Однако он вовсе не был готов к тому спектаклю, который ему устроили.
Вы все за это заплатите, – прошептал он.
Фазиль обращался к целому народу, к людям, которых в жизни своей никогда не видел.
в лунном свете казалось – перерезанное горло кровавой улыбкой улыбается небесам.
О вкусе меда и соли на губах.
. Да к тому же еще в машине ароматно пахло дыней, которую на заднем сиденье с аппетитом уплетал Мошевский.
Кабаков пошевелился на сиденье. Что-то звякнуло о дверную ручку.
– Это еще что такое, черт возьми?
– У меня выпала вставная челюсть.
– Ужасно смешно.
Кабаков распахнул куртку, приоткрыв короткий ствол автомата «узи», подвешенного у него под мышкой.
– А у Мошевского тогда что – миномет?
– Нет, у меня – дынемет, – ответил ему голос с заднего сиденья.
Тело отправляли на родину, набив живот героином. Здесь у них имелся свой салон ритуальных услуг. Между прочим, у вас волосы отросли. Вам идет.
– Да ладно, продолжайте.
В помещении первой помощи полицейский Джон Салливэн услышал «бип-бип» дистанционного сигнализатора, висевшего у него на поясе, и рявкнул: «А ну, заткнись!» – орущему благим матом пьянчуге, которого привел его напарник. Затем взял переносную рацию и ответил на вызов.
ЦРУ все еще отмывалось после Уотергейта
его семья бежала из Латвии, спасаясь сначала от немцев, а потом – от русских.
Кабаков считал, что недостаточно осмотрительные евреи умирают молодыми, а слабовольные рано или поздно оказываются за колючей проволокой
