Глава 2

У нашей версии пряток было три правила.

Тому, кто прячется, нельзя избавляться от мобильника.

GPS-отслеживание необходимо включить.

Тому, кто ищет, дается час.

За последние полгода мы с Джеймсоном успели поиграть на Бали, в Киото, Марселе, на Амальфитанском побережье, в лабиринтах марокканских рынков. Отследить местоположение при помощи GPS – дело нехитрое, и сегодня с этим тоже трудностей не возникло. Сколько бы раз я ни проверяла пульсирующую синюю точку на экране, она оставалась в одном и том же квартале, рядом с Пражским Градом.

Тут-то и начинался самый каверзный этап.

Когда мы играли в прятки, мне всегда труднее всего было не отвлекаться на окружающую обстановку, не потеряться в моменте, а сегодня, когда взгляду открылся такой вид, это было особенно трудно. Пражский Град. Еще до приезда в Прагу я знала, что это один из самых больших замков в мире, но одно дело – знать, и совсем другое – видеть и уж тем более чувствовать.

Стоя в тени многовекового, величественного строения, я чувствовала себя совсем крошечной – чем не магия! Пространство же и возможности, которые оно дарило, казались огромными. Я дала себе пару минут насладиться моментом – не только прекрасным видом, но и утренней прохладой. А тем временем на окрестных улицах уже появлялись люди.

Вскоре я продолжила поиски.

Судя по навигатору, местоположение Джеймсона варьировалось в пределах нескольких точек, расположенных в саду при замке, или же сразу за его стенами. Я пошла вдоль ограды сада в поисках входа, но довольно быстро поняла, что это не один сад, а несколько, но все они закрыты – по крайней мере, для посетителей.

Но стоило мне подойти к главному входу, и железная калитка открылась передо мной.

Словно по волшебству. Тогда, в самолете, я была с Алисой совершенно искренна. Я никогда к этому не привыкну. Я зашла в сад. Орен направился за мной, выдерживая значительную дистанцию. Когда мы оба оказались на территории, калитка захлопнулась.

Я встретилась взглядом с ассистентом, который ее закрыл. Он улыбнулся.

«И как только Джеймсон это все провернул», – подумала я, но, поразмыслив немного, поняла, что ответ меня не слишком интересует. Меня переполнял азарт. Я углубилась в сад и вскоре дошла до лестницы, крутой и узкой, – казалось, стоит подняться по ней, и перенесешься в прошлое.

Я поднялась, заглянула в телефон, оглядела цветущие вокруг многоярусные сады и пошла покорять новую лестницу. Так я постепенно забиралась все выше и выше. В какой-то момент мозг стал на автомате подсчитывать число ступенек и ярусов.

Я снова сверилась с телефоном, свернула с протоптанной тропы, пробежала немного вперед, опять свернула. Но, как только две синие точки, обозначавшие наше с Джеймсоном местоположение на карте, сблизились настолько, что почти соприкоснулись, точка Джеймсона вдруг погасла.

Что ж, выходит, у наших пряток не три правила, а четыре.

И погоня началась.

* * *

– Нашелся! – объявила я. Когда-то я была гораздо скромнее, но теперь праздновала свои победы с поистине хоторнским ликованием.

– Что-то ты в этот раз идешь впритык, Наследница, – заметил Джеймсон из-за дерева, стоявшего неподалеку. Его совсем не было видно, но я чувствовала его присутствие, ощущала близость его высокого, стройного тела. – Пятьдесят восемь минут девятнадцать секунд, – уточнил он.

– Аж минута сорок одна секунда в запасе осталась, – возразила я и, обойдя дерево, остановилась совсем рядом с Джеймсоном. – Как ты их уговорил так рано открыть парк?

Его губы изогнулись в улыбке. Джеймсон повернулся на девяносто градусов и сделал три неспешных шага к тропинке.

– А что, разве у них был вариант не согласиться?

Еще три шага – и он вышел на тропинку, опустился на колено и поднял что-то с земли, засыпанной мелкими камушками. Я поняла, что это, еще до того, как Джеймсон выпрямился и показал свою добычу. У него в пальцах блеснула монетка.

Джеймсон перекинул ее с одного пальца на другой.

– Орел или решка, Наследница?

Я сощурилась, а вот зрачки, наверное, расширились – до того жадно я смотрела на Джеймсона. Наслаждалась нами. Джеймсон. Я. Наш язык. Наша игра.

– Ты сам ее туда подбросил, – сказала я, кивнув на монетку. У меня уже набралась целая коллекция таких вот монеток – по одной из каждого путешествия, а иногда и больше. И с каждым экспонатом коллекции были связаны свои воспоминания.

– Да ну, брось, с какой стати мне таким заниматься? – проворчал Джеймсон.

«Если выпадет орел, я тебя поцелую, – сказал он мне однажды, – а если решка – ты меня, и в обоих случаях это будет что-то значить».

Я протянула руку и забрала у него монетку – а Джеймсон и не стал сопротивляться, хотя это бы ему все равно не помогло. Я посмотрела на свою добычу. По краю монетка была бронзовой, а вот центр у нее был золотой, и на нем отчеканили изображение замка. На обратной же стороне был изображен золотистый зверь, напоминавший льва.

Я легонько перекинула монетку с одного пальца на другой, а потом еще раз – как Джеймсон пару минут назад, и, наконец, зажав ее между большим и указательным пальцем, подбросила в воздух.

Потом поймала тыльной стороной ладони. Распрямила пальцы и посмотрела на Джеймсона.

– Орел.

Глава 3

Через сорок минут мы уже были на крыше. Прости, Алиса. Я все держала монетку в руке.

– Можно желание загадать, – сказала я Джеймсону, поигрывая своим трофеем. Губы у меня опухли и приятно побаливали – да и было от чего. Я взглянула вниз, на цветущие сады. – Там же столько фонтанов!

Джеймсон на них даже не посмотрел. Он всем телом льнул ко мне. Здесь, на крыше, да и рядом друг с другом, мы сохраняли идеальное равновесие.

– Это слишком просто, – парировал он. – Никаких тебе игр, каверзных задачек, а просто… вуаля – и все на блюдечке приносят.

Чисто хоторнский взгляд на желания. На жизнь в целом. Джеймсон вырос в блистательном мире элиты, где все было доступно, только руку протяни. И в день своего рождения он вовсе не свечки на торте задувал. Каждый год ему давали десять тысяч долларов, которые нужно было инвестировать по своему желанию, загадывали головоломку, которую нужно было решить, и позволяли выбрать один навык для совершенствования. При этом цена вопроса никого не интересовала, а отговорки не принимались.

Сперва я подумала, что эту тему стоит замять, но потом решила немного надавить на Джеймсона. По моему опыту, он это любил.

– Да тебе просто загадать нечего, – подметила я не терпящим возражения тоном.

– Возможно, – уклончиво ответил Джеймсон и лукаво взглянул на меня. – Просто я о другом думаю. О множестве восхитительных игр, в которых непременно одержу победу.

Провокация еще более дерзкая, чем «орел и решка»!

«Держись, еще немножечко», – сказала я себе и достала из заднего кармана открытку, присланную мне Джеймсоном. Она успела немного помяться и затереться.

Но не утратила своей реальности, в отличие от грез большинства людей.

– Я получила твою открытку, – сказала я. – Ни слова на обратной стороне.

– Долго ты пыталась понять, использовал я невидимые чернила – или все-таки нет? – спросил Джеймсон. И снова этот лукавый взгляд.

– Да, кстати, что за марка чернил? – парировала я.

Пусть у меня и не получилось их найти, это вовсе не значило, что чернил там не было.

Джеймсон, стоящий рядом, приподнялся на локтях и снова посмотрел на Пражский Град.

– Может, я хотел что-то написать, а потом передумал. – Он невинно пожал плечами – типичный хоторнский жест! – Как бы там ни было, дело сделано.

Несколько десятилетий другой Хоторн заваливал похожими открытками мою маму. Их любовь можно было бы назвать несчастной, но она была реальна.

Как помятости на моей открытке.

Как мы с Джеймсоном.

– Вопрос только – кем, – тихо заметила я.

До окончания годового отпуска, который Джеймсон себе взял, оставалось всего три месяца. И день ото дня в нем крепла тревога – я это чувствовала. За долгое время знакомства с Хоторнами я успела понять, что истинное наследство их деда-миллиардера – это вовсе не гигантские суммы на банковском счете, отписанные мне. А шрамы, которыми он наградил всех своих внуков. Незримые, болезненные отметины.

Джеймсону Винчестеру Хоторну досталась ненасытность. Он хотел всего и сразу и отчаянно нуждался в чем-то, и это заветное что-то всегда ускользало из рук и оставалось за гранью обыденного – таковы уж они, Хоторны.

И сам он был чужд обыденности.

– Вопрос «кем?», значит, – проговорил Джеймсон, и на его губах заиграла фирменная, дерзкая и хищная улыбка. – Пора бы уже понять, Наследница, что опасно дразнить меня такими вот загадками. И брать меня на слабо.

– Это запрещено, – заметила я, улыбнувшись в ответ.

– Смотрю, ты успела с Алисой поболтать, – сказал он, выгнув бровь. – Святая Эйвери.

Джеймсон умел читать по меньшей мере на девяти языках – и то только по моим сведениям. И почти наверняка точно знал, что о нем судачат.

– Не называй меня так! – возмутилась я. – Я вовсе не святая.

Джеймсон распрямился и убрал непослушные прядки с моего лица. Прикосновения его пальцев словно бы растворяли напряжение в каждом моем мускуле. В висках. В черепной коробке.

– Можно подумать, каждый распоряжается наследством так, как ты, – подметил он. – А вот и нет. Я бы поступил по-другому. И Грейсон тоже. Да что там, все мы. Ты делаешь вид, будто в том, что ты создала фонд, нет ровным счетом ничего особенного, в лучшем случае – признаешь, что фонд занимается большим делом, а своих заслуг в упор не признаешь. Но это несправедливо, Эйвери! Ты делаешь… нечто очень важное.

Нечто, ставшее для меня всем. Вполне в хоторнском духе.

– Я ведь не одна это все делаю, – с жаром возразила я. – Мы все участвуем. – Он с братьями помогал мне в фонде, даже взял себе в работу несколько кейсов и нашел надежных людей в попечительский совет.

– И все же… – чеканя каждое слово, парировал Джеймсон. – На деловые встречи сегодня позвали тебя одну.

Раздавать миллиарды – эффективно, осмысленно и справедливо – задача не из простых. Я была не настолько наивна, чтобы полностью взвалить ее на себя, но и чужую кровь, пот и слезы проливать не хотела.

Это была моя история. И я сама ее писала. Это мне выпал шанс изменить мир.

А пока… Еще пару минут… Побудем только вдвоем… Я коснулась щеки Джеймсона. Здесь, на крыше, казавшейся вершиной мира (хоть она и сильно уступала в высоте Пражскому Граду), трудно было отделаться от ощущения, что, кроме нас, во всей Вселенной никого больше нет.

Что внизу нас не охраняет Орен. Что Алиса не ждет меня у ворот. Что я просто Эйвери, а рядом – просто Джеймсон, и этого достаточно.

– Встречи начнутся только через час, – уточнила я.

Джеймсон улыбнулся мне опасной улыбкой с привкусом адреналина.

– Тогда, может, я смогу заинтересовать тебя фигурными кустами, статуей Геркулеса и белым павлином?

Я догадывалась, что сады внизу еще закрыты, – можно было и не проверять. Пока что это волшебное, словно бы окутанное безвременьем место принадлежало только нам.

В этот раз адреналиновая улыбка заиграла уже на моих губах.

– Алиса просила тебе передать: больше никаких выходок с щенками!

– Павлин – не щенок, – невинно проговорил Джеймсон, а потом легонько, едва ощутимо коснулся губами моих губ – и это было и приглашение, и вызов, и просьба.

Да. Рядом с Джеймсоном другого ответа и быть не могло.

От его поцелуев по телу словно бы разлилось пламя, но я не сопротивлялась ни этому огню, ни Джеймсону. Мне казалось, что я стою у подножия чего-то монументального, куда больше, чем старинный замок.

Мир представлялся огромным, а мы – крошечными, как песчинки, и ничего важнее не существовало.

– И вот еще что, Наследница, – добавил Джеймсон, спускаясь поцелуями по моей скуле, а потом и по шее. – К твоему сведению…

Каждая клеточка моего тела наслаждалась его прикосновениями. Ногти мягко царапнули его шею.

– …я бы ни за что в жизни не спутал тебя со святой, – хрипло прошептал он.

Следующим утром

К

ровь алела у Джеймсона на шее и на груди. Только спустя пару мгновений я поняла, что она засохла, и еще одна короткая вечность потребовалась, чтобы найти источник – глубокий порез рядом с ключицей, у самого основания шеи.

Я кинулась к Джеймсону, осторожно обхватила ладонями его шею и увидела, что помимо короткой, но глубокой раны есть еще алые линии, протянувшиеся по обе стороны от ключиц, – мелкие порезы, точно кто-то хотел начертить треугольник.

Кто же это с тобой сделал? Я не могла проронить ни слова. Такое увечье можно нанести только ножом, зажатым в уверенной, опытной руке.

Ножом? От одной мысли о том, что кто-то поднес лезвие так близко к сонным артериям Джеймсона, по спине побежали мурашки. Голос по-прежнему не слушался. Я осторожно ощупала его шею повыше раны, скользнула взглядом по засохшим кровавым дорожкам на груди и обратила внимание на рубашку.

Перед исчезновением Джеймсон был одет в рубашку, застегнутую на все пуговицы, но теперь верхних четырех не было – их срезали? – а из-под ткани выглядывала кожа.

– Джеймсон, – сорвалось с моих губ. Еще никогда мой голос не звучал так тревожно.

– Знаю, Наследница, – низким, хрипловатым голосом ответил он, хитро улыбнувшись. – Кровавые раны мне идут.

Он неисправим.

Сердце забилось чуть медленнее. Я уже открыла рот, чтобы расспросить Джеймсона, где же он, черт возьми, пропадал и что с ним случилось, но не успела произнести ни слова, как поняла…

Что от него пахнет дымом. Костром. А рубашка перепачкана пеплом.

Глава 4

Три дня назад…

После напряженного рабочего дня все мысли устремились только к одному человеку. С той самой секунды, когда я впервые увидела наш отель, со всех сторон окруженный старинными домами, во мне проснулось нетерпение – и стало нарастать с каждым шагом.

Я вошла в лобби.

Потом в лифт.

Вышла из него.

Наш номер занимал целый этаж. Я заметила в коридоре двух охранников из команды Орена. Третий занял пост в лобби. Вроде бы больше никого он в Прагу не брал.

Потому что поток угроз в мой адрес наконец прекратился.

Но это не помешало Орену перегнать меня на пути к номеру. Он первым открыл дверь, проверил прихожую и соседние комнаты и только потом разрешил мне войти. Первым делом я заметила удивительную особенность: из коридора дверь в королевский номер казалась самой что ни на есть обыкновенной, но стоило зайти внутрь и закрыть ее, она сливалась с большой золотой фреской на стене, создавая ощущение, что отсюда нет выхода, что ты попал в отдельный замкнутый мир.

Пол был сделан из белого мрамора, а чуть поодаль лежал ярко-красный ковер, на вид такой пушистый и мягкий, что я позволила себе сбросить обувь и ступить на него босыми ногами. Неподалеку стояли два стула, повернутые к фреске. Между ними расположился мраморный столик – без преувеличения настоящее произведение искусства. На мраморе было выбито изображение – приглядевшись, я поняла, что оно в точности повторяет гравировку на монетах. Лев. Это герб.

– Все чисто, – сообщил мне Орен. Выходит, остальные комнаты он уже проверил. Отсюда вопрос…

– А где Джеймсон? – спросила я.

– Я могу ответить, – сказал Орен, – но что-то мне подсказывает, что ответ вам совсем не понравится. – Он поднял руку к уху – видимо, просигналила гарнитура и ему что-то передали. – Алиса уже поднимается, – доложил он.

Алиса, наверное, будет расспрашивать, как прошла последняя на сегодня встреча – у нее самой не получилось ее посетить. А Грейсон, брат Джеймсона, уже наверняка требует отчета обо всех мероприятиях, подумала я, но справилась с собой и не стала доставать мобильник.

«Я могу ответить, но что-то мне подсказывает, что ответ вам совсем не понравится», – предупредил меня Орен. Кому-то такие слова могли бы показаться зловещими, но я уже давно научилась подмечать, когда мой телохранитель старательно прячет улыбку.

Я пересекла прихожую и вошла в столовую, украшенную хрустальной люстрой. Стол был накрыт на двенадцать персон фарфоровой посудой с золотой каймой. Во всех двенадцати бокалах для шампанского поблескивали маленькие кристаллы.

Тысячи крошечных бриллиантиков! Я стала обходить стол, но вдруг остановилась, заметив в одном из бокалов промельк цвета – зеленого, совсем как глаза Джеймсона.

Я осторожно, но быстро высыпала кристаллы и выловила среди них крупный камень. Это что, изумруд? Шириной он был примерно с ноготь на моем большом пальце. А когда я взяла свой трофей и поднесла его к свету, то увидела кое-что у него на поверхности.

Маленькую стрелку.

Я повертела камушек в руках, и стрелка тоже пришла в движение. Нет, это не драгоценность, догадалась я. У меня на ладони лежал крохотный, изящно сделанный компас.

Мне понадобилось от силы три секунды, чтобы понять, что «компас» указывает вовсе не на север.

А на Джеймсона. Мои губы изогнулись в улыбке, озарившей все лицо, а тело вмиг наполнилось энергией. До встречи с Джеймсоном я не умела вот так улыбаться.

Я двинулась туда, куда указывала стрелка.

Вошла в гостиную – тут висела еще одна люстра, пол был устлан еще одним красным ковром, а из окна открывался изумительный вид на реку. Я огляделась и наткнулась взглядом на еще один кофейный столик, который смело можно было назвать произведением искусства.

На нем стояла ваза.

Я задержала взгляд на цветах. Розы. Пять черных. Семь красных. Обернувшись к комнате, я стала выискивать похожую комбинацию цветов – или те же числа, но тут осознала, что попалась-таки в ловушку Хоторнов.

Что снова все усложняю.

Я наклонилась, сунула руку в букет. Победа. Пальцы нащупали маленький металлический цилиндр.

– Мне стоит вообще об этом знать? – спросила Алиса у Орена в соседней комнате.

– Может, и спрашивать не так уж обязательно? – парировал он.

Фонарик. Я поднесла находку поближе к глазам, повертела и уточнила вслух:

– Ультрафиолетовый.

Испытание оказалось несложным, а значит, смысл был не в нем. А в предвкушении.

– А можно свет выключить? – крикнула я Орену и Алисе. Оглядываться и проверять, кто из них исполнил просьбу, я не стала.

Слишком уж была занята фонариком.

В ультрафиолетовом свете на полу проступили стрелки. Джеймсон не постеснялся невидимо изрисовать самый роскошный гостиничный номер, что я только видела в жизни.

– Ключевое слово – невидимо, – прошептала я и пошла за стрелками. Они провели меня еще через две комнаты, а потом и на балкон. Затем пришлось подойти к самому краю балкона – и снова залюбоваться видом на реку. Потом развернуться и… вскарабкаться вверх по ближайшей стене.

Снаружи отель был каменный, а не кирпичный, иными словами, было за что ухватиться руками и на что поставить ноги. Вот они, возможности.

И я полезла – как была, босиком.

– Точно помню, что запретила тебе по крышам шастать! – крикнула мне вслед Алиса.

Мне сейчас было не до ответов, но Орен неплохо справился за меня.

– Да ладно, угроз там все равно не обнаружено, – заметил он. Я спрятала усмешку, но она снова появилась на губах, когда глава моей службы охраны продолжил: – Кстати, Алиса, я, кажется, видел на кухне бутылку шампанского, подписанную твоим именем. Иди глянь.

Это Джеймсон постарался, подумала я. Он уже в совершенстве освоил искусство отвлекать Алису. Последним, что я услышала, пока цеплялась за край крыши, был ответ моего юриста на плохо замаскированные насмешки Орена:

– Иуда.

Я бы посмеялась над всей этой ситуацией, если бы в этот момент передо мной не открылся вид на крышу. Черепица тут была красновато-оранжевая – цвета закатного солнца. Посреди возвышался металлический купол, а над ним высился шпиль.

На куполе, держась за этот самый шпиль рукой, стоял Джеймсон Винчестер Хоторн.

Только скругленность углов крыши и тот факт, что под куполом имелась маленькая каменная терраса, отдаленно оправдывали утверждение Орена о том, что тут безопасно. А может, он просто знал, что мы с Джеймсоном везунчики и всегда приземляемся на ноги.

Я аккуратно пересекла крышу и попала на каменную террасу. Отверстия в ее стенах напоминали бойницы, сквозь которые лучники в стародавние времена могли отстреливаться от врагов. Я огляделась, любуясь видом.

Джеймсон постоял на куполе еще несколько секунд, а потом спрыгнул ко мне.

– Нашелся, – пробормотала я. – Второй раз за день.

Уголки губ Джеймсона неспешно приподнялись – лениво и немного дерзко.

– Должен признать, Прага начинает мне очень нравиться, – сказал он.

Я жадно впилась в него взглядом. От меня не укрылось напряжение в мускулах – казалось, Джеймсон готов в любую секунду броситься в битву – или все еще пытается удержаться на куполе.

– Можно узнать, как ты провел день? – спросила я.

В одном я была уверена точно: на крыше он все это время не торчал. Скорее всего, на подготовку спектакля, в котором мне пришлось поучаствовать, у него ушло от силы полчаса. Интуиция подсказывала: что-то толкнуло его на это. Неспроста в нем проснулось желание поиграть.

Я чувствовала кипучую энергию, затаившуюся в его теле.

– Ну попробуй, – с усмешкой разрешил он. Истинный смысл от меня не укрылся: попробуй, если тебе так интересно, вот только…

– Ты не расскажешь.

Джеймсон посмотрел на реку Влтаву, а потом огляделся, как я за несколько минут до этого. Обвел взглядом городской пейзаж.

– Есть у меня одна тайна, Наследница.

«Есть у меня одна тайна…» Это была одна из самых любимых игр моей мамы, и именно в нее мы играли дольше всего. Правила были такими: один человек объявляет, что у него есть тайна. Второй пытается угадать – какая. Самые главные мамины секреты мне удалось раскрыть только после ее смерти, когда меня затянуло в мир Хоторнов, а вот мои она всегда угадывала.

Я внимательно посмотрела в ярко-зеленые глаза Джеймсона.

– Ты что-то нашел, – предположила я. – Сделал что-то запретное. Кого-то встретил.

Джеймсон одарил меня ослепительной улыбкой, но она тут же сошла с губ.

– Да, – коротко ответил он.

– Что именно – «да»? – попыталась уточнить я.

Джеймсон изобразил невинность слишком уж старательно.

– Как встречи прошли?

Я буквально слышала, как плещется адреналин у него в крови. Прямо сейчас, стоя на крыше передо мной, он лучился энергией и энтузиазмом, и волны, исходящие от него, были такими мощными, что накаляли воздух.

Да, тайной Джеймсон и впрямь обзавелся.

– Продуктивно, – ответила я и сделала шаг в его сторону. – Завтра встреч уже не будет.

– И послезавтра. И послепослезавтра, – продолжил он, понизив голос до хрипловатого шепота. – Может, сыграем?

Я расплылась в улыбке, но мне хватило ума (и опыта, все-таки я не первый день общалась с Хоторнами) вовремя вспомнить об осторожности.

– А что за игра?

– Наша. Хоторнская. Чтобы от одной подсказки ко второй, а потом и к третьей. Как субботним утром.

Джеймсон покосился на каменную ограду у меня за спиной. Я обернулась и увидела, что на ней лежат два предмета. Первый я узнала мгновенно, а второго раньше не видела.

Нож. Ключ.

Нож принадлежал Джеймсону. Это был трофей, который он получил в одной из субботних игр, устроенных дедом-миллиардером. А ключ был старинный, из кованого железа.

– Всего два предмета? – спросила я, вскинув бровь. Обычно в таких играх их было больше. Рыболовный крючок. Ценник. Стеклянная балерина.

– Я этого не говорил, – подметил Джеймсон и тоже поднял бровь.

Когда-то он считал меня лишь деталью загадки, придуманной дедом. Но сегодня рассматривал исключительно как самостоятельного игрока – и даже помыслить не мог об ином.

– Игра… – задумчиво проговорила я, рассматривая нож и ключ.

– Вообще, я подумал, что можно сыграть в две игры: одну придумаю я, а другую ты.

Две игры. Придуманные нами.

– Мы будем в Праге еще три дня, – напомнила я.

– Точно подмечено, Наследница. – Джеймсон умел сохранять иллюзию невозмутимости, но сегодня это тяжело ему давалось.

– Ты-то свою игру уже придумал, да? – спросила я.

– Можно сказать, этот город сделал все за меня. – И снова это кипучее воодушевление в голосе. Такое чувство, что Джеймсон не просто хочет поиграть, подумала я. Что-то случилось.

Есть у меня одна тайна…

– Один день на мою игру, – предложил красавчик-Хоторн, глядя на меня полными адреналинового нетерпения глазами. – Второй – на твою. В каждой игре – не более пяти этапов. Тот, кто быстрее пройдет все испытания, решает, что мы будем делать в последний день в Праге.

По тону Джеймсона несложно было догадаться, какой план он подготовит для нас, если победит. Я не понимала, что с ним произошло за последние несколько часов, но волнующий, мучительный привкус нетерпения растекся и по моему языку, и кровь в жилах тоже будто бы вскипела.

«Тайна у тебя и впрямь есть», – подумала я. А вслух сказала:

– Хорошо, Хоторн. Я в игре.

Следующим утром

Я

поднесла руку к пеплу на ткани белой рубашки, но прикоснуться к нему не решилась.

– От тебя дымом пахнет, – сказала я.

– Я не курю, Наследница.

Джеймсон Хоторн, виртуоз по части смены тем.

– Я не про такой дым говорю, – уточнила я, хотя Джеймсон прекрасно это понимал – как и я понимала по выражению его лица, что он ни словом не обмолвится о том огне, который едва не наградил его ожогами.

Что же случилось? Я вопросительно заглянула ему в глаза, потом скользнула взглядом по ране у шеи – глубже всего она была у нижнего края, а потом потихоньку сужалась. Кто это с тобой сделал?

Я не стала ни о чем спрашивать вслух, а просто провела пальцами по засохшим кровавым полосам на груди. Еще недавно капли крови стекали по коже, точно слезы, а теперь от них остались только яркие дорожки. Лоб до сих пор поблескивал от пота, а на лице застыло непроницаемое выражение.

Джеймсон все еще улыбался, но интуиция громко подсказывала, что эта улыбка лжива.

– Кровавые раны мне идут, – язвительно повторил он.

– У меня вопросы еще не закончились, – предупредила я.

Джеймсон протянул руку и легонько коснулся моей щеки – точно это я была ранена, а вовсе не он.

– Иного я от тебя и не ждал, Наследница.

Рядом послышались шаги, и я вспомнила об Орене. Глава моей службы охраны появился из-за угла и окинул быстрым взглядом место действия, Джеймсона, меня, кровь.

Потом скрестил руки на груди и произнес:

– У меня тоже вопросы имеются.

Глава 5

Два дня назад…

На второе утро в Праге я проснулась с рассветом. Джеймсон еще спал рядом. «Одну игру придумаю я, другую – ты», – объявил он накануне.

После долгих переговоров в стиле «18+» мы пришли к компромиссу по части правил. Игру, придуманную Джеймсоном, мне нужно было пройти до полуночи. Соблазн подольше поваляться в кровати был велик, но я понимала, что Джеймсон вряд ли придумал мне щадящее испытание, так что чем раньше начну распутывать загадки, тем лучше. Каждая минута – на вес золота.

Я перекатилась на другой бок, приподнялась и потянулась через Джеймсона к прикроватной тумбочке, точнее, к предметам, которые на ней лежали. Нож. Ключ. Я придвинула второй поближе к первому, чтобы удобнее было брать, и уже сомкнула пальцы на добыче, как вдруг Джеймсон зашевелился подо мной. Мой взгляд упал на мгновение на его голую грудь и неровный длинный шрам, который по ней тянулся. Я знала каждый его дюйм.

Как знала и то, что Джеймсон Винчестер Хоторн всегда играет исключительно ради победы.

– Доброе утро, Наследница, – сонно проговорил Джеймсон. Он не стал открывать глаза, но губы уже изогнулись в улыбке.

Всего секунда, чтобы принять решение, что лучше: и дальше опираться на локоть или переместиться так, чтобы обрести опору понадежнее?

Я предпочла второй вариант. И когда Джеймсон открыл глаза, я уже сидела на нем, упираясь одной рукой ему в грудь, а в другой крепко сжимая предметы, с которых и должна была начаться его игра.

Все-таки позиция сверху – более выигрышная, как ни крути.

Джеймсон не попытался даже приподняться на локтях. Только смотрел на меня со своей хоторнской ухмылкой.

– Тебе меня не сбить, Хоторн.

– Да я о таком даже не мечтаю, – с усмешкой возразил он. – Хотя сомнения, если честно, мучают.

– Знаю, – ответила я. – Ну и напрасно.

В Джеймсоне засело глубинное убеждение, что до звания «славного парня» или «героя» ему очень далеко, что он вовсе не тот, кто принимает верные решения. В самые мрачные дни он смотрел на меня и не мог отделаться от мысли, что я заслуживаю лучшего.

Но сегодня, решила я, я такого не допущу.

Я уселась на нем поудобнее и положила ключ ему на живот, твердый, как скала, а сама пока переключила внимание на нож. Мне и раньше доводилось его разглядывать – и даже держать в руках. Я знала, что в рукояти есть маленький тайник.

И за пару секунд догадалась, как он открывается.

Я повернула нож, и из тайника выпал маленький кусочек бумажки – как из надломленного печенья с предсказанием. Первой моей мыслью было скатиться с Джеймсона и только тогда прочитать, что там написано, но в последний момент я передумала. Крепче стиснув коленями его бедра, я подалась вперед, развернула тонкую бумажную полоску и положила ему на живот, рядом с ключом.

Обрывок бумаги был исписан каракулями Джеймсона. Он оставил подсказку. Стихотворение.

– Получается, первый этап я уже прошла? – спросила я Джеймсона. Накануне мы договорились, что у наших игр будет пять этапов.

Джеймсон заложил руки за голову и улыбнулся самой беззаботной на свете улыбкой. Точно в его теле не было и капли напряжения.

– А ты сама как думаешь? – лукаво спросил он.

Я-то думаю о том, что если не слезу с тебя, то вообще из этой комнаты не выберусь.

Я скатилась с него и спрыгнула с кровати на красный мягкий ковер.

– Думаю, прошла.

Я пробежалась взглядом по стихотворению, а потом медленно, строчка за строчкой, перечитала.

 

Украсть – или взаймы взять?

Поверь, нечего тут кивать.

Нынче, сэр, выиграна война.

Без девяти минут семь

В 1561 год, в январе второй день.

 

Я подошла к высокому окну, распахнула тяжелые шторы и взглянула на Влтаву и город, раскинувшийся за ней.

Потом услышала, как Джеймсон встает с кровати и шагает ко мне.

– Ну, что нашла? – поинтересовался он, и сразу стало понятно, что он интересуется вовсе не деталями городского пейзажа, а моими выводами из загадки, написанной на бумаге. Его загадки. Это была проверка.

Я снова посмотрела на слова на бумаге.

 

Украсть – или взаймы взять?

Поверь, нечего тут кивать.

Нынче, сэр, выиграна война.

Без девяти минут семь

В 1561 год, в январе второй день.

 

Внимание особенно крепко уцепилось за одно из слов, и шестеренки у меня в голове начали потихоньку вращаться. Может, я и рисковала стремглав ринуться по неверному пути, но, если играешь с Хоторном, не стоит пренебрегать интуицией.

Я еще немного посмотрела на Влтаву, набираясь решимости, а потом вернулась к Джеймсону и его вопросу: что же я в самом деле нашла? На какой детали подсказки лучше сосредоточиться в первую очередь?

Мы встретились взглядами, и я нанесла первый удар.

– Войну.

Глава 6

Я вбила в поисковик слова «Прага» и «война», и Интернет щедро выдал длинный список результатов. Большинство материалов касалось одной войны – Второй мировой. Пражское восстание. Освобождение Праги.

Мне снова и снова попадались разные описания одного и того же исторического события. Даты не совпадали с теми, что фигурировали в стихотворении – ни месяц, ни день, ни год, но я уже столько раз играла в хоторнские игры, что точно знала – «дата», упомянутая в загадке, может оказаться и не датой вовсе. А, скажем, цифровым кодом. И, пускай Пражское восстание произошло не в 1561 году, оно совпало с концом войны.

Нынче, сэр, выиграна война.

Я снова пробежалась глазами по строчкам стихотворения. Если чутье меня не обманывало и я нашла, с чего стоит начать поиски, то смысл остальных строк вполне мог обнаружиться позже, когда я уже подберусь ближе к ответу.

Буквально ближе.

Джеймсон упомянул, что город сделал чуть ли не всю работу за него и очень помог спланировать всю эту игру. Иными словами, засиживаться в номере не стоило. Цель моих поисков – где-то за его пределами.

Город тысячи шпилей. Золотой город. Прага. Я торопливо настроила поисковик таким образом, чтобы мне выдавались только результаты, связанные со Второй мировой, и добавила в строку поиска еще два слова: памятник и мемориал.

И уже совсем скоро на экране высветилось ровно то, что мне было нужно: карта с шестью адресами.

– Держитесь, – довольным голосом проворковал Джеймсон. – Она выходит на охоту!

* * *

Первые три локации никаких открытий мне не принесли, но на четвертой я разговорилась с пожилой женщиной в платке ярко-красного цвета. Я рассказала ей, что изучаю памятники, посвященные Второй мировой, и ищу один конкретный, но мои поиски никак не увенчаются успехом.

Женщина оценивающе – и без капли смущения – оглядела меня, выдержала долгую паузу и, сдержав улыбку, выдала скупое:

– Вы, должно быть, одну из табличек ищете.

– Табличек? – переспросила я.

– Да, в честь погибших героев. – Она посмотрела куда-то вдаль. – Известных. И безымянных. Они в этом городе повсюду – если знать, где искать.

Повсюду? Я уже два часа рыскала по Праге и за это время успела еще сильнее влюбиться в этот город, но так и не приблизилась к разгадке.

– А сколько всего этих табличек? – уточнила я.

Женщина покосилась на меня.

– Тысяча. Или больше.

* * *

Женщина в платке оказалась права: как только я стала осознанно искать таблички, оказалось, что они повсюду – как правило, они были бронзовые и совсем небольшие. На некоторых были выбиты конкретные имена. Некоторые прославляли неизвестных героев. Но было ясно одно: пока я не придумаю, как сузить поиски, я обречена.

Я снова внимательно перечитала подсказку, взвешивая каждое слово.

 

Украсть – или взаймы взять?

Поверь, нечего тут кивать.

Нынче, сэр, выиграна война.

Без девяти минут семь

В 1561 год, в январе второй день.

 

В этот раз внимание зацепилось за единственную последовательность цифр в подсказке: 1561. Если это не год, то, вероятно, адрес? Или это слишком уж очевидно?

Я вернулась к началу стихотворения.

Украсть – или взаймы взять?

Я оторвала взгляд от записки. Улицы уже стали людными и шумными. Я направилась к ларьку уличного торговца, купила булочку и решила еще разок испытать удачу.

– А у вас тут, случайно, нет улицы, название которой на чешском как-то связано с ограблениями? – спросила я у продавца. – Я тут пытаюсь загадку разгадать.

Украсть – или взаймы взять… Ну а чем не вариант?

– С ограблениями? – переспросил продавец. На мое счастье, он говорил по-английски. – С ворами, что ли?

– Именно, – подтвердила я.

Он не стал расспрашивать, над какой это загадкой я бьюсь, а просто повернулся к следующему покупателю.

Но, когда я была уже на грани отчаяния, снова ко мне обратился.

– Если в этой вашей загадке речь о ворах, то вам не улица нужна, – отрывисто сообщил он и кивнул на шпиль вдалеке. – А рука.

Глава 7

Базилика Святого Иакова была настоящим шедевром барочной архитектуры, величественным и громадным. Стоило мне переступить порог, как у меня перехватило дыхание. Казалось, я попала в совершенно иной мир. А как только я подняла взгляд, сразу увидела ее – руку.

Руку вора. Чуть ниже потолка из стены торчала палка с цепью, к которой была подвешена самая настоящая мумифицированная рука. Я с содроганием оторвала от нее взгляд и оглядела церковь.

 

Украсть – или взаймы взять?

Поверь, нечего тут кивать.

 

Может, это означает, что нужно поднять голову повыше и искать какие-то приметы войны?

– Я догадывался, что ты сюда наведаешься.

Джеймсон. Я обернулась, и мы тут же встретились взглядами. Зеленые глаза Джеймсона отыскали меня в толпе так быстро, точно он был создан ровно для этого.

– Продолжай поиски, Наследница.

Я решила, что это намек. Я шла верной дорогой, но в какой-то момент свернула не туда. И забрела в тупик. Джеймсон наблюдал за мной и усмехался.

– Палишься, Хоторн, – подметила я.

Джеймсон отступил на шаг назад.

– Поймай меня, если сможешь, Наследница, – сказал он и в мгновение ока выскочил из церкви.

Я поспешила следом: вынырнула на улицу, побежала, петляя по людному тротуару, завернула за угол, где…

Меня ничего особенного не ждало.

Ни табличек. Ни адреса с цифрами 1561. Ни Джеймсона.

Он точно сквозь землю провалился.

Я остановилась. Куда же ты делся, Хоторн? Я торопливо огляделась. Задрала голову, уже готовая к тому, что увижу, как он лезет по стене одного из соседних зданий, но снова ошиблась.

Стены тут были гладкие – не ухватиться. Я всмотрелась вглубь улицы. Спрятаться там тоже было особо негде.

Где же ты? Я пошла обратно, рассудив, что больше ему деться некуда, и снова завернула за угол, гадая, не решил ли разум сыграть со мной злую шутку.

И снова неудача. Джеймсона нигде не было.

«Поймай меня, если сможешь», – сказал он мне тогда. Кажется, он заранее знал, что у меня ничего не выйдет. У него был какой-то план, вот только сейчас мне некогда было его разгадывать.

Эта тайна подождет.

Я попыталась снова сосредоточиться на насущной задаче. Вспомнила, что Джеймсон сказал мне в базилике. Продолжай поиски.

Так он дал мне понять, что я пошла по ложному следу. Но когда? Когда стала искать таблички? Руку вора? Намеки на Вторую мировую? Или весь мой путь состоял из ошибок?

Почти целую минуту я стояла неподвижно, погрузившись в размышления. Орен молча ждал меня у начала улочки. Глава моей службы охраны прекрасно знал – если я на чем-то сосредоточилась, не стоит меня отвлекать.

Опыт подсказывал: когда пытаешься решить такую вот головоломку, но забредаешь в тупик – буквальный и образный, лучше всего вернуться к началу и еще раз критически проанализировать все свои предположения и решения.

Я дошла до церкви, но заходить в нее не стала. Я закрыла глаза и вспомнила, как впервые забила в поисковик Прагу и войну – еще в номере отеля.

Большинство результатов, которые мне выпали, касались Второй мировой. Большинство – но не все.

* * *

Со словосочетанием «Пражская битва» было связано два исторических события: одно произошло в 1648 году[2], а второе – в 1747-м[3]. Мне удалось найти три памятника, посвященные этим событиям.

До третьего – Карлова моста, одной из самых узнаваемых пражских достопримечательностей, – я добралась около полудня. Туристов тут было навалом. Старинный каменный мост начинался и заканчивался башнями. На одной из них была выбита памятная надпись в честь Битвы за Прагу.

И, как только я нашла ее, меня нашел Джеймсон.

Интересно, подумала я, как давно он меня ищет – и как вообще вышло, что я скрылась из его поля зрения.

«Поймай меня, если сможешь, Наследница!» – снова пронеслось в голове, но я постаралась выбросить из головы воспоминания о тех минутах и собраться. Меня ведь вот-вот опять начнут отвлекать.

Джеймсон встал рядом со мной, так, что наши плечи соприкоснулись, и, кивнув на слова, выбитые на башне, стал переводить вслух:

– «Отдохни здесь, путник, и возрадуйся: ибо можешь остановиться по доброй воле…»

Джеймсон с усмешкой прервался и перевел взгляд с надписи на меня.

– А дальше можешь и сама догадаться, – объявил он, крайне довольный собой и своей игрой. – Главная мысль – в том, что злодеев тут остановили вопреки их воле. Победа! Ура!

Я подозрительно сощурилась.

– Ура?

Джеймсон прислонился к каменной стене.

– К твоему сведению, Наследница, уже гораздо теплее.

Однако его интонация совсем не внушала спокойствия.

– К твоему сведению, – парировала я, – я все по глазам вижу.

В его взгляде отчетливо читалось: «Победа точно будет за мной. Ты не видишь того, что лежит на поверхности! Признай, что у меня блестящий ум».

С этим трудно спорить.

Вот толь