Оглавление

Посвящается моим родителям: Нине Васильевне и Юрию Александровичу Клюевым, — с детства привившим мне любовь к волшебному миру художественной литературы и собравшим библиотеку из более чем 1000 книг.

Выражаю благодарность и коллективу Донской государственной публичной библиотеки, мотивировавшему меня создать цикл лекций и поверившему в проект с амбициозным и рискованным названием «Скандальная классика».

Предисловие

Я знаю, что взялась за неблагодарное дело, наверное, убыточное. Скорее всего, меня услышат единицы. Остальные покрутят у виска: кому нужна реклама старины? Антикварщиков нынче мало. Но даже ради этих бесценных единиц стоило начать и закончить такой труд длиною в год. Абсолютно точно.

Много лет назад, когда я училась на филологическом, нужно было выбрать: русский язык или все-таки литература? Это традиционный выбор для филологов. Всегда та или иная чаша весов хоть на грамм, но перевешивает. Я выбрала русский язык. Хотя это я так только подумала… На самом деле, ЛИТЕРАТУРА выбрала меня, но мудрым образом умолчала об этом. До времени.

Мир художественных книг выбрал меня много раньше, когда (еще в школе), получая в конце учебного года очередной список чтения на лето, я неслась к полкам домашней библиотеки и не отходила, пока не впитывала все. Списки удлинялись, произведения усложнялись, но огонь познания не гас. Даже перед сложным 11-м классом. Лето было самой сладкой порой, потому что это была самая книжная пора…

Но я активно сопротивлялась своей филологической судьбе. Окончив школу с золотой медалью, я поступила на конструктора-модельера швейных изделий (хм, логичненько). С 8 лет побеждая в поэтических конкурсах, я причислила эти опыты к списку хобби, не более того. Но самое большое чудо в моей жизни произошло именно в вопросе выбора профессии. Она меня выбрала сама. Филфак буквально вытащил меня из швейного дела, дав мне отучиться ровно 2 недели (об этом удивительном случае я обязательно когда-нибудь вам напишу).

И вот, уже выпускница-бакалавр, я твердо знала, что люблю именно язык. И пошла дальше — в магистратуру, аспирантуру. Почему, обожая книги, я выбрала теорию языка, то есть «алгебру языка», а не «словесное кружево» литературы?.. Честно? Я боялась. Боялась того, что не смогу «влюбить в чтение» детей и подростков. Боялась, что их невнимание и рассеянный интерес к тому, что больше всего было важно мне, разрушит хрустальный замок моего ощущения книг и книжного мира.

На мой страх наступили. Жестко, быстро, не дав «ойкнуть». Первый же курс, который мне дали читать в вузе уже в должности доцента, был курс «История русской и зарубежной литературы». Читать пришлось студентам первого курса отделения рекламы. То есть самый жесткий вариант: «влюблять» в чтение не еще наивных пятиклассников, не впечатлительных подростков, а уже опечаленных школьной программой выпускников, успевших устать от книг, от заданий. Даже подчас от жизни.

Я помню, как долго и мучительно в преддверии сентября искала ответ на самый сложный вопрос: «Зачем рекламщикам, пиарщикам классическая литература?». Можно было на него не отвечать вовсе, просто читать лекции о великом и прекрасном. Но мне представлялось важным решить именно этот конфликт: пробудить искренний, пламенный интерес современных молодых людей к тому, что кажется старым, дряхлым, нежизнеспособным. Чтобы «великое и прекрасное» перестало быть для них «великим, но ужасным».

Каждую тему я выводила на современную арену, на каждом практическом занятии мотивировала студентов всерьез решать вечные проблемы: не литературных героев, а их собственные. Мне очень помогло неплохое знание психологии. И лед тронулся.

Потом я написала учебное пособие по дисциплине, правильное, составленное в рамках дозволенного этим жанром. Но все еще не решалась обнародовать свои самые смелые находки, до которых иногда мы со студентами доходили в жару обсуждений.

Через 3,5 года я ушла во второй декретный отпуск на целых полтора года. И лишилась своего любимого курса литературы. Но именно в этот период я уже обрела нужную смелость и дерзость в частной практике «вдумчивого чтения» с отдельными школьниками. Пасьянс в сторону нового проекта окончательно сложился летом 2020 года, когда Донская государственная публичная библиотека предложила мне запустить онлайн-лекторий на литературную тему.

Рабочее название пришло сразу — «Скандальная классика». Вызывающее, амбициозное, дерзкое. Оно так не подходило к образу его автора, всегда правильной, собранной, нормативной «отличницы»… Это был риск, но я к нему была уже готова. Я знала: чтобы пробудить интерес общественности, прежде всего, молодежи, к классической литературе, актуализировать художественные книги XVIII–XX вв., — надо привлекать скандал, надо искать сенсацию. Не в жизни писателей, а в самих текстах. Причем мне нужен был скандал, который остался бы актуальным и для века XXI-го. И пошли образы: «самоубийцы Лизы», «обломовского дивана-убийцы», «амбициозных бедняков Раскольникова и Клайда Гриффитса», «улыбки из ада Солженицына»…

Каждую лекцию я построила таким образом, чтобы максимально вовлечь аудиторию в чтение через конфликт, страсти, истории современности, анализ психологии и социальной жизни человека XXI в. Но я не могла быть только популяризатором, мотиватором. Мне было важно оставаться и филологом: потому большое внимание я уделяла филологическому анализу произведений, подробно раскрывая достоинства всех уровней языка.

Я не могла не сказать людям, что «литература — это не только «личный психотерапевт», близкий друг каждого читателя, это и способ получения удовольствия, вполне реальный, ощутимый. Художественные книги — это еще музейные экспонаты, произведения искусства, которые нужно уметь смаковать, уметь рассматривать. Мой метод «вовлеченного вдумчивого чтения» имел целью воспитать читательский вкус, научить читать художественную литературу.

«Классика написана скучным, не съедобным языком? Голодными не уйдете, аппетит проснется, обещаю», — амбициозно заявила я в рекламе курса.

Совсем недавно я поняла, зачем мне был дан филфак — для выполнения вполне реальной социальной задачи. Девять лет в вузе я получала язык, инструмент, чтобы суметь рассказать читателям — кто еще продолжает плеваться на «нудные и сложные» романы Достоевского, Гоголя, Гончарова, — о том, как близки эти произведения к их жизни, как целебны и порой спасительны они могут быть. И как бесконечно прекрасны.

Может быть, меня с моей идеей сочтут наивной и самоуверенной. Пусть так. Но если хотя бы один из тысячи школьников откроет хотя бы одно произведение из «вечной литературы» и поймет его, примет всей душой, то моя задача будет выполнена.

Я очень рада получать отзывы учителей и репетиторов, которые уже включают некоторые видеолекции из «Скандальной классики» своим ученикам. Значит, все не зря. Сегодня литературу нужно преподавать совсем иначе. У литературы нет, как это было сказано в советское время, одного единственно верного прочтения. Каждый читатель творит свою историю. Я надеюсь, и учителя, прочитавшие эту книгу, смогут донести такую простую мысль школьникам.

Ну а я? Я продолжу работать над второй частью «Скандальной классики», ведь своего часа ждут великие: Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Тургенев, Островский, Толстой и др.

Ну а вы? Читайте свежеиспеченную первую часть.

Спорьте, ругайте автора, улыбайтесь — ведь вы приглашены на беседу о Живой литературе!

Глава 1. Сочувствие сентиментальной самоубийце

(«Бедная Лиза» Н. М. Карамзина)

Нет реализма

«В области литературы бывают произведения, по своему внутреннему достоинству не принадлежащие к искусству, но тем не менее составляющие эпоху в литературном и даже общественном образовании народа. К таким произведениям принадлежит «Бедная Лиза» Карамзина», — так пишет в древнем, далеком 1839 году великий критик Белинский. «Бедная Лиза» своим появлением произвела фурор в нашем обществе: сколько слез было пролито прекрасными читательницами и бледными, чувствительными читателями! Ходили к Лизину Пруду, вырезывали на коре окружающих его развесистых берез и сердца, пронзенные стрелами, и чувствительные фразы, которые и теперь еще можно видеть. «Бедную Лизу» теперь никто не станет читать для наслаждения; но она всегда сохранится в истории русской литературы и общественного образования, как важный памятник, как дело ума человека необыкновенного, потому что она была первым произведением на русском языке, которое убедило тогдашнее полуфранцузское общество, что и у русского человека может быть и душа, и сердце, и ум, и талант и что русский язык не совсем варварский, но имеет свою способность к выражению нежных чувствований, свою прелесть, легкость и гибкость».

Белинский, как мы видим, говорит, что в «Бедной Лизе» есть интерес чисто исторический, но в повести нет реализма. Если уже он, великий критик XIX века, не видит актуальности «Бедной Лизы», что может в ней найти ценного читатель XXI века?.. Почему продолжают включать эту повесть в школьные программы? Что полезного увидит молодой человек в старомодном, наивном, чересчур эмоциональном рассказе о жизни людей XVIII века?

Вспомните «сантименты», которые уже в XIX веке подмечает Белинский… Попробуйте подсчитать в повести количество всяких «Ах!» (математически вас ждет открытие).

Все говорит об одном: «Бедная Лиза» — слишком далекое от нашей реальной жизни произведение. Это факты, с которыми трудно спорить. Трудно, но необходимо. И мы сейчас будем это делать.

Чем зацепить нас?

Давайте разбираться. Это самое первое серьезное прозаическое произведение в русской литературе. 1792 год! Повести сегодня 230 лет! Карамзину удалось сделать то, чему позавидовал бы любой современный писатель. Он поймал тренд, он понял боль своего общества и сразу откликнулся. Это невероятно умный и смелый писатель. Он рискнул, заглянул внутрь человеческой души и описал все, как есть: с восторгами и болью, страданием и аффектами. По сути Карамзин создал жанр остросюжетной повести, психологической повести.

Он внес в русскую литературу поэзию любви, любви к природе, это задушевная поэзия. Сейчас она на каждом шагу. Кто из нас не писал стихи о своих переживаниях (даже если об этом никто из окружающих не знал)? А тогда так открыто оголился интимный мир, пожалуй, впервые. До Карамзина было много рамок, писатели аккуратничали. Но Николай Михайлович — реформатор, в хорошем смысле слова «скандалист». Это после него Жуковский и Пушкин смогут смело обнажать все оттенки чувств, писать легко и просто. Но положил задел этому «интимному срезу» именно Карамзин.

В своем XVIII веке он пишет простым, легким, современным языком. Что ж тут необычного, спросите вы? Он делает это ПЕРВЫМ, а ведь до него писали высоким литературным языком, ну, например, так:

Богиня, дщерь божеств, науки основавших

И приращенье их тебе в наследство давших,

Ты шествуешь по их божественным стопам,

Распростираючи щедроты светлость нам (М. Ломоносов).

«Будь проще и люди потянутся», — сказали бы вы сегодня. Эффект был именно таков. Писатель с блеском выполняет свою задачу: приблизить литературу к жизни. «Писать как говорят и говорить, как пишут». Сейчас то же самое мы встречаем в рекламном и блогерском текстах — это уже не журналистские тексты 90-х.

Итак, Карамзин пишет современным языком. Такого успеха писателя у читателя еще не было в литературе. Это, можно сказать, первый бестселлер. Типографии не успевали печатать тиражи. Книжки раскупались, как горячие пирожки.

Пишет всем

Но почему же повесть Карамзина вызвала такой отклик? Посмотрим на сюжет, который прост и незамысловат: бедная девушка Лиза живет с матерью и продает цветы в городе. Там она встречается с богатым юношей Эрастом. У них возникает чувство, сначала платоническое. Затем влюбленные сближаются физически. Но счастье длится недолго: Эраста призывают к военной службе, где он вместо подвигов играет в карты и проигрывает свое имение. Юноша возвращается и женится на богатой невесте. Лиза узнает об этом, не принимает его извинения и деньги, бежит домой и по пути топится в пруду, на берегу которого они были счастливы. Мать, не зная любовной трагедии дочери и не в силах вынести ее кончину, умирает от горя.

Вроде бы, обычная история. Чем она же она привлекла читателей? А дело все в том, что Карамзин не ошибся с целевой аудиторией, говоря рекламным языком. Он впервые пишет не величественным особам, не правителям и дворянам. Он пишет всем. И каждому. А в центре произведения — душевные чувства простой девушки. Автор соединяет простоту реальной, обыденной жизни обычных людей с лиризмом, поэтически возвышает простого человека, заглядывает внутрь его души, выслушивает его. Выступает как психотерапевт.

Чего же хочет добиться писатель-просветитель? Чему хочет нас научить? Он ставит задачу нравственную, высокую: развить в человеке чувствительность, научить состраданию. Даже повесть свою так называет, как бы сразу задавая тон: Бедная Лиза. Дальше по тексту мы всюду слышим: бедная, несчастная Лиза.

Математика успеха

Интересна математика повести. Всего 16 страниц текста (в моем томике 80-х годов). И в них одних только повторов слов — страниц на 5! И какой же успех автора! Многотомному Л. Толстому даже не снилось. Это был настоящий бестселлер. Издавалась и переиздавалась повесть так много и быстро, как ни одно произведение до него в русской литературе. Всего 16 страниц… Это потом Чехов скажет про «краткость, сестру таланта». Карамзин во многом предвидел главные тренды в литературе на несколько веков вперед.

И не только в литературе. «Бедная Настя», «Просто Мария», «Богатые тоже плачут», «Антонелла», «Селеста, всегда Селеста» — вспомните эти сериалы, теленовеллы 90-х гг. ХХ века и 2000-х годов нашего XXI века. Их принято называть «бразильскими». Жанр очень напоминает повесть Карамзина, только в них совсем не 16 страниц и даже не 16 серий. Но сердечность, чувствительность, наблюдение за страданиями и радостями других людей — это становится интересно для массового зрителя.

Бедная, несчастная

У «Бедной Лизы» Карамзина много схожего с любовным романсом, с лирикой, даже местами с триллером и рекламным текстом. Чуть позже мы все это увидим.

Конечно, главные темы, которые мы замечаем сегодня в повести: тема юношеской любви и тема самоубийства. Причем последняя для нас сейчас интереснее всего. И вот какой формируется парадокс: мы видим ошибку Лизы, которая принимает страшное решение утопиться из-за предательства любимого. Видим и понимаем, что она не права! Мы бы сейчас сказали: «Глупая Лиза», «Нервная Лиза», «Аффектная Лиза», ну уж никак не бедная, несчастная… По крайней мере, не в первую очередь мы ей сочувствуем.

А Карамзин, удивительное дело, говорит сразу: бедная. Автор уходит от объяснения причин гибели Лизы. Ему важен только факт. То, что делает ее бедной, а нас заставляет ее жалеть. «Страдание есть, виновных нет»…

Что это? Любование страданием?.. Чему учит нас писатель? Не так ли поступают те из нас, кто застревает в своих переживаниях, или никак не могут пережить потерю близкого?..

И что, по Карамзину выходит, что это полезно для человека? Как это ни парадоксально, для современного человека это оказывается действительно полезным. В наш слишком прагматичный, эгоцентрический век людей важно учить сострадать другим, принимать их боль, хотя бы на короткое время быть соучастным чужому горю.

Желание помогать незнакомым несчастным, бедным, оказавшимся в беде людям, живет в нас, в каждом, кто читает сейчас эти строки. Иначе бы не создавались благотворительные фонды, не распространялись, не репостились сообщения с воззваниями о помощи тяжело больным детям. Сколько их в интернете! И мы откликаемся, помогаем, сочувствуем им, жалеем этих бедных людей, детей. Мы не рассуждаем о причинах их горя, о несправедливости, о чьих-то ошибках. Мы говорим, подобно Карамзину: «бедная, несчастная».

Почему запутавшаяся в жизни самоубийца несчастная? Человек, который доведен до самоубийства, уже несчастен, пусть и заблуждается о мере своего горя, ошибается в полной безвыходности. Самоубийц, как известно, не отпевают в церкви, их нельзя поминать за Литургией. Грех самоубийства — один из самых тяжких.

Тем удивительнее, что Карамзин, автор XVIII века, когда духовная жизнь человека была нормой, церковная составляющая была важна, этот автор ЖАЛЕЕТ самоубийцу! Абсолютно заблудшую душу. Какая смелость для него! Какой урок он дает своим современникам и нам? Урок не осуждения, сострадания, милосердия. Не наше дело копаться в причинах этих страшных поступков. Мы можем только представить, насколько несчастен был этот человек, как слаб и безверен, как закрыт для окружающего мира, в котором всегда есть лазейка для выхода. Как темен, беспросветен его собственный душевный мир. Если среди ваших знакомых случались подобные истории, вы поймете…

Стоит задуматься

Что же для нас сегодня «Бедная Лиза»? О чем настойчиво советует подумать повесть?

О том, как тяжело в современном мире «маленькому», слабому человеку.

Тема маленького, бедного человека, униженного и оскорбленного, впервые поднимается в произведении Карамзина. Это потом, в веке XIX-м, Достоевский и Гоголь раскроют эту тему. Вспомните: «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Шинель» и вообще гоголевских персонажей. А потом и в веке XX-м Чехов продолжит эту линейку бедных и несчастных.

Есть в истории «маленькой Лизы» дополнительный смысл: страшные поступки таких скромных, серых, маленьких людей. В тихом омуте… Своеобразный мостик к «Преступлению и наказанию» и «Бесам».

Но все эти темы близки и нам: мало ли в нашем с вами обществе людей маленьких? И вот подумайте: как они живут сейчас? Как решают свои проблемы?.. Утешаются алкоголем? Прыгают из окна? Тихо живут, скрывая чувства, всем угождая, и умирают от инсульта?..

Сентиментализм — психотерапия для чувствительных натур.

Как повлияет такое заглядывание в душу человеку, такое сопереживание на тех, кто тоже имеет проблемы, которому надо высказаться? Человеку, для которого все эти «бразильские страсти и слезы» — не смех, а горькая реальность. Книга помогает ему понять, что он имеет право на остроту чувств, на «ахи» и вздохи.

Тема женского самоубийства.

Это первое самоубийство в литературе. Позже будет «Гроза» Островского, «Анна Каренина» Толстого и др. Но впервые решается на такую острую тему Карамзин. И если для его времени это и правда скандал, то чем является самоубийство от несчастной любви сегодня?

А сегодня это реальная проблема общества. Согласно исследованиям Всемирной организации здравоохранения, неспособность человека пережить страсть занимает 6-е место из 800 причин самоубийств и составляет долю около 6%. Психологи бьют тревогу, проводят исследования, пишут статьи, составляют социально-психологический портрет человека, способного совершить суицид.

Надо ли нам знать эти черты? Нам, родителям, нам, преподавателям, нам, друзьям? Убеждена, что да. Кто чаще всего склонен к суициду? По данным исследователей, это «лица, испытывающие глубокие психологические переживания из-за отсутствия взаимности в любовных отношениях. Это в основном лица женского пола в возрасте до 25 лет с низким уровнем образования из полной семьи. Для них характерна впечатлительность, максимализм, эмоциональная неустойчивость, сентиментальность, экспрессивность, отсутствие критического мышления и коммуникативных способностей, невыработанность способности к самоконтролю, несформированность инстинкта самосохранения. По темпераменту это в основном сангвиники и меланхолики» (https://www.elibrary.ru/item.asp?id=36276742).

«К суицидам из-за неразделенной любви более предрасположены люди с низкой самооценкой вкупе с неуравновешенной психикой. Суицидентами становятся зависимые, бесхарактерные, страдающие от депрессии индивиды чаще всего подросткового возраста, которым свойственно более эмоциональное восприятие окружающей действительности, чем взрослым людям, имеющим богатый жизненный опыт. К рассматриваемым преднамеренным самоубийствам склонны люди с творческим мышлением, не способные к аналитическому и критическому восприятию действительности. Желание совершить суицид из-за неразделенной любви возникает у тех подростков и молодых людей, для родителей которых была свойственна гипертрофированная забота о своих детях, в силу которой они слишком опекали их, создавая „тепличные“ условия для жизни, не формируя у них комплекс социальных навыков, необходимых для противостояния деструктивным проявлениям межличностных взаимоотношений и в целом для самостоятельной жизни» (https://cyberleninka.ru/article/n/suitsid-iz-za-nerazdelennoy-lyubvi-kak-sotsialno-psihologicheskaya-problema).

Состояние аффекта.

Если вы почитаете внимательно «Бедную Лизу», вы найдете там его. И я снова убеждена, что нужно знать его проявление. Нужно для жизни в социуме. Зачем? А хотя бы затем, чтобы была возможность остановить вот таких бедных Лиз. В повести мелькнула одна героиня, девушка-селянка, с которой беседовала Лиза перед прыжком в омут. Могла ли она остановить Лизу, если б распознала в ней состояние аффекта?..

Меня заинтересовал этот момент, ведь Лиза действительно очень странно кончает свою жизнь: необдуманно, сразу, быстро, неожиданно даже для самой себя, импульсивно, в состоянии аффекта, как бы мы сказали сегодня.

Что это такое? Аффе́кт — особое эмоциональное состояние человека, сильное кратковременное эмоциональное возбуждение, вспышка таких эмоций, как страх, гнев, ярость, отчаяние, бурно протекающая и характеризующееся внезапностью возникновения, кратковременностью протекания, значительным характером изменений сознания, нарушением волевого контроля над действиями. Патологический аффект настолько захватывает человека, что он теряет способность рационально мыслить и контролировать свои действия — вся его деятельность становится направленной на цель, заданную эмоционально. Чаще всего состояние аффекта возникает внезапно и продолжается всего несколько минут.

Состояние аффекта может наступить в результате сильного душевного волнения, которое вызвано тяжёлым оскорблением или издевательством, может быть связано с длительной психотравмирующей ситуацией.

Российский философ Николай Бердяев написал целый трактат «О самоубийстве»: Ошибочно думать, что человек стремится только к жизни и самосохранению, он стремится также к смерти и самоистреблению. Душевный кризис, в котором какой-либо аффект целиком овладевает человеком, легко отдает человека во власть бессознательного инстинкта смерти и самоистребления.

Сила жизни и сила смерти в какой-то точке не только соприкасаются, но и отожествляются. И такова именно любовь юности, Человек способен осознать притяжение смерти как величайшую сладость, как разрешение всех мучительных противоречий жизни, как реванш, взятый над жизнью, и как возмездие жизни. Жить кажется человеку труднее, чем умереть, и он выбирает более легкое. В жизни все минуты трудны и требуют усилий, самоубийство же предполагает лишь одну трудную минуту. Но иллюзия и самообман самоубийства основаны на том, что оно представляется окончательным освобождением от времени, несущего страдания и муки. Самоубийца верит, что страданий больше не будет.

Какой же вывод из этой темы для нас? Любовь подростков, первая юношеская любовь — серьезная тема для родителей. Никогда нельзя относиться к ней поверхностно и не признавать силу и важность чувства своих детей.

Тема юношеского эгоизма и максимализма

Лиза пророчествует еще задолго до своей смерти: «Я скорее забуду душу свою, нежели милого моего друга». Все ее чувство к Эрасту, по сути — восторги, упоение своим первым сильным чувством. И за такое чувство, такой наркотик она действительно готова душу свою забыть. И мать тоже.

Тема материнского горя.

Страшно думать, каково родителям, потерявших детей… Страшно, когда дети об этом совсем не думают. Посмотрите, например, интервью актрисы Яны Трояновой Ксении Собчак о том, как она пережила потерю сына. Этих историй масса (рассказы о потерях в жизни Дмитрия Певцова, Ирины Безруковой — в телепрограмме «Судьба человека»). Вывод один: человек, убивающий себя, убивает и своих близких. Так происходит и с матерью бедной Лизы. Она умирает от горя.

Тема «непосильного труда».

У Лизы он возводится в тяжелый труд, хотя она… «трудилась день и ночь — ткала холсты, вязала чулки, весною рвала цветы, а летом брала ягоды — и продавала их в Москве». Здесь уместно вспомнить современную молодежь, которая скептически относится к тяжелому труду. Вообще умеренная трудотерапия — хорошая профилактика психологических расстройств.

Тема неравного брака.

«Я крестьянка!», — выносит себе приговор Лиза. Конфликт у нее, конечно, был, потому что было четкое деление на классы. А в наше время?.. Хотя и во времена Карамзина случались неравные браки. Были бы желание, смелость. И если бы Эраст не проигрался в карты на войне, не пришлось бы на богатой вдове жениться. Как видите, вечные истории золушек. Но и в наши дни английские принцы оставляют престол или титул герцога ради женитьбы на любимой девушке (история британского принца Гарри и бывшей актрисы Меган Маркл, например).

Могла ли Лиза быть беременной?

Это бы частично объяснило ее состояние полной безвыходности. И нам это повод задуматься: ведь есть очень много девушек, оказавшихся в подобных ситуациях. Знаем ли мы, как им помочь? Подскажем ли, что есть различные кризисные квартиры и благотворительные организации?..

Конфликт плотского, страстного чувства и чувства платонического.

Эраст говорит о Лизе: «страстная дружба невинной души». Может быть такое вообще? Если девушка чиста и непорочна, может ли она настолько ослабить внутренний контроль, что страсть овладевает ею и она совершает — по меркам духовности и нравственности того времени — грех, падение? Что она чувствует? Так ли она несчастна в этом падении? Ведь пока Лиза не узнает о предательстве Эраста, она спокойна и не страдает от своей плотской любви. Может, ощущение себя бедной и несчастной в такой ситуации — это обида на него, что все удовольствия, связанные с любимым, для нее окончены? Может, это эгоизм и страх, трусость больше, чем стыд?.. Ведь чтобы пережить предательство, нужно признать себя тоже виновной, а не быть «невинной, непорочной душой». А потом покаяться и смириться с тем, что было. Признать это ошибкой. Или наоборот порадоваться, что в жизни было настоящее сильное чувство.

Но сильное ли чувство было у Лизы?

Может, все дело в том, что оно слишком поверхностное. Вот ее первые чувства к Эрасту: «У него такое доброе лицо, такой голос…». Она еще не знает жизни, неопытна, оттого наивна. Это опасность возраста. Мы видим параллель с чувствами совсем юных шекспировских Ромео и Джульетты.

Так чем же опасно молодое чувство? Юношеская любовь — часто это растворение в любимом человеке. «Любящий», а точнее обожающий не замечает, что мир вокруг прекрасен сам по себе. Вот, например, что говорит Лиза:

«Чудно! Чудно, мой друг, что я, не знав тебя, могла жить спокойно и весело! Теперь мне это непонятно, теперь думаю, что без тебя жизнь не жизнь, а грусть и скука. Без глаз твоих темен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий; без твоего дыхания ветерок мне неприятен».

Девушка ставит себя в полную зависимость от чувства к Эрасту. А это всегда чревато трагедиями. Строит карточный домик на песке:

«Она, совершенно ему отдавшись, им только жила и дышала, во всем, как агнец, повиновалась его воле и в удовольствии его полагала свое счастие».

Такие люди не несут ответственность за свои чувства. И в критичный момент обвинят других.

Любил ли Эраст? Как могут любить мужчины?

Почему охладевают после телесной близости? Мог ли Эраст поступить иначе?

«Он желал больше, больше и, наконец, ничего желать не мог. исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви. Лиза не была уже для Эраста сим ангелом непорочности, который прежде воспалял его воображение и восхищал душу. Платоническая любовь уступила место таким чувствам, которыми он не мог гордиться и которые были для него уже не новы».

Это вечные вопросы. Они продолжают нас волновать.

Встречаем по одежке.

Мы часто оказываемся в плену первого обманчивого впечатления. Нам важна этикетка, а не суть. Лесть, внешняя учтивость. Например, как впервые мать Лизы видит Эраста: «Молодой человек поклонился ей так учтиво, с таким приятным видом, что она не могла подумать об нем ничего, кроме хорошего».

Язык

Поговорим о языке повести. Ведь когда приходится брать в руки произведение, уже столь «древнее», сразу возникает мысль: а я вообще пойму этот язык?.. Сразу успокою читателя: поймете и успокоитесь душевно. Ритм убаюкивающий, как стих, песня. Сразу погружаешься и умиротворяешься.

Хотя и поэзия бывает разной. У Карамзина, конечно, есть ритм, это совсем не революционные хаотичные опыты, например, автора серебряного века Алексея Крученых:

Над лесом рвутся силуэты,

а я — в колодезь,

к швабрам,

барахтаться в холодной одиночке,

где сырость с ночью спят в обнимку,

Ты на Кавказец профуфирила в экспрессе

и скоро выйдешь замуж,

меня ж — к мокрицам,

где костоломный осьмизуб

настежь

прощелкнет…

Чувствуете этот ломанный, дерганный ритм?

В «Бедной Лизе» все иначе. Именно эта повесть задает лад, напевность, гладкость, легкость, которы