сказала, что подумает. Маме рассказала, а она аж ахнула и села на диван: «Что тут думать?! Он же доцент, ученый! Тебе предложение сделал, а ты? Просто хватай и беги! Только попробуй упустить такую партию!!!»

Заперла Людочку в комнате и ключ спрятала. Отец жалел девушку, тихонько ругался с матерью, уговаривал ее, чтобы прекратила она эти старинные методы воспитания и немедленно выпустила дочь. Но мать – ни в какую. Пусть, мол, посидит, образумится. А Людочка подумала-подумала и решила, что выйдет замуж за этого доцента. Ну, сутулится немного, говорит тихо, очки носит. Зато умный. И ее, Людочку, на руках носить будет!

Сыграли свадьбу. Мама Марка очень полюбила Георгия, уже потом, когда стали вместе жить. И сейчас, спустя годы, любовь между ними не стала меньше, а только пре умножилась. Марк это видел и был очень рад за них.

– Мама… Мам! Я тут подумала… Может нам как-то заняться повышением культурного уровня. Всем вместе. Ну что мы прямо такие простецкие совсем! Вот, давно хотела тебя спросить, мам! Почему ты косметикой не пользуешься? И волосы так по-простому укладываешь? Ни стрижки, ни прически, – Арина сидела на кухне на стульчике, подперев щеку кулачком, и спрашивала.

– Так я ж на конвейере работаю, доча! Там некогда друг на друга смотреть. Там главное, чтоб удобнее было. Собрала волосы в хвост и всех делов. А после работы в магазин забежала, взяла картохи и домой, к плите. А уж дома-то кто меня видит! – улыбнулась мать.

– А папа? Может он не выражаться, а? Что ни слово – то… Ну не культурно как-то! И разговаривает громко, и смеется во весь голос, а уж шуточки эти его!

Мама Арины вытерла руки кухонным полотенцем и села рядом с дочерью за стол:

– Признавайся! Что такое удумала? С чегой-то тебе наш культурный уровень вздумалось повышать? А? Что молчишь?

– Мам… я, кажется, замуж выхожу.

– Вань, а Вань! Поди-ка! – позвала мама мужа из комнаты, оторвав от просмотра телевизора. – Аришка-то замуж выходит! Гляди-ка! Неужто дождалися?

– Поздравляю, дочь! – отец обнял Арину. – А кто жених? Чего не знакомишь?

– Вот я об этом и говорю. Пап, мам… Мой жених с родителями хотят с вами познакомиться… – вид у Арины был совсем обреченный.

– Так пускай приезжают! Милости просим! – улыбнулась мама, а потом нахмурилась и строго посмотрела на отца, который довольно потирал руки и приговаривал: «Повод-то какой, повод! Дочка замуж выходит скоро! Надо отметить».

– Смотри у меня! Много не пей. Я тебя знаю!

А Арина все сидела и думала о том, как пройдет эта встреча. Ведь они такие разные! Между ними пропасть просто! А ну как не понравится родителям Марка ее родня? И не захотят они такую невесту сыну своему? Они-то сами интеллигентные, а ее папа с мамой… ну совсем простые… «Если так, то тогда убежим с Марком и поженимся тайком!» – решила девушка…

– Вы кушайте, кушайте пирожки! Сама пекла! С капустой, с мясом, – Галина Ивановна, улыбаясь, пододвигала гостям блюдо с пирогами.

– Благодарю вас, Галина Ивановна! Вы просто кудесница! – приговаривала Людмила. – Я терпеть не могу кухню и готовку. Всю жизнь маюсь. Видно, на роду мне написано быть такой белоручкой. Я все с наукой больше, химию люблю. А у вас, я вижу, все в руках горит! Раз-два и такая вкуснотища! Очень вы хорошая хозяйка!

– Спасибо вам за добрые слова! – мама Арины густо покраснела. – Иван, отстань от Георгия со своими мормышками! Кому они нужны, ей-богу! – повернулась Галина к мужу, который что-то долго и обстоятельно, а главное, по своему обыкновению, громко, объяснял Георгию.

– Что вы, что вы, Галина Ивановна! Я сам тоже был любителем рыбалки когда-то! А потом наукой занялся, все некогда. А сейчас послушал вашего мужа и решил, что надо бы выбраться как-нибудь на речку, да, Иван Леонидович? Рыбки половить захотелось! – улыбаясь во весь рот, проговорил Георгий.

– Так чего ждать? В этот выходной и поедем! – папа Арины раскраснелся от горячительных напитков, чуб его стал торчком и сам он выглядел залихватски, как обычно и бывало во время принятия им этих напитков.

Мама Арины посмотрела на него укоризненно и покачала головой. Ругаться на него при сватьях она не решалась. Просто тихонечко спрятала бутылку с остатками прозрачной жидкости под стол. Они мило беседовали с Людмилой. Оказалось, что им есть о чем поговорить, и они прекрасно поладили. Под конец вечера мама Марка даже записала пару рецептов.

А Марк и Арина сидели рядышком и смотрели только друг на друга. Всякому при одном только взгляде на молодых людей было понятно, что между ними любовь. Видно, на роду им было написано встретиться и быть вместе. И ничего этому помешать не могло, – напрасно Арина беспокоилась…

Я не продам эту квартиру

Софья Марковна положила трубку стационарного телефона и невидящим взглядом уставилась в окно. Слезы сбегали по щекам, щекотали шею и капали на кухонный фартук. Женщина решила испечь праздничный пирог, вот и надела его, ведь сегодня была памятная дата – годовщина свадьбы с любимым мужем Иннокентием. Кеша, милый друг, как не хватало его Софье Марковне. Но судьба распорядилась так, что он ушел раньше. У них была настоящая любовь, всю свою совместную жизнь душа в душу прожили, слова грубого не сказали друг другу. Сына вырастили, казалось, все правильно делали. Воспитывали, старались и не в кого ему плохим-то быть. Да и не плохой он, вроде… Добрый, заботливый. Позвонил вот сегодня маме, спросил, как дела. Но, правда, потом в своем репертуаре, сразу с места в карьер:

– Мам! Мы тут с Наташкой подумали… Надо тебе твою старую квартиру продать, зачем тебе одной такая площадь? А купить однушку где-нибудь на окраине, подешевле, ну а разницы… как раз нам на первый взнос должно хватить, на ипотеку. Наташка на четвертом месяце, тесно ж будет нам, когда малыш родится!

Софья Марковна опешила. «Они подумали!» – как всегда, а ее даже спросить не хотят, так, походя в известность ставят. «Нет. Ни за что! – гневно подумала женщина. – Тут прошла моя молодость, счастливые годы с Кешей… Каждая вещь пропитана добрыми воспоминаниями… Вид из окна… Береза старая… Двор, лавочка, дорожки, кусты, цветы под окном, все это такое родное и знакомое…»

Очень любила свою старую квартиру Софья Марковна, никогда не думала никуда переезжать.

– Мам! Мам! Ты чего молчишь? Нам надо побыстрее все это провернуть. Ты не переживай, мы все сами быстренько оформим, и не заметишь, как на новом месте окажешься!

Софья Марковна молча смотрела в окно. «Вот так. Им надо. А что надо мне? Сына это никогда не интересовало. Захотел – получил. Вот и опять он рассчитывает осуществить задуманное, наплевав на чувства матери, на ее желания и ее мнение. Ничего не изменилось. Он все такой же избалованный мальчик. Игрушки только дороже стали. Но на этот раз с ней этот номер не пройдет», – решила женщина.

– Я не продам эту квартиру.

– Что? Как не продашь? Мама! Ну я же тебе все объяснил, какая ситуация! – раздраженно проговорил сын.

– Ты слышал мой ответ: нет.

Сын бросил трубку. А Софья Марковна сидела на стуле и плакала. Пирог давно пора было вытаскивать из духовки, но было уже не до него. Подошел кот Маркиз, преданно заглянул в глаза и потерся о ногу. Софья Марковна встала, машинально наполнила миску кошачьей едой, Маркиз принялся есть, а она подумала: «С чего это я так расстроилась? А то не знала, каков сынок! Когда-нибудь должно было случиться нечто подобное. Он думает, я ни на что не гожусь и какая, мол, разница, где доживать свой век…»

– Ошибаешься, дорогой, – смахнула злые слезы женщина, – ошибаешься!

Она решительно вынула пирог из духовки и поставила остывать. Потом вытащила дорогую упаковку чая и решила его заварить в честь памятной даты. «Эх, Кешенька, кабы ты был жив, он бы не посмел предложить мне такое! Ну, ничего, прорвемся. Не получит он мою квартиру!»

Рядом с домом Софьи Марковны располагались курсы рисунка и живописи. Как давно она мечтала заняться рисованием! Всякий раз, проходя мимо этого здания, она представляла, что когда-нибудь осуществит свою мечту. Но как-то все некогда было, потом денег жалко, хотя пенсия у женщины была хорошая, но вот рисование, живопись – это несерьезным казалось, баловством. Но сейчас она подумала: живем один раз! А о себе, о своих желаниях так все и некогда подумать было. И сынок еще! Деньгами-то она ему помогала регулярно. Молодые ведь: то того, то этого хочется, конечно. Софья Марковна всегда все понимала и входила в положение. Полететь к морю – пожалуйста, не вопрос! На телевизор новый добавить – да без проблем. А пора бы уже самим на свои хотелки зарабатывать или аппетиты умерить, – думала женщина, – а для себя-то я пожить и не успела…

Решительно пошла и записалась Софья Марковна на занятия. Обзавелась всем, что было нужно для обучения. Заказала через интернет мольберт, кисти, краски. Все быстро привезли на дом. Женщина чувствовала, что с большим нетерпением ждет первого занятия. Она часто подходила к мольберту, прикасалась к нему рукой, задумчиво перебирала кисти и карандаши, брала в руку палитру. И в эти минуты она ощущала себя как будто совсем молодой. Как будто что-то хорошее вот-вот произойдет, и томительное ожидание рождало трепетное чувство в груди, как в детстве, когда хочется подпрыгнуть и захлопать в ладоши. Но Софья Марковна просто счастливо улыбалась.

…Было немного неловко. В группе она была самая старшая. Но женщина решительно поборола стеснение и стала прилежно вслушиваться в то, что говорил преподаватель. Первое занятие прошло очень успешно. Все-таки в молодости Софья Марковна рисовала немного, для себя, и кое какие навыки остались. Преподаватель, молодой мужчина, похвалил ее и сказал, что все получается очень неплохо. Воодушевленная она пришла домой и снова принялась рисовать. Занятия проходили раз в неделю, по воскресеньям, а между ними Софья Марковна упорно практиковалась сама. Делала много набросков, рисовала натюрморты и даже однажды решила отправиться в парк на пленэр. Пейзаж получился красивым и жизнеутверждающим.

Три месяца занятий она летала как на крыльях, постоянно думала о том, что бы ей хотелось еще нарисовать, была полна планов и идей. Преподаватель рисования ее очень хвалил и говорил, что она самая прилежная ученица и делает большие успехи. В интернете Софья Марковна подружилась с такими же художниками-любителями, и им было о чем поговорить.

А однажды ей даже довелось участвовать в выставке, которая проходила в городе. Несколько ее работ среди прочих гордо красовались на специальных стендах в выставочном зале. А сама художница видела, что ее работы вызывают интерес у посетителей. Это было невероятно приятно.

Сын, с тех самых пор как завел тот разговор про продажу квартиры, еще пару раз пытался уговорить Софью Марковну на сделку, даже приезжал в гости за этим, но она была непреклонна. Он с удивлением посмотрел на мольберт, который в разложенном виде стоял посреди комнаты, и краски, пожал плечами и сделал вид, что, мол, мать совсем уже того… Но Софья Марковна только усмехнулась и выпроводила сына за дверь.

Пусть теперь сами на свои поездки деньги зарабатывают, а она будет наконец жить своей полной, насыщенной жизнью, так, как хочется ей, а не в угоду другим. И почему-то ей казалось, что если бы с ней рядом был сейчас любимый муж, то поддержал бы ее увлечение и был бы только рад за нее…

Сема

– Ты чего тут сидишь? – спросила Ира.

– Меня мама выставила…

Ирина поднималась по лестнице пятиэтажного дома. Время было уже позднее, десять часов вечера. Она созвонилась с сестрой – нужно было заскочить к ней по делу на минутку. Но прямо на лестничной площадке между четвертым и пятым этажом в трусиках и маечке сидел мальчик. На вид лет семи. Он сидел, сиротливо прижавшись к шершавой, местами облупившейся подъездной стене, и тихо плакал…

– Ээээ… Света… Там мальчик сидит… Чей он? Может, полицию надо? – запинаясь, сказала Ирина, едва переступив порог квартиры сестры.

– А… – махнула рукой Света, – соседский. Привыкли уже. Это у его мамаши такие странные методы воспитания. Выставляет ребенка из квартиры, в чем есть, хоть в майке, хоть голышом. И сидит. Бывает, что до позднего вечера, пока о нем не вспомнят. Опять, наверное, наказала за что-то…

– Дикость какая-то… И что? Никак нельзя ему помочь? Я так не могу. Сейчас…

Ира вышла из квартиры сестры и опять спустилась на этаж ниже. Мальчик уже не плакал, а тихо сидел, ежился от холода и немножко дрожал.

– Ты здесь живешь? – спросила Ира, указывая на дверь, обитую красным кожзамом.

– Ддда… – у мальчика уже стучали зубы от холода.

Ира решительно нажала на звонок. Дверь открыла элегантная дамочка в шелковом халатике. Вся такая ухоженная, аккуратненькая и на вид совершенно нормальная. Ирина ожидала увидеть маргиналку с синюшным лицом и в грязной одежде, поэтому на всякий случай осторожно осведомилась:

– Это ваш ребенок?

Хрупкая миловидная барышня как гаркнет:

– Мой! Чего надо?

– Может, домой его? Холодно вообще-то и поздно… – нерешительно проговорила Ира.

Дамочка разразилась тирадой, которую щедро приправила отборными ругательствами. Она кричала на Ирину и на всех, кто лезет в ее семью и учит, как воспитывать детей, потому что на самом деле она поступает правильно, ведь сын плохо себя ведет и его надо воспитывать, вот и приходится, а что делать, раз он по-другому не понимает. А тут каждый второй ходит и советы раздает. Попробовали бы сами с таким ребенком пожить, сразу бы узнали!

– Может, к психологу его сводить?

– Да что ж это такое! – снова заорала дама. – Водила я уже, ясно?! Не помогает. Он воровством занимается! Опозорил меня перед всеми! Пусть сидит, пока не воспитается!

Дверь с шумом захлопнулась и остались Ира с мальчиком на лестнице одни.

– Ну? Как зовут тебя? И что натворил-то такого ужасного? – спросила Ира мальчика.

– Сема я. Я в холодильник полез, а там икра красная в баночке лежит открытая. А я никогда не пробовал икру! Мне так захотелось хоть немножечко… Ну я и зачерпнул ложкой. А тут мама. Она сказала, что это икра для гостей и есть ее нельзя. А когда пришли гости, все равно оказалось, что нельзя. Я был голодный, сидел в комнате в углу и играл со своими машинками. А они сидели за столом. А потом одна тетя закричала, что у нее кольцо пропало. А я не брал, честное слово! Зачем оно мне? Но все почему-то обвинили меня. Мама заругалась и стала извиняться перед этой тетей, а меня в угол поставили. А потом кольцо нашлось, оно под стол закатилось. А когда гости ушли, меня все равно выставили. Мама сказала, чтобы я подумал. На будущее. И не смел брать чужого…

– Жуть какая… – пробормотала Ира. – А пойдем к нам! Ты совсем замерз и голодный. Идем, посмотришь, какой у тети Светы щенок!

Ира решительно взяла мальчика за руку и повела по лестнице наверх. Сему обернули пледом и, напившись горячего чая с бутербродами, он быстро согрелся. Ел он так жадно и торопливо, будто боялся, что еду вот-вот отнимут. А щенок крутился около ног мальчика и все норовил подпрыгнуть и лизнуть его в руку, отчего Сема заливисто смеялся. Он то и дело отщипывал кусочки от колбасы из своего бутерброда и скармливал щенку…

– Сема! Сема! Да что же это такое! Сема! Батюшки! Ребенок пропал! – с лестничной площадки послышались истошные визгливые женские крики.

Сема изменился в лице. Рука, которой он потянулся, чтобы очередной раз погладить щенка, застыла в воздухе. Ира и Света переглянулись.

Тут у Ирины в кармане зазвонил сотовый. Это был ее муж, Сергей. Он звонил, чтобы сказать, что волнуется, куда пропала жена, сам он возвращался с работы и решил пойти ей навстречу к дому сестры, чтобы встретить. А Сергей работал в полиции, и сегодня, по случаю приезда в отделение высшего начальства, на нем даже была полицейская форма, поэтому у Ирины в голове быстро созрел план…

Женщина, которая искала ребенка, спустилась на первый этаж, не переставая звать Сему. И тут прямо перед ней открылась дверь подъезда.

– Полиция! Это что у вас тут творится? – Сергей показал удостоверение и решительно шагнул в дверь.

Женщина опешила, попятилась, потом кокетливо поправила короткий шелковый халатик и, быстро придя в себя, сказала:

– Я вас еще не вызывала! Но очень хорошо, что вы пришли! Ребенок пропал у меня! Скорее найдите его.

– Как такое могло произойти? – участливо спросил Сергей. – Давайте поднимемся к вам в квартиру, и вы мне все подробно расскажете. Он ушел гулять и не вернулся? Где вы его видели в последний раз?

– Эээ… он… того… на лестнице сидел. А теперь нету, – у дамочки забегали глаза.

– Что значит на лестнице?! – грозно повысил голос Сергей. – Не май месяц! Вы что? Ребенка одного за дверь выставили?

Тем временем они поднялись до четвертого этажа и увидели Сему, преспокойно сидящего на той же самой ступеньке снова в одной маечке.

– Ой! – дамочка остановилась как вкопанная. – Его же не было!

– Вы не рады, что ребенок нашелся? А он вообще пропадал? – Сергей подозрительно прищурился. – Что тут, черт возьми, творится?! Придется вызывать органы опеки! Соседи давно сигнализируют, что вы бросаете сына на лестнице одного, что он без верхней одежды подолгу находится в холодном помещении! Гражданочка! Это не шутки уже. Есть свидетели. Если еще раз такое повторится…

– Не повторится, нет, честное слово! Может, он и не пропадал вовсе, а мне померещилось. Да и не сидел он на лестнице! Вот. Придумали все злые соседи. Со свету сжить меня хотят!

– Так пропадал ребенок или нет?! Может, вам к психиатру сходить? Так. Справку, значит, принесете в полицию о том, что вменяемы. Я позвоню, проверю. А то ребенок в опасности находится, я смотрю. Не дело это. И сейчас вы мне покажете, в каких он живет условиях. Есть ли у него кровать, стол, он ведь школьник? И как питается. Может, вы его голодом морите?

Тем временем они вошли в квартиру и остановились в коридоре. Дамочка ошарашено кивала головой, прижимая к себе Сему, у которого губы предательски блестели от только что съеденной жирной колбасы.

– Ага. Школьник. Все есть. Все. И еды полно. И кормлю. Хотите – смотрите. А ребенка я вам не отдам. Мой он.

– И все же некоторое время за вами будут наблюдать органы опеки. Так что смотрите у меня! Всего хорошего, – сказал Сергей и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Молодец, Серега! – улыбнулась Ира мужу, когда тот поднялся в квартиру сестры.

– Да уж. Напугал ты ее. Может, подействует. В самом деле, жалко ребенка-то! – покачала головой Света.

Соседка и впрямь стала вести себя тихо и мальчика в подъезд больше не выставляла. А через некоторое время она внезапно вышла замуж и у Семы появился отец. По всему видно, что мужчина он оказался положительный, хороший, и они с приемным сыном поладили. Соседи часто видят их вместе, то с воздушным змеем в руках, то с велосипедами…

Вон из моего дома

– Вот мы и встретились, Эльвира Степановна, – сказала Наташа и устало потерла глаза.

– Деточка… Наташенька… – начала пожилая женщина и тихо заплакала.

…Сын у Эльвиры Степановны вырос красавцем. Половина их небольшого городка знала и саму Эльвиру, и ее сына. Она была учителем начальных классов в местной школе, а мать Эльвиры, Галину Дмитриевну, так вообще весь город знал. Потому что была она директором той школы когда-то. Но подвело здоровье. Эльвира лишилась матери, когда ей было двадцать. Училась она в педагогическом, мечтала, как мама, учить детей. Директором вместо Галины Дмитриевны стал важный, представительный мужчина из области. Много разных реформ задумал он в школе и начал было воплощать, но его быстро перевели в гороно, потому что на месте директора школы он и не смотрелся даже. Ему нужно было широкое поле деятельности. Вот и заметили его и продвинули по карьерной лестнице. А пока директором стала Зинаида Михайловна, учитель химии: представительная дама почтенного возраста, которая знала и помнила многие поколения и директоров, и учеников этой школы. К ней и пришла устраиваться на работу молоденькая Эльвирочка после окончания института.

Там же, в школе, Эльвира встретила своего будущего мужа. Учитель биологии, симпатичный веселый мужчина, на которого вся незамужняя часть женского коллектива школы тотчас же «положила глаз». Но он выбрал яркую девушку Эльвиру. Строгую, с пышной копной каштановых волос, которую в стенах школы девушка собирала в аккуратный пучок. Но вне школы она их распускала и выглядела словно фотомодель с обложки журнала.

Поженились. Через три года родился сын, Семен. Но злой рок, который преследовал их семью, рано забрал у Эльвиры мужа, а у Семена отца. Она не верила в россказни своей прабабушки. И думала, что уж у нее-то такого не случится ни за что. Однако случилось.

Все женщины в их семье рано теряли мужей. Якобы когда-то в их семье дочь выдали замуж против ее воли, по расчету. Девушка Марфа была своенравная, гордая и непокорная. Она противилась воле родителей и хотела выйти замуж только по любви, мечтала об этом. Но судьба девушки была давно предопределена. Каким-то образом Марфу все же уговорили выйти замуж. Полюбить своего мужа она не смогла. Он оказался грубым, злым человеком, много старше ее. Обижал жену и бил. Родилась в том браке дочь, Василиса. И ее стал бить отец. Уж такого не могла стерпеть Марфа и задумала она плохое. Напоила мужа и отправила в баню. А сама гулять пошла с доченькой. Гуляли они, а потом смотрят, люди бегут, кричат, де, мол, баня дотла сгорела у тебя, Марфа. И вдова ты теперь. Марфа для вида поубивалась немного, да и зажили они потом с Василисушкой спокойно. Дело это быстро закрыли: никаких следов преступления не обнаружили. Видимо, по-умному Марфа все обставила. И люди поверили в несчастный случай – Марфа была положительная, благочестивая женщина. Не поверила только старая Марфина свекровь. Уж она убивалась по сыну, горевала, называла Марфу душегубкой и прокляла весь Марфин род до седьмого колена. Марфа смеялась над ней и не верила в проклятия, выгнала старую женщину за дверь и не пускала больше. Однако с тех пор так и повелось в их роду: мужья не доживали до старости…

Растила Эльвира Семена одна. Так и не вышла больше замуж, хотя предложения поступали. Но, видно, одного только мужа своего могла любить Эльвира, никто другой ей не нужен был. Все женщины в их семье были такими: об этом тоже что-то говорила прабабушка…

Пришла пора Семену жениться. Конечно же, Эльвира Степановна уже пыталась распланировать его будущую жизнь и у нее на примете была пара достойных кандидаток. Но Семен привел в дом Наташу: простую, как две копейки, медсестру, плюс немного старше себя. Люблю, говорит, женюсь. Эльвира Степановна «в штыки» приняла новость: «Только посмей!» – заявила она сыну, переходя на высокие ноты так, что зазвенели подвески на чешской люстре. Голос у нее был поставлен хорошо: все-таки столько лет учителем проработала! А пытающейся было вставить хоть пару слов Наташе она ответила:

– А тебя я знать не знаю, и знать не желаю! Вон из моего дома! Вон!!!

Девушка заплакала, а Семен ненавидящим взглядом посмотрел на мать и заявил, что уйдет вместе с ней. И ушел.

По своим каналам Эльвира Степановна навела справки о Наташе. Новости ее не порадовали: беднота, голь перекатная. Мать и отец – простые люди, работают с утра до ночи, а из бедности никогда не вылезали. Наташа у них старшая дочь, еще две младшие есть. Недавно она бросила учебу в медицинском институте в соседнем городе, потому что пришлось пойти работать, когда у родителей совсем с деньгами плохо стало – отец ногу сломал, работать не мог. Сейчас работает в поликлинике медсестрой.

Поселились молодые сначала у старенькой бабушки Наташи, Ефросиньи Петровны, в частном домишке на краю городка. Отопление печное, огород, туалет на улице. Эльвира Степановна полагала, что сына надолго не хватит жить в таких условиях. А нет. Видно, и правда, любовь была между ними.

Бабулечка скоро слегла совсем, и Наташа за ней ухаживала, а через некоторое время остались они в избушке этой вдвоем с Семеном. Родилась дочка у них, Марина. Наташа ловко управлялась по хозяйству и все у них было ладно да гладко. Семен много работал. И время от времени нет-нет, да и слышал, какие сплетни распускает о