Оглавление

Bet, Kindchen, bet, morgen kommt der Schwed[1].

Колыбельная песня времён 30-летней войны

От автора

Из истории России мы знаем, что очень часто ей приходилось сталкиваться со Швецией. Небольшая по населению Швеция уже в раннем средневековье доставляла Новгородской республике достаточно много хлопот. Этих хлопот не убавилось и после того, как Швеция вышла из Кальмарской унии (1397—1523) и при Густаве I Васе (1523—1560) сделалась самостоятельным королевством.

К этому времени Финляндия уже давно считалась частью Швеции, а при Эрике XIV (1533—1577) началось планомерное завоевание Прибалтики, завершившееся в основном при Густаве II Адольфе (1594—1632). Шведы отрезали Россию от Балтийского моря, а Стокгольм «оседлал» практически всё восточное побережье моря и стал контролировать все торговые пути в этом регионе. Наступил т. н. период великодержавия Швеции, закончившийся её поражением в Великую Северную войну 1700—1721 гг.

Все эти годы шведы постоянно воевали со своими заклятыми врагами на юге — датчанами, не давали спуску полякам, а на востоке теснили русских. Имея сильную боеспособную армию, Швеция, практически без союзников, всё это время держала в страхе и напряжении всю восточную и западную Европу. И главным «козырем» у шведов была их армия, которая воевала не числом, а уменьем.

Об этой армии в Швеции написаны горы книг, научных работ и исследований. Шведы гордятся своим военным прошлым и помнят о своём былом величии, что вполне закономерно и естественно. Встаёт вопрос: каким образом королям Швеции удавалось непрерывно и беспрепятственно пополнять армии за счёт своих подданных, главным образом крестьян? Ведь крестьяне знали, что большинство из них на войне погибнет, но, тем не менее, беспрекословно подчинялись мобилизациям и из года в год покидали родные места, чтобы погибнуть, не зная за что, в чужой стране, умереть от голода или болезней. Шведские исследователи, в частности, А. М. Фошберг в своей докторской диссертации «Держать народ в добром настроении» отвечает на этот вопрос. Она наглядно показывает, что крестьянские массы подвергались постоянной массированной пропаганде со стороны королевской власти, а также со стороны риксдага и церкви. Как правило, очередную войну называли превентивной, оборонительной (как, например, войну с Польшей в 1655 г. или с Данией в 1658 г.), или выставлялась необходимость пострадать за лютеранскую веру (Тридцатилетняя война), народ верил и шёл за королями.

Для описания повседневной жизни шведской армии мы использовали главным образом материалы о Тридцатилетней войне (1618—1648), войне с Польшей (1654—1657), Данией (1657—1658) и частично о Великой Северной войне 1700—1721 годов. По вполне очевидным причинам автор не ставил перед собой цель описывать ход этих войн и связанный с ними целый комплекс политических, дипломатических и стратегических проблем, а брал только то, что способствовало раскрытию темы повседневной жизни шведских войск.

Современный читатель вряд ли имеет целостное впечатление о европейских армиях и о способах ведения военных действий в XVI — XVIII в. в. Эта тема практически у нас не разработана, и в этом смысле большой интерес представляет докторская диссертация А. В. Беспалова «Организация и военное искусство армий стран, основных участниц Великой Северной войны (1700—1721 гг.) в рамках военно-политических союзов», 2011 г.

Мне кажется, что знакомство с принципами организации и функционирования шведской, в частности, каролинской армии, с армейской рутиной будет полезно во всех отношениях. Например, для того чтобы понять, какой грозный противник противостоял нашим предкам, и какой большой подвиг совершил русский солдат, победивший 300 лет тому назад лучшую армию в мире — ведь мир тогда практически ограничивался Европой.

Этой скромной цели и посвящена данная книга.

Курапово, 6 июля 2021 г.

 Молись, дитятко, молись — завтра придёт швед (колыбельная песня времён Тридцатилетней войны).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ От Густава I Васы до Карла Х

Глава 1 Армия Густава I Васы

Знаменитая шведская армия Карла XII, а вернее — Карла XI (1655—1697) прошла 150-летний период своего становления, формирования и выучки. Как всякая армия, она возникла не на пустом месте: её основу заложил Густав Васа, укреплял Карл IX (1550—1611), модернизировал и реформировал Густав II Адольф, апробировал Карл Х (1622—1660), вновь реформировал и создавал Карл XI, а уже в полную меру использовал Карл XII (1682—1718).

Густав I Васа, вошедший на престол после многолетней борьбы шведского народа за независимость с датско-норвежскими королями, не располагал достаточными для ведения войны средствами. Регулярные армии в то время были в основном наёмными, а шведская казна была пуста. Основу его армии, как и в тогдашней России, составляло на первых порах ополчение дворян и крестьян-собственников.

Создание регулярной армии и флота стало одной из главных задач царствования первого Васы. Проблема эта была насущной и жизненно необходимой, так как постоянная военная угроза со стороны Дании подвергала сомнению независимость Швеции. Проведение реформации и принятие Швецией лютеранства дали королю необходимые средства для создания военного хребта королевства: отъём земли у собственников. Этот способ финансирования казны и армии станет у шведских королей основным. Вторым способом станут дотации иностранных государств, главным образом Франции и в меньшей степени — Голландии и Англии.

Комплектование армии Густава Васы происходило так же, как и в других странах Европы того времени. Король выделял определённую сумму денег, выдавал военачальнику патент на право набора войск и брал с него письменное обязательство создать воинскую часть. В свою очередь лицо, с которым был заключен договор на набор войск, приглашало военных специалистов в качестве командиров полков — полковников. Они заключали договор с командирами отрядов профессиональных наёмников в ранге капитанов, формировавших роты. За вербовку солдат перед капитанами отвечали их заместители в чине лейтенантов. В каждой роте назначались прапорщик, носивший ротное знамя, фельдфебель — распорядитель и унтер-офицеры (ротмистры) — командиры отделений. Как правило, шведские вербовщики, помимо территории королевства, активно использовали территорию Германии.

Вербовка давала весьма пёстрый состав наёмников, среди которых были и разорившиеся немецкие рыцари, и сыновья городской знати, бюргеров и крестьян, и деклассированные элементы, и просто преступники. Сами полковники и капитаны тоже не отличались примерным поведением. Многие из них при вербовке рекрутов старались затратить как можно меньше денег, чтобы сэкономленные средства положить себе в карман.

Армия состояла обычно из полков 12-16-ротного состава каждый. Личный состав роты подразделялся примерно на 20 капральств по 10 человек в каждом. Позже капральства укрупнились, стали прообразами взводов и стали делиться на руты (отделения) по 6 человек в каждой. Полк и рота являлись не тактическими, а административными единицами. Кавалерийский полк включал 4 эскадрона по 250—300 человек в каждом. Артиллерия единой организации не имела и существовала по принципу ad hoc — как придётся и позволяли условия.

Когда заканчивалось формирование полка, полковник в присутствии королевского комиссара производил смотр, проверял количество людей, соответствие их требованиям военной службы и наличие у них положенного вооружения. После смотра зачитывалась артикулярная грамота, в которой излагались обязанности полковых чинов и дисциплинарные правила, обязательные для выполнения. Полковник подписывал грамоту, скреплял подпись печатью, а солдаты присягали выполнять предъявляемые к ним требования. После этого вновь сформированные роты и эскадроны получали т.н. полевые знаки и штандарты, и дело было закончено. При кризисной обстановке необученные наёмники уже дней через 10 (хотя такое случалось весьма редко) могли участвовать в каком-нибудь сражении.

Как правило, наёмники проходили определённый курс обучения. Обучение часто шло на ходу — новички учились военному делу у ветеранов. Командир руты, самый опытный солдат, приступал к обучению обращения с пикой и мушкетом, причём нерадивых наказывали заковыванием в железо. На освоение личного оружия отводилась 2—3 недели. Если пикинёрам ещё удавалось достаточно быстро освоить 21 приём применения пики в бою, то мушкетёрам этого было явно недостаточно, потому что им нужно было выучить целых 140 приёмов. Потом обучение шло в рамках капральства, роты (эскадрона) и батальона. Кнехты учились ходить строем, делать правые и левые повороты, перестроения, контрмарши и дубляжи, держаться вместе, соблюдать дистанцию, «держать рот на замке и не переговариваться с соседом», запоминали сигналы трубачей и барабанщиков: марш, атака, отход, сбор и т. п.

Довольно часто под знамёнами оказывалось гораздо меньше солдат, чем это было указано в договоре. При проведении инспекторских смотров командиры дополняли незаполненные ряды переодетыми женщинами, подростками или другими посторонними лицами. Жуликов-полковников подвергали телесным наказаниям, но эти меры должного эффекта не давали.

Наёмный солдат не интересовался вопросом, за что он сражается. Он служил тому, кто больше и исправно платил. Многонациональный и мультиконфессиональный состав наёмного войска затруднял соблюдение воинской дисциплины, юридически базировавшейся на договорных началах и определявшейся главным образом регулярностью выплаты жалованья. Дисциплина поддерживалась различными методами, включая удержание части жалованья и телесные наказания.

Срок службы наёмника варьировался от 3 месяцев до 1 года. В случае окончания договорного срока он, как правило, превращался в кандидата в наёмники и жил за счёт местного населения, прибегая к воровству и грабежам. А потом он снова нанимался в армию — ту же самую или в армию противника. Это не играло для него никакой роли — будь он простым ландскнехтом, полковником или даже генералом. Главное, чтобы платили[1].

Понятно, что содержание крупных подразделений из наёмных солдат-профессионалов могли себе позволить только богатые страны. Швеция таковой никогда не была, к тому же её население не превышало 1 миллиона человек, а потому армия её была немногочисленной. Густав Васа получал средства на её содержание главным образом от любекских купцов в обмен на торговые льготы для них.

При необходимости, которая, например, возникла в 1547 году, Густав Васа прибегал и к рекрутским наборам, что по тем временам было делом необычным. Управители ленов получали от короля указ, в котором определялась система и порядок набора рекрутов. Набор в армию осуществлялся методом добровольной вербовки. В первую очередь к службе привлекались сыновья крестьян и ремесленников из многодетных семей, батраки, а также одинокие мужчины, не имевшие своего хозяйства (бобыли). Один рекрут должен был выставляться с 150—200 дворов в сельской местности и с каждых 300 человек, проживающих в городе.

На офицерские должности назначали дворян, что открывало для них новые возможности для карьерного роста. Солдаты и офицеры набирались в основном из центральных и северных ленов Швеции. Учитывая, что в Финляндии в это время давали о себе знать сильные тенденции к отделению от Швеции, король не проводил набор солдат на ее территории. Исключение составили 300 всадников–дворян, служивших в т. н. Шведско-финляндском полку дворянского знамени (адельсфане), являвшемся привилегированной частью.

Всего за годы правления Густава I Васы было сформировано 7 пехотных, 5 кавалерийских (рейтарских) полков и корпус лейб-драбантов, набранных собственно из шведов. К 1555 г. число собственно шведских солдат достигло 17 тысяч, что для небольшого королевства было цифрой весьма значительной. К концу его царствования шведский флот состоял из 4 крупных, 17 средних и 27 малых кораблей. Таким образом, мы видим, что Густаву I Васе удалось создать и постоянную армию, и флот.

После Густава Васы в армии начинается рост национальной прослойки. Это было связано не только с многочисленными и затяжными войнами, которые вела Швеция со своими соседями, но и с присоединением к ней новых провинций. Численность армии оставалась пока прежней: за период с 1560 по 1617 гг. были сформированы всего лишь 1 шведский пехотный полк и два эскадрона дворянского знамени — Эстляндско-Ингерманландский и Померанский. Экспансия шведов в Балтийском регионе ещё не началась, и королевство довольствовалось войском, которое досталось ему в наследство от первого короля династии Васа.

В шведской армии XVI — начала XVII вв. была принята на вооружение т.н. швейцарская тактика, согласно которой противник атаковался тремя крупными колоннами. Метод был основан на предпосылке, что если одна или даже две колонны наткнутся на непреодолимое препятствие, то третья могла нащупать в обороне противника слабое звено, прорвать его и проложить дорогу к победе другим.

Совершенствование огнестрельного оружия постепенно приводило к исчезновению больших тактических единиц на поле боя. Теперь крупные колонны, вооруженные длинными пиками, проявляли всё своё значение лишь в больших сражениях. Когда же добиться в сражении решительного исхода не представлялось возможным или желатель­ным, и война сводилась к взаимному истощению и мелким стычкам, то огнестрельное оружие ока­зывалось нужнее и пригоднее, чем длинная пика. Войны в нашем представлении связываются с крупными и решительными сражениями, и это естественно, но в описываемое нами время войны были главным образом длительными кампаниями, рутиной, состоявшей из маневров, переходов, маршей, засад и мелких стычек, а крупные сражения были скорее исключением.

Наряду с использо­ванием стрелков менялось и расширялось поле деятельности пехоты и кавалерии. К середине XVI века кавалерия однозначно подчиняется тактическому руководству, а к началу XVII века всё больше и чаще использует огнестрельное ору­жие. Пикинёров применяют в комбинации с мушкетёрами, причём пропорция между ними по мере совершенствования стрелкового оружия увеличивается в пользу мушкетёров.

Таким образом, естественный ход событий приводил к прогрессив­ному увеличению числа стрелков при одновременном последователь­ном усовершенствовании их оружия. Если в начале XVI века стрелки представляли приблизительно одну десятую часть пехоты, вооруженной холодным оружием, то в 1557 году их число возросло уже до одной трети, а в 1588 году на 40 пикинёров приходится уже 60 мушкетёров. Но как внушительно ни выглядели аркебуза или мушкет, всё же они без взаимодействия с пикой, алебардой или шпагой были пока ещё недостаточно надёжны.

Одно из решений — взаимная поддержка среди самих стрелков. Уже в 1477 году инструкции предписывали, чтобы колонны стрелков стреляли по очереди, дабы стрельба была непрерывной. Вместе с тем, применение мушкетёрами такого метода непрерывной стрельбы, как «караколь» (улитка), тоже было недостаточным для того, чтобы стрелки могли выступить в открытом поле против неприятельской кавалерии или хотя бы против пехоты, вооруженной холодным оружием. Опыт показал, что пехота в сомкнутом строю может устоять против атакующей ее конницы лишь при помощи пики: «ибо аркебу­зиров без прикрытия нетрудно опрокинуть».

Мушкетёрам было необходимо опираться на какой-нибудь другой род войск. Как правило, эту роль выполняла либо конница, отражавшая неприятеля контратаками, либо пикинёры. Если мушкетёрам не удавалось отбиться от неприятеля огнём, то они скрывались за пикинёрами. Поэтому шведские мушкетёры в большинстве случаев равномерно распределялись в боевых порядках, находясь рядом с пикинёрами.

Так как пикинёров в составе колонн было больше, чем мушкетёров, то пошли по пути дробления последних на более мелкие тактические единицы, что позволяло разместить бóльшее число стрелков по периметру колонн, которые, в свою очередь, стали пред­ставлять менее крупные мишени для артиллерии. Но и при таком построении лишь ограниченное число стрел­ков находило прикрытие, причем этот метод со временем давал все менее и менее удовлетворительные результаты.

Испанцы, которые в эту эпоху были законодателями новых тактических форм, признали целесообраз­ным строить «терции» на довольно значительном друг от друга рас­стоянии в шахматном порядке, в два или три ряда. По этому пути первоначально пошли и шведы. Их пехота стала строиться и атаковать по испанскому методу. Подобное тактическое построение позволяло сохранять относительную устойчивость боевого порядка и, что самое главное, довольно успешно отражать атаки кавалерии противника.

В таком примерно виде шведская армия дожила до Тридцатилетней войны (1618—1648). Такой её увидел русский военачальник Михаил Скопин-Шуйский, когда Якоб Делагарди привёл своё разношерстный шведско-финско-англо-французский отряд на помощь «московитам».

 Вспомним наёмников Я. Делагарди, прибывших в смутное время помочь Василию Шуйскому против наседавших поляков: задержка с их жалованьем в июне 1610 года под Тверью обратилась в бунт, а под деревней Клушином — в предательство и переход на сторону гетмана Жолкевского. Кстати, под Клушином у Делагарди деньги для наёмников были, но он их перед боем с поляками не выдал, надеясь, что в бою часть наёмников погибнет, а их жалованье он сможет положить себе в карман.

Глава 2 Армия Густава II Адольфа

Реформа

Когда Россия переживала страшное Смутное время, Швеция воевала с Данией (1611—1613). Война закончилась тяжёлым для шведов Кнэрёдским миром, следствием которого стало полное господство датчан на Балтике. Неудача с осадой Пскова (1615) явилась ещё одним военным уроком для молодого короля Густава Адольфа. Если в открытом поле русские могли уступить шведам, то при осаде крепостей они были им вполне достойными противниками. Именно этот опыт и послужил для короля толчком к реформе военного дела.

Густав II Адольф[1] был первым королём-солдатом в шведской, да и вообще в европейской новой истории. Его отец Карл IX тоже участвовал в сражениях, но не так часто и не с таким полководческими успехами. За Густавом Адольфом шёл его воинственный племянник Карл Х. Его сын Карл XI тоже имел амбиции предводителя армии, но больше прославился на административном поприще, в частности при создании т.н. каролинской армии. Галерею шведских королей-полководцев и королей-солдат замыкает Карл XII, последний королевский «могиканин» на поле битвы. После него ни один король не водил своих солдат в атаку и не участвовал в рукопашных схватках. Император Наполеон, талантливый полководец, уже руководил своей армией с безопасного расстояния. Настали другие времена.

В основу реформы молодой шведский монарх взял опыт нидерландской армии — первой постоянной армии нового времени[2]. Густав II Адольф продолжил политику своих предшественников захвата устьев рек, впадающих в Балтийское море, и вытеснения оттуда поляков и русских. Для осуществления такой политики необходимо было создать большую армию. И король приступает к созданию армии, в которой главная роль отводилась природным шведа. По замыслу Густава Адольфа они должны были послужить основой для вооруженных сил нового типа.

Король разделил страну на 9 военных округов. В каждом из них формировался большой территориальный полк (landsregimente), полк-матка. Из состава территориальных полков набирались меньшие по численности полевые полки — fältregimente. Добровольная вербовка солдат дополнялась регулярным принудительным рекрутским набором. Церковные приходы составляли посе­мейные списки своих прихожан, вносили в них всех мужчин старше 15 лет и предлагали им службу в армии короля. Кроме того, непосредственно в Швеции вербовались полки королевской гвардии и артиллерии на постоянной основе. Таким образом, заключает А. В. Беспалов, шведы стали первым народом, который организовал у себя национальную армию. Густав II Адольф стал первым шведским королем, широко применившим набор рекрутов в подвластной ему Финляндии.

Всего за период правления Густава Адольфа было дополнительно сформировано 1 шведский и 6 финских пехотных полков, 1 лифляндский вербованный пехотный полк, 3 финских кавалерийских (рейтарских) полка и Лифляндский эскадрон дворянского знамени. Он довёл численность своей армии до 70.000 человек, что в отно­шении к народонаселению Швеции представляло бóльший процент, чем где бы то ни было в Европе.

Для привлечения на королевскую службу дворянства в качестве офицеров король предоставил им широкие экономические льготы и политические привилегии.

Во время затяжной Тридцатилетней войны (1618—1648), потребовавшей от Швеции предельного напряжения сил и ресурсов, национальный характер армии полностью сохранить не удалось. Пришлось пополнять армейские ряды за счёт иностранцев. Например, когда Густав II Адольф в 1628 году отправлялся в Германию, в его войске уже было много шотланд­цев, англичан и немцев, и чем дольше тянулась война в Германии, тем больше истончалась шведская прослойка: одни погибали, другие умирали от болезней, третьи попадали в плен, четвёртые дезертировали, пятые стали инвалидами. Полки и роты неоднократно пополнялись, но людские ресурсы страны уже были исчерпаны, и шведов заменяли в основном немцы.

Шведские генералы, получавшие к концу войны рекрутские «поскрёбки» из Швеции и Финляндии, считали их надёжными, но не достаточно выносливыми и использовали их в основном на гарнизонной службе. Предпочтение отдавали изменчивой наёмной массе, в первую очередь немцам, хорошо обученным и для полевых сражений, и для маршей, и для осады крепостей. Менее предпочтительны были англичане и шотландцы. Тем не менее, шведская армия всё время отличалась от других армий тем, что продолжала сохранять национальное ядро, и большинство командного состава набиралось из дворян-шведов.

Нидерландский образец предполагал применение линейной тактики, и шведские солдаты при Густаве Адольфе стали обучаться действиям в линейном боевом порядке — как голландцы. Суть его составляло равнение по фронту и в глубину и точное соблюдение интервалов. Новые формы выглядели на первый взгляд искусственно, но только на первый взгляд. Шотландец Монро с восхищением описывает шотландский полк, который сражался под начальством Густава Адольфа при Брейтенфельде: «Целый полк, дисциплинированный, как этот, представляет собой как бы одно тело, одно движение: уши слышат в одно и то же время команду, глаза поворачиваются одним движением, руки работают, как одна рука».

Дисциплина и военный дух в армии Густава Адольфа стояли если не на первом месте, то имели важное значение. Во всяком случае, дисциплина была поставлена лучше и строже, чем у наёмного войска. Мотивацией для её поддержания служило не жалованье, а моральные и этические ценности, что во многом воспитывалось постоянным пребыванием солдат под национальными знамёнами. Король ввёл в употребление понятие воинской чести и изобрёл наказание прогонять виновного сквозь строй (шпицрутены). Телесное наказание, выпол­няемое профосом или палачом, лишало солдата чести, и товарищи относились к нему с презрением. Проход сквозь строй и получение порции шпицрутенов от своих товарищей бесчестьем не считалось.

В проступках и преступлениях солдат или офицеров король всегда винил их вышестоящего начальника: «Если подчинённый не слушается, то это вина его начальника». Во время германской войны король издал специальный приказ, запрещавший под страхом смерти участвовать в грабежах и насилиях над мирным населением[3].

Густав II Адольф строил мораль армии не только на власти командиров и поддержании национальной гордости, но и на развитии религиозного чувства. Его армия была про­питана специфическим[4] лютеранским духом. Особенно этот дух укреплялся и поддерживался в начале Тридцатилетней войны, в которой шведы считали себя освободителями немецких единоверцев от насилия со стороны католической Контрреформации.

Идеологическим подспорьем для участия Швеции в войне с габсбургской Контрреформацией в Тридцатилетней войне служил миф о первозданности шведов, являвшихся якобы прямыми потомками Адама. В средневековой Швеции давно ходило поверье о том, что Адам какое-то время жил в стране свеев и готов и оставил там своё потомство. Потом была запущена версия о том, что история Швеции началась с высадки на берегах Скандинавии внука Ноя — Магога спустя 88 лет после всемирного потопа. А уж его потомки расплодились по всему миру. Шведы, конечно, остались дома и стали говорить на готском языке. Потом готы двинулись на юг и воевали с греками, римлянами, персами, египтянами и гуннами и прочими варварами, попадавшимися им на пути, и создавали подчинённые им государства и империи.

Перед тем как отправиться в Германию, шведский король провёл большую работу по реорганизации флота и армии. Один рекрут — кнехт — приходился на 1 участок сельской местности, в котором насчитывалось 10 мужчин призывного возраста от 18 до 40 лет. Король поручил церкви провести учёт населения, и в каждом приходе были составлены списки мужских прихожан[5].

Закончив набор рекрутов, король занялся новым устройством пехоты, кавалерии и артиллерии, делая ставку на их мобильность и тактическую гибкость. Прежние полки, состоявшие из т. н. вымпелов (знамён), вокруг которых группировались от 300 до 600 солдат, набранных из одной местности, король разделил на роты, роты — на капральства, так что численность полков была теперь установлена примерно в рамках 1200, рот — 150, а капральств — 6 человек. Численность кавалерийских рот (эскадронов) Густав II Адольф довёл до 120 всадников. Четыре роты образовывали кавалерийский эскадрон или пехотный батальон, 3 полка — бригаду. Бригада и стала основной тактической боевой единицей его армии.

Пехота по-прежнему состояла из мушкетёров и пикинёров: в роте из 120 человек 58 были мушкетёры, 46 — пикинёры, остальные входили в офицерский и административно-штабной состав. Ротный офицерский состав включал в себя 18 человек: капитана, лейтенанта, юнкера, 2 сержантов, фельдфебеля, фурьера, оружейника, 6 капралов, 2 барабанщиков и 4-х т. н. образцовых кнехтов. В каждом пехотном полку был штаб из 19 человек, полком командовал полковник, его заместителем был подполковник, а далее шли майор или вахмистр, полковой квартирмейстер, писарь, цирюльник — он же фельдшер и аптекарь — с тремя помощниками.

Аналогичную организацию имели и кавалерийские подразделения.

Пехота получила более лёгкое и удобное вооружение. Это касалось как панциря, так и мушкетов. Фитильный мушкет всё ещё предпочитался кремнёвому ружью: хотя обращение с фитилём в сырую погоду было рискованным, кремнёвые замки часто отказывали. Правда, уже в 1630 году кремнёвые ружья стали всё-таки вытеснять фитильные. Мушкет стал настолько лёгким, что отпала необходимость в использовании для его опоры при стрельбе тяжёлой вилки. Вместо вилки Густав II Адольф ввёл деревянную пику с железным наконечником, которую мушкетёры при кавалерийских атаках противника втыкали впереди себя под углом в землю и образовывали своеобразный защитный палисад. На перевязи, спускавшейся с левого плеча пехотинца под правую руку, свисали 10 капсул по одному выстрелу в каждой и одна капсула с порохом для поджига. Кроме того, пехотинец нёс фляжку с порохом, кожаный кошель с пулями и ремнями для ружей. По левую руку у него висела сабля на ремне, перепоясывавшем правое плечо.

С распространением стрелкового оружия пикинёры всё чаще уступали место мушкетёрам[6], а вместо пик они стали применять алебарды и бердыши. Сами пики были укорочены на 7 футов и составляли теперь длину в 3,5 м. У шведов существовали и такие лёгкие виды пехоты, как лучники и лыжники, но последние в Германии применения, естественно, не нашли. Пехотные офицеры были вооружены бердышами и шпагами.

Кавалерия состояла преимущественно из кирасиров в панцирях, вооружённых палашами и парой пистолетов. Аркебузиры (карабиньеры или всадники-бандельеры) в шведской армии распространения не нашли, поскольку Густав II Адольф огнестрельное оружие в кавалерии практически отменил. На их место пришли драгуны — конная пехота, у которой отличительные знаки принадлежности к кавалерии — шпоры и ботфорты — отсутствовали. Это обеспечивало высокую подвижность и маневренность всей армии. Кстати заметим, что кавалерия Густава Адольфа по маневренности уступала польской, а по тяжести вооружения — немецкой, и это сказывалось потом на полях сражений. Собственно шведской кавалерии у короля было мало[7], и основная её масса состояла из частей, навербованных в Германии. Проблема состояла в том, что в Швеции не было породистых коней, шведские кони были малорослыми и значительно уступали немецким.

Отдельные полки шведской армии различались по цветам: красный, голубой, жёлтый, зелёный, белый, чёрный, но не следует думать, что в соответствующие цвета были раскрашены мундиры солдат и офицеров — различие происходило по цветам знамён. С обмундированием в армии Густава Адольфа дело вообще обстояло довольно плачевно. Ещё в 1626 году не все солдаты его армии были одеты в единообразные мундиры, из-за чего шведы получили от немцев прозвище «грубых, жутко одетых мужланов». «Это в основном бедные шведские крестьянские парни, — сказал как-то сам король о своей пехоте, — убого одетые, но дерутся они хорошо, и, надеюсь, они скоро добудут себе лучшие мундиры».

Большую роль в шведской армии стала играть артиллерия. Со времён Густава II Адольфа шведская артиллерия считалась одной из лучших в Европе. Наиболее существенные новации Густава Адольфа были связаны именно с артиллерией. Во времена Тридцатилетней войны орудия разделялись на тяжёлые (крепостные), морские (средние) и полевые (самые лёгкие). Самыми тяжёлыми орудиями были 24-фунтовые куртауны, далее шли 12-, 6-, 3- и 2-фунтовые пушки. Среди них были и мортиры, но они ещё не нашли тогда большого применения. Даже средние пушки были довольно тяжелы в обращении: достаточно сказать, что для их транспортировки требовалась упряжка из 24 лошадей.

Густав II Адольф с помощью орудийного мастера Х. Х. фон Сигрота экспериментальным путём пришёл к необходимости укоротить дула орудий и сделать их более лёгкими. В результате некоторые пушчонки могли переносить двое-трое солдат, и свою артиллерию получили отдельные полки. В историю войны вошли т.н. кожаные пушки: ствол их был сделан из тонкой меди, укреплённой несколькими поясами железа и сверху обтянутой толстой кожей. Правда, они быстро нагревались, и уже в 1631 году с вооружения армии были сняты.

Наибольшее распространение в армии шведов получили 4-фунтовые железные пушки, в которых пороховой заряд составлял лишь треть от веса ядра. Заряд располагался в деревянной гильзе, к которой железной проволокой прикреплялось ядро. Помимо мобильности, шведская артиллерия обладала таким качеством, как необычно высокая скорострельность: канониры успевали сделать за одну и ту же единицу времени восемь выстрелов, в то время как мушкетёр всего только шесть.

Во время боя артиллерия, как правило, находилась перед боевыми порядками всей армии и первой встречала наступавшего противника картечными выстрелами.

Сам хороший фортификатор и инженер, король уделял большое внимание снабжению армии грамотными фортификаторами, сапёрами, минёрами, математиками, ремесленниками, оружейниками и т. п. В армии было специальное подразделение минёров, в то время как фортификационные и понтонные работы осуществляли обычные пехотные части. Нужно отметить, что Густав II Адольф уделял большое внимание оборудованию лагерей для своей армии, что вызывало удивление немцев, не привыкших к тому, чтобы обычные строевые пехотинцы занимались земляными работами.

Густав II Адольф был пионером в деле введения цирюльников и медицинского обслуживания в армии, в походах для раненых и больных он приказывал организовывать лазареты. Особый акцент был сделан на физическом состоянии личного состава и их здоровье, в связи с чем достаточно много внимания уделялось гигиене, санитарии и лечению болезней.

Моральное состояние и высокий боевой дух армии поддерживался с помощью полковых проповедников — капелланов, под чьим неусыпным руководством каждое утро и каждый вечер войска совершали молитвы. Азартные игры, пьянство, драки строго наказывались. Безделье не поощрялось: свободное время солдат употреблялось на земляные и фортификационные работы. «Свободных» женщин из лагеря либо прогоняли, либо пристраивали к какой-нибудь группе солдат. Дети следовали за войском в обозе и находились под присмотром т. н. учителей-чтецов, а на привалах и бивуаках для них работали школы.

Несколько слов о форме шведских солдат и офицеров. Из фильмов и литературы на историческую тематику мы знаем, как красочно выглядело средневековое войско и армии XVII века: кирасы, плюмажи, шикарные разноцветные мундиры, богатое убранство коней, мужественные рослые фигуры[8]. Правда состоит в том, что ко времени описываемых событий всё или почти всё было иначе. Армии в большинстве случаев одевались, кто во что горазд.

Густав II Адольф тоже пытался одеть свою армию в одинаковые мундиры: лейб-гвардия получила жёлтые сюртуки с чёрными вышитыми золотом отворотами, но на этом, собственно, пришлось остановиться. Приказ короля, чтобы все солдаты роты имели одинаковые кирасы и шпаги (палаши) и чтобы все смотрелись одинаково и внушали противнику уважение, а не презрение, выполнить так и не удалось.

Вероятно, короля сильно задевали иронические и даже издевательские замечания иностранцев, в частности, саксонцев в адрес шведских воинов, которые выстроились перед сражением под Брейтенфельдом в рваной и грязной одежде, мало напоминавшей воинские мундиры. У кого на голове был шлем, у кого — шляпа, кто носил латы, кто — кожаный жилет, за спиной у многих вместо ранца болтался мешок, мало похожий на рюкзак. На ногах — стоптанные башмаки, рваные сапоги. Ничего не поделаешь — с деньжатами у шведов всегда было туго. Несмотря на то, что «кольчужка бывала коротка», дрались шведы отменно.

Как правило, о своей верхней одежде (сюртук, фетровая шляпа, крепкие башмаки, штаны до колен, чулки, две рубашки из плотной ткани, кожаный жилет, латы и плащ на случай дождя и непогоды) солдат должен был позаботиться сам. Чтобы сократить количество насекомых-паразитов, одежда должна была иметь как можно меньше швов и никаких меховых отделок. Кстати, борьба с блохами и вшами занимала определённую часть свободного времени тогдашних кнехтов. Одежду «прожаривали» в печах, стирали и кипятили и обрабатывали ртутью! Самым радикальным средством было, конечно, выбросить старую одежду и купить новую, но «где деньги, Зин?».

Если была возможность, то солдаты и кнехты старались одеться не хуже своих офицеров: красочно, удобно, с украшениями, к примеру, типа розеток, страусиным (на худой случай — петушиным) пером в шляпе или пышным плюмажем, штанами с вышивкой, кружевными воротниками. Красивая одежда внушала уважение, поднимала солдата в собственных глазах — это факт. Но скажите на милость, надолго ли хватало всей этой роскоши? Максимум на один поход или на одно сражение. Солдаты маршировали, ели не за столом, а на ходу или сидя на земле, работали, сражались и спали в одной и той же одежде. Хорошо, если лето и сухо, а если осень, затяжные дожди, грязь, лужи? Поэтому куда дольше служила простая, прочная и практичная одежда и обувь.

Часто солдаты не дожидались, когда стокгольмские чиновники удосужатся прислать им новую одежду, и добывали её сами: снимали с убитых, с пленных, отбирали у местного населения, воровали. При необходимости носили и женскую одежду. А что делать прикажете? Жить-то надо было да ещё воевать! Нет, куда уж там было до стандартного обмундирования!

Швеция была на 90% крестьянской страной, и большинство солдат в армии Густава Адольфа, да и в более поздние времена, были крестьяне. Средний возраст их был примерно 25 лет, но попадались и 15-летние юнцы, и 60-летние старцы. Их часто брали силой — в Швеции была уже введена система обязательной мобилизации рекрутов. Наёмников, большинство которых были немцами, заставляла идти в солдаты нужда — в армии от голода умирали всё-таки реже, чем дома. В армии платили хоть какие-то деньги — при вербовке т. н. Handgeld, а потом жалованье.

К 1629 году, в разгар Тридцатилетней войны, формируется новая, более гибкая система управления армией, и именно в этот период складывается структура родов войск. Теперь военный совет, который неизменно возглавлял монарх, состоял из генерал–фельдмаршалов, генерал-фельдцехмейстера (командующего артиллерией), генерал-квартирмейстера (начальника штаба и командующего корпусом инженеров) и старших генералов. Военный совет определял принципы стратегии и тактики на театрах военных действий, характер комплектования, обучения, вооружения и снабжения армии.

В экстренных случаях на заседания военного совета приглашались генерал-майоры, командиры полков и высшие государственные чиновники. Однако при Карле X Густаве (1654—1660) совет всё более трансформируется в совещательный орган при короле, молчаливо выполнявший волю монарха. Карл X часто игнорировал ограничения, наложенные в своё время на Густава Адольфа риксдагом и Королевским советом, и управлял армией практически единолично.

Короли умели выбирать и выдвигать людей на руководящие посты.

Война и поощрительная политика Густава Адольфа, для которого определяющим были заслуги и талант, а не происхождение, выдвинула в первые ряды многих талантливых военачальников как среди шведов, так и немцев, шотландцев и англичан: герцог Бернхард Веймарский, Максимилиан Тойффель, перешедший к шведам из императорской армии, Додо фон Книпхаузен, воевавший в армиях лютеранского кондотьера Мансфельда и Дании, богемские графы отец и сын Турны, голштинец Хенрик Бодуссэн, шотландцы Хепбёрн, Александр Лесли и Патрик Рутвен, немец Георг Кристофер фон Таупадель, ливонец Клас Хастфер, шведы Карл Хорд, Аксель Лилье, Турстен Стальная Перчатка, Дидрих Фалькенберг и др. Нельзя забывать и «старые кадры» типа Хурна, Врангеля, Банера, Делагарди, Брахе и др., которые и в германский период войны продемонстрировали свои высокие боевые и полководческие качества.

Большое место в планировании военных действий занимала пропаганда. Накануне германской экспедиции шведские дипломаты и другие государственные мужи, включая канцлера, немало потрудились над тем, чтобы объяснить просвещённой Европе цели вмешательства страны в Тридцатилетнюю войну.

В распоряжении короля и его канцлера Акселя Оксеншерны (1583—1654) находилась широко разветвлённая и эффективно работающая шпионская сеть. Шведы имели своих агентов везде: в России, Польше, Германии, Трансильвании и даже на Украине. В Гамбурге сидел платный резидент Леннарт фон Зоргхем, руководивший всей сетью агентов в Германии. В Штеттине на шведов работал бургомистр Элиас Паули, который был на связи у шведа Зоргхема (впоследствии Зоргхема сменил швед Андерс Свенссон). Своим человеком в Голландии был известный художник Петер Исаак. Вся информация стекалась в шведском городе Маркарюде, где на связи у А. Оксеншерны был владелец постоялого двора и лэнсман Бруде Якобсон. Донесение из Гамбурга до Маркарюда доходило за 5 дней.

Шведская разведка взяла под своё «покровительство» почтовую контору «Турн и Таксис», обслуживавшую и частных лиц, и самого австрийского императора, и его дипломатическую и разведывательную службы. Подкупленные почтальоны передавали службе Оксеншерны пакеты с почтой, и шведы получали в своё распоряжение огромный и бесценный массив информации[9]. В 1618 году канцлер в своей канцелярии выделил т. н. внешний отдел, в котором работали переводчики и эксперты по 4 регионам: 1) Россия, 2) Польша и Дания, 3) Франция, Англия и Голландия и 4) Германия.

Перед высадкой в Германии канцлер и король получали многочисленные донесения из Штральзунда, где работала агентурная сеть, возглавляемая Стеном Бъельке. Ему помогали германский граф Филип Рейнхард фон Сольна и дворянин Л. К. Рашке. Нужные сведения добывалась ими в ходе целенаправленных бесед с носителями информации; при вербовке нужных лиц широко применялись деньги и подарки. Так был завербован синдик Гамбурга Лунцманн и голландский резидент (т. е. постоянный дипломатический представитель) в Кёльне.

Специальное внимание королём было уделено и флоту — гарантии господства на Балтийском море. Адмиральским, головным, кораблём стал самый крупный из них — «Меркурий», вооружённый 32 орудиями разного калибра; на «Андромеде» было 18, на «Аполлоне» и «Пеликане» — по 20, «Вестервике» — 26, «Радуге» — 13, «Аисте» и «Дельфине» — по 12 орудий, «Чёрной собаке» — 8, «Попугае» — 10 пушек. Экипаж самого крупного корабля составлял 160 человек, но были яхты и лодьи, на которых было всего несколько человек и даже по одному человеку команды. На момент старта германской экспедиции во флоте было 5 адмиралов, 2 майора, 26 капитанов, 25 лейтенантов, 49 шкиперов, 39 штурманов, 25 констеблей и 5 капелланов.

Вооружение и тактика новой армии

На вооружении шведской пехоты в XVI — в начале XVII вв. состоял мушкет с фитильным замком. Калибр мушкета достигал 23 мм, вес — 8—10 кг, пуля весила 50—60 граммов. Получить такой «подарочек» на полной его скорости было либо мгновенной смерти подобно, либо имело для раненого самые тяжкие последствия. Правда, прицельная дальность стрельбы, в зависимости от качества пороха, достигала не более 200—300, а эффективность выстрела — 70—80 шагов.

Стреляли из мушкета с сошкой, представлявшей собой шест с острым концом для укрепления в землю и с развилкой вверху, в которой помещали ствол мушкета во время стрельбы. Иначе о прицельности из такого тяжёлого оружия и речи быть не могло — отдача была слишком сильной. Длина сошки определялась в зависимости от роста солдата и составляла от 1,2 до 1,4 м. Шомпол мушкета был деревянный. Заряды хранились в специальных мешочках, которые мушкетер носил на перевязи. Для высыпания пороха на полку мушкетер имел специальную пороховницу (натруску).

Помимо мушкета, стрелок был вооружен шпагой длиной 90—95 см. Защитного снаряжения, в отличие от пикинёров, мушкетёры не имели. Пикинёры же были вооружены пиками длиной от 3 до 5 м и шпагой и защищены стальным нагрудником, нáручью и каской.

Густав II Адольф экспериментальным путём ввёл новую систему ведения мушкетного огня. В оборонительном бою мушкетёры выстраивались в три шеренги: первая становилась на колено, вторая слегка нагибалась, а третья стояла во весь рост. Таким образом, вся наличная пехота могла стрелять залпом и обеспечивать большую плотность огня. Во время перезаряжания мушкета, занимавшего достаточно много времени, мушкетёры становились практически беззащитными, и тогда им на помощь приходили пикинёры: они выходили вперёд, нападали на противника и вносили в его ряды сумятицу и беспорядок. Потом они быстро отступали и возвращались в строй. К этому времени мушкетёры были снова готовы вести залповый огонь.

Рейтары, т. е. кавалеристы, были вооружены шпагой длиной до 1,04 м и 2-мя пистолетами с колесцовыми замками калибром 23 мм. Защитное вооружение тяжелой кавалерии было облегчено, что обусловило её бóльшую маневренность. Оно состояло из шлема и нагрудных лат. Согласно старому тактическому приёму караколь, кавалерия должна была подскакать к противнику, разрядить в него свои пистолеты, быстро развернуться, широкой дугой выйти из боя и вернуться в строй.

Густав II Адольф, не отменяя в принципе караколя, ввёл в оборот использование холодного оружия. Согласно его методу, кавалеристы плотным строем врезались в оборону противника, разили его саблями, шпагами и палашами, а потом уже усиливали эффект атаки пистолетным огнём. Для усиления огневого эффекта кавалерии придавались подразделения мушкетёров. Каждый кавалерист брал с собой в атаку мушкетёра, что конечно снижало скорость атаки. Кавалерия медленно приближалась к противнику, ссаживала мушкетёров примерно за 50 м до цели и рысью врезалась в его ряды. В нужный момент поспевали мушкетёры и своим огнём поддерживали кавалерийскую атаку. Громоздко, сложно, но ведь и противник не отличался большой маневренностью, а стоял на месте и покорно ждал атакующих.

Кавалеристы армии Карла Х, учтя опыт Тридцатилетней войны, всё чаще применяли огнестрельное оружие, в то время как холодное оружие использовали только в случае крайней необходимости. Конечно, пистолеты были ненадёжны, часто давали осечки, да и прицельная дальность стрельбы была невелика. Начальная скорость пули, правда, была довольно высокой — до 380 м в секунду, почти как у современных пистолетов, но пуля, благодаря своей округлой форме, уже через несколько десятков метров теряла скорость, и траектория её полёта была непредсказуемой. При расстоянии до цели больше 30 м вероятность попадания резко снижалась, а если пуля и попадала в цель, то причиняла либо синяки, либо царапины. Наибольшего эффекта стрельба из пистолета достигалась на близком расстоянии. Тогда пули причиняли большие рваные раны, но, в отличие от современных пулевых ранений, они не были глубокими, пули легко извлекались из них металлическим щупом, и раненые имели шанс выжить.

В рукопашной схватке часто имели значение 1—2 секунды. Опоздал — плати за это жизнью. Самым трудным делом в пистолетном бою было заряжание оружия. Кавалеристу нужно было держать строй, управлять конём и одновременно готовить пистолет к бою. Чтобы справиться с этим, нужно было обладать мастерством эквилибриста, и это мастерство нарабатывалось долгим опытом и постоянной тренировкой. Не успел зарядить — используй пистолет как дубинку, тем более пистолеты были тяжёлыми и довольно длинными.

Кавалеристы Карла Х по-прежнему делали ставку на атаку в плотном строю, колено в колено. Недаром они носили тяжёлые ботфорты, чтобы не повредить себе ноги (в бою под Голабом в польской войне Карл Х, участвовавший в кавалерийской атаке, разбил себе колено, столкнувшись с финским кавалеристом). Если кавалерийский строй был рыхлым, то пехотное каре противника легко отбивало атаку. При столкновении же с таким же «неорганизованным» кавалерийским противником всадники просто проходили мимо друг друга, практически не причиняя никому вреда.

При атаке кавалерийский эскадрон, чтобы направить всю силу инерции в одном направлении, должен был видеть перед собой цель — дерево, куст, штандарт противника или, например, четвёртый справа солдат в строю неприятеля. Скорость атаки увеличивалась по мере сближения с противником. Тогда эффект от атаки был максимальным.

Чаще всего кавалерийский бой середины XVII века принимал формы повторяющихся коротких и острых столкновений, в которых нападавщие схватывались с оборонявшимися и после хаотичного неприцельного пистолетного залпа или нескольких сабельных ударов разъезжались в стороны. Потом эскадрон собирался заново вместе, заново выстраивал «клин» и повторял атаку. Так он «долбил» противника до тех пор, пока тот не покидал поле боя. Для этого нужно было атаковать его не менее 3—4 раз.

В таком бою многое зависело от коня: непривыкшее к выстрелам и громким крикам людей животное могло нарушить строй, отпрянуть в сторону, и тогда на него мог наткнуться другой кавалерист или страх мог передаться остальным коням, а значит, могла сорваться вся атака эскадрона. Но опытный кавалерист мог всё исправить и обуздать коня, так что в конечном счёте всё зависело от выучки всадника.

Кавалерийский бой, в котором участвовали бы несколько эскадронов, был довольно редок: как правило, он применялся во время преследования противника.

В начале 1620-х годов вооружение пехоты было усовершенствовано. Появились более лёгкие мушкеты калибром до 19 мм, и вес их составлял 6 кг. Это позволило Густаву Адольфу отказаться от необходимой ранее сошки. Кроме того, король ввёл в употребление бумажные патроны, что сильно сократило время заряжания и увеличило темп стрельбы. Ранее заряд высыпался в дуло мушкета из пороховницы на глазок, что крайне усложняло заряжание и произведение выстрела. Теперь, с введением бумажных патронов, уже содержавших достаточную мерку пороха, процедура заряжания было кардинально облегчена.

Во время Сконской войны с датчанами (1675—1679 гг.) в составе шведской пехоты появился новый род войск — гренадёры, метатели ручных гранат. Их вооружение, кроме мушкета и шпаги, включало гранаты — круглые полые шары с пороховым и убойным зарядом внутри. Их поджигали фитилём и бросали в ряды оборонявшегося или наступавшего противника.

К концу XVII в. на вооружение шведской армии повсеместно вводятся ружья и пистолеты с кремнёвыми замками, а также штыки.

Артиллерия играла большую роль в войнах того времени.

По типу применения, весу и назначения артиллерийские системы подразделялись на пушки, гаубицы и мортиры.

Мортиры — орудия, предназначенные для ведения огня по крутой траектории более 45 градусов, стреляли специальными боеприпасами. Наибольшее распространение в описываемый период получили малокалиберные мортиры 4-х и 8-ми фунтов.

Гаубицы — основное тяжёлое орудие поддержки пехоты с углом возвышения до 45 градусов. На королевских заводах отливались гаубицы калибром 6, 8, 12 и 16 фунтов.

16-ти фунтовые гаубицы стали основой полевой артиллерии лишь в 1682 году. Их отливали на заводах в Норчёпинге и Стокгольме. Шеф королевской артиллерии полковник Юхан Шёблад экспериментировал с различными сплавами металлов и пришел к выводу, что гаубицы следует отливать из чугуна, а не из меди или бронзы. Его проект был поддержан Карлом XI в 1690 году. При этом произошел качественный и количественный рост личного состава артиллерии: с 1673 по 1699 гг. количество артиллеристов в армии увеличилось с 1700 до 3750 человек.

Орудийный расчет шведской артиллерии состоял из унтер-офицера (или фенрика), констапля и младшего констапля (помощника констапля) и нескольких хантлангеров (заряжающих, подносчиков), в зависимости от калибра орудия. Констапль артиллерии соответствовал в чине капралу пехоты, а младший констапль — вице-капралу.

По своим функциональным и должностным обязанностям чины артиллерии подразделялись на ротный и штабной персонал, фейерверкеров и минёров, а также на вспомогательный персонал и хантверкеров.

Ротный персонал занимался непосредственным обслуживанием орудий и входил в состав артиллерийских рот.

Фейерверкеры и минёры подчинялись своим офицерам в чине фейервекер-капитанов, капитан-минёров и т. д. Данная категория военнослужащих приравнивалась к унтер-офицерам пехоты. Фейерверкеры отвечали за изготовление боеприпасов различных типов, что требовало высокого уровня профессиональной подготовки, а минёры — за изготовление мин и ведение минных работ при осаде крепостей. Они сводились в отдельные роты или команды в составе артиллерийского полка.

В 1636 году был учреждена должность полковника артиллерии. Он входил в состав военного совета, и на него, в соответствии со специально утвержденной инструкцией, возлагались обязанности по подготовке, комплектованию и состоянию материальной части артиллерии Швеции. В 1650 г. был учрежден артиллерийский совет, который организационно подчинялся королевскому военному совету.

Основные эксперименты проводились с орудиями калибром 6, 8 и 12 фунтов. Вес ствола 12-ти фунтового орудия достигал 1700 кг, а вместе со станком вся артиллерийская система весила 3400 кг. В тоже время при весе орудийного ствола 6-ти фунтовой гаубицы в 910 кг, ее общий вес вместе со станком не превышал 1200 кг. Естественно, что большой вес многих артиллерийских систем являлся непреодолимым препятствием для их перемещения по полю боя. Поэтому, крупнокалиберная артиллерия, как и раньше, использовалась либо в стационарных батареях, либо при обороне в укреплениях и осаде крепостей, а на поле боя господствовали 6-ти фунтовые гаубицы и 3-х фунтовые полковые пушки. При весе заряда в 1,5 кг они могли производить не менее четырех выстрелов в минуту.

Как говорилось выше, Густав Адольф в качестве эксперимента ввёл в употребление т. н. кожаные пушки — лёгкие 40-килограммовые пушки, опробованные им в первые годы войны в Германии. Их медное дуло, укреплённое железными скобами и слоями из верёвок, холстов и кожи, было намного тоньше обычных орудий, но они после каждых 10 выстрелов сильно нагревались, и требовалось время для их охлаждения, что, конечно, вызывало большие неудобства и иронические насмешки противника. Их пришлось скоро списать.

Следует отметить, что стрельба ядрами производилась рикошетом на более дальнюю дистанцию, чем стрельба картечью. Так ядро из пушки калибра 12-ти фунтов летело на 1400 метров, а картечный заряд всего на 400 м. У 8-ми фунтовой пушки дальность стрельбы была еще меньше: ядрами — на 1200, а картечью — всего на 300 метров.

В битве на р. Лех в апреле 1632 года шведская армия применила против имперской армии, занявшей позиции на берегу реки в лесу, массированную артиллерийскую атаку, сосредоточив на небольшом участке 72 орудия. Густав Адольф лично произвёл около 60 выстрелов. Результат был вполне ожидаемый: солдаты Тилли гибли и от ядер, и от падающих на них деревьев и сучьев, что сильно облегчило шведам форсирование реки.

Изготовление боеприпасов могло проводиться как в специальных мастерских (лабораториях), так и в полевых условиях.

Огромное внимание уделялось мобильности артиллерийских орудий. На одно орудие в среднем приходилось четыре специальных повозки, предназначенных для транспортировки запасных частей (колёс, лафета), железа, боеприпасов и т. д. Немаловажную роль в полевых условиях играли кузницы, сопровождавшие Артиллерийский полк.

Фельдмаршал Л. Турстенссон[10], сведущий в артиллерийских делах военачальник, в последней фазе Тридцатилетней войны значительно увеличил мобильность и эффективность артиллерии, включая и тяжёлые орудия. Артиллерия в полевых сражениях и раньше занимала передовые позиции, но играла свою роль либо в начале сражения, либо при отражении атак противника. Но как только наступавшая пехота и кавалерия уходила вперёд, она замолкала, поскольку от её огня могли пострадать свои.

В сражении при Янкове (1645) Турстенссон применил новую тактику использования артиллерийской поддержки. Там шведские канониры так быстро и переносили свои позиции вперёд вслед за отступавшим противником и так эффективно вели огонь, что внесли в шведскую победу если не главный вклад, то во многом определили перевес шведов над имперцами. Им удавалось быстро перевозить даже 24-фунтовые орудия, транспортируя стволы и лафеты в отдельных упряжках по 20 лошадей в каждой. На холмистой местности, шведские канониры использовали двухрядные позиции, в которых передние пушки вели огонь прямой наводкой, в то время как орудия второго ряда вели навесной огонь через их головы и на бóльшую глубину.