автордың кітабын онлайн тегін оқу Руины города Ур
Юрий Кулагин

Кітап туралы Қазір оқып жатыр3 Тегін фрагмент

Юрий Кулагин

Руины города Ур

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Полуразрушенные здания, ветер, колышущий траву, проросшую из трещин обломков бетона, и только один закон: «прав тот, кто еще жив». Выжить в этом мире, спасти тех, ради кого стоит жить. Отпустить слабость и принять силу, для того чтобы сохранить самое главное: надежду на то, что мир вокруг может стать лучше.

18+

РУИНЫ ГОРОДА УР

Пророк глупец

Духовный человек лишь сумасшедший

По причине множества беззаконий твоих

И ненависти великой…

Violent Femmes «Hallowed Ground»

1

Вкус соленого пота, который стекал по лбу и далее по пересохшим губам, это была вся влага, которая попала мне в рот за целый день. Пот лил ручьями от того что приходилось сидеть, согнувшись в три погибели в темных недрах подземной парковки под разрушенным зданием. Я изнывал от невыносимой духоты. Руки дрожали от напряжения, так как я сидел, опираясь на них долгое время, не меняя позы. Ноги затекли и онемели. Невыносимо хотелось встать, распрямиться и глотнуть свежего воздуха. Но именно этого делать было нельзя. Меня искали, и если я выдам себя, дам обнаружить место где я прятался, то мне конец. Неосторожность — это недопустимая роскошь мире, в котором мы все теперь жили.

Раздался шорох. Пот капал на бетонный пол стекая со моего лба, но я не решался пошевелиться чтобы стереть его с лица, боясь привлечь к себе внимание. Я прислушивался, пытаясь понять, что могло быть причиной этого звука. Теперь все имело огромное значение. Случайный треск, шуршание, все то, на что обычно никто не обращает внимание, сейчас могло означать очень многое. Звуки рядом с моим убежищем усилились, и стало понятно, что необходимо предпринимать решительные действия. Либо меня уже нашли и эти звуки свидетельствуют о приближающейся опасности, либо они не имели отношения ко мне, но совершенно точно, в скором времени привлекут внимание к моему убежищу. Необходимо было действовать и как можно скорее.

Место где я прятался было подземной частью многоэтажного жилого дома. Из того что было наверху, сохранилось лишь несколько полуразрушенных этажей у основания, утонувших в кучах осколков цемента и прочего мусора от обрушившейся верхней части высотного дома. С большим допущением то что сохранилось можно было бы назвать зданием. Скорее, это были руины, но его подземная часть, спроектированная когда-то как подземная парковка сохранилась. Здесь повсюду были следы запустения, свойственные заброшенным помещениям, то и дело попадались проникшие снаружи обломки и грязь, но все это было трудно увидеть из-за полного мрака. Как раз поэтому, оно идеально подходило для моей цели — скрыться от преследования угрожавшего моей жизни. Темнота, была важным союзником тем, кто хочет раствориться в пространстве. Я привык очень хорошо ориентироваться в местах где ничего не было видно. Запоминая расположение предметов вокруг себя, я мог передвигаться, не производя шума и это был мощный козырь в моем арсенале специалиста по выживанию. Обычно, рейнджеры не совались в подобного рода места. Жертва преследования, как правило, не стоила таких усилий и риска. У них не было специального оборудования, которым обладали военные. Отсутствие приборов ночного видения и тому подобных игрушек, превращало блуждание по темному помещению в рулетку, когда не известно кто на кого нарвется первым. Поэтому, меня удивляла та настойчивость, с которой они продолжали поиски. Рейнджеры не просто расположились снаружи, для того чтобы подождать некоторое время и потом потеряв интерес к добыче, поимка которой была связанна с подобного рода рисками и отправиться дальше. Наоборот, их активность возрастала, и похоже, шла подготовка предпринять попытку обшарить это скрытое темнотой пространство все целиком, со всеми закоулками и потаенными местами, на вроде того в котором я сейчас скрывался. Осторожно выглянув из своего убежища, я попытался разглядеть что происходит там, где был вход. Свет проникающий сверху вырезал из темноты силуэты людей, которые совещались и договаривались как им действовать. Было видно, что у нескольких из них в руках фонари. Надо заметить, что такое обыденное устройство как фонарь в старом мире, сейчас имело совсем другую ценность и значимость. Производства батарей и аккумуляторов ушло в прошлое вместе со всем остальным, и обладатели остатков мобильных носителей энергии относились к их использованию с особой избирательностью. Было даже странно, что могло быть у бродяги подобного мне такого ценного, что оправдывало такие растраты. Трудно было поверить, что я настолько задел их чувства, что они начали тратить стратегически важные ресурсы на мои поиски. Это меня заинтересовало необычайно, но сейчас было не время размышлять о подобного рода вещах. Ясно было одно, дела обстояли еще хуже, чем я предполагал в начале. Острое ощущение приближающейся опасности, ведущей к неминуемой и очень жестокой гибели, ускорило биение моего сердца. Я почувствовал стук в ушах от его повышенного ритма и мысли в голове ускорили свое движение сбиваясь и наползая друг на друга, обрываясь и спутываясь в бессвязный комок сумбура и зарождавшейся паники. Стоп. Надо было прежде всего успокоиться. Я попытался выровнять дыхание сделав несколько глубоких вдохов, после чего снова выглянул из своего укрытия. Группа людей у входа разделилась и начала методичное прочесывание помещения. Пока еще тонкие как спички и безобидные линии света карманных фонарей, обшаривающих стены, пол и остальное пространство вдалеке, не представляли угрозы для меня, но скоро они приблизятся. Лучи света увеличат площадь пространства, которое они будут своевольно и бесцеремонно вырывать из темноты огромными кусками, в одном из которых, рано или поздно, окажусь я. Определенно, этого я допустить не мог. Нужно было двигаться и предпринять действия по спасению своей драгоценной, ну по крайней мере для меня самого, жизни, до того, как лучи света преградят все пути к отступлению, расчертив пространство на зоны, которые я не смогу пересечь и найти себе дорогу к выходу.

Шум рядом с тем местом где я прятался, теперь не просто тревожил мой слух. Он начинал по-настоящему беспокоить, так как, подвергал меня смертельной опасности, привлекая внимание к месту где я скрывался. Теперь это стало проблемой номер один из целого ряда остальных проблем, которые надо было решить для того чтобы спастись. Избежать встречи с рейнджерами, разыскивающих меня, найти путь к выходу и скрыться, по возможности не привлекая внимания, вот с чем мне предстояло разобраться, но сначала нужно решить вопрос с источником шума рядом со мной, который по мере приближения рейнджеров, будет представлять все большую угрозу, пока не привлечет их внимание и тогда все будет кончено. Вытерев пот со лба и облизнув пересохшие губы, я начал осторожно на четвереньках выбираться из углубления, в котором прятался. Звуки, которые я слышал неподалеку от своего укрытия однозначно указывали на то, что темнота скрывала нечто представляющее для меня опасность. Привлекая к себе внимание они с каждой минутой неизбежно приближали момент, когда мое убежище будет раскрыто и я буду мертв. Тихо… осторожно… преодолев, расстояние в пять-шесть метров я понял, что нахожусь рядом с источников шума. В стене было еще одно углубление, подобно тому, которое служило убежищем мне. Как можно осторожнее, стараясь не шуметь, я рукой на ощупь, стал изучать пространство впереди себя. Есть. Там что-то было. Что я пока что не мог определить. Мягкое на ощупь. Я убрал руку и услышал шорох и тихий стон. Скорее, даже не стон, а тяжелый и хриплый выдох. Я замер. Это точно был не один из тех, кто затаился, преследуя меня. Если бы это было так, уже поднялся бы шум и он напал бы на меня. Еще это могло быть животное, выбравшее это место своим укрытием. Животных еще не всех истребили в попытке выжить и время от времени они от отчаяния в поисках пищи приближались к местам где жили люди. Может это раненый зверь заполз в убежище, так же, как и я, скрываясь от тех, кто снаружи. Преодолев сковывающий меня страх и желание попятиться назад, прочь от этого места, я снова протянул руку и попытался на ощупь понять, что скрывал мрак впереди меня.

Похоже это был человек. Определенно человек. Я почувствовал на руках липкую жидкость. Попробовав на вкус кончиком языка, я понял, что это кровь. В результате, исследуя на ощупь, я определил, что он был весь залит кровью, которая уже почти засохла. Трудно было сказать, что привело его сюда. Причин могло быть много. Преследование и желание скрыться, отчаяние или сумасшествие, и еще целый ряд разных вариантов. В данный момент, это было абсолютно не важно. По крайней мере для меня. Было ясно только одно — он свою битву за выживание уже проиграл, а я еще нет. Хотя, я запросто могу оказаться на его месте, если и дальше буду продолжать размышлять о конечной точке путешествия не имеющего ко мне никакого отношения, не предпринимая ничего для своего собственного спасения.

Теперь предстояло быстро принять решение, как поступить дальше. Оставить все как есть и попытаться скрыться до того, как рейнджеры услышат шум и обнаружат это место и тому, кого они найдут лучше быть мертвым к тому моменту, либо положить конец мучениям этого человека самому, своими руками, отдалив момент прибытия поисковой группы в эту область на максимально возможное время. Его смерть была неминуемой, в любом случае. Шансы остаться в живых, сохранялись пока что только у меня. Надолго ли? Я решил продлить эту возможность на максимальный срок.

Я понимал, что ссылаться на то, что такова реальность этого мира, в котором мы все теперь живем, это жалко и беспомощно. Лучшие, выбрали возможность умереть, сохраняя человеческий облик. Остальные были вынуждены поступать так, как диктовала их физиология — выжить любой ценой. Мораль и нравственные нормы не являлись определяющим фактором выживания. Единственное, что могло продлить существование персональной жизни, это как раз их отсутствие. Можно сказать, что человека делает тем, кто он есть стержень из морали и принципов, сохраняющих целостность его человеческого облика. Может быть. Но не здесь. И не сейчас. Так уж обстояли дела на данный момент. Реальность, в которой теперь все существовали не состояла из нравственных принципов. Она состояла из постоянных здесь и сейчас. Человека делало человеком только одно — продолжение его жизни любыми путями. Все остальное, делало его добычей и кормом для других. И больше ничем. Выходило как-то не очень оптимистично. Получалось, что мораль и нравственность, это спутники благосостояния и благополучия. Того времени, когда люди могут себе это позволить. Но если ты стоишь на четвереньках в темноте, обливаясь потом и умирая от жажды и страха, что в любой момент все то, что может рассуждать о нравственных формах получит сокрушающий удар по голове, который навсегда закончит полемику на эту тему, и не будет больше ничего — ни принципов, ни морали, ни того, кто мог бы об этом поразмышлять, то какой в этом смысл? Человек передо мной был мертв в любом случае. От моей руки, или еще промучившись некоторое время, от руки рейнджеров. Может быть, это один из них и тогда они попытаются его спасти. В этом случае, точно не имело смысла оставлять его в живых. Даже без импульсивных дерганий разума в паутине мыслей о морали и нравственности, можно было ясно увидеть сколько умов размышляющих или нет о подобного рода вещах, сгинет в небытие, если жизненный путь подобного человека продолжится.

На ощупь, обшаривая пространство руками перед собой, я определил, как располагается тело передо мной. Стараясь не создавать шума, я приготовился сделать, то что решил. Человек был совсем без сил и практически мертв. Я обхватил его шею своей рукой и сжал изо всех сил. Через пару минут все было кончено. Боль и страдание отправились прочь от этого места, в поисках новой жертвы. И с этим уж точно не было никаких проблем. Наверное, это единственное, с чем в этом новом мире не было никаких проблем. Вот так теперь все было устроено. Смерть чаще всего являлась наилучшим выходом из положения.

Я подумал о том, что сделал. Был ли это страх за свою жизнь прикрывшийся милосердием, или наоборот, сострадание проявленное, невзирая на страх? Как обычно, время на решение подобных вопросов не было совсем. В этом и была теперь основа жизни. Все действия являлись следствием работы механизма выживания заложенном в каждом из нас, а не результатом размышлений, построенных на принципах соблюдения моральных норм.

Я почувствовал себя погано, но нельзя было позволять себе раскисать. Я уже слышал шум, который издавали поисковые группы, и он становился все более явным и отчетливым, приближаясь ко мне. Нужно было выбираться. И прямо сейчас. Начав движение, я случайно задел рукой предмет, валявшийся на полу. На ощупь это было нечто твердое завернутое в мягкую ткань. Он мог выпасть из кармана того человека что я обнаружил, а мог быть здесь и до этого. В любом случае, я решил его подобрать и потом изучить, если у меня все же получится выбраться из этой ситуации в которой я оказался. Убрав в карман свою находку, я стал бесшумно продвигаться вперед, пытаясь найти путь к спасению. Свет фонаря рассек темноту и кнутом хлестнул по стене прямо надо мной. Опасность была уже совсем близко. Я прижался к стене, пригнувшись насколько это было возможно и стал двигаться дальше. Пот пропитал всю мою одежду и заливал лицо капая со лба на руки. Звуки, которые возникали от моего движения были не значительны, но мне казалось, что я весь обвешан пустыми жестянками и от меня исходит грохот как от груженного самосвала. Метров через десять стена поворачивала налево, за угол. Я завернул и продолжил двигаться вдоль стены. На первый взгляд, все выглядело не сложно. Но если присмотреться внимательнее, то становилась очевидной одна очень серьезная проблема. Рейнджеры прочесывали помещение распределившись и двигаясь, сохраняя не большое расстояние один от другого. И мне предстояло, пока не ясно как проскользнуть через эту гребенку. Впереди меня были двое. Их положение можно было определить по свету фонарей в руках. Расстояние, которое они сохраняли между собой было приблизительно метров десять. Может меньше. Лучи света выхватывали из темноты фрагменты стен, пола и периодически пересекаясь, фигуры самих рейнджеров, занятых поиском. Не было никакой возможности просто пройти между ними, оставшись не замеченным. Был только один вариант что пришел мне в голову в подобной ситуации. Я решил занять место, которое окажется по середине между ними, когда они будут проходить мимо, лечь и затаиться, надеясь на невероятную удачу. Попытка спастись, с самого начала выглядела маловероятной, с того момента, когда стало понятно, что рейнджеры предпримут настолько масштабные действия по прочесыванию этого места.

В одном из отблесков блуждающего света фонарей я заметил впереди колонну прямо передо мной. Я направился к ней. Добравшись, я с максимальной осторожностью, не производя никакого шума лег головой к ней и вытянутся, словно падающая от нее тень. В другое время, я выглядел бы как алкаш, который нашел себе убежище на парковке, но вряд ли так решат те, кто вели поиски. Не хотелось бы драматизировать, хотя обстоятельства неоднозначно располагали к этому, но если мой план не сработает, то будет только два варианта либо я умру быстро и болезненно, либо очень медленно и болезненно. На удачу что случится первый вариант рассчитывать явно не приходилось. Я отогнал от себя эти мысли, потому что они порождали эмоции, заставляющие меня сильно нервничать и потеть еще больше, а ни то, ни другое явно не улучшало моего положения. Я лег и постарался максимально расслабиться, слиться с полом, раствориться в темноте, стать единым с тишиной, наполняющей это место, когда здесь нет людей. Я представил, как темнота и пустота будто воды подземного грота заполняют все это огромное пространство и так продолжается годами. Это место больше не принадлежит людям. Тишина и мрак как любовники, изгнанные из мира света и шума, поселившиеся здесь навсегда, до скончания веков, скрепив свой союз печатью вечности. Любовники лишенные страсти и чувств. Но нужны ли они им? Конечно нет. У них уже есть все что нужно. То же самое нужно и мне, что бы так все и оставалось. Только тишина и мрак. Я уже слышал поскрипывания мелкого мусора, состоящего из бетонной пыли и мелких камешков под подошвами тяжелых ботинок. Вот уже лучи фонарей замелькали совсем не далеко от меня. Они были как лазеры смертоносного энергетического оружия. Прикосновение такого луча ко мне, к тому месту где я сейчас затаился, означало неминуемую погибель. Я подумал, что их можно сравнить с щупальцами неведомого чудища, оно будто выбрасывало свои конечности ощупывая пространство в поисках добычи. Наверное, так себя чувствует человек, который лег на железнодорожное полотно, между рельс на шпалы и ждет приближения поезда, который должен промчаться над ним. Я закрыл глаза. Теперь от меня уже ничего не зависело. Я постарался выровнять дыхание, сделать его как можно тише и реже. Теперь я отчетливо слышал шаги слева и справа от меня. Те, кто прочесывал помещение, уже почти сравнялись с местом где я находился. Ну все. Сейчас они остановятся, яркий свет ослепит меня, и сила намного превосходящая мои возможности потащит меня в бездну боли и страдания. Время для меня остановилось и теперь отсчетом реальности бытия был громкий стук моего сердца, который был настолько оглушительным, что казалось он непременно выдаст меня. Я представил, что уже умер и все что должно было произойти после того как меня обнаружат, уже случилось. Еще в голову пришла мысль что на самом деле с людьми так и происходит. Прямо перед тем моментом, когда смерть готова принять их в свои объятия, она дарит им великую милость сострадания и милосердия, отнимает все чувства и ощущения, погружая их в бездонное море покоя и безмятежности, как обещание того что так от ныне и будет. Точнее сказать, больше ничего не будет, ни страдания, ни тревог, ни холодящего кровь ожидания самого худшего.

И тут я услышал резкий свист, раздавшийся из дальней части помещения, которое я совсем недавно покинул, ища путь к спасению. Я услышал, как звуки шагов слева и справа от меня ускорились до бега и стали утихать удаляясь. Все указывало на то, что они нашли тело моего соседа по убежищу. Это был шанс на спасение. Я напряг слух насколько это возможно и убедившись, что вокруг все тихо, перекатился по полу к стене, затем поднявшись сначала на четвереньки, а затем уже привстав, сохраняя осторожность, но не теряя времени двинулся вдоль стены, по тому же маршруту что и раньше. Прикинув в голове планировку типичной подземной парковки, я начал поиски выхода наверх, к жилым помещениям, непосредственно в само здание. Оставалось только надеяться, что удастся его найти и он в порядке. Если там и будет охрана, то навряд ли многочисленная и можно будет попробовать прорваться. Я не оглядывался, но был уверен, что в том месте где я еще некоторое время назад прятался, собрались все рейнджеры ведущие поиски. Им понадобиться время, чтобы в залитом кровью человеке опознать другого. Я понимал, что скоро они выяснят что ошиблись. Мне нужно торопиться, для того чтобы использовать свой шанс убраться отсюда пока поиски не возобновились.

Я продвигался вдоль стены ощупывая ее руками в поисках прохода. При этом я старался с максимально возможной скоростью увеличить расстояние между мной и тем местом где сейчас скопились рейнджеры. Определенно, это была самая длинная стена в моей жизни. Она казалась мне бесконечной. Холодная и шершавая на ощупь. Неожиданно под ногой хрустнул осколок стекла. Было впечатление что на меня обрушился целый супермаркет стеклянной посуды, рассыпаясь вдребезги хрустальным дождем, звеня и переливаясь всеми оттенками звуков какие только может издавать стекло. Я остановился. Все спокойно, это просто нервы. Я протянул руку и почувствовал неровность. Да, это было очень похоже именно на то, что я искал. Дверь. Самая обычная металлическая дверь какие ставят в служебных помещениях. Я нащупал ручку и потянул на себя. Заскрипел и зашуршал мусор, когда дверь поддалась и начала открываться. Самое главное, дверь работала и ее можно было открыть. Очень медленно, сантиметр за сантиметром открыв ее я просочился как струя песка в песочных часах в образовавшийся проход. И затем, на всякий случай, так же осторожно прикрыл ее за собой. Теперь можно было зажечь фонарик, который был у меня с собой и осмотреться. Небольшой коридор и за ним лестница, ведущая наверх. Видимо это был аварийный выход на случай пожара, если лифт будет отключен. Прекрасно, это что мне было нужно. Теперь осталось выяснить смогу ли я подняться на поверхность и что меня ждет наверху.

Ступеньки лестницы были засыпаны осколками бетона. Стараясь не споткнуться о них, я начал подниматься. Мусора становилось все больше, стали попадаться огромные глыбы и торчащие прутья арматуры. Вскоре стало понятно, что дальше прохода нет. Я оказался в ловушке. Я попытался разобрать завал насколько это возможно и пробраться наружу, но вскоре выбился из сил и присел на ближайшую кучу мусора. Было невыносимо душно и непонятно сколько времени я смогу здесь провести, пока не задохнусь или меня не обнаружат. Можно было попробовать убедить себя в том, что это подходящее место для того чтобы отсидеться, спрятавшись от преследования и дождавшись момента, когда все успокоится попробовать выбраться наружу. Но поверить в это было бы слишком наивно. Я понимал, что поиски не прекратятся и в конце концов, эту дверь найдут так же как нашел ее я и мое убежище будет раскрыто. Но не сейчас. У меня было время отдохнуть и перевести дух. Я расположился поудобнее насколько это позволяли условия и закрыл глаза.

Если описать в нескольких словах, что из себя теперь представлял мир, то нужно прежде всего упомянуть о том, как все было устроено. В новой реальности разрушенного мира стали формироваться условия новой жизни. Все стало иначе и как легко можно было предположить насилие, культ грубой силы, направленной на выживание, борьба за ресурсы стали приоритетами и наиболее значимыми признаками нового бытия. Различные человеческие качества свойственные благополучному обществу, такие как духовность, милосердие, сочувствие и самопожертвование, все это стало неуместным и даже в некоторых случаях опасным.

Мир каким он был раньше развалился на куски, и эти куски оформились в полнее отчетливые очертания. Остатки военных сплотились в формирования, в которых был армейский порядок, но цели изменились. Не было больше государства и граждан, которых надо было защищать, и чьи интересы надо было отстаивать. Теперь сами военные стали государством и на первый план вышли их интересы, которые они отстаивали. На мой взгляд, это была не самая плохая часть нового общества, которая существовала довольно обособленно, не вмешиваясь в окружающий хаос. Отдельные военные базы взаимодействовали между собой, обмениваясь ресурсами и поддерживали баланс в их распределении. Военные были самой благополучной частью общества, сумев вовремя захватить достаточное количество стратегических ресурсов и взяв под контроль наиболее значимые объекты, такие, например, как электростанции, газохранилища и наиболее приспособленные к обороне городские здания.

Следующие в иерархии тех, кто смог приспособится к новым условиям жизни, были различные банды, которые называли себя рейнджерами. У них тоже имелась своего рода организация. Были главари, добившиеся авторитета, подчинив своей жестокостью, различные по размеру и своим способностям разрозненные группы. У них были свои укрепленные базы для сохранения ресурсов и относительной безопасности. Безопасность была действительно относительная, так как, в отличие от военных, они по большей части враждовали друг с другом и вели бесконечную борьбу за ресурсы необходимые для выживания. Кроме того, иногда, нужда заставляла их предпринимать попытки нападения на небольшие караваны военных, курсирующих между базами для перевозки продовольствия, оружия и других важных вещей. После чего военные совершали рейды для восстановления того порядка, который они считали приемлемым для себя.

Была еще одна значимая часть нового общества. Общины, или коммуны. Кто не был склонен к агрессивному способу добывания всего необходимого для поддержания жизни и не желал присоединяться к одной из банд, объединялись в довольно крупные группы. Выбрав подходящую территорию, они укрепляли периметр, который можно было оборонять и пытались наладить мирный быт. Их занятием по большей части было выращивание растений годных в пищу, скотоводство и производство кустарным способом вещей необходимых в повседневной жизни таких как одежда, инструменты и тому подобное. Они торговали и обменивались с другими общинами. Иногда, как правило на не слишком продолжительный срок, удавалось наладить торговые отношения с рейнджерами, обмениваясь и приобретая оружие, горючее и медикаменты.

Всех остальных, кто не входил в эти конгломераты, в расчет можно было не брать. Их назвали бродягами и это обычно были несостоявшиеся элементы нового общества, которые не смогли найти в себе силы и возможности, чтобы проявить качества необходимые для той или иной группы, или просто сумасшедшие. Бродяги выживали за счет того, что лазили по развалинам, в которые нормальные люди не желали соваться, постоянно рыская в поисках того что можно было случайно найти, или нанимаясь выполнять любую работу, которую больше никто не хотел делать.

Меня как раз можно было причислить к последним. Я был бродягой, но я предпочитал считать себя фрилансером, свободным художником, не желающим сковывать себя обязательствами какого-либо рода с любым социумом или группой. Я предпочитал оставаться человеком, творящим свои полотна ежедневного бытия по-своему. Ну, по крайней мере, мне нравилось так думать. На самом деле, сколько я не размышлял об этом, так и не мог найти точного ответа, почему я выбрал именно такой способ существования. Просто я не чувствовал себя не земледельцем, не воином, ни кем-то еще другим.

Те, от кого я прятался были рейнджерами. История, которая привела меня к такому плачевному состоянию была неординарна. Я позволил себе роскошь быть неосторожным и теперь настало время расплаты за это.

Итак, как же вышло что я сижу в темноте, умирая от жажды и духоты на куче мусора и жду, когда до меня доберутся прикончат. Как и большинство всяких замысловатых путей, которые приводят к запутанным и не предсказуемым ситуациям, все начиналось просто и совершенно безобидно. Я бы даже сказал обыденно. Дело в том, что одной из важнейших проблем в новом мире была добыча воды. В городе, ясное дело, если отключить водопровод, останется не так уж много вариантов для получения пригодной для употребления воды. На самом деле, подходила даже не слишком пригодная. Все равно любую воду лучше было кипятить. Даже дождевую. Дождевая вода, кстати сказать, была основным источником пополнения запасов. Настоящим чудом в этом богом проклятом мире. Вы только представить себе, льет прямо с небес, на всех, даром и контролировать или монополизировать это никак невозможно. Ставь емкости и собирай сколько хочешь. Сколько собрал — все твое. Диво дивное, не иначе. И это в нашем то мире, где за пачку сигарет можно было в рабство попасть. А без сигарет ведь можно легко обойтись, совсем не первой необходимости вещь. А тут вода. Без нее и трех дней не прожить, и вот же, пожалуйста, даром! Так был устроен этот мир, в котором мы теперь все живем. Была конечно одна проблема. Дождь по заказу не получишь. Когда случится, тогда и будет. А может его не быть очень долго. Вот в последнее время, например, уже месяц как не было. Крупные общины имели специально огромные емкости для сбора и хранения воды; промышленные котлы, цистерны, или даже искусственные водоемы, но для одиночек это была проблема. У меня в моем логове было оборудовано специальное хранилище. Я использовал для накопления и хранения воды ванну и это удовлетворяло потребности на определенный срок. Но иногда случалось, что я оставался без воды. И приходилось отправляться на поиски источников.

Это был как раз тот самый день, когда я понял, что нужно озаботиться этим вопросом. Вариантов было несколько. Можно было обследовать окрестности на предмет различных вещей, которые имеют ценность и подходят для обмена в ближайшей общине. Еще, в случае неудачи, для обмена можно использовать чего-либо из своих вещей. Либо отработать. В общем, варианты были, но первый был наиболее предпочтительным. На обмен у меня особо ничего не было, а работы может и не быть.

И так, сегодняшний день начался совершенно прозаично и ничто не предвещало что я окажусь загнанным в угол на подземной парковке. Встав пораньше, я отправился на поиски возможностей обеспечить себя водой. Я бродил по окрестностям с самого рассвета и забрел уже достаточно далеко. К тому времени как настал полдень, я уже изрядно устал, но ничего достойного внимания не попадалось. Я нашел труп застреленного рейнджера, но его уже обобрали до меня и это внушало печаль и уныние, так как свидетельствовало о конкуренции. Я присел утомленный на камень и решил сделать передышку, разглядывая разрушенные дома лежащего в руинах города.

Я смотрел на окружающий пейзаж и вспоминал как все это начиналось. Я был еще подростком, когда все это произошло, но я очень хорошо запомнил день, когда была проведена грань между прошлым и будущим. Когда прошлое превратилось в пожелтевшую почтовую открытку, сувенир, воспоминание о месте, где все было хорошо и благополучно, где были люди, веселые и беспечные, а будущее… будущего не стало. Оно превратилось в одно сплошное настоящее. Не было никакой гарантии что наступит новый день. Было только прямо здесь и сейчас. Прожить минуту, час… дожить до вечера. Пережить ночь и снова увидеть солнце на небе. Может быть. И так день за днем, за годом год. Кирпичи настоящего обваливались словно старый пол в полуразрушенном здании бытия за твоими шагами и проваливались в пропасть, туда куда уже обрушились остальные до этого момента. Так теперь стало для большинства.

День, когда все случилось, ничем не отличался от всех остальных погожих теплых дней до этого. Была середина лета, июль месяц, если быть совсем точным. Замечательный тихий день, наполненный летней жарой и солнцем, ничем не примечательный, который шел к своему завершению и уже вот-вот, должна была настать долгожданная вечерняя прохлада. Обещание наступления вечера и последующей ночи уже должно было скоро появится вместе с предзакатными сумерками. Я сидел в парке на небольшом холме, откуда открывался вид на зеленый ковер лужаек, за которыми начинались кварталы домов нашего района и далеко за ними, почти у самого горизонта, виднелись небоскребы центра города.

Я любил проводить здесь время, гулять или просто мечтать о разных вещах, сидя на лавочке в тени под деревом. Иногда, устав бродить по дорожкам, я поднимался по невысокому склону до самого верха и сидел на траве, отстранено наблюдая за течением мыслей в своей голове, как за рекой, словно эти мысли не имели никакого отношения ко мне. Так иногда режиссер в театре уходит на дальние места в зрительном зале, скрываясь в темноте и наблюдая за представлением на сцене, к которому он как будто не имеет никакого отношения, хотя и является основной движущей силой всего происходящего в зале. Актеры, забывая о нем, предаются игре, не ограниченные пристальным вниманием и контролем, рождая любопытные образы и настроение.

В один из таких моментов и началось странное. В чистом, голубом небе появились белые штрихи. Сначала как нити, но затем, они становились толще, удлинялись, превращаясь в белые спицы, которые, пронзая небо тянулись к земле. Это не выглядело страшно, или тревожно. Скорее, происходящее напоминало редкое и необычное атмосферное явление. Я наблюдал за этим, как наблюдают за салютом или метеоритным дождем. Но вот, наконец, белые спицы стали достигать земли и сначала ничего не происходило. Они как будто втыкались в поверхность вертикально соединяя небо и землю. Их становилось все больше, и они увеличивались в размерах, приближаясь все ближе. И вот наконец в том месте где самые толстые из них достигали лини горизонта я увидел то что уже никогда не смог забыть. Тогда я еще не знал этого, но я наблюдал как рождается новый мир, тот самый, в котором мы все теперь живем. Вселенная опустошения, разрушения, боли и страдания.

Неровная линия горизонта городского пейзажа стала менять свою форму. Высокие здания стали оседать и заваливаясь набок рушиться. Один из белых столбов, пронзающих небо воткнулся в наиболее высокий небоскреб и он, расколовшись на огромные куски, разлетелся как свеча, в которую вертикально воткнули острый нож. Огромные осколки бетона падали, осыпая соседние строения, поднимая в воздух облака пыли вперемешку с черной гарью пожара. Все это сливалось в черный туман, марево которое ползло по земле и складывалось впечатление, что именно этот дым пожирал высоченные дома подтачивая их снизу, как огромное чудовище, движимое неутолимым голодом, который оно никак не могло утолить.

Сначала, все это происходило в полной тишине. Но вот до меня стали доноситься гулкие раскаты грохота от разрушения, что царило в городе. Я впал в оцепенение от ужаса, который постепенно овладевал мною и заворожено наблюдал за тем что творилось на моих глазах. Я еще не осознавал меняющуюся на моих глазах реальность, не понимая, что смотрю на то как рождается ландшафт нового мира, в котором теперь всем предстояло жить. Пока что, это больше напоминало репортаж в прямом эфире новостного канала. Это просто не могло быть реальным. Привычка видеть происходящее по телевизору, и воспринимать это как нечто всегда происходящее не с нами, на какой-то момент, оказалась сильнее факта очевидных событий, происходящих прямо здесь и сейчас.

Этот кошмар приближался к тому месту, где я за всем этим наблюдал. Неминуемо, неотвратимо и неизбежно. Не было никакой возможности скрыться, или избежать того момента, когда я превращусь из свидетеля в участника событий, надвигающихся на меня. Сколько осталось до этого момента? Я не мог себе представить, но я уже знал, что будет, когда это произойдет. Крики умирающих людей вопли боли и отчаяния, запах гари и чудовищный грохот падающих зданий. Но самое главное, я абсолютно не понимал, что я должен делать. Определенно нужно было начинать предпринимать действия для своего спасения и причем, прямо сейчас. Но что именно? Если бежать, то куда? Прятаться? Может быть, найти себе безопасное убежище, где бы я мог скрыться и уберечься от всего этого, спасти свою жизнь… но проблема заключалось в том, что я не мог представить, куда и как от этого можно скрыться. Белые столбы пронзали небо, достигали поверхности земли и поражали все, что находилось на ней. Вместо того что бы присоединиться ко всеобщей панике и смятению, я откинулся на мягкий ковер зеленой травы которая покрывала холм и просто остался лежать. Теперь перед глазами было только невыносимо синее, абсолютно чистое небо. И складывалось впечатление, что кроме него ничего нет. Оно как бескрайнее море, от края до края, соединяя собой горизонт со всех сторон света, излучало спокойствие и уверенность что так будет всегда и никак иначе и что кроме этого неба и спокойствия больше ничего нет. Но это было не так. Больше нет. Так всегда происходит со всякого рода вечностями. Только мы примем их незыблемость, их правила и требования, принесем все необходимые жертвы, что бы она включила нас в свое непрекращающееся продолжение, как настает момент, когда вечность начинает трещать по швам, расползаться на части являя свою зыбкую изнанку. И вот уже странно откуда взялась вера что этот тлен, который мы принимали за вечность и который теперь уже в прошлом, будет навсегда.

Я смотрел на этот океан синего неба над моей головой и просто ждал, когда он всколыхнется, позволит прорезать себя белыми линиями, треснет, и наконец, выплеснет все свое содержимое, свою подлинную сущность, обрушив на меня потоки тьмы, хаоса и разрушения. Я подумал о том, что нет смыла куда-то бежать. Спасения не будет. На меня снизошло удивительное спокойствие. Я решил просто остаться на месте и ждать того, что произойдет.

Постепенно чистое синее небо стали заволакивать клубы дыма. Они соединялись в громадные облака, заполняя собой все пространство. Было похоже, что небо заволакивало клочьями черной ваты из старого матраса, до тех пор, пока последний клочок лазурной синевы не скрылся за этим покровом. Солнцу уже не хватало сил чтобы пробиться через эту преграду и свет стал угасать. Потемнело, как при наступлении сумерек и вскоре повеяло холодом. Это был странный контраст — разгул пламени пожаров, огня, который как древний демон вырвался на волю для того что бы утолить свой вечный голод и могильной прохлады которая стала проникать повсюду, прикасаясь своими ледяными пальцами ко всему живому и мертвому, словно пробуя на ощупь и затем обнимая и проникая во внутрь, не торопясь, ожидая того времени, когда огонь окончательно утолит свою страсть и уйдет и вот тогда можно будет царствовать над остывающим миром безраздельно. Наконец на город опустилась ночь, но темнота была разорвана в клочья пожаром, который продолжал бесноваться до утра., пока наконец не настал рассвет. Но это было больше похоже на то, что просто вернулись вчерашние сумерки. Плотная завеса черных облаков не пропускала солнечный свет. Пожары почти угасли и стало очень тихо. И тогда, пошел снег. Точнее, так могло показаться на первый взгляд. Белые хлопья падали с неба засыпая изуродованную землю. Эти хлопья не были чистой водой, превратившейся в неповторимые узоры снежинок. Это были хлопья из пепла догоревших пожаров. Старый мир закончился и наступило время нового, опасного, мертвого мира выживших людей.

С тех пор я старался не думать и не вспоминать о том, как закончился старый мир и настало время отчаяния и ежедневной борьбы за выживание. Я смотрел на руины города раскинувшего передо мной свое искалеченное тело и думал о течении времени, которое стирает все; чувства и воспоминания, все то что когда-то было привычным и обыденным, но постепенно становится лишь изображением с выцветшими красками на пожелтевшей бумаге памяти. И уже странно представить, что это когда-то было с тобой, или что это вообще когда-то существовало. Передо мной, размахнувшись в ширину и уходя в далекую перспективу городского ландшафта простиралось то, что когда-то давно, в старом мире люди называли проспектом. Я вспомнил как мы со старшим братом любили гонять по пустым ночным дорогам вместе на мотоциклах разрывая тишину ночного покоя ревом двигателей, наслаждаясь скоростью, свободой и ветром, мчавшимся навстречу. Казалось так будет всегда и впереди все только самое лучшее. И разве могло быть как-то по-другому? Весь мир был создан только для нас, для радости и счастья. Когда все случилось, мои родители погибли сразу же в первый день. От нашего дома не осталось и следа, лишь куча мусора из бетона и пыли, под которыми было похоронено все то что я любил и все то что было моей жизнью, а теперь стало прахом и прошлым существующим лишь в воспоминаниях. Мы остались вдвоем с братом, и выживали как могли. Мы научились справляться с тем какой жизнь стала теперь. Начало казаться, что у нас получится, мы семья и нам удалось сохранить хотя бы часть, из того что ушло навсегда. Через два года он не смог пережить встречи с рейнджерами. Я остался один. С тех пор я старался больше не думать и не вспоминать о том, что было и не пускать в свое сердце больше никаких надежд, которые оказывались все время хрупкими как елочные игрушки. Все это было давно и теперь навряд ли имело какое-либо значение. Воспоминания о прошлом не имели смыла и вызывали боль рождающую слабость, а в новом мире это было непозволительно.

Я огляделся по сторонам, отгоняя от себя тягостные воспоминания. Когда-то давно, до того, как все случилось, мне удалось побывать на раскопках древнего города. Я помню, что бродил по тому что когда-то было улицами, а теперь превратилось в руины, засыпанные песком пустыни и пытался представить, как все это выглядело тысячи лет назад. Я видел людей, которые наполняли это место, спешащих по своим делам, со своими тревогами и заботами, радостями и печалями. Четыре тысячи лет жизни и процветания ушли в небытие и забвение, оказавшись погребенными в песках пустыни и теперь можно было только представлять, чем жил и дышал этот великий город. Руины, лежащие вокруг меня, как останки древнего города, некогда могущественной и развитой цивилизации, канувшей в небытие бесследно, это теперь, все что осталось. Развалины на раскопках воспоминаний из песков времени что старались их похоронить навсегда.

Наверное, только сумасшедший назвал бы пейзажи окружающего меня пространства красивыми, но встречались фрагменты, которые производили сильное впечатление. Деформации каменного тела города сделали привычные для людей виды старого мира неузнаваемыми. Его новое лицо, будто гримаса ужаса и боли приняло удивительные формы и образы. Некоторые здания в прошлом, представляли архитектурную и художественную ценность, но сейчас это потеряло всякий смысл и согласно правилам нового мира, приняло подобающий вид. Здания с разной степенью разрушения, будто калеки на паперти выстроились в ряд, демонстрируя свои увечья. От многих остались только кучи мусора и уже нельзя было с уверенностью сказать, что это было раньше. Некоторые сохранились, в той или иной степени. Но абсолютно все что можно было увидеть вокруг носило следы разрухи и запустения. Природа упряма и ее жизненные силы куда мощнее ярости человеческих страстей. Даже странно, что было время, когда люди много говорили о том, что человечество несет угрозу экосистеме земли. На самом деле, вся угроза существования человечества вылилась в уничтожение самого этого человечества, а природа, как и миллиарды лет до этого приспосабливалась и упрямо продолжала свое существование. Повсюду и даже в самых необычных местах виднелась прорастающая сквозь пыль и завалы камней растительность. По большей части это была молодая поросль, появившееся уже после того как, пришло разрушение. По всюду росли кусты полыни, вереск, чертополох добавляющий красок своим цветением и пробивающаяся сквозь асфальт трава. Ветер и дождь меняли созданный людьми ландшафт в угодную себе строну, возвращая все к первозданному виду, разнося в прах, разметая по пустынным просторам того, что когда-то было городскими улицами бетонную пыль от разрушенных зданий, заметая неровности и смывая все то хрупкое, что люди называли деянием рук своих. Солнце теперь либо безразлично прокатывалось по небосклону, который потерял свой глубокий голубой цвет, став белесым с грязно-синим оттенком, либо просвечивало раскаленным кругом сквозь пелену заволакивающую небо, то что раньше было облаками. Иногда, ему будто наскучивало наблюдать за всем этим унынием, что творилось на земле и оно скрывалось. Тогда становилось сумрачно, небо темнело и будто всей тяжестью наваливалось на землю, исторгая из себя влагу, словно желая смыть остатки никчемного людского рода.

За всеми этими воспоминаниями и размышлениями, я достаточно отдохнул и теперь нужно было продолжать исследование окрестностей на предмет всякого полезного для дальнейшего выживания. Жажда становилась невыносимой. Я понимал, что скоро начну терять силы и до этого момента надо было что-то придумать. Я поднялся на ноги и отправился дальше внимательно, осматривая окрестности. Я брел вдоль руин по бывшей пешеходной части городского проспекта. Увидев хорошо сохранившийся дом, я решил его осмотреть. Завернув за угол в поисках входа, я осмотрелся. Раньше это была не большая улица, теперь заваленная нагромождениями мусора, выросшими как барханы в пустыне из осыпавшегося бетона разрушенных верхних этажей зданий, стоящих по обеим сторонам проезжей части. Я приблизился к одному из нагромождений обломков, выделявшейся по своему размеру и остановился. С другой, скрытой от меня стороны доносились негромкие звуки какой-то возни. Присев, чтобы не высовываться, я стал прислушиваться. Нельзя было пренебрегать ничем. Во всем крылась опасность, но также, и возможность. Чаще всего и то и другое. Редко бывало так, чтобы нечто ценное попадалось в руки без всяких хлопот. Впрочем, это как раз может быть единственное что не менялось, вне зависимости от того, что не происходило бы с человечеством в целом. Я собрался, напрягая слух и цепляясь взглядом за каждую деталь вокруг, пытался оценить степень угрозы. Любая неосторожность могла стоить жизни. За преградой, совсем близко от меня, могло происходить что угодно. Вполне вероятно, что это рейнджеры выясняли отношения между собой, или бродяги, такие же, как и я делили неожиданную добычу. В любом случае мое появление могло повлечь не предсказуемую реакцию, кто бы там не был. Я на корточках приблизился к краю нагромождений бетонных осколков и осторожно выглянул. В углу, где служившая мне укрытием куча обломков доходила до стены дома я увидел четырех человек. Они не смотрели в моем направлении и не видели меня. Я стал наблюдать за тем, что там происходит. Для любого человека, обладающего внутренним голосом здравомыслия, или хотя бы намеком на него, определенно, стоило бы к нему прислушаться в такой ситуации и немедленно последовать ему. Мой голос просто надрывался что нужно прямо сейчас очень аккуратно сдать назад и ретироваться из этого места в идеальном балансе между скоростью и бесшумностью. Не могу с уверенностью сказать, почему я именно так не сделал. Может быть отчаяние из-за неудачи проведенного времени в поисках, а может и еще какая причина, которая не оформилась для меня самого в разумный и рациональный довод, но я остался на месте продолжая изучать ситуацию.

Те, за кем я наблюдал были очень заняты происходящим между ними. Я продолжил свои наблюдения, пытаясь понять, что там происходит. Трое участников этого действия, были совершенно точно рейнджерами. Четвертый, судя по тому как он был одет, похоже не принадлежал к их компании. Для бродяги он был не плохо экипирован, что в свою очередь и могло привлечь внимание охотников за добычей в лице трех рейнджеров. Отличные ботинки с кованными мысами, штаны похожие на армейские из толстого брезента защитного цвета со множеством вместительных карманов и коричневая куртка из качественной кожи. Было видно, что одежда и вся экипировка тщательно подобранна и содержится в полном порядке. Кроме всего прочего, я заметил рядом с этим человеком сумку. Одним словом, объект достойный внимания рейнджеров, для того чтобы провести ревизию имущества с их стороны с любой допустимой степенью насилия. Вырисовывалась картина типичного грабежа. Но, как я уже заметил, человек ставший жертвой этого нападения не совсем был похож на бродягу. Во-первых, он улыбался. Во-вторых, от него исходила невероятная для такой ситуации уверенность в себе и в целом, складывалось ощущение что у него все под контролем. Если бы не напряженные позы рейнджеров, готовящихся к атаке, цепи и дубины в их руках можно было бы решить, что он их приятель и собирается поделиться с ними уморительной историей. Он развел в сторону руки, как бы показывая, что не собирается нападать, после чего сделал едва заметный, но очень быстрый шаг, в один миг приблизившись к одному из рейнджеров, особо яростно таращившего на него глаза и резко, очень сильно, с выверенной точностью ударил головой в переносицу. Рейнджер вскрикнул, схватившись за лицо начал сгибаться от боли, и в этот момент удар кулака снизу, как металлический рычаг маховика, встретил его не дав согнуться. Рейнджер взмахнул руками и попятился назад, теряя равновесие. Еще один прямой удар похожий на движение бревна тарана, бьющего в ворота осажденного города, опрокинул его навзничь, после чего он уже не двигался, потеряв сознание. Все это произошло мгновенно, я едва ли бы успел досчитать до трех. Но бандиты люди, привыкшие к подобного рода ситуациям и остальных это, не застало врасплох. Двое оставшихся, среагировав отскочили назад, в разные стороны, окружили свою цель и приготовившись к нападению.

То, что один человек может легко раскидать толпы соперников, это по большей части выдумки людей, никогда не участвовавших в настоящих драках. На самом деле, встретившись в рукопашном бою уже с двумя подготовленными противниками, даже у тренированного человека возникнут серьезные трудности и шансы победить у него будут не велики. Несмотря на то что мужик, за которым я наблюдал точно знал, что делает, все же и бандиты были не новичками в подобного рода ситуациях. Они принялись за дело, окружая соперника, все время пытаясь зайти с разных сторон, рассчитывая, что в то время как один из них нападет, и жертва будет вынуждена реагировать, другой сможет нанести удар сзади. Соперник рейнджеров явно был в курсе подобной тактики. Стараясь избегать такой ситуации, он все время стремился занять положение, чтобы сразу оба противника находились в поле его зрения. Все трое закружились в быстром танце, шурша ботинками и поднимая пыль.

И здесь у меня созрела замечательная, как мне тогда показалось мысль. Я нападу на одного бандита используя эффект неожиданности и помогу этому мужику. Если все получится и после того как угроза от превосходящих сил противника минует, то можно будет попробовать с ним договориться о том, чтобы он поделился добычей. Даже части трофеев с нейтрализованных рейнджеров, могло быть достаточно для пополнения жизненно необходимых для меня ресурсов. По тому как складывались дела на данный момент это был мой лучший шанс за достаточно продолжительный промежуток времени, чтобы разжиться полезными для обмена вещами. Не знаю, может мне следовало подумать получше и тогда бы не произошло всего того, что случилось потом. Может быть. Но время на раздумья как обычно не было совсем. Нужно было действовать прямо сейчас. Я нащупал в куче мусора железный прут, подходящий для моих целей, дождался, когда карусель из ведущих бой окажется как можно ближе ко мне и рванул, стараясь не привлекать внимание. Приблизившись на достаточное расстояние, я замахнулся железякой в моей руке, для того чтобы нанести удар. В последний момент меня заметили и один из рейнджеров успел развернуться в мою сторону. Изо всех сил, наотмашь, я стал наносить удары. Мой соперник успел среагировать на нападение и у нас завязалась схватка, отчаянная и жестокая, как сама борьба за выживание. В ней не было места для компромиссов и проявлений слабости, не было разговоров, воплей или криков. Никто не собирался расходовать силы на ненужные эмоции. Все чувства обострились, слившись в одно единственное стремление выжить. Я не запомнил был ли момент, когда я понял, что мне не одолеть своего соперника. Все продолжалось не слишком долго. Просто в один миг, возникло ощущение что у меня в голове выстрелила пушка. Темнота, как занавес упала откуда-то сверху, все померкло, звуки потеряли свою осмысленность и мое сознание растворилось в темноте, в которой ничего не было.

Если задуматься, это было не самым плохим завершением моего бессмысленного движения, без цели и стремлений по замысловатому и безрадостному пути ежедневного выживания. Но так уж вышло, что это было еще не все. Я понял это когда появились звуки. Я все еще находился во мраке, но сознание уже вернулось ко мне. Я слышал, как шуршал песок, который мел ветер по мостовой. Я чувствовал этот ветер. Совершенно определенно я был жив. Я открыл глаза. Яркий свет ударил мне в глаза ослепив ненадолго. Очень быстро размытые цветные пятна исчезли и мир вокруг меня обрел форму и осмысленность. Я лежал на мостовой, на спине и надо мной в небе висел все тот же безразличный диск солнца. Я ничего не чувствовал. Было совсем не плохо, на самом деле. Можно было представить, что нет никаких рейнджеров и всего остального. Только горячий песок берега у ленивой реки… Потом, на фоне неба, залитого солнечным светом от куда не возьмись появилось лицо не бритого мужика, склонившегося надо мной. «Нет, серьезно… как кошмарный сон какой-то…» — подумал я в этот момент — «…спишь видишь пляж с блондинкой и коктейлями, блондинка исчезает, но ладно, это еще полбеды, в конце концов, пляж то на месте. И коктейль еще в руке. И вдруг появляется физиономия мужика с белобрысой щетиной…» в такой момент становится совершенно ясно, что все закончилось и настала реальность. Я закрыл глаза. И тут на меня навалилась адская боль в голове и во всем теле. Потом я услышал голос:

— Похоже, наша спящая красавица очнулась! — Того, кто это произнес, определенно забавляла вся эта ситуация.

Увидев, что я пришел в себя, он продолжил:

— Как на счет того, чтобы подняться и лишить остальных удовольствия расправиться с нами?

— А что планируются остальные?

Мой голос показался мне странным, и еще он отдавался гулом в голове, но я решил на этом не заморачиваться. То, что я услышал меня озаботило меня куда больше. Он был прав, нужно было подниматься и двигать отсюда. Я попытался подняться, но внезапно усилившаяся боль в голове уложила меня на место. Нужно было полежать еще пару минут чтобы собраться с силами.

— Как ты думаешь, они не окажут любезность подождав пока я смогу подняться, без того что бы моя голова не треснула пополам от боли?

— Не могу говорить с полной уверенностью за других, но я бы не стал рассчитывать на это.

Я и сам это понимал. Просто тянул время, которое было мне необходимо чтобы прийти в себя до конца. Похоже, мой новый знакомый, точнее новый не знакомый, понял ситуацию правильно. Я почувствовал, что он взял меня за отвороты куртки и плавно поднял. После этого, поставил на ноги, прислонив к стене дома. Боль накатила с чудовищной силой, но я сжал зубы и постарался сконцентрироваться на том, чтобы устоять на ногах. Похоже на то, что у меня это получалось. Я посмотрел на трех рейнджеров, валявшихся в отключке и понял, что бой хоть и закончился без меня, но в любом случае в нашу пользу. Очень скоро я почувствовал, что мое состояние улучшается и совсем скоро я смогу нормально двигаться. Мой недавний напарник по рукопашной внимательно изучал меня прищурив один глаз и задумчиво почесывая подбородок. После того как он заметил, что я окончательно прихожу в себя, улыбнулся и сказал:

— Ага, похоже наш несокрушимый воин снова в строю!

— А ты не боишься доконать меня своим искрометным чувством юмора? — я еле договорил и почувствовал, что меня начало мутить. Голова кружилась, и к горлу подступал рвотный спазм. После непродолжительной попытки совладать с ним я не удержался и меня вырвало. После этого, мне определенно полегчало.

— Ой, да что ты такой нежный! Мое чувство юмора не так уж и плохо!

— У тебя случайно водички не найдется? Помираю от жажды… — сказал я охрипшим голосом.

Он подмигнул и хлопнул меня по плечу.

— Похоже с этим я смогу тебе помочь.

После этого он направился к месту где осталась его сумка. Подняв ее с земли, он огляделся вокруг и уже собрался достать флягу с водой, но в этот момент остановился и указал мне на дальнюю часть улицы. Я посмотрел в этом направлении и увидел силуэты рейнджеров. Нас пока еще не заметили, но точно стоило поторопиться. Не выпуская из рук сумки, он пригнувшись двинулся в противоположную от рейнджеров сторону, махая мне рукой, чтобы я двигался за ним. Я так и сделал. Мы направились туда, откуда я только что пришел, увеличивая расстояние между нами и группой рейнджеров пока не достигли проспекта, к которому примыкала улица. В это время нас заметили. Мы переглянулись и бросились бежать в разные стороны. Понимая, что не смогу долго поддерживать темп, достаточный чтобы оторваться от преследования, я искал на ходу подходящее укрытие где смог бы спрятаться. Повернув несколько раз, на одной из улиц, я увидел вход на подземную стоянку автомашин разрушенного высотного здания. Это было очень похоже на то убежище, что могло помочь мне. Я направился к парковке, не сбавляя скорости и забежал в широкий въезд уходящий под землю передо мной. Черная пасть подземного убежища проглотила меня скрыв в своем чреве, заполненном мраком.

Таким образом я оказался там, где находился сейчас. На самом деле, все должно было быть по-другому. Меня давно уже должны были оставить в покое и сейчас, я бы уже продолжал свое исследование окрестностей в другом месте, убравшись отсюда подальше. Но настойчивость, которую мои преследователи проявляли в поисках, привела к тому, что я оказался загнанным в угол. Все это было более чем странно, и я не переставал раздумывать над теми причинами, которые могли привести к подобному упорству и определенно не мог найти ни одной. Но как бы там не было, сколько бы я не размышлял об этом, это никак не влияло на то положение в котором я оказался. Пока еще не было слышно никаких признаков преследования, но я был уверен, что в любой момент могут появиться звуки шагов на лестнице и ослепляющие лучи фонарей, разрезающие темноту своими светом.

Находясь в одном шаге от полного отчаяния, изнемогая от духоты и жажды, неожиданно я увидел в кромешной темноте светлую точку, в том месте где был завал преграждающий проход к спасению. И еще я услышал шорох. Точка расширилась и стало понятно, что это отверстие, через которое пробивается дневной свет снаружи. Стало понятно, что с другой стороны происходит деятельность по разборке завала. По всей видимости меня решили достать сверху. Отступать было некуда. Оставалось надеяться, что тех, кто разгребает завал не много и мне удастся, воспользовавшись внезапностью, выскочить из темноты и прорваться мимо них.

Я нашел самый темный и удаленный угол от того места где должен был появиться проход и притаился, приготовившись действовать. Звуки становились все более явными. Я услышал кряхтение от натуги и громкий звук двигающихся бетонных кусков. Наконец, последний крупный кусок поддался и отвалился в сторону. В образовавшемся отверстии, величиной где-то с полметра появилось лицо. Я решил дождаться, когда проход будет достаточно широк что бы можно было рвануть наружу, но вдруг я остановился. Я знал того, кто заглянул в просвет. Это был мой недавний знакомый, с которым мы вместе поучаствовали в рукопашной. Похоже, в моей жизни началась полоса странных обстоятельств и любопытных совпадений. Но сейчас это было не важно. Думаю, позже будет время поразмышлять об этом. Я встал и обратился к барельефу моего знакомого в просвете:

— Решил неожиданно ворваться и как демон ада разметать превосходящие силы противника под покровом темноты?

Он застыл на мгновение, оценивая ситуацию, после чего я услышал уже знакомый насмешливый голос:

— Ну решил сначала тебя захватить. Сам понимаешь, не мог лишить тебя возможности проявить себя в полной мере. — Голова исчезла и в просвете появилась рука. — Давай клешню и вылезай из этой дыры.

Я воспользовался помощью и оказался наверху. Как только я выбрался, сразу же сделал несколько глубоких вдохов. Подлинным и неописуемым блаженством было вдохнуть свежий воздух полной грудью. Я был на свободе. Даже поверить в это было трудно, но это было именно так. Свежий воздух пьянил, и я почувствовал, как у меня закружилась голова.

На разбросанной куче обломков я увидел тела двух рейнджеров. На камнях и кусках бетона около них была кровь.

— Похоже спецоперация по моему спасению потребовала эффективных мер по уничтожению живой силы противника?

— Увидев их, я и понял где правильное место чтобы искать другой вход. Парни уже сделали большую часть работы по разгребанию завала, когда я решил подключиться. Уж не знаю откуда они узнали где копать, но место оказалось правильным. Появись я попозже, тебе самому пришлось бы выяснять с ними правила входа и выхода этого места. Ну в итоге, я думаю все вышло наилучшим образом. — он задумался, потом взял свою сумку и стал в ней копаться — …я помню мы расстались на том, что тебе нужна была вода. — Он достал флягу из сумки и протянул ее мне.

Волшебно. Кажется, дела начинали налаживаться. И мне стало любопытно, как так получилось, что совершенно безвыходная ситуация вдруг обернулась для меня самым благоприятным образом.

— Как ты вообще узнал где я нахожусь?

— Ну все просто на самом деле. Никакой мистики. Я обогнул дом и побежал в обратную сторону, туда куда рванул ты. Самый лучший способ избавиться от преследования, это двигаться в противоположную сторону, — мой собеседник выглядел довольным собой и улыбался. Складывалось впечатление, что он рассказывает о приключениях на вечеринке, которая явно удалась. — В итоге, я стал преследовать тех, кто гнался за тобой. После я увидел, все эти поисковые бригады у въезда на парковку и понял, что есть смысл поискать другой вход. Ну и увидел этих парней. — он кивнул в сторону рейнджеров, лежащих на земле. — Вот так все просто. А ты, наверное, решил, что я экстрасенс и у нас с тобой связь? — После этих слов он прижал обе руки к груди в притворной мольбе, — Дрогой прости, если я кажусь навязчивым, просто я не могу без тебя жить! — и заржал, больше не в силах сдерживать себя.

Ну хоть кто-то веселится. Честно говоря, мне этого не хватало, так как в последние часы мне было совсем не до смеха, и я раз пять уже попрощался со своей жизнью, рассматривая варианты разных картин мучительной безвременной кончины моей драгоценной персоны. Я почувствовал, как напряжение отпускает меня. Свежий воздух, свобода, все это что я уже и не надеялся снова почувствовать. Я закрыл глаза и подставил лицо легкому ветру, который поднялся в этот момент. Я себя чувствовал просто прекрасно. В этот момент я снова услышал его голос.

— Кстати, у тебя имя есть? Или рванем опять в разные стороны, после чего спасем друг друга по несколько раз, и тогда, наконец решим, что мы достаточно близки и наконец можем открыть друг другу свои имена? — сказав это, человек столь удачно пришедший мне на помощь улыбнулся и протянул руку. — Меня все зовут Эф.

— Ян, — ответил я и пожал протянутую руку.

Здесь надо сказать, что традиции с именами ушли вместе со старым миром и его правилами и обычаями. Кому какое дело как кого зовут. Для удовлетворения минимальной потребности в идентификации годились любые способы. Теперь с этим стало проще. Если воображаешь себя орлом — представляйся орлом. Не факт правда, что тебя все будут звать орлом. Например, если ты при этом похож на суслика, скорое всего тебя будут звать сусликом. Если ты не сможешь найти средства что бы убедить других не делать этого. Вот так в итоге все само по себе и складывалось. Поэтому не было смысла вдаваться в подробности и доставать человека почему его зовут Навуходоносор, например. В лучшем случае ты услышишь нелепую историю, а в худшем — будешь молиться что бы он не решил, что ты древний иудей. Ну и кому с этого радость? И так, имя моего нового знакомого Эф. Почему бы нет?

— Ну и какие дела Эф, как сам? — Решил я поддержать начавшиеся знакомство.

— Все круто чувак, все ок. Мы живы и все еще в деле! — Он похлопал меня по плечу, потом приобняв и понизив голос, спросил с интонациями заговорщика. — Кстати, ты там внизу ничего интересного не нашел?

— Кроме двух десятков головорезов, собиравшихся меня порезать на ремни? Что-то в этом духе?

Не знаю, почему я не рассказал ему о том, что было со мной внизу. Может быть привычка к осторожности, а может еще что-то. Я подумал, что всегда смогу поделиться этим позже, если возникнет такая необходимость.

— Ладно, ладно, забей! Я просто подумал, вдруг внизу клад невероятных сокровищ, или ты неожиданно встретил там женщину своей мечты и тебе немедленно нужно с кем-то поделиться своими переживаниями! — он встал напротив, взял меня двумя руками за плечи и посмотрел мне прямо в глаза. — Правда, забей мужик, не обращай на меня внимания. Ты просто большой молодец на самом деле, что смог выкрутится из всего этого!

— Ну не без твоей помощи… спасибо, кстати. Я же тебя еще не поблагодарил?

— Вообще не вопрос. Обращайся в любой момент! Для тебя, все что хочешь! — он хлопнул меня по плечу и подмигнул. — В любой момент. Я не шучу.

Он был очень оживленным и бодрым. Это состояние начало передаваться и мне. Складывалось впечатление, что у этого человека не бывает плохого настроения, что он всегда полон сил и готов к решительным действиям.

Это находило подтверждение в его внешности. Среднего роста, коренастый, атлетического сложения с широкими плечами и натренированными мускулами, объем которых не могла скрыть одежда. Слегка вытянутое лицо, с развитым, выступающим вперед подбородком, делающим его похожим в профиль на форштевень броненосца. Светлые, почти белые густые волосы, постриженные коротко и ровно как трава на футбольном поле, гармонично дополняли его образ в целом, навевая воспоминания о лихих киногероях прошлого. Светлая щетина на лице, скорее добавляла виду демократичности, чем создавала ощущение небрежности и совсем не вступала в противоречие со всем остальным в его внешности, не нарушая общего впечатления армейской подтянутости. В нем вообще не было никакой расхлябанности или небрежности. Бывает, что склонные к веселью люди иногда производят легкомысленное впечатление, но не этот человек. Несмотря на его готовность всегда пошутить и посмеяться, чувствовалось что это от уверенности в себе, своих силах и наличия достаточной силы воли способной всегда организовать разум и тело для решительных действий в любой момент сразу и без подготовки. Однако при этом это не переходило в самоуверенность, или нахальство. За насмешливым взглядом глаз, которые напоминали воду тропического залива, где цвет и глубина проявляются чем пристальнее ты всматриваешься, чувствовалось большее. Из глубины этого взгляда за всем происходящим наблюдал острый ум, умеющий отсекать незначимые части от неизменного целого. Я не могу с полной уверенностью сказать, что меня привлекало в общении с ним больше всего, его целостность, легкость и подвижность, или натура человека, на помощь которого всегда можно рассчитывать.

Кстати о помощи. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше вероятность возникновения ситуации, когда кому-то из нас, а скорее обоим сразу сможет понадобится помощь, если мы не уберемся от сюда прямо сейчас. Более безопасным за все время пока мы здесь находились это место не стало и в любой момент снизу могут показаться рейнджеры. Эф похоже подумал о том же самом. Мы переглянулись, и он выразил общую мысль:

— Стоим и ждем тут неприятностей. Может уже куда в другое место переместимся?

Мы спустились по осколкам бетона, которые когда-то были этажами здания и вышли на дорогу, в хорошем темпе удаляясь от того места, которое я уже не надеялся покинуть живым. По дороге я спросил у Эфа:

— Ты где обитаешь? Тебе вообще есть куда идти?

— Ну я сейчас в пути.

Если человек отвечает таким образом, без объяснений и различного рода уточнений, то становится понятно, что не нужно вдаваться в подробности и лезть с расспросами.

— Ага, «Сквозь туман кремнистый путь блестит», я понял. Ты как что, может заглянешь в гости ко мне, или у тебя дела?

— Ты знаешь, немного гостеприимства мне бы было сейчас очень кстати. — он задумался на пару секунд и добавил — или много.

Мы рассмеялись и направились в сторону моего убежища где я жил.

Бывает так, что вроде бы только повстречал человека, но с ним уже комфортно будто знаешь его тысячу лет. Без проблем можно обсудить любую тему, шутки понятны обоим и сразу, а паузы в разговорах воспринимаются как размышления, а не неловкое молчание, гнетущее необходимостью немедленно избавиться от него.

С Эфом было именно так. Было просто отлично вот так идти по дороге пиная мелкие камушки и поплевывая в стороны, не думая и почти не замечая того, что мир осыпался вместе со остатками выжившего человечества в ад. Обычный день нормального человеческого мира и ты просто идешь с другом в направлении дома разговаривая о том о сем и не о чем. И впереди только хорошее. Ужин у костра во дворе, искры от огня которые взмывают в небо, и ты провожаешь их взглядом, наблюдая как они теряются среди звезд ночного неба, как будто улетая в далекие просторы космоса, посланниками, сообщающими вселенной, что в том месте откуда они прибыли все просто отлично, все так, как и должно быть в мире где люди не убивают друг друга за еду.

Почти не заметив времени которого потратили на дорогу, мы прибыли к тому месту где находилось мое убежище. Это был тихий двор, затерянный в хитросплетении переулков и окруженный по большей части не плохо сохранившимися домами, что делало это место укромным и не заметным с широких улиц, по которым могли передвигаться рейнджеры в поисках добычи. Во дворе сохранилась детская площадка. Уже давно поржавевшие незатейливые конструкции горки и качелей, когда-то покрашенные в яркие радующие глаз цвета, теперь поблекли и почти слились с серым невыразительным тоном окружающего пространства. В ветреные дни, иногда, качели приходили в движение, можно было услышать тихий монотонный скрип. Это была грустная и унылая песня о том, чего уже больше нет и никогда не будет. Каждый раз проходя мимо я думал о том, что теперь именно так выглядят памятники культуры, от которой скоро совсем не останется никакого следа.

Я обосновался на уцелевшем этаже, в одном из многоквартирных домов, вход в который находился со двора. Потратив много сил на перепланировку помещения, я наконец добился того что мое жизненное пространство обрело необходимое мне удобство и полностью соответствовало моим нуждам. Вооружившись кувалдой, я снес часть стен между квартирами на этаже и в итоге, получились залы, соединенные между собой проходами. Во время своих изысканий ресурсов по окрестностям, я набрел на магазин с красками, часть которых еще вполне можно было использовать и добавил в свое жилище немного цвета. С мебелью особых проблем не возникло. В опустевших домах сохранилась только самая лучшая по качеству мебель и это дало возможность обустроить интерьер с максимальным комфортом. Не маловажным для меня была возможность собрать себе не плохую библиотеку из найденных книг, которые лишились своих прежних хозяев, но обрели в моем лице верного почитателя талантов писателей прошлого написавших их. Не большое количество элементов уюта, несколько милых пустяков, украшающих пространство и в целом получилось вполне просторное, комфортное и имеющее в меру демократичный вид жилище.

В нем мы и оказались с Эфом, когда наконец наше путешествие подошло к концу. День был длинный и наполнен событиями которые потребовали огромного количества усилий и нервов. Было просто отлично наконец засесть в безопасном и удобном месте, отдохнуть и как следует перекусить. После того как голод уступил место сытости, я предложил переместиться в другое место. В доме где я поселился была одна особенность. Когда все рушилось, он почти не пострадал, за исключением его крыши. Точнее сказать части ее, с одной стороны. Разрушение образовало своего рода колодец, открытый сверху и уходящий в глубь дома на несколько этажей. Внешние стены остались по большей части целыми и в итоге получилось нечто вроде не большого дворика внутри дома, или скорее террасы под открытым небом, которая была скрыта уцелевшими стенами, от посторонних взглядов с улицы. Я очень любил это место и проводил там много времени по вечерам разжигая огонь и разглядывая звездное небо.

Уже настала ночь, незаметно пробравшись как как обычно прячась за сумерками и разливая мрак, до тех пора пока темнота не будет по всюду. Мы разожгли огонь из старой мебели и свет костра вступив в свое привычное противостояние с мраком ночи предоставил нам уют своего тепла. Эф достал из своей сумки походную флягу с самогоном, и мы выпили по глотку. Я решил задать вопрос, который давно крутился у меня на языке:

— Послушай Эф, ты к военным имеешь какое-нибудь отношение?

— Ну я смотрю ты решил не ходить вокруг да около. — Он посмотрел на меня и рассмеялся. — Что меня выдало? Невероятная харизма, тонкое чувство стиля, или неотразимое чувство юмора?

— Эмм… ну в основном прическа. Ну и еще конечно то с какой легкостью и изяществом ты заводишь друзей среди рейнджеров.

— Ну, когда ты прав — ты прав… хе-хе… Дружелюбие и общительность, это вообще моя сильная сторона!

Он потянулся, закинул руки за голову и устроился поудобнее, откинувшись на спинку кресла на котором сидел. Весь его вид излучал довольство жизнью в целом и то как складывается вечер в частности. Он смотрел в ночное небо и могло показаться что он разговаривает со звездами, когда он продолжил:

— Нас самом деле, я вообще всю жизнь был военным, еще до того, как все случилось. Закончил академию… Но знаешь, основной смысл армии, это защищать гражданских, страну, идеалы, образ жизни… предназначение особого рода. Я в это всегда верил. Но если ты заметил мир изменился. Общество на службе которого находится армия потеряло очень важный орган, который сообщал от имени общества армии, какую его часть от кого и как надо защищать. И никто и не заметил, что задачу эту решили довольно просто. Стали защищать самую близкую и понятную часть общества, то есть, самих себя. А мне, для того чтобы защитить себя не нужна армия.

Он взял цепку, валявшуюся около него и ножом, выстругал себе зубочистку. Я думал, что он продолжит, но нет. Он просто жевал свою зубочистку рассматривая звездные узоры в небе. Я посмотрел на Эфа и подумал, что за всей его легкостью и уверенностью есть нечто большее. Его внутренний мир, духовные потребности были гораздо обширнее чем вся эта бесконечная возня за обладание очередной банкой тушенки. Не знаю, почему я так решил. Мы были знакомы совсем недавно и нас связывало совсем немногое, для того чтобы делать подобного рода выводы, но мне кажется это иногда можно увидеть в людях, даже не имея явных подтверждений. Для меня он выглядел как человек, который отчетливо видел свой путь и двигался по нему, выявляя светом своих душевных сил то, что помогало находить ему ориентиры, указывающие что он движется в правильном направлении, несмотря на то, что для многих других его движение не имело ни видимой цели, не явного смыла. Движение к идеалистическим целям вообще любопытная вещь. Я подумал о путешественниках прошлого. Их единственным ориентиром на пути были звезды. Их яркий и ясный свет вел этих людей в правильном направлении. Это не означало что они планировали добраться до звезды, на которую ориентировались, просто она указывала верный путь. Я подумал о себе. О том, что не вижу света своей путеводной звезды. Небо заволокли тучи и промозглый туман. Я не мог с полной уверенность сказать беспокоило это меня по-настоящему или нет. Но я понимал, что это неправильно. И я решил продолжить:

— Тебе не кажется, что это максимализм, слишком идеалистично? Может быть все гораздо проще? Всегда так было: одни понимали, что рождены для того чтобы выращивать еду и нуждались в защите, другие наоборот, осознавали, что не созданы для мирных занятий, но они могли защищать тех, кто их кормит.

— Может быть. Но… да ладно, забей. Не важно это все уже.

Но меня захватила эта тема. Это то, о чем я много думал, но не имел возможности обсудить вслух. И я продолжил:

— До того, как мир превратился в то чем он является сейчас я часто задумывался о том, что развелось множество довольно абстрактных и отвлеченных профессий. Вот в мирном и развитом обществе такие области человеческой деятельности как программирование, логистика, маркетинг… да много чего, все эти занятия были важным, востребованными и наполненными смыслом, но какой в них толк сейчас? Есть вечные профессии — врач, солдат, строитель, люди работающее на земле… что бы не случилось эти сферы деятельности всегда будут значимы и наполнены смыслом. В такие времена как сейчас, может быть даже особым смыслом. Ведь цивилизация, благополучие, это все наносное. Внешний фасад, за которым всегда стоит суровая реальность простого мира, сведенного к нулю и единице.

Я сделал глоток из фляги и продолжил, наблюдая за огненным танцем костра:

— Вот смотри, до того, как это все случилось я был программистом. Меня это интересовало с самого детства. Я был покорен строгой логикой алгоритмов, при помощи которых люди взаимодействовали с машинами… я был увлечен этим по-настоящему от написания кода, до устройства сетей и компьютеров.

— Ты программист? — Эф оживился и повернулся ко мне. Он смотрел на меня, не отрываясь словно желая загипнотизировать, настолько пристальным был его взгляд. Я увидел в его глазах не поддельный интерес. Потом, будто опомнившись, он опять вернулся в прежнее положение созерцателя звезд, — прости что перебил, просто как-то неожиданно. Программист… я думал их вообще уже не осталось.

— Ну я вот об этом и веду речь. Все уже освоили востребованные профессии, или умерли с голода.

Молчание длилось около минуты, видимо Эф обдумывал какую-то мысль, после чего он снова перевернулся на бок в мою сторону, подперев голову рукой. Он улыбался. Зубочистка в его зубах заплясала ритмичнее, словно палочка дирижера оркестра, который перешел на аллегро, когда он заговорил:

— Знаешь, ты не рассматриваешь все плюсы ситуации. Вот смотри, раньше все двигалось, развивалось, прогресс и все такое. Знания нужно было все время накапливать и обновлять. Но вот все остановилось, как механические часы, на которые наступили. Стрелки замерли на одной цифре и будут показывать постоянно одно и то же время, пока их не починят. — Он задрал подбородок и почесал шею, после чего продолжил, — так вот, хорошие новости в том, что твои знания все еще актуальны и останутся таковыми на очень длительный срок, пока все не починят. Вся техника, которая осталась на земле, все та же что и прежде. И это означает, что ты редкий специалист, обладающий актуальными знаниями касательно этой техники. — он хитро улыбнулся и подмигнул.

— Если честно, мне эта мысль не приходила в голову. И знаешь почему? Потому что я не вижу вокруг себя никакой техники, никаких компьютеров… о! Подожди, да я и электричества то не вижу! И знаешь, чего самого главного я не вижу? Всех тех кому это нужно! — Я определенно завелся. Уж не знаю от чего. Я сам не ожидал от себя такой эмоциональности. Даже привстал, когда говорил все это. Потом успокоился и уселся на место.

Эф продолжал жевать свою зубочистку. Дослушав меня, он сказал, как бы невзначай, рассуждая:

— Ты просто не все знаешь. Вопрос только в том, хочешь ли ты что-то узнать, или тебя и так все устраивает.

— О, ну конечно! Да ты прямо оракул! Задумчивый вид и загадочный текст всегда уместен.

Я стал делать пассы руками изображая ясновидца, пристально вглядывающегося в туман будущего в попытке рассмотреть очертания грядущих событий.

— Туман, вокруг сплошной туман, — стал я вещать, изображая загробный глас — и ты ослеплен своим невежеством, о юный падаван! Я вижу будущее… но ты слишком слеп и глуп что бы понять его знаки! А подожди… упс. Ошибочка вышла. Это все было до этой жопы в которой мы все теперь оказались, так что да, сорри. Примерно все так паскудно и есть как ты это видишь.

— Ладно, ладно… ты победил. Все плохо, уговорил! — он шутливо поднял руки как будто сдается и рассмеялся.

Мы стали говорить о другом, сменив тему и после того как пообсуждали различные темы около часа, разговор начал постепенно затухать. День был тяжелым, а звездное небо таким спокойным и красивым, что в какой-то момент я даже не заметил как мои глаза, закрылись и я заснул.

Я был пилотом на небольшой космической ракете. Она выглядела как из аттракциона в парке развлечений. Корпус был футуристическим, как рисовали на старых плакатах двадцатого века в форме веретена из блестящего в солнечных лучах металла, с надписью на борту: «Ракета Гилея». Я в белом шлеме с выпуклым обзорным визором направлял ее к самой яркой звезде. Мой путь был открыт и ясен, моя цель понятна и наполненная глубоким смыслом. Я нес послание от всех жителей земли в далекие уголки вселенной о том, что есть место в галактике, где торжество разума обрело силу и форму зрелого человеческого общества, где запускают ракеты в космос, а не для того что бы уничтожить города и не убивают потом за каждую банку тушенки. Я только что отправился в свое путешествие. Меня буквально переполняла восторженность, и хотелось воскликнуть: «Смотрите! Небо мерить выбежала ракета». Эйфория от пафоса этого момента несла меня на своих крыльях, воодушевляя на великое самопожертвование и подвиг. Еще стоит в голове шум восторженного приветствия огромного количества людей, собравшихся провожать меня, все еще перед глазами картина миллионов рук и лиц, обращенных ко мне, к посланнику всего человечества. Яркие звезды сияют, тысячи солнц ждут меня готовые поведать тайны мироздания. Я удаляюсь все дальше и дальше. И вот уже глубокий космос. Чернота холодной пустоты окружает меня и свет далеких звезд все слабее и реже. Воодушевление рассеивается и его заменяет ощущение одиночества и покинутости, незначимости моих действий и меня самого, мелкой соринки, затерянной в бескрайних просторах космоса, до которой никому нет дела. Откуда вообще взялись эти нелепые мысли бросить вызов, состязаться или хотя бы сравниться с этими гигантами, невероятных размеров звездами и планетами, с расстояниями, которые не способен осмыслить человеческий ум, с этими временными мерами, где протяженность миллиардов человеческих жизней, лишь мгновение. И вот я уже чувствую себя бесконечно одиноким и несчастным, затерянным в этом царстве холода, крохотным сосредоточием зыбкой жизни в царстве безжизненной материи. Я почувствовал, как меня затягивает водоворот черной пустоты. Невероятной силы притяжение безжалостно скручивает пространство, в котором я мечусь как песчинка в пылевом смерче и вот уже все смешалось и превратилось в хаос и безразличие.

Я проснулся от ощущения холода. Надо мной было все то же черное звездное небо и рядом постреливая вспышками искр догорал костер. Я решил переместится в помещение, где было потеплее. Заметив, что Эфа нет, я подумал, что он решил поступить подобным образом еще раньше. Оказавшись под крышей, я взял покрывало завернулся в него и улегся на диван, после чего заснул опять, на этот раз уже глубоким сном до утра.

Когда я проснулся снова было уже светло и новый день набирал силу. Ночь ушла вместе с причудливыми эмоциональными узорами снов. Я услышал в соседней комнате звуки человеческой деятельности. Встав, я потянулся, расправил плечи и накинув куртку направился туда откуда доносились звуки. Когда я зашел то увидел, что Эф тщательно проверяет амуницию, явно собираясь куда-то отправиться. В тот момент, когда я появился, он как раз перешнуровывал свои ботинки. Рядом с ним лежали два ножа и фонарик.

— Дела с утра пораньше?

— Да знаешь… есть дело… в общем, мне надо смотаться кое куда.

— Составить компанию, или партия для сольного исполнения?

— Похоже, это дело которым мне надо заняться самому не привлекая кого-либо еще.

Сосредоточенный вид, с которым он собирался и отсутствие его привычного шутливого тона, как раз наоборот, наталкивало на мысли что компания в том, что он затеял ему не помешала бы. Но если он решил, что должен разобраться сам, значит так и должно быть. Тем более я чувствовал по его настрою, что переубедить мне его все равно не удастся.

Он был серьезен и очень сосредоточен. Осмотрев содержимое карманов, взял нож, попробовал лезвие пальцем на предмет его остроты и оставшись удовлетворенным, убрал в чехол прикрепленный на поясе. Второй нож он убрал в специальное крепление сбоку на ноге. После того как разобрался со всей своей амуницией он задумался, перебирая в уме ничего ли не забыл. В процессе, вспомнив о чем-то он достал из кармана куртки авторучку. Самую обыкновенную авторучку, от которой в новом мире толку было совсем не много. Просто сентиментальная вещь, память о прошлом. Он повертел ее в руке осматривая на предмет сохранности. Увидев мой заинтересованный взгляд, он подмигнул и сказал:

— Не все вещи такие какими кажутся.

Я не мог удержаться от сарказма и ответил:

— Ну конечно. Это высокотехнологичное оружие, которое в ловких руках может лишить противника зрения…

— …и спасти его обладателю жизнь. — закончил он мою фразу и улыбнувшись убрал ее под подкладку куртки в надежное место.

После этого Эф начал прохаживаться по комнате, поправив воротник куртки, подтянув ремень на штанах и сделав несколько энергичных движений плечами на предмет проверки насколько удобно сидит куртка и не сковывает ли она движений. Он мне сейчас очень напомнил моего старшего брата, которого уже давно не было со мной. Он тоже так делал, собираясь совершить вылазку, предполагающую встречу с опасностью. Это уже начинало тревожить. Я понял, что он размышляет стоит ли сообщить мне то, что у него было на уме и наконец решив этот вопрос, все еще как будто сомневаясь начал говорить:

— Знаешь… вообще есть кое-что. Одна просьба. Может она покажется странной… а может и нет… не важно. В общем, такое дело: мне надо сейчас уйти и когда смогу вернуться я понятия не имею. Но все же вернуться я планирую. И может быть снова заглянуть к тебе в гости. Поболтать у костра, выпить по глотку… если не возражаешь, конечно. Но дело в том, что я не уверен получится ли.

Он замолчал, поднял голову вверх как будто на потолке были записаны слова, которые он должен сказать дальше. После чего продолжил:

— Я не могу взять с собой лишний груз и хотел бы оставить пока здесь свое барахло, если не возражаешь. — Он повернул голову и посмотрел на довольно большую сумку, стоящую у стены. — Я отложил кое-что из того что может тебе понадобится и оставил рядом.

Я увидел сложенные рядом с сумкой вещи. Небольшая канистра с водой, кое какие консервы и еще всякого по мелочи из провизии. Это было довольно щедро, но не об этом сейчас была речь, как я догадался. И действительно, увидев, что я слежу за тем что он мне говорит, продолжил:

— Мне бы не хотелось, чтобы ты изучал содержимое сумки до моего возвращения. Но если я не вернусь через пару дней, открой ее. Тогда можешь считать, что она принадлежит тебе. Договорились?

— Ты уверен, что тебе не нужна компания?

— Уверен. Просто сделай как я прошу, и ты мне очень поможешь. В сумке ты еще найдешь записку с одной просьбой и если ты выполнишь ее, то будь уверен, что ты помог мне так, как никто другой.

Я задумался на минуту пытаясь понять, что он задумал, но мне явно не хватало информации, которой он со мной не хотел делиться. По крайней мере в данный момент. Я принял решение и сказал:

— Ладно. Я понял. Договорились.

Он хлопнул меня по плечу и подмигнул.

— Молоток. Я знал, что на тебя можно положиться.

По тону каким он говорил, становилось понятно, что все это очень серьезно и шанс того что мы увидимся снова не велик. По крайней мере сам он в него не очень верит. Он протянул руку на прощание, и я ее пожал, но поддавшись моменту мы обнялись, и он похлопал меня по спине.

— Ладно, мне пора выдвигаться. — сказал он. Уже в дверях обернувшись добавил, улыбнувшись и кивнув головой — Прощай!

После чего он ушел.

Еще около часа после его ухода, я сидел напротив сумки и размышлял. Мысли по большей части крутились вокруг событий последних дней. На первый взгляд, в них не было ничего такого, что не происходило бы с большинством обитателей мира в котором мы все теперь жили. Поиски ресурсов необходимых для выживания которые влекли в свою очередь неизбежные столкновения с опасностями так же, как и неожиданные встречи с людьми которые несли как угрозу, так и новые возможности. При более детальном взгляде на череду происшествий, случившихся со мной, выявлялись детали, которые не совсем укладывались в логику развития событий подобного рода. Сначала столкновение с рейнджерами, которое в итоге переросло в погоню и поиски больше похожие на полномасштабную облаву, что было явно несоразмерно событию. Рядовые стычки с рейнджерами по большей части заканчиваются не так. Либо ты проигрывал и погибал, либо тебе удавалось спастись и тогда до тебя больше никому не было дела. Если ты конечно не прихватил с собой нечто ценное. Я был уверен, что ничего ценного у меня не было. Может оно было у Эфа, когда я его повстречал? Но почему столь настойчивая погоня была именно за мной? Потом мое спасение. Что это, поразительное стечение обстоятельств? Эф конечно все складно объяснил и выглядело довольно правдоподобно, но все же. С чего ему вдруг проявлять такую заботу о человеке, которого он только что встретил? Конечно он мог просто оказаться таким вот человеком, которому свойственно спасать мало знакомых людей и мне на самом деле повезло что он обнаружил место где меня искать так вовремя. Но все же, такое развитие событий больше напоминало плохо продуманный сценарий малобюджетного боевика, чем, то как это обычно бывает в реальном мире. И потом, вопрос Эфа о том, что интересного я нашел на подземной парковке. А что собственно по его предположениям я мог там интересного найти? Ну и сегодняшнее «это дело которым мне надо заняться самому», после чего малознакомому человеку оставляют сумку с припасами, потому как она может оказаться слишком обременительной. Это еще одно событие в череде предшествующих, определенно не добавляющее ясности к тому что, уже произошло. Было очевидно, что я располагал гораздо меньшим количеством информации чем мне было нужно для того чтобы объяснить и связать все произошедшее начиная со вчерашнего дня в одну ясную последовательность. С другой стороны, если взглянуть на все это, не вдаваясь в детали, то никакого ущерба или явной угрозы для меня не было. Скорее даже наоборот. Мне удалось избежать смертельной опасности и кроме того я разжился ресурсами, столь необходимыми мне в данный момент. Так что в итоге гадать о том, что это все такое было, не имело смысла и я решил пока принять все так как есть, не зацикливаясь на мыслях, которые все равно не мог привести в строгий, не оставляющий вопросов порядок, в полном соответствии с логикой и объясняющий все произошедшее со мной за последние дни.

Кстати, я совсем позабыл о своей находке. О том предмете, что обрел нового хозяина в моем лице в темноте на подземной парковке. После того как мы прибыли с Эфом в мое жилище я, улучив минуту убрал эту вещицу в потайное место, куда я складывал находки особого рода, представляющие, по моему мнению, ценность и на некоторое время позабыл о ней. Но сейчас, размышляя над вчерашними событиями, я снова вспомнил об этом предмете и решил, что настало время его изучить.

Я направился к месту где находился мой тайник и достав свою находку, устроился поудобнее в кресле, где освещение было наиболее подходящим и принялся за дело. Я держал в руках кожаный чехол черного цвета прямоугольной формы размером с почтовую открытку. Скорее даже чуть больше. Этот чехол был сделан очень хорошо, из плотной и качественной кожи. Кожа была довольно приятной на ощупь и сразу складывалось впечатление что эта вещь из другого мира где обширные ряды продовольственных запасов не объект стремления, который радует глаз и вселяет уверенность в завтрашнем дне, а повседневная обыденность обеспечивающая функционирование куда более глобальной системы. Трудно было сказать откуда взялось это впечатление, но возникнув при поверхностном осмотре, оно только усиливалось в процессе дальнейшего изучения. Внутри я нащупал какой-то твердый предмет. Открыв клапан закрывающий чехол по короткой стороне, я наклонил его и мне на ладонь выскользнул предмет, содержащийся в нем. Это был металлический прямоугольник, блестящий и абсолютно гладкий. Инопланетный портсигар размером с почтовую открытку, наверное, я бы так охарактеризовал бы его для себя. Было приятно держать в руках подобную вещь. Не смотря на то что, я пока не заметил внешних признаков, указывающих на то что это некий контейнер для хранения ценного содержимого, но именно такое впечатление у меня и сложилось. Например, это мог быть бокс для накопителя данных вроде жесткого диска, или нечто подобного. Сначала мне показалось что на поверхности нет каких-либо деталей, но я ошибся. Очень быстро я обратил внимание на некое устройство в торце по длинной стороне, напоминавшее миниатюрный цифровой замок, какой бывает на деловых кейсах. В маленьких окошках можно было разглядеть цифры. Их было семь. Точнее сказать, это были нули, семь штук в ряд. Я потрогал одну из цифр и сдвинул вниз. Она поддалась и с щелчком перескочила на единицу. Все было ясно. Передо мной совершенно точно был цифровой замок. Следовало набрать определенную комбинацию цифр для того что бы открыть этот предмет и ознакомиться с содержимым. Значит этот предмет должен открываться. Я изучил боковины и сначала не заметил ничего подтверждающего это, но потом вскоре внимание на очень тонкую, буквально волосяную линию, проходившую по середине торца. Теперь я был абсолютно уверен, передо мной контейнер, оснащенный цифровым замком.

Было видно даже без углубленного анализа, что металл особенный, все было выполнено на очень высоком технологичном уровне и безупречно качественно. Я подумал, что довольно глупо пытаться открыть этот контейнер любого рода брутальными методами. Прежде всего, было сразу понятно, что просто это не будет. Кроме того, не известно какие повреждения при этом будут нанесены содержимому. В общем, я решил не упражняться в попытках разбить кокос о камень, уподобляясь обезьяне. Это сравнение просто напрашивалось. Дикарь с дубиной, занятый каждый день своего существования исследованиями на тему «что бы пожрать», держал в руках нечто, что было сделано людьми, которые ушли куда как дальше этого уровня. Я решил пока отложить этот несомненно вызывающий любопытство предмет до тех времен, когда у меня появятся идеи как подобрать нужную комбинацию.

Это было еще не все. В чехле я обнаружил еще кое-что. Почтовую открытку, которые люди покупали когда-то на память о красивых местах, которые приносили им радость. Это была вещь из тех времен, когда никто всерьез не задумывался что все может закончиться вот так и люди окажутся в мире, где вещи подобные сувенирным открыткам будут лишь напоминанием о том, чего больше не существуют.

Открытке было много лет, но не смотря на то что бумага пожелтела, а краски выцвели, она отлично сохранилась. Разглядывая изображенное на ней, я не заметил, как погрузился в ощущения и воспоминания, о которых давно позабыл. Не могу с уверенностью сказать почему на меня это так подействовало. Может быть просто невыносимо, с невероятной силой, подобно желанию вновь увидеть близкого человек, которого уже нет, захотелось чтобы все было опять так как раньше, все так как было изображено на этом старом куске картона, напоминавшем об утраченном.

На лицевой стороне была изображена голубая лагуна. Синева морской глади играла с солнцем переливами бликов на своей поверхности. Берег, встречал воду золотистым песком пляжа со множеством веселящихся отдыхающих. Легкие волны, шелковый песок, жизнерадостные люди, все это сливалось в единую картину праздника торжества света и радости. Стройные ряды пальм и кипарисов отделяли пляж от курортного городка, который расположился, прячась в пышной растительности от неутомимого тропического солнца на тенистых склонах холма повторяющим изгибом линию берега лагуны. В самых заветных и живописных местах улочек курортного городка прятались небольшие кафе, где после того как солнце устав от своей веселой игры с морской лазурью скроется за горизонт и оставит после себя вечернюю прохладу тропического вечера, можно под звуки легкой музыки так славно и беззаботно проводить время. Среди невысоких построек возвышалось многоэтажное строение. Я подумал, что это, скорее всего отель, который принимал гостей этого красивого места. По всей видимости, именно в нем и была приобретена открытка, как памятный сувенир о посещении этого райского уголка. Это самое обычное в старом мире изображение, полностью захватило меня, мои чувства и мысли. Я почти ощущал прикосновение тропического бриза, колыхающего волосы, шум легких волн, свежесть запаха моря и невероятной своими ароматами тропической растительности. Мне стало невыносимо грустно от того что это все превратилось в прах.

Я перевернул открытку. Обратная сторона была вся заполнена текстом, написанным карандашом мелким, очень аккуратным и красивым почерком. Я прочитал написанное:

Любовь моя!

Воспоминания о тебе, это все что у меня есть. Твои глаза, твой взгляд, как радуга моих дождливых дней. Твоя ладонь, как ласковые волны голубой лагуны. Я вспоминаю ту неделю на лазурном берегу — мгновение и вечность. Теплый бриз колыхающий твои волосы, когда мы стояли на балконе последнего этажа отеля перед красотой всего мира заключенного в этом месте. Нет больше этого места, нет больше тебя. Ухожу и я, унося с собой воспоминания о нашей любви. Не остается больше ничего…

Меня тронуло то что я прочитал. Послание от одного умершего человека другому, воспоминание о месте, которого больше не существует и чувствах, которые умерли вместе с ними. Люди живут, разделяют вселенную чувств и глубоких переживаний, между ними возникает нечто значимое, что-то гораздо большее чем каждый человек по отдельности. Любовь, дружба, доверие… а потом, настает момент, когда все заканчивается и не остается больше ничего. Тем временем весь остальной мир продолжает свое существование каким бы оно не было. Так все устроено все зависимости от того что мы желаем или испытываем. Что бы не происходило, сколько бы боли, радости, любви или страданий не рождались и не умирали каждую секунду, земля продолжает свое движение, жизнь переживает метаморфозы и изменения, свое развитие, проходя бесконечную дорогу от любви к ненависти, от страдания к радости и от рождения к смерти. Не знаю отчего, но мне захотелось представить, того кто это написал. Кто был этот человек, почему он умер и как выглядела эта женщина, которой написаны эти строчки? Хотя… разве это важно? Скорее всего нет.

Легкие дуновения ветра из окна, у которого я расположился, покачивали открытку в моих руках. Я сидел и еще некоторое время размышляя обо всем этом. Было ли совпадением, что такие разные по своей природе предметы как металлический контейнер и старая почтовая открытка оказались вместе? Может быть их связывал смысл особого рода, мне не известный, связанный с содержимым, скрытым от меня цифровым замком? Может быть, но проверить это я сейчас не имел возможности. Что ж, пусть это останется пока задачей, которую мне еще предстояло решить. Тем временем что нужно было заняться своими повседневными заботами о насущном. Чувства и эмоции, это не то что могло помочь выжить в нашей реальности.

Я убрал металлический контейнер в чехол и спрятал его обратно в тайник. Открытку я решил оставить при себе. Не знаю почему, просто не захотел с ней расставаться и положил ее во внутренний карман куртки. Остаток дня я посвятил различным мелким бытовым делам и заботам. Я не раз возвращался к воспоминаниям о своей находке, о том, что могло быть в этом металлическом контейнере и как его можно открыть. Ощущение что вещь эта важная, обладающая значимой ценностью и если не для меня, то для кого-то точно, не оставляла меня. Продолжая заниматься своими делами, я пытался понять, прокручивая в голове разные варианты есть ли способ узнать цифровой код к замку и ознакомиться с содержимым своей находки, но ничего достойного внимания так и не приходило на ум. И тогда не вольно, мои снова мысли возвращались к тексту на открытке. В голове возникала картина теплого вечера на побережье тропической лагуны. Я видел балкон на последнем этаже отеля и на нем стоящих обняв друг друга женщину с длинными каштановыми волосами, в которых играл легкий ветер, приносящий на побережье запах моря и молодого мужчину в светлом летнем костюме.

За всем этим я не заметил, как настал вечер и пришло время сна. Я долго ворочался и не мог уснуть, возвращаясь в мыслях то одному то к другому. Наконец после продолжительной борьбы мой организм сдался, и я уснул. Я оказался в клубке обрывков странных снов, которые я не мог понять и выбраться из сумбура не понятных событий, происходящих в них. Потом стало сниться, что мне было нужно непременно добраться до важного места, но дорога была не простая и замысловатая. Она лежала через пропасть пройти которую можно было только по огромным цифрам, которые возникали и медленно исчезали передо мной. Трудность состояла в том, что если не успеть перепрыгнуть на следующую цифру до того, как та на которой я стою исчезнет в пропасти, то я пропаду вместе с ней. Причем любая цифра не годилась, и я должен был угадывать подходящую. Они были разного цвета и иногда превращались в разные предметы. Передо мной возникла пятерка розового цвета и я вдруг понял, что это не число а огромное свиное рыло и становилось понятно, что нужно прыгать туда. Потом я увидел, как тройка превращается в матрешку и перескочил на полукруглый купол ее макушки. Она была гладкой и лакированной. Мне потребовались усилия, чтобы сохранить равновесие и не соскользнуть. Это дорога была длинной и утомительно сложной. В итоге я увидел радугу и понял, что мой путь окончен. Помню, что меня охватило чувство радости и я, наконец провалился в глубокий сон до самого утра. Проснувшись на следующий день я почувствовал себя уставшим и разбитым, как будто ночное путешествие во сне было реальным. Скорее всего, сказывалась усталость от прошедших событий, которые меня изрядно вымотали.

Прошло еще несколько дней, когда я наконец решил открыть сумку, которую оставил Эф рассудив, что если бы он мог вернуться то, наверное, так бы уже и поступил. В сумке не оказалось ничего неожиданного. Я нашел в ней тщательно подобранные припасы, значение которых для меня было трудно переоценить. Канистра с водой, запасы еды в виде консервов, батарейки, спички и все остальное в том же духе. Одним словом, все самое необходимое для выживания. Еще в ней был запечатанный конверт. Как я догадался, это была записка с просьбой, о которой упоминал Эф перед уходом. Я вскрыл конверт начал читать текст на вложенном листке, написанный карандашом от руки. По стилю написания было сразу видно, что писал его Эф.

Здорово Ян!

Судя по тому, что ты читаешь это послание, это, друг мой, может означать две вещи: либо ты нетерпеливый сукин сын, либо я не вернулся и тогда, очень надеюсь, что ты примешь всерьез мою просьбу. Догадываюсь что у тебя накопились вопросы и поверь мне, будет еще больше, когда дочитаешь. Не буду сейчас тут писать роман с объяснениями, но даю тебе слово, что при встрече обязательно все тебе расскажу. И так, теперь будь предельно внимательным. У меня к тебе очень важная просьба. От того, насколько ты воспримешь ее всерьез и сделаешь как я прошу зависит очень многое. И так, возьми из этой сумки что тебе необходимо на данный момент, но очень важно чтобы ты взял оставшееся и отнес в одно место. Оно тебе уже знакомо. Более подробно о том, как найти место куда следует отправиться я напишу на обороте этого письма. Эти припасы очень нужны одному человеку. Это спасет ему жизнь и очень поможет мне.

Очень надеюсь, что мы с тобой еще увидимся, бро!

До встречи,

Эф

Я перевернул листок и увидел описание того как добраться до места, о котором говорил Эф, сопровождаемое не большой схемой нарисованной карандашом. Когда я разобрался по описанию где это находится я отложил листок, который держал в руке, присел рядом с сумкой и задумался. Дело было не в самой просьбе, а в месте куда мне следовало направиться. По описанию оно находилось совсем неподалеку от той подземной парковки, на которой я скрывался от рейнджеров. Трудно было воспринять это как очередное совпадение. Честно говоря, это письмо меня повергло в окончательное смятение. Я точно не горел желанием возвращаться опять туда, откуда я еле унес ноги, но меня просил об этом человек, который собственно и помог мне унести оттуда эти самые ноги. Похоже я уже знал, как поступлю дальше. Мне уже порядком надоело мучиться догадками и предположениями в ситуации, когда информации явно недоставало. Кроме того, у меня возникло ощущение, что я уже принимаю участие в неких событиях, хочу я того или нет. Теперь только нужно решить, либо я перестаю мучиться, пытаясь понять, что происходит и просто следую обстоятельствам двигаясь по пути, на который они меня подталкивают, либо воспользуюсь тем что у меня еще есть возможность отказаться от всего этого, оставить у себя сумку и забыть о том, что было. Это была сомнительная возможность, которая с одной стороны гарантировала безопасность, но с другой делала принявшего подобное решение человеком, который может поступить вот таким образом. Пообещать, что все сделаешь тому, кто на тебя рассчитывает, а потом просто забыть об этом. Так что, я почти сразу решил, что сделаю, все как меня просили. И еще, у меня было ощущение, хотя я и не мог знать наверняка, что все это имеет важное значение в отличие от привычной повседневности моей бессмысленной жизни, наполненной одним только выживанием ради выживания и ничем более. Кроме того, к этому моменту уже накопилось достаточно вопросов и как я подозревал, будет еще больше. Так что я решительно отказывался лишать себя возможности получить наконец на них ответы.

Я решил не откладывать затею с походом и выдвинуться до пункта своего назначения на следующий день прямо с утра как проснусь. Уже приближалась ночь, а завтра предстояло пораньше встать и многое сделать, поэтому я лег спасть и проспал до утра крепким глубоким сном без сновидений. Проснулся рано на рассвете бодрым и отдохнувшим. Не знаю откуда, но у меня появилось ощущение, даже скорее уверенность, что я готов ко многому. Как бы не развивались события я буду двигаться по этой дороге пока не станет ясно куда она ведет. Я взял всю сумку целиком, ничего не откладывая. Здесь, в моем убежище, еще были запасы воды, из тех что мне оставил Эф, когда уходил и запасы еды из моих собственных, поэтому, я рассудил, что будет более правильным оставить содержимое сумки как оно есть. На сборы времени много не потребовалось. Я позавтракал, взял все самое необходимое и отправился снова к тому месту из которого не так давно еле удалось спастись.

2

Солнце только поднималось над горизонтом, окрасив остатки стекол в разбитых окнах домов багряным. Тени еще владели пространством между руинами, но уже все больше прижимаясь к земле, расползались к скрытым от лучей солнца потаенным углам готовясь уступить свою власть на земле неизбежно наступающему свету нового дня. Свежий утренний воздух бодрил, и я в хорошем темпе, не задерживаясь проделал весь путь до места назначения добравшись без приключений, и вскоре был на месте. Если следовать схеме, это место находилось через квартал от подземной парковки которая еще недавно служила мне убежищем от рейнджеров. Я почти сразу нашел то что искал. Это было неплохо сохранившееся многоэтажное здание на улице, примыкающей к проспекту. Обойдя дом, я увидел во дворе вход и оглядываясь по сторонам стараясь не создавать шума поднялся по лестнице до второго этажа, где по описанию находилась то место куда я направлялся. В заброшенном доме было все тихо, но я двигался медленно, изучая пустые помещения. Не исключено, что это место уже нашли рейнджеры и устроили засаду. Я продвигался, переступая кучи мусора, стараясь не наступать на осколки стекла, которые могли скрипнуть и выдать мое местоположение. Завернув за угол и открыв дверь, я вошел в одну из опустевших квартир и оказался в месте, которое по описанию мне было нужно. Я не успел еще осмотреться, когда совершенно неожиданно почувствовал холодное лезвие ножа у своего горла и руку, сжавшую мое плечо сзади.

— Тихо. Не двигаться. Ты кто?

Судя по тому, что владелец ножа говорил шепотом, стараясь не поднимать лишний шум, стало понятно, что это не засада рейнджеров. Да и навряд ли бы они стали церемониться. Удар по голове, вот типичный для них способ общения с незнакомцами.

— Очень надеюсь не тот, кому сейчас перережут горло. — я сглотнул, — Эф об этом не предупреждал.

Я почувствовал, как холодное лезвие ножа подобно притаившейся в траве опасной змее скользнуло и исчезло, не причинив мне вреда. После чего я услышал звук падающего тела за спиной и обернулся. Тот, кто угрожал мне ножом, похоже потратил все силы на это действие, ослабнув сполз по стене и потерял сознание. Теперь он беспомощно сидел на полу раскинув руки. Нож выпал из ослабшей ладони и бесполезно валялся рядом. Я присел на корточки напротив потерявшего сознание человека и внимательно осмотрел его. На нем были брезентовые штаны со множеством карманов, похожие на армейские такие же как у Эфа и майка. Вся его одежда была буквально залита уже засохшей кровью так, что практически невозможно было определить какого она цвета. Оценив количество крови, которое потерял этот человек я подумал, что он должен быть бы уже непременно умереть. Нельзя потерять столько крови и остаться в живых. Несмотря на это, он был вполне жив и настолько, что минуту назад угрожал мне ножом. Я попытался определить дышит ли он и попытался привести его в чувство. Человек передо мной зашевелился и сделал несколько неосознанных движений.

Оглядевшись вокруг в поисках места куда можно было бы положить раненого, я увидел в углу на полу пустой комнаты матрас. На нем не было крови, так что очевидно, ранения были получены в другом месте, после чего уже он оказался здесь. Теперь нужно переместить все еще сидящего у стены в полубессознательном состоянии человека на матрас. Я подхватил его сзади под мышки и приподнял. Он издал хриплый звук, нечто среднее между выдохом и стоном. Звук и ощущение ткани пропитанной кровью под моими руками внезапно оглушило меня невероятной мыслью. Это нельзя было назвать догадкой или еще чем-то похожим. Скорее это была просто дикая мысль, которая возникнув назойливо стала преследовать меня и отделаться от нее не представлялось никакой возможности. Я вспомнил человека на подземной парковке, страдания которого я решил прекратить своими руками. Тогда все происходило в темноте и, если закрыть глаза и абстрагироваться от обстановки что окружала меня сейчас, я понял, что тактильные ощущения и звук невероятно схожи. С другой стороны, ощущение ткани пропитанной кровью под руками и звук… в темноте это могло быть похожим вне зависимости от того, кто бы там не находился. Но как бы я себе это не объяснял, стало понятно, что уже не смогу отделаться от этой мысли. Это точно было уже слишком. Подобные вещи находятся за гранью обычных совпадений, которые преследовали меня в последнее время. Похоже я протоптал колею по дороге совпадений и теперь выходил на новый уровень, когда они начали приобретать мистический оттенок. Бывает у людей в жизни светлая полоса, или черная. Видимо у меня настало время полосы совпадений. Можно было попробовать себя в этом убедить, но я был почти уверен, что столько себе не навру. А может, у меня просто начали сдавать нервы, и я стал уже додумывать то, чего и в помине не было. Никаких реальных подтверждений моим предположениям не было и быть не могло. Это была только мысль, догадка, не основанная ни на каких фактах. Это просто не мог быть тот самый человек. Я даже подумал про всяких супергероев с необычными способностями, но как показывает практика люди после встречи с облучением радиацией обычно умирают, а не приобретают возможность выживать в невероятных условиях. В старом мире, или новом, это оставалось неизменным. Фантазии о всяких зомби я даже рассматривать не стал, хотя возможности для спекуляции на эту тему были просто потрясающими: «Однажды я столкнулся с настоящим зомби. Да, да — они существуют!». Как бы там ни было, я решил выбросить это из головы и следовать своему решению, просто все воспринимать как есть и продолжать движение по пути, на который меня толкали обстоятельства, пока не дойду до точки где будут ответы… или смерть. Будет глупо конечно умереть так ничего и не узнав, но с другой стороны, смерть тоже будет исчерпывающим ответом, после которого уже не останется вопросов.

Я смотрел на парня, лежащего на матрасе и ждал пока он придет в себя. Внешне, он был совсем не похож на Эфа, хотя и выглядел таким же крепким, подтянутым и очень развитым физически. Это было видно, даже не смотря на его чудовищно изможденный вид. Немного смуглое овальное лицо совсем осунулось, щеки впали, кожа обтягивала высокие скулы как пергамент, нос с небольшой горбинкой обострился и слегка полные губы были обветрены, потрескавшись от долгого отсутствия возможности утолить жажду. Признаки очень сильного истощения не скрывала даже заметно отросшая растительность на лице. Его волосы на голове совсем черные, очень кучерявые и длиною ниже плеч. В ухоженном состоянии наверняка представляли собой пышную копну, но сейчас пропитавшись засохшей кровью сбились в колтуны и комья выглядели просто бесформенной массой. Наконец он пришел в себя и открыл глаза. Сначала его взгляд был блуждающим, но вскоре он обрел осмысленность и остановился на мне.

Карие, очень темные, слегка навыкате глаза, казалось, хотели разрезать меня на части и посмотреть, что у меня внутри. Но не в кровожадном смысле, а скорее в хирургическом, в стремлении определить насколько все запущенно. Он изучал меня около минуты сохраняя молчание и наконец заговорил охрипшим и слабым голосом. Несмотря на это слова все равно выходили четкими и внятными.

— Эф. Что с ним?

— Понятия не имею. Ушел и попросил занести сюда эту сумку. Как я понимаю, она предназначается тебе.

— Просто ушел, не сказав куда и попросил тебя занести сюда сумку?

— По-моему, я так и сказал.

Он замолчал, видимо обдумывая, а может просто собираясь с силами чтобы продолжить, не потеряв сознание.

— Ты знакомый Эфа? Я тебя не знаю.

— Ну как знакомый… в общем да. Мы встретились совсем не давно. Но познакомиться вроде успели.

Я не вставая пододвинул к матрасу сумку которую принес собой. Он перестал на какое-то время сканировать меня взглядом и с огромным трудом, приподнявшись стал изучать содержимое сумки. Я помог ему достать воду и утолить жажду. После чего он снова стал перебирать содержимое сумки, нашел коробку с медикаментами, достал из нее ампулу и шприц и сделал себе укол. После этого он лег, не отрывая от меня взгляда, словно удерживая на прицеле продолжая настолько пристально на меня смотреть, что у меня сложилось впечатление, будто он хотел своими глазами как рентгеном просветить мою голову и прочитать мысли. Меня это начало доставать.

— Послушай, у тебя какие-то претензии ко мне? Посылка доставлена с запозданием и не по адресу? Что ты хочешь узнать про меня? что я шпион рейнджеров, убил Эфа, отобрал сумку и теперь вот воплощаю коварный план по твоему выздоровлению?

Он отвел от меня взгляд уставившись в потолок и приподняв руку в знак примирения и сказал:

— Ладно… ты прав. Прости. Просто многое за последнее время произошло.

— Вот как? Ну чтоб ты знал не у тебя одного в последнее время жизнь не задалась. Но я же не тыкаю в тебя ножом и не выясняю кто ты и от куда здесь взялся! Тебе определенно надо поработать над средствами коммуникации с представителями родственного вида.

Пока я говорил он сначала пытался сдержать улыбку, но потом не выдержал и засмеялся, но тут же зашелся хриплым кашлем. Когда приступ прошел он посмотрел на меня, но уже намного дружелюбнее и с интересом.

— Хорошо. Давай попробуем еще раз. — и протянул руку улыбаясь. — Я Ник.

Я уже успокоился и пожал протянутую руку

— Меня зовут Ян.

После того как мы пожали руки, отношения стали налаживаться и у нас завязался разговор. Видимо обезболивающее было очень эффективным и стало заметно, что Ник почувствовал себя намного лучше и даже сел на матрасе, прислонившись спиной к стене. Он спросил, что мне известно и когда я сказал, что в общем почти ничего, он рассказал, что у них с Эфом было дело в другой части города, после им пришлось разделиться, но ему не повезло и он нарвался на рейнджеров. Получил серьезные ранения и ему еле удалось спастись. Я рассказал, что Эф и сам попал в историю и это собственно и послужило поводом для нашего знакомства. Мы разговорились и в процессе выяснилось, что у нас общие знакомые в одной коммуне, которая располагалась на окраине города. Я бывал там время от времени, занимаясь обменом с обитателями общины если у меня появлялось что-либо представляющее для них интерес, или просто выполняя различного рода работу, когда такая возможность предоставлялась, пополняя таким образом свои запасы воды и пищи. Я выразил удивление что не встречал его там раньше, но он сказал, что бывает в общине крайне редко и уже не помнит, как давно был там в последний раз. Кроме того, эта коммуна была очень крупной располагалась на обширной территории Число ее обитателей было очень велико так что не было ничего странного в том, что мы не встречались раньше. Ник сказал, что как раз планирует посетить общину и не желаю ли я составить ему компанию. Он был слаб и помощь в дороге ему не помешала бы. Я подумал о том, что давно уже не был там и это не плохой повод для визита. У меня были сомнения на счет что подобного рода путешествие вообще ему под силу в таком состоянии, но он сказал, что с запасом обезболивающих и стимуляторов что были в сумке, это вполне реально. В любом случае оставаться здесь особого смысла не было, а если кончатся силы можно будет найти убежище в любом другом заброшенном доме по пути. В итоге решили, что я переночую здесь, а завтра с утра мы выдвинемся вместе.

Мы провели остаток дня и вечер коротая время за разговором. Было видно, что Ник человек привыкший к сдержанности, тщательно обдумывающий свои слова и не проявляющий понапрасну эмоции. Я выяснил, что он был так же из бывших военных, как и Эф, они служили вместе и были дружны. Не смотря на различие в характерах, Ника связывало с Эфом многое. У них было общее прошлое в армии, они разделяли взгляды на жизнь и вообще на все происходящее сейчас с людьми в целом.

Ник привык много размышлять, поэтому найти тему для разговора нам не составляло особого труда. Мы даже несколько раз прилично поспорили. Например, на тему уместности гуманизма в мире подобному тому в котором мы живем. Я заметил, что у них с Эфом было общее мнение по поводу того, что наша жизнь теперь, наполнена смыслом не меньше чем раньше. Я выразил мысли что выживание ради выживания навряд ли можно было назвать осмысленным существованием, а возможности жить по-другому лично я не наблюдал. На что Ник приводил доводы что осмысленной свою жизнь каждый человек делает сам, наполняя свои действия смыслом. Я с ним не соглашался. Нельзя наполнить что-то, тем что не существует. Из наших обсуждений я понял, что он тоже был человеком, идущим на свет путеводной звезды и не понимал таких как я, не видящих этого света. Мое мнение было таково, что на небе множество звезд, каждая из них ведет к какому-то пути и выбирая один из них ты отказываешься от всех остальных. Звездное небо прекрасно и это никак не зависит от того выбираем ли мы одну из звезд или нет, и вообще движемся в выбранном направлении или только так думаем. Мы все движемся хотим мы того или нет. Земля вращается вокруг своей оси со скоростью полторы тысячи километров в час, не говоря уж про ее движение вокруг солнца и галактики в целом и что мне этого вполне хватает. Он сказал, что я похож на вереск, который растет среди развалин и главное отличие человека в этом случае, что он всегда может добавить свои три-четыре километра в час к вращению земли, выбрав направление и оказавшись в итоге там, где пожелала его воля и разум, а не стечение обстоятельств. Я не стал спорить.

Потом мы заговорили об общине куда собирались отправиться утром. Если быть точным, речь зашла о происхождении ее названия. Оно было примечательным, и я часто задумывался о его происхождении. Она называлась «Молчание света». Несмотря на то, что не в моих привычках было утомлять людей расспросами, пару раз я все же не удержался и спросил у знакомых из общины, откуда оно взялось. Они или не знали, или не очень хотели говорить на эту тему, в общем, это так и осталось для меня темой для размышлений на досуге. И вот выяснилось, что Ник знал историю связанную с возникновением этого названия. Не знаю откуда она стала ему известна и была ли на самом деле правдой, все это мне неизвестно. И какая на самом деле разница, насколько правдива была история и откуда она взялась. Лично для меня было гораздо важнее что история любопытная под стать названию и не разочаровала меня.

Оказывается, до того, как случилось все это светопреставление, на территории которую сейчас занимала община была психиатрическая больница. Довольно обширный комплекс со множеством корпусов. В тот день когда на землю обрушился ад и все полетело к чертовой матери, она уцелела и возникла проблема, что теперь делать с пациентами, которые представляли опасность для себя и других. В общем, решили, что те, кто хочет покинуть никому больше не нужную больницу, те уходят. Остальные остаются и продолжают делать свою работу до последнего. Большая часть из обслуживающего персонала и пациентов, не представляющих угрозу, сделали свой выбор в пользу того, чтобы покинуть это место. Осталась не слишком большая группа людей из персонала, охранников и отделение больницы с психически тяжело больными пациентами. Имя врача, который тогда заведовал этой больницей никто уже не помнит, но он остался и продолжил руководить. Прошло время и стало понятно, что помощи ждать не откуда и мучительная смерть запертых в палатах тяжело больных пациентов, это определенно не выход и надо принимать решение, как действовать дальше. Проблема была в том, что никто понятия не имел что делать. Тогда человек, который руководил больницей собрал всех, кто остался и рассказал какой выход он видит из сложившейся ситуации. Не смотря на то что план выглядел чудовищным, похоже, что другого выходя не было.

Когда настала ночь, человек в белом халате зашел в корпус, в котором оставались тяжело больные пациенты. В его руке был шприц. Он заходил в каждую палату, где забылись на краткий миг сна от своего безумного беспокойства душевно больные люди и делал укол каждому. Комната, за комнатой, этаж за этажом. Пока не осталась самая большая общая палата на последнем этаже. В ней располагались ряды кроватей с пристегнутыми к ним пациентами, свобода которых была особо опасна для них самих и для других. Они были беспомощны и обездвижены находясь в таком положении. Взошла луна и все помещение залил свет нестерпимо яркий белый свет. Он подошел к каждому и закончил свое дело. Потом вышел в центр комнаты и остановился. Одинокая фигура в лунном свете. Он стоял с шприцем в руке в абсолютной тишине ночи среди тех, кого он только что лишил жизни и смотрел на луну, которая безразлично висела в ночном небе за окном. Он застыл в неподвижности, словно пытаясь разобрать только одному ему слышные звуки. Вдруг его губы стали шептать все громче и громче: «Я слышу молчание света! Я слышу молчание света! Оно не выносимо!». Продолжая это повторять все громче и громче, он поднес руку со шприцем к своей шее и сделал укол лекарства, которое дал всем остальным до этого. После чего он рухнул на пол. Палату наполнила абсолютная тишина. Только яркий свет полной луны наполнял пространство вырезая из темноты замысловатые контуры теней.

После этого оставшиеся в больнице люди, превратились в некого рода братство. Никто из них больше не сказал не слова. Не то чтобы они дали некий обет молчания, или нечто вроде того. Нет, просто они все не сговариваясь перестали говорить. Со временем некоторые умерли от голода, кто-то сошел с ума, остальные пытаясь выжить начали пытаться выращивать на территории больницы растения пригодные в пищу. Со временем, когда мир пережил начало апокалипсиса, у ворот стали появляться отчаявшиеся люди искавшие убежища. Те, кто остался в больнице стали пускать приходивших к ее воротам. Несмотря на то что территория больницы стала превращаться в некое подобие поселения и люди, нашедшие убежище за ее стенами, зажили своей жизнью, все те, кто был свидетелем того что произошло в корпусе с тяжело больными держались обособленно ни с кем не общаясь. Их стали называть «молчаливое братство». Однажды, один из молчаливых братьев сделал из металлических прутьев надпись, которую они поместили над воротами как вывеску с названием этого места. На ней было написано «молчание света» и все расспросы, что это значит ни к чему не привели. Просто так стала называться эта община.

За разговорами я не заметил, как настал вечер, стемнело и время близилось к ночи. Ник отлично рассказал эту историю, и я некоторое время молча представлял себе всю эту картину, размышляя над этой историей. Окончание рассказа я уже слушал в полной темноте, отчего впечатление только усилилось. Когда я увидел взошедшую на небе луну в окне заброшенной пустой квартиры, в которой мы с Ником проводили время, мне стало даже немного не по себе. Ее белый, безразличный ко всему свет залил помещение, посверкивая холодным блеском на осколках оконного стекла высветив из мрака контур Ника лежащего на своем матрасе. Он только что закончил свой рассказ и теперь помещение наполняла тишина. Меня охватили тревога и беспокойство и в то же время своего рода умиротворение, схожее со смирением человека, замерзающего в снежном буране, который уже перестал цепляться за попытки спасти свою жизнь и наконец приняв свою судьбу ожидает наступление вечного покоя. Я закрыл глаза и сон стер все эмоции впустив меня в свое царство забвения.

Утром нас разбудил шум, доносящийся с улицы. Я еще не до конца проснулся и еще не знал, что является причиной звуков, которые я услышал, но уже не сомневался, что ничего хорошего такое начало дня не предвещает. Когда мы с Ником подошли к окну и увидели, что происходит снаружи, то сразу стало понятно, что мы влипли. На улице было полно военных. Грузовики, бронетехника и солдаты в полной экипировке прочесывающие окрестности. Это было похоже на облаву. Мы отошли от окон и стали осторожно наблюдать за тем что происходит на улице из глубины комнаты, стараясь не высовываться, так чтобы нас не заметили снаружи. Уже после совсем непродолжительного наблюдения стало понятно, что дело совсем плохо. Солдаты прочесывали не только улицы и прилегающую к домам территорию, но и сами здания, заходя в каждое, которое могло послужить убежищем для людей подобных нам с Ником, стремящихся избежать нежелательных встреч. Было очевидно, что это только вопрос времени, когда они доберутся до нас. Такое развитие событий было совсем неожиданным. Еще вчера ничто подобного не предвещало. У меня в голове возникли мысли о том, что это напрямую связанно с тем, что произошло несколько дней назад на подземной парковке. Я вспомнил, с каким упорством рейнджеры прочесывали скрытые во мраке недра автостоянки, на которой я скрывался и откуда чудом спасся. Они определенно что-то искали и тогда я решил, что меня. Хотя, навряд ли моя персона была настолько значима, чтобы прикладывать столько усилий. И вот теперь военные. Я подумал, что причиной тому что сейчас происходит может быть Ник. Он бывший военный, так же, как и Эф и у них вместе было некое дело в следствии которого он получил тяжелые ранения и еле спасся. Может быть это было связанно с тем, что сейчас происходило на улице. Я посмотрел на Ника и увидел, что он озадачен едва ли не больше меня. От совершенно точно не ожидал и не предполагал ничего подобного тому что мы увидели сейчас из окна. Была еще одна мысль. Я вспомнил свою находку. Металлический контейнер в кожаном чехле. Этот предмет явно не вписывался в действительность каменного века в котором оказалось человечество и, если кто и мог иметь к нему самое прямое отношение, так это несомненно военные. Высокотехнологичная вещь, запертая кодовым замком… мне эта мысль начинала казаться наиболее правдоподобной в качестве причины присутствия такого количества военных на улице. А еще, от этой мысли у меня мурашки по телу побежали. Выходило так, что я оказался обладателем предмета, из-за которого военные могли развести такую активность. Нищий с алмазом раджи. Какие у меня были шансы сохранить бесполезное для меня сокровище и не навлечь на себя смертельную опасность? Выходило все совсем не весело. И я еще думал, что на парковке влип в серьезные неприятности. Сейчас, когда я видел разворачивающиеся с ревом под окном боевые машины пехоты я мог в полной мере оценить насколько все может быть хуже.

Тем временем, солдаты похоже нашли в одном из соседних домов какого-то бродягу, который по всей видимости устроил убежище на уцелевшем этаже здания напротив. Они выволокли его наружу за шиворот и бросили к стене дома. Он кричал и сопротивлялся как ненормальный, все время пытаясь вырваться. Один из солдат размахнулся и ударил его прикладом по спине. Тот вскрикнул от боли и упав растянулся во весь рост. Из окна на этаже здания откуда его вытащили полетели на землю тряпки и вещи, которые по всей видимости были пожитками этого бродяги и теперь их обыскивали и перетряхивали. Тем временем солдаты внизу срывали одежду, тщательно ее обыскивая с человека, который скрючился у стены закрывая голову руками уже больше не сопротивляясь. Убедившись, что у него нет того что им нужно, они развернулись и отправились дальше прочесывать территорию. Один из военных, который по всей видимости руководил поисковым отрядом, указал на дом где мы прятались с Ником и отдал команду, которую я не расслышал. После этого он повернулся к человеку без одежды, которого только что обыскивали и направил на него автомат. Тот пополз к стене, загораживаясь руками, так словно это могло защитить его от пуль, продолжая все время что-то говорить, по всей видимости умоляя о пощаде. Человек с автоматом не слушая, равнодушно нажал на курок, и короткая очередь оборвала мольбы о сохранении жизни, разукрасив стену дома алыми брызгами крови, словно росчерками подписи на смертном приговоре.

Мы с Ником переглянулись, и он сказал:

— Нам нужно выбираться отсюда прямо сейчас. Следующими будем мы.

— Есть идеи, что делать дальше?

— Приходит в голову только одно.

— Я готов рассмотреть любые варианты.

— Тогда так. мы сейчас находим окно откуда ближе всего до какого-нибудь колодца, ведущего в канализацию. Дожидаемся наиболее благоприятного момента, прыгаем в окно и пытаемся скрыться под землей. Примерно так.

Я не был уверен, что Ник оправился настолько чтобы предпринимать такого рода активные действия и поэтому спросил:

— Ты вообще готов физически к такому?

Ник ничего не говоря, подошел к сумке, достал медикаменты и сделал себе укол стимулятора. Подумал пару секунд и сделал еще один. После этого он вытянул перед собой руку и сжал ее в кулак. Я увидел, как костяшки побелели от той силы с которой он сжал пальцы. После этого он встал, накинул сумку на плечо и сказал:

— Теперь готов. Не знаю насколько хватит сил, но, если что бросай меня, не раздумывая и продолжай убегать. Не останавливайся. Когда доберешься до общины, найди там Виктора и все ему расскажи, что тут с нами произошло. Лады?

Я подумал, что все это хоть и выглядело сомнительным, но по крайней мере это было похоже на план. Я кивнул, соглашаясь и сказал:

— Да. Все понятно. Пошли.

Выйдя из помещения, в котором провели ночь мы направились по коридору в другую часть здания. Я и Ник шли по проходу, проходя мимо дверей, которые по большей части были открыты, или вовсе сорваны с петель и в пустые проемы дверных косяков можно было увидеть разоренные и покрытые пылью заброшенные помещения, которые когда-то служили убежищем покоя и уюта многочисленным жильцам этого дома. Проходя мимо лестничного пролета, мы услышали внизу шаги входящих в здание солдат. Это означало, что времени у нас совсем мало и если мы не поторопимся, то скоро разделим участь того бродяги которого расстреляли на улице. Страх все больше завладевал мною, моим сознанием и мыслями. Мои руки похолодели, и я почувствовал, как покрываюсь отвратительным, холодным и липким потом. Я ничего не мог с собой поделать, чувствуя, что теряю те не многие крупицы надежды на спасение, что у меня оставались. Трудно было поверить, что каким-то образом нам удастся проскользнуть незамеченными и скрыться, оказавшись на улице, кишащей солдатами. Услышав шаги внизу, мы с Ником прибавили скорости, тем не менее продолжая двигаться с максимально возможной осторожностью, стараясь не наступать на осколки стекла, или другой мусор, остерегаясь выдать себя нечаянным звуком.

Мы свернули несколько раз и наконец оказались почти в самом конце коридора соединяющего проходом квартиры на этом этаже. Ник остановился и показал мне жестом чтобы я оставался на месте и ждал его. После этого он стал заглядывать в проемы открытых дверей, выбирая наилучшую позицию, для того чтобы выбраться через окно. Скрывшись в одной из квартир и пробыв там около минуты, он выглянул и дал мне знак, приглашая следовать за ним. Когда я зашел в помещение, то видел, что Ник, находясь в отдалении от окна, изучает ситуацию на улице. Он застыл в неподвижности, сосредоточившись на наблюдении. Встав рядом с ним, я увидел в окне часть улицы между домами, на проезжей части которой, приблизительно метрах в пятидесяти от нашего дома был колодезный люк, ведущий в канализацию. На первый взгляд поблизости не было видно солдат, но приблизившись к окну, я увидел, что поодаль дальше по улице расположился отряд солдат, ожидающий тех, кто проводил осмотр дома. Они оглядывались по сторонам и переговаривались между собой. Ник посмотрел на меня и спокойно сказал:

— Будь готов начать движение в любой момент. Только по моей команде. Не тормози, следуй точно за мной и продолжай двигаться, несмотря ни на что. Действуй так, как будто мы одни на улице. Не паникуй. И все получится. Все понятно?

— Да… да. Я понял.

Не смотря на то что, я весь взмок от пота и чувствовал, как у меня дрожат ноги от страха, я постарался произнести это как можно более уверенным голосом. Ник посмотрел на меня очень пристально, пытаясь определить насколько я в состоянии сохранять самообладание, после чего сжал мое плечо своей рукой и продолжая смотреть в глаза добавил:

— Не теряй самообладания. Слышишь? Или ты угробишь нас обоих. Все будет хорошо. Если все сделаем правильно, у нас получится. Все зависит только от нас.

— Я в порядке. Не парься. Все норм. Правда.

Я даже попытался улыбнуться, но вышло не очень. Я подумал, что, наверное, со стороны это выглядело как внезапная судорога, отразившаяся на моем лице. Но похоже это был максимум на что я был способен в такой ситуации. Ник улыбнулся и хлопнул меня по плечу со словами:

— Вот и молодца. Так держать!

Мне передалось спокойная сосредоточенность Ника и я даже, представив какой у меня сейчас идиотский вид улыбнулся и на этот раз похоже вышло уже куда лучше.

Увидев, что я пришел в норму, Ник стал объяснять как мы будем действовать:

— Значит смотри. Я стою и наблюдаю за передвижениями солдат. Когда пойму, что нас не увидят мы сразу прыгаем в окно и двигаемся к тому люку. Мы на втором этаже и должны спрыгнуть без проблем. Главное не повреди ногу. Открываем его и спускаемся вниз. Все делаем спокойно и без шума. Ты главное, будь готов и не пропусти момент, когда мы начинаем движение. Ок?

— Ок.

После этого он огляделся и увидев то что ему было нужно подошел к одному из завалов мусора и достал торчащую оттуда арматурину. Вооружившись железным прутом, Ник вернулся на свое место и продолжил сосредоточенно наблюдать за всем что происходило на улице. Я стоял и делая глубокие вдохи и выдохи стараясь выровнять дыхание не отрываясь следил за ним. Я услышал приближающийся издалека шум, но что было ему причиной я пока не мог определить. Похоже с соседней улицы за углом, к нам приближалось какое-то транспортное средство. Ник приподнял руку, показывая, что момент для того чтобы начать действовать уже почти настал. Через минуту я увидел, как на улицу, за которой мы наблюдали выехал бронетранспортер. Рев двигателя, выплевывающего в воздух сизые клубы выхлопных газов, наполнил пространство звуком, который должен был стать аккомпанементом для наших дальнейших действий. В тот момент, когда БТР проехал мимо окна, через которое мы наблюдали за всем происходящим на улице, Ник хлопнул меня рукой по плечу, подавая сигнал к действию и сделав несколько шагов оказался у окна. Выглянув из него и осмотревшись он, перемахнул через подоконник и спрыгнул вниз. Я тут же последовал за ним. Рев двигателя бронированной машины скрывал все звуки, которые мы производили во время наших действий и это позволяло действовать намного быстрее, не заботясь о том, чтобы производить как можно меньше шума.

Приземлившись на мостовую, я почувствовал боль в ногах от удара и присев застыл на некоторое время приходя в себя. Уже через несколько секунд я, не оглядываясь по сторонам, вскочил и на полной скорости побежал за Ником, который пригнувшись двигался за бронетранспортером. Боевая машина своим корпусом отлично скрывала нас от группы солдат стоящих дальше по улице. Я бежал и чувствовал себя невероятно уязвимым. Было ощущение, что я муравей на асфальте мостовой и ботинок прохожего уже занесен надо мной. Еще миг, и он опустится, раздавит меня своим каблуком, не оставив и следа. Наконец мы добрались до колодезного люка. Ник, который все время не выпускал из рук металлический прут, оказавшись у канализационного колодца, вставил в отверстие арматурину и рычагом поддев тяжелый блин крышки люка, приподнял его. Я ухватился за край двумя руками и стал его удерживать. Ник бросил больше ненужный инструмент и присоединился ко мне, после чего мы сдвинули крышку сторону. Солдаты в дальней части улицы откуда выехал бронетранспортер увидели нас, и открыли по нам огонь. Я услышал лязг и увидел искры, когда несколько пуль попали в крышку люка срикошетив в сторону. Ник сделал страшные глаза и закричал:

— Давай вниз! быстро!

Я тут же рванул в открытое отверстие канализационного люка, ухватился за скобу лестницы ведущую вниз и едва успевая цепляться за проржавевшие перекладины железной лестницы буквально провалился в темноту колодца. Оказавшись внизу я отскочил в сторону и тут же на том месте оказался Ник, последовавший сразу за мной. Над нашими головами было круглое пятно белесого неба, вырезанное контуром отверстия открытого канализационного люка. Пули от автоматных очередей, преследовавших нас солдат, высекали искры из железного обода крепления крышки люка, стуча как горох, высыпающийся в жестяную банку.

Я достал из кармана фонарь, но у меня так тряслись руки что я едва его не уронил, еле удержав в руках. Ник протянул руку и сказал:

— Давай его сюда и быстро за мной. Не отставай.

Я отдал фонарь, и мы побежали с Ником по каменной кишке канализации прочь от столба света, проникающего сверху из открытого отверстия люка.

То место где мы оказались было каменной трубой водостока, проложенного под улицей. Мы бежали, разбрызгивая подошвами ботинок грязную жижу у нас из-под ног. Луч фонаря скакал и прыгал по стенам в такт движениям бегущего Ника. Мы пропустили первое попавшееся на нашем пути ответвление прохода в сторону и почти добежали до следующего, когда услышали голоса и шум солдат, спустившихся за нами в отверстие канализационного люка. Мы оказались в месте, которое было своего рода перекрестком. Туннель, по которому мы двигались уходил вперед, утопая в темноте. Слева и справа от нас было два прохода уходящие в противоположные стороны. Мы остановились и переглянулись, пытаясь понять в какую сторону двигаться. Впереди возник еще один столб света, падающего сверху, подобный тому который остался позади нас. Солдаты наверху скоординировали свои действия и теперь проникая вниз через колодезные люки наверху, с улицы отсекали периметр чтобы окружить нас. Мы побежали в туннель слева от нас, но вскоре впереди возник такой же столб света, как и в других направлениях означающий что эту дорогу тоже перекрыли. Мы развернулись и побежали назад в единственный оставшийся проход. Ник выключил фонарь, для того чтобы не обозначать наше местоположение. Пробегая перекресток, я увидел приближающиеся с двух сторон поисковые группы солдат. Мощный свет их фонарей ощупывал стены тоннеля лучами похожими на направленный свет прожекторов. Он скользил белыми пятнами по склизким каменным сводам старой городской канализации. Это был только вопрос времени, когда эти световые щупальца дотянуться до нас и укажут цель для потока раскаленного свинца и стали автоматных очередей. Мы продолжали бежать вперед, проскочив перекресток туннелей и я каждую секунду ожидал увидеть впереди появление очередного столба света, означающего что последнее направление для нашего движения перекрыто и вскоре нам настанет конец. Ник снова включил фонарь и луч света опять заскакал по каменным стенам в такт нашего бега выхватывая из темноты тоннеля освещенные участки пространства. По всей видимости нам повезло и на протяжении этого ответвления не было колодцев, через которые могли бы проникнуть солдаты и перекрыть нам путь для дальнейшего движения. Скорее всего улица наверху была завалена обломками зданий и доступ к колодезному люку канализации был скрыт. Как бы то ни было, похоже наконец Фортуна обратилась к нам. Может быть намек на улыбку, просто немного внимания, со стороны богини удачи, это все что нам было нужно в данный момент. Мы бежали изо всех сил, и я начал чувствовать, что задыхаюсь. В этот момент впереди, совсем неподалеку от нас появился столб света из открытого люка колодца. Ник крикнул на ходу не оборачиваясь.

— Давай вперед! Не останавливайся! Быстрее!

И мы прибавили ходу, пытаясь проскочить опасный участок, до того, как там появятся солдаты. Ник выключил фонарь и на ходу убрал его в карман. Когда мы достигли освещенного участка, сверху спрыгнул пехотинец, вооруженный автоматом. Оказавшись в плохо освещенном и не знакомом месте, он начал осматриваться. В этот момент, Ник не сбавляя скорости на полном ходу ударил его кулаком в лицо. Удар, усиленный скоростью движения, получился очень сильным. Защитная каска из многослойного кевлара слетела с его головы и покатилась в темноту туннеля. Солдат не ожидавший внезапного нападения, отлетел в сторону и ударившись головой о каменную кладку, оглушенный сполз по стене и оказавшись внизу потерял сознание. Ник подскочил к нему, стащил ремень штурмовой винтовки с его плеча и завладев оружием, направил его в сторону отверстия колодца люка у нас над головами. Оттуда появился еще один боец и Ник нажав на курок, выпустил в него короткую очередь из штурмовой винтовки с расстояния в несколько метров. Солдат взмахнул руками, задергался и потеряв равновесие под действием ударной силы попадающих в него пуль рухнул на спину без движения. Склизкие кирпичи канализационной кладки окрасились брызгами алой крови, которая стекала в черную грязную жижу покрывающую дно туннеля. Он упал, раскинув руки в стороны и часть его груди оказалась в освещенном пространстве. Его голова была запрокинута и глаза открыты. Было такое ощущение, что он хочет в последний раз увидеть небо у себя над головой, пусть даже сквозь амбразуру отверстия канализационного люка. Мой взгляд упал на матерчатую темно-зеленую нашивку на его камуфляже где черными буквами было написано: «Альфа-2».

Ник выпустил еще одну короткую очередь вверх, в проем колодца и обращаясь ко мне сказал:

— Это задержит их ненадолго. Двигаемся дальше. Быстрее!

Позади, там откуда мы только что появились, уже появились лучи фонарей тех, кто нас преследовал. Ник поправил весящую через плечо сумку, и мы побежали вперед, в темноту продолжив движение в том же направлении как мы и двигались раньше, преодолев участок со столбом света падающего сверху из открытого люка канализации. Время от времени Ник разворачивался и на ходу открывал огонь в пространство позади нас, стараясь замедлить преследование. Выстрелы в акустике трубы канализационного туннеля звучали оглушительно, отдаваясь звоном в ушах. Мы продолжали движение таким образом пока не закончились патроны. Ник бросил бесполезное теперь для нас оружие, не останавливаясь достал из кармана фонарь и включил его. Темнота впереди туннеля рассекаемая лучом фонаря в руках Ника расступалась и словно проглатывая смыкалась позади нас. Грязная жижа под ногами проскальзывала под подошвами ботинок разлетаясь в разные стороны. Мы бежали вперед, следуя изгибам канализационного тоннеля и было не ясно куда он нас приведет. Как загнанные животные, тяжело дыша и теряя силы мы продолжали движение пытаясь скрыться от преследования. Но скрыться куда? Как? Сколько времени мы еще сможем поддерживать темп достаточный для того чтобы оторваться от погони? Было понятно, что рано или поздно нас настигнут и все будет кончено. Но это было не важно. Инстинкт самосохранения не предусматривал решение вопросов в ближайшей перспективе. Он работал только здесь и только сейчас, заставляя адреналин наполнять организм для того чтобы продолжать движение до последнего, пока не упадешь лицом в черную жижу грязи, обессиленный в ожидании, когда смертоносный металл разорвет тело на части погружая сознание в темноту вечности небытия.

Я уже начал чувствовать, что окончательно теряю силы и задыхаюсь от быстрого бега, когда, совершенно неожиданно, туннель окончился выходом в обширное пространство зала центрального коллектора. Не успев затормозить на скользких подошвах ботинок измазанных склизкой грязью, мы не удержались и по инерции вылетели с каменного бордюра и упали в жижу наполнявшую русло желоба городского коллектора.

Когда-то здесь текла река из сточных вод городской канализации, собирая все нечистоты улиц и домов, вынося потоком их к очистительным сооружениям на окраине города. Но город уже давно не производил никаких отходов жизнедеятельности по причине отсутствия в городе какой-либо деятельности, да и собственно самой жизни в широком понимании этого слова. Теперь русло коллектора наполняла жижа просочившихся грунтовых вод, смешанных с грязью. Само сооружение коллектора представляло из себя тоннель, проходящий под всем городом выглядящий как длинная станция метрополитена, только поменьше в размере. Центральный канал с высоким сводом и уступами по бокам, приблизительно около метра в ширину, для того чтобы можно было двигаться вдоль русла, тянулся на многие километры под землей, вбирая в себя слив из водостоков, наподобие того, по которому мы бежали с Ником. Сейчас всего этого нельзя было увидеть по причине полнейшего отсутствия какого-либо освещения здесь под землей, но в свое время в поисках ресурсов я не плохо изучил канализационные сооружения. Кроме всего прочего, они отлично подходили для того чтобы скрываться от рейнджеров.

Мы оказались с Ником посреди русла коллектора по колено в липкой жиже. Это был конец. Мы влипли. Во всех смыслах этого слова. Пытаться убежать, утопая ногами в грязной жиже, это абсолютно безнадежная затея. Оставалось только оставаться на месте и ждать, когда из примыкающего туннеля, который привел нас сюда появится свет фонарей преследователей. После этого мы погибнем и наши тела будут разлагаться в зловонной жиже городской канализации среди голодных крыс пожирающих нашу плоть. Я почувствовал подкатывающую к горлу тошноту, когда представил себе все это. Из головы ушли все мысли, кроме одной, которая заполнила собой все мыслительное пространство: «Нет! Только не так! И не здесь!»

Ник в это время обшаривал лучом фонаря пространство вокруг. Пятно света выхватывало из мрака фрагменты стены, возвышающегося перед нами уступа, высотою чуть выше человеческого роста, а также поверхность липкой жижи в которой мы стояли. Он не собирался сдаваться и до последнего изучал пространство вокруг в попытке найти проход или убежище способное скрыть нас от преследования. Его внимание привлекла стена перед нами, и он стал медленно, проводя по ней лучом исследовать ее на предмет трещин и проломов. Похоже, что это было тщетно и она выглядела цельной. Старая кладка из крупных прямоугольных блоков обветшала и потрескалась, покрывшись грязью от постоянного соседства с влагой. Черное жерло проема, который привел нас сюда, стал озаряться бликами дальнего света фонарей. Я закрыл глаза и готов был принять неизбежное. Нет, сказать так было бы не правдой. Я совсем не был готов принять то что в скором времени должно было с нами произойти. Но выходило так, что это вообще не имело никакого значения, готов я или нет. Со смертью и другими неизбежными обстоятельствами, всегда так. Очень трудно оказаться к ним готовым и принять с достоинством. Но смерти и неизбежным обстоятельствам было столько же дела до своих жертв, как и катку асфальтоукладчика до мухи, прилипшей к асфальту перед ним. Самое обидное, наверное, во всей этой ситуации, было то, что положение, в котором нам предстояло принять смерть, находилось в прямо противоположной области от понятия «достоинство», настолько далеко, что это расстояние можно было измерить только бесконечными величинами космических расстояний. Я уже собирался закрыть глаза готовясь встретить неизбежное, когда услышал голос Ника:

— Да иди уже сюда и помоги! Хватит там жертву изображать!

Ник, по всей видимости заметил слабое место в каменной кладке стены перед нами и пытался из всех сил протолкнуть камень кладки вовнутрь. Я подскочил к нему и стал давить на камень, который он пытался вытолкнуть. Когда-то давно я читал о сверспособностях которые иногда проявляют люди в ситуациях, угрожающих их жизни. И вот, мне представился случай испытать это на себе. Я почувствовал, как страх мгновенно трансформировался в импульс, всколыхнувшийся в самой глубине подсознания, нарастая, волной двигаясь по всему телу и преобразуясь в нечеловеческое усилие всех мышц выплеснулся яростным импульсом, направленным на плоскость камня, лежащего на пути к нашему спасению. Я почувствовал, как проскальзывают подошвы ботинок в склизкой грязи. Раздался скрежет и треск, после чего камень подался и сначала постепенно, а потом будто сдавшись и перестав сопротивляться, провалился в глубину. По стенам позади нас уже вовсю шарил свет фонарей приближавшихся преследователей. Оставались считанные мгновения до того, как они появятся, заглянут вниз за бордюр и обнаружат нас. Ник просунул в отверстие сумку которая висела у него на плече и схватив меня за предплечье, подтолкнув к проему прошипел:

— Быстрее, вовнутрь!

Не споря я, сжавшись как мог протиснул плечи в проем и цепляясь руками стал протискиваться сквозь отверстие. Я почувствовал, как ник подхватил меня за ноги и стал проталкивать вовнутрь. Извиваясь как змея всем телом, я протиснулся и наконец прошел через отверстие целиком, оказавшись на полу убежища. Пространство за кладкой было не велико и представляло скорее щель в конструкции глубиной около метра и метра два в высоту. Я увидел голову и руки Ника. Ухватив его и напрягая все силы, я втащил его вовнутрь. В проем, который послужил нам входом в убежище были видны лучи фонарей вырисовывающие контуры теней преследователей, добравшихся до выхода к руслу коллектора. Ник нагнулся, стал шарить руками и нащупав камень который мы протолкнули вовнутрь прошептал:

— Давай, помоги! Я один не подниму. Надо быстро вернуть его назад и без шума.

Я нагнулся и мы, поняв камень, вставили его в нишу. Осторожно, постепенно, чтобы не привлекать к себе внимание шумом, сантиметр за сантиметром затолкали его назад.

Если вы спросите меня, что сложнее всего убить и проще всего воскресить, то я отвечу, что это надежда. Теперь она снова жила во мне. Мы оказались в тесном пространстве загнанные в угол, но у нас появился шанс спастись от преследовавших нас солдат. Мы притихли и стали ждать дальнейшего развития событий.

Через пару минут, сквозь щели в каменной кладке, в том месте где мы вставили на место камень, на мгновение сверкнул свет и сразу исчез. Вскоре это повторилось. Солдаты поняли, что потеряли нас и теперь обыскивали все вокруг в поисках убежища где бы мы могли укрыться. Точно так же, как еще несколько минут назад это делал Ник. Очень скоро нам предстояло узнать, увидят ли они тоже самое что и он. Но у нас было преимущество. Их жизни не угрожала смертельная опасность от того внимание и тщательность с которой они изучали пространство не шли ни в какое сравнение с тем как на этом сосредоточился Ник, понимая что от этого зависит наша жизнь. Мы сделали все что могли и теперь оставалось только ждать. Застыв, не двигаясь ничем не выдавая себя, ожидать, что все сложится для нас благоприятным образом. После бешеного темпа погони настало время абсолютного затишья. Мы сидели замурованные в подземелье, без движения в полной тишине и темноте. Я слышал, как бьется мое сердце, отдаваясь пульсирующим ритмом в висках. Трудно было сказать, что утомляло больше, сумасшедший ритм погони или вот такое статичное положение. Прошло может быть около четверти часа и когда мы решили, что солдаты ушли, сквозь щели в каменной кладке снова сверкнул свет фонаря. Было очевидно, что мы здорово задели самолюбие военных. А может быть у них был четкий приказ не пропускать никого и ничего. Как бы то ни было, мы оказались снова запертыми в ловушке. В нашем убежище заканчивался воздух и было трудно дышать. Духота была невыносимой и пот лил ручьями. Было ощущение что темнота наваливается тяжелым грузом со всех сторон, сдавливая, сжимая, не давая вздохнуть и пошевелиться. Я буквально напряг всю свою волю, балансируя и еле удерживаясь на тонкой грани между тем чтобы потерять сознание или поддастся панике, подчиниться мыслям, требующим немедленно вырваться отсюда, выскочить наружу и вдохнуть наконец воздух полной грудью.

Прошло около часа. Я уже мало что соображал и находился в полубессознательном состоянии. Тяжело дыша я пытался наполнить грудь воздухом, но ничего не выходило. Мы задыхались. Я понял, что настало время выбираться. Не имело значения умереть здесь или снаружи. Но там, за стеной, у нас хотя бы был шанс. Я толкнул Ника и сказал шепотом:

— Все. Выбираемся. Или умрем здесь.

Ник не отреагировал. Он был в отключке. Я стал тормошить его чтобы привести в чувство. Наконец он стал издавать какие-то невнятные звуки, и я обрадовался, что он еще жив. Мне удалось привести его в чувство. Он постепенно начал приходить в себя. Толкая камень изо всех сил, я стал выталкивать его наружу. Он не поддавался и меня уже всерьез начала тревожить мысль что мы так и останемся здесь замурованными, под землей в канализации. Эта мысли придала мне сил, потому как я решительно отказывался после всего что с нами было заканчивать вот таким образом. Я стал толкать камень еще сильнее упершись спиной в стену за мной. Наконец камень поддался и скрипнув, со скрежетом вывалился наружу. Проход был открыт. Я протиснулся в узкое отверстие и с большим усилием, но все же выбрался, оказавшись на свободе в русле канализационного коллектора.

Вдохнув всей грудью, гнилой с запахом сырости гниения и плесени воздух, я подумал о том, что он для меня сейчас слаще чем воздух в сосновом лесу. Вокруг ничего не было видно. Сейчас, полная темнота означала что мы в безопасности. Я услышал шорох и понял, что Ник пытается пролезть в отверстие вслед за мной. Я помог ему выбраться и вскоре мы оба наконец оказались на свободе. Я просунул руку в отверстие, нащупал сумку и вытащив ее надел ремень через плечо. Мы не стали включать фонарь, свет которого был виден издалека, чтобы не привлекать к себе внимание. После чего мы начали движение утопая в липкой жиже, двигаясь вдоль стены бордюра слева от нас. Для того чтобы выбраться наверх, нужно было найти лестницу. Я знал, что через определенные промежутки должны быть специальные каменные ступени, или металлические скобы для того чтобы можно было спускаться на дно русла канализации для проведения технических работ. Ник опирался рукой о мое плечо, и мы с черепашьей скоростью брели, хлюпая грязью у нас под ногами в кромешной темноте. Я касался рукой стены рядом с нами чтобы не пропустить возможность выбраться на уступ устроенный для возможности передвигаться пешком вдоль русла коллектора. Сил почти не осталось, но по крайней мере мы были все еще живы. Теперь нужно было сделать последнее усилие и выбраться из канализации. Мы двигались таким образом пока я не почувствовал рукой железные скобы лестницы. Это позволило нам забраться на пешеходную часть туннеля. Теперь дело пошло намного быстрее.

Через несколько часов Ник совсем обессилел. Действие стимулятора заканчивалось и последствия изматывающей погони стали на нем сказываться. Я почти тащил его на себе, что заметно замедляло наше продвижение. Но мы продолжали идти. Я подумал о том, что мы могли на самом деле уже умереть и теперь оказались в греческом царстве мертвых, куда не доходят ни свет, ни радость, ни печали земной жизни. Было очень похоже и разница была только в отсутствии стенаний душ умерших. Вокруг царила полная тишина, нарушаемая моим натужным дыханием и звуком шагов. Чудищ, бродящих в темноте в лице военных, здесь хватало. Если принять пересохшее русло канализации коллектора за реку забвения, то картина получалась законченной. Было только один момент, который меня успокаивал. Я знал, как отсюда выбраться. Если все время двигаться в этом направлении, то мы окажемся в том месте где тоннель коллектора выходит наружу и совсем не далеко от общины «Молчание света», места куда мы планировали добраться сегодня рано утром. Только мы шли уже около нескольких часов и было совсем не понятно сколько еще нужно пройти. Силы были уже на исходе. Я чувствовал, как у меня подкашиваются ноги. Не было больше сил не на то чтобы тащить дальше на себе Ника, не на то, чтобы двигаться самому. Я понял, что нужен отдых. Мы сели на каменный пол и я, достав из сумки воду напился после чего передал ее Нику. Мы двигались всю дорогу молча, экономя силы и не растрачивая их на разговоры, но сейчас, когда мы отдыхали Ник заговорил.

— Слушай, ты можешь свернуть в боковой туннель и добравшись до колодца, выбраться наверх.

— Я могу. А ты не сможешь

— А я и не говорил про себя.

— Послушай, знаешь, что? Мы сюда оба забрались, оба и выберемся.

— А может оба не выберемся. Какой в этом смысл?

— Такой, что выберемся. Кроме того, это самый безопасный путь учитывая активность военных наверху. Да и вообще, мы идем в нужном направлении. В общем, не драматизируй. Все норм. Сейчас передохнем и пойдем дальше.

Проблема была только в том, что я почувствовал, что вообще не могу встать. Но в итоге, я нашел в себе силы, мы поднялись и продолжили движение. Через несколько часов, когда я подумал, что это все, предел моих возможностей и сил идти больше нет, мне показалось что впереди стало светлее. Сначала я подумал, что это только кажется, но чем дальше мы двигались, тем более явным становился свет. Тоннель поворачивал и уходил вправо. После того как мы сделали поворот, я увидел в конце тоннеля свет. Вскоре мы оказались у того места где он выходил наружу. Старая железная решетка загораживающая проход совсем проржавела и через пролом в ней мы выбрались наружу.

Справа, вдали от того места где мы оказались я увидел возвышающуюся конструкцию колеса обозрения в городском парке развлечений, который был совсем неподалеку от общины, в которую мы направлялись. Теперь оставалось совсем не много. Передохнув, и набравшись сил мы уже меньше чем за полчаса добрались до того места где располагалась община.

Это была окраина города. Застройка городскими зданиями в этом месте была мене интенсивной и по большей части окружающая территория была разбита на скверы и зоны отдыха. Неподалеку располагался парк с аттракционами и огромным колесом обозрения. Конструкция давно пришедшего в негодность колеса была отличным ориентиром для тех, кто искал дорогу к общине. Разрушения почти не коснулись этих мест. Для тех, кто оказывался здесь, даже могло показаться, что ничего такого страшного не случалось с этим миром, просто минутное наваждение, дурной сон, и на самом деле все по-прежнему. Лавочки у прогулочных дорожек призывали присесть и отдохнуть, подумать о чем-то хорошем, например, о том, что экзамены сданы и впереди теперь ясная дорога светлого будущего ведущего к успеху и признанию, или о повышении на работе, которое позволит переехать в новый просторный дом для всей семьи. Но стоило оглянуться назад, как эта иллюзия разрушалась, столкнувшись с беспощадной реальностью, окружавшей это место. Остовы полуразрушенных небоскребов центра города и многоэтажных домов окраин, будто осколки зубов бездомного бродяги напоминали о несчастье случившемся с некогда молодым, здоровым и полным сил организмом города, в котором кипела жизнь и энергия. Его наполняли замыслы и амбиции высокие как небоскребы, стремящиеся дотянуться до облаков и которые казалось ничто не сможет остановить в неуемном стремлении ввысь. Но все это рухнуло, низверглось, обратилось в прах, тлен и небытие. Тело города превратилось в беспомощного, умирающего калеку, поднимающего голову из придорожной пыли, беззвучным упреком своего вида, напоминающего о цене за стремление сравниться с богом.

Мы вышли на небольшую прямую аллею и вскоре, из-за деревьев показались старые стены, за которыми располагалась община. Мы увидели людей на стене охраняющих ворота, над которыми была сделанная из металлических прутьев, изогнутых и сплетенных между собой искусным способом надпись: «Молчание света». Мы прибыли.

Когда мы подошли к воротам они приоткрылись и нас встретил один из молчаливых братьев, которые обычно были заняты патрулем и охраной территории. Я не знаю насколько правдива была история, рассказанная мне Ником про то, как образовалось это место, но существование молчаливых братьев, это был реальный факт. Их ряды периодически пополнялись новобранцами. Чаще всего это были военные, которым жизнь на военной базе была не по душе или некоторые из рейнджеров, осознавших в какой-то момент, что в пути беспричинного насилия и беспринципной наживы радости мало, а перспективы все мрачнее. Было бы неверным полагать, что молчаливые браться, это силовая структура коммуны в чистом виде. Скорее, это была добровольная обязанность или повинность отдельных людей, знакомых с болью и страданием, которое они когда-то порождали, но отказавшись от этого пути, обрели навык точно определять момент, когда проявление насилия было неизбежно.

Охранник у ворот, пропустил нас с Ником узнав обоих, и мы оказались на территории общины. Здесь все было иначе и совсем не похоже на мир за стеной, откуда мы только что пришли. Это был оазис, цветущий сад возникший на пустоши руин прошлого. Здесь повсюду чувствовалась жизнь во всех ее проявлениях. Здания и внутренняя часть стен были окрашены яркими цветами и покрыты рисунками, которые не всегда можно было увидеть за обилием самой разнообразной зелени, растущей по всюду. Газоны с бархатистой травой, клумбы с цветами наполняющие свежий воздух ароматами цветения, деревья и кустарник, покрытые обильной листвой, образовывали скверы и аллеи в тени, которых так хорошо было прогуливаться и размышлять. С разных сторон можно были слышны голоса людей, которые смеялись, или не громко беседовали, расположившись под кронами деревьев на траве и еще звонкий смех резвящихся детей, раздающийся то здесь, то там как перезвон ветряных колокольчиков на ветру.

Передвижение по территории общины на транспорте с двигателями внутреннего сгорания не то чтобы было запрещено, скорее это не приветствовалось. Прямо у ворот было отведено специальное место под стоянку, где прибывающие гости или местные жители могли оставить свой транспорт, который они использовали за пределами коммуны. Площадь, занимаемая поселением, была внушительной и для удобства передвижения по ней можно было использовать велосипед. На нем можно было добраться до самых отдаленных участков общины. Территория не раз расширялась за счет пристройки нового периметра, огороженного забором и это пространство, использовалось в основном для хозяйственных нужд, таких как обширная оранжерея для растений, приносящих съедобные плоды, резервуаров с водой, мастерских и тому подобного. Еще было поле солнечными батареями и ветряками для получения электроэнергии. Ряд мачт ветрогенераторов можно было увидеть вдалеке, за всеми постройками в самой дальней части территории. Периметр комплекса окружали надежные стены, с обустроенными сторожевыми постами, на которых несли вахту молчаливые стражи.

Народу на улице было больше обычного, и я подумал, что затевается одно из тех мероприятий, что так любили устраивать жители общины время от времени, по большей части без всякого повода. Устраивалось все довольно просто. Народ собирался на открытом пространстве, желающие приносили с собой еду, разжигали костры и все это обычно сопровождалось импровизированными выступлениями. Для этого было специально отведено место, с небольшой сценой, на которую по договоренности выходили те, кто мог что-либо исполнить интересное для зрителей. Я подумал, что выбрал удачное время для посещения общины и сегодня вечером можно будет спокойно посидеть у костра, поболтать с кем-нибудь из знакомых и может выпить вместе. В общем, использовать прекрасную возможность ощутить, что иногда все не так плохо, как кажется.

Как только мы прибыли, Ник сказал что у него здесь есть кое какое дело и покинул меня. Я нашел укромное место под деревом на зеленой мягкой траве и расположился поудобнее, чтобы отдохнуть после всех наших приключений и обдумать свои планы на время пребывания в общине. Подложив сумку под голову, которую все время носил с собой, я улегся и закрыв глаза погрузился в свои мысли. На самом деле была причина, которая всегда делала мое посещение этого места особо привлекательным. У этой причины было имя. Ее звали Айша. Мне было приятно думать о ней. Каждый раз бывая в общине я непременно находил время и повод зайти к ней. Лежа под деревом и закрыв глаза я стал думать о ней.

Даже просто наблюдать за тем как она двигалась, говорила… мне хотелось этого еще и еще и никогда не было достаточно. При поверхностном наблюдении можно было решить, что в ней есть некая угловатость, но это ощущение моментально рассеивалось при более пристальном взгляде. Точнее сказать, это ощущение будто раскрывалось и вот уже становилось понятно, что виной первому впечатлению была худощавая стройность, свойственная мальчиковатым девочкам подросткам. Когда же она оживлялась очень изящной пластикой взрослой женщины с выверенными движениями привыкшего к физическим упражнениям тела, то порывистость движений лишь подчеркивала красоту ее тела и уловив секрет ее очарования, уже невозможно было оторвать взгляд наблюдая за ней. Ладони с длинными, ровными и сильными пальцами, вызывали в памяти силуэты богинь изображенных на стенах египетских храмов, где руки властных красавиц подчеркивали грациозность позы, но в ней при этом не было самолюбования или нарочитости. Это была естественная грация, проявляющаяся в том, как отчетливо и недвусмысленно выразить свои желания, или подчеркнуть слова, которые она произносила своим глубоким, рождающимся казалось из самой глубины женственной сущности голосом.

Имя ей очень подходило, так как в ее лице с высокими скулами было нечто неуловимое от красоты женщин востока. Это не выражалось явно, только намек. Может быть тому были причиной карие глаза, едва заметная смуглость кожи, или черные схожие цветом и фактурой пера крыла ворона, слегка вьющиеся, чуть ниже плеч волосы. Каждый раз, когда я пытался понять какая деталь в ее внешности привлекает меня больше всего, я понимал, что вульгарное анатомическое исследование не уместно и не потому что оно лишает очарования внешности целом, а потому что оно просто бессильно и выдает человека не способного постичь красоту целостности в своем гармоничном существовании.

Спокойная обстановка, приятный теплый ветерок приятно обдувающий лицо, ароматы цветов, успокаивающий шелест листвы дерева под которым я расположился, все это в купе с усталостью продолжительного пути сделали свое дело, и я не заметил, как задремал. Когда я снова открыл глаза уже смеркалось. Слышался гул множества голосов людей, которые собирались для того чтобы провести вместе приближающийся вечер. В воздухе чувствовался запах костров и разнообразной еды которую на них готовили. До того, как присоединиться к всеобщему веселью, я решил сначала навестить Айшу. Я встал, поднял с земли сумку и накинув ее на плечо отправился к той части общины где она жила. Это место располагалось в глубине территории, в месте, отведенном под садовое хозяйство, за которым она присматривала и при помощи помощников собирала не плохие урожаи. Вскоре добравшись до места, я увидел дом Айши, находящийся рядом с оранжереями. Когда-то это была хозяйственная постройка, представляющая из себя добротно построенное и хорошо сохранившееся кирпичное строение, довольно просторное внутри и теперь превратившееся в жилое помещение, которое руками и стараниями Айши обрело жилой вид и уют. Снаружи у входа, не большой, но в то же время достаточно просторный участок с плетеными креслами располагал к комфортному отдыху после забот и усталости проведенного в хлопотах дня. Снаружи, стены жилища почти целиком спрятались под густым покровом плюща, в то время как под окнами все пространство было засажено кустами шиповника цветы которого источали опьяняющий аромат.

Дома Айшу я не застал и оставив свою висевшую у меня на плече сумку, решил поискать ее в теплицах, где она проводила много времени. Я взял из сумки флягу с самогоном подумав, что она могла мне пригодиться сегодня вечером и отправился на поиски хозяйки дома. Побродив немного по саду, среди обильно разросшейся растительности я оказался в тихом и уединенном уголке, затерянном между постройками тепличного хозяйства. Сюда почти не доносился звук голосов множества людей, собиравшихся и готовящихся к шумному веселью в другой части общины. Здесь, куда я забрел было очень тихо. Полиэтиленовые стены теплицы рядом со мной шуршали, когда их словно паруса выдувал не сильный порыв ветра и потом, еще некоторое время было слышно поскрипывание качающегося на подвижном металлическом креплении фонаря, свет которого при этом начинал подрагивать и казалось он вот-вот потухнет. После того как эти звуки стихали, можно было услышать треск и увидеть всполохи искр, когда очередной мотылек, перепутав сияние своей путеводной звезды с бездушным светом электрической лампы, вспыхивал на миг и сгорал, коснувшись ее.

Внутри теплицы я увидел силуэты двух человек. За матовым полиэтиленом стен нельзя было разглядеть кто это. Свет высвечивал изнутри на стенах из белой пленки, натянутой на каркас контуры людей, стоящих друг напротив друга, и было похоже, что я наблюдаю за представлением театра теней. Я услышал не громкие голоса. Один из них принадлежал Айше. Я услышал, как она говорит:

— Ты слышал, наш бравый капитан вернулся в гнездо за прототипом. Все прошло плохо. Он теперь у Пророка. Я это узнала от Виктора, который получил известия из Гнезда от Дока.

— Я уже догадался по словам нашего друга что он туда вернулся, но не знал, что он там застрял. — Это был голос Ника.

Я понимал, что нет ничего хорошего в том, что я вот так стою и слушаю чужой разговор, о вещах, которые явно меня не касались. Но я просто застыл на месте и ничего не мог с собой поделать. Это не было любопытством, или еще чем-то в этом роде. Больше всего это было похоже на растерянность от того что я был застигнут врасплох не только тем что увидел или услышал, а скорее своими мыслями. Прежде всего, я не ожидал увидеть Айшу и Ника вместе. Я даже не думал, что они знакомы. С другой стороны, почему бы и нет? Тем не менее… просто не ожидал и все. И было еще кое-что. Хотя я не очень понимал, о чем они говорят, тем не менее, у меня возникло ощущение, что это меня касается. Может быть не явно и не таким образом каким бы я мог предположить, но отделаться от мысли что это так я уже не мог. У меня накопилось слишком много вопросов и пока что ни один из них не получил ответа. Тем не менее, мне нужно было просто уйти и все. Но я этого не сделал. Тем временем я опять услышал голос Ника.

— Есть идеи как его оттуда вытащить?

— Не думаю, что у нас есть ресурсы для этого. Мы можем рассчитывать только на братьев и на самих себя. Но этого недостаточно. — Я увидел, как тень Айши на стене опустила голову.

Полиэтилен стены теплицы снова выгнулся парусом и хлопнув опал, когда ветер иссяк. Я слышал только тихое поскрипывание фонаря и треск вспыхивающих мотыльков. Пауза в разговоре затянулась. По всей видимости они размышляли над тем, о чем только что говорили. Потом я увидел, как тень Ника вытянула руку и коснулась плеча Айши. Я снова услышал его голос:

— Я поправлюсь и придумаю что-нибудь… я думаю мне нужно еще пару дней.

— Нет! — голос Айши прозвучал резко, и я услышал в нем тревогу. — У нас больше нет образцов прототипа. Это будет самоубийством.

— Я не могу просто так здесь сидеть и ждать.

Затем я увидел, как тень женщины на пластиковом экране, на котором я наблюдал сцену этого разговора, протянула руки к мужчине и прикоснулась к его голове, затем приблизилась к нему и обняла, слившись с ним в единое целое. Я почувствовал, что не хочу слушать дальше и вообще быть вот таким участником этой сцены. Злость на себя самого за то, что проявил слабость и не ушел сразу, привела к тому, что я почувствовал себя еще отвратительнее.

Выбравшись с территории садового хозяйства, я отправился к тому месту где происходило вечернее мероприятие. Вскоре я оказался среди множества людей. Обширное открытое пространство вокруг было заполнено народом. Люди встречали знакомых, некоторые уже объединились в компании и весело что-то обсуждали. Представление было уже в разгаре и на сцене, несколько человек жонглировали пылающими булавами. Ритм происходящего на сцене задавали звуки барабанов, самодельных маракасов и вообще, всего что годилось в качестве ударных музыкальных инструментов в руках группы людей, стоящих у сцены, к которым мой присоединиться каждый. Все вместе смотрелось лихо и зрелищно. Темноту сгустившегося вечера расчерчивали на самые разнообразные геометрические фигуры, пылающие ярким пламенем булавы и шары на тросах, которые вращали и подкидывали, выполняя замысловатые движения двое молодых обнаженных по пояс парней на сцене.

Всеобщее веселье не затрагивало меня на этот раз и проходило фоном где-то на задворках моего восприятия, сосредоточенном по большей части на отвратительном ощущении, которое я никак не мог оформить для себя в некое ясное и определенное чувство. Мысли подобно рою назойливых насекомых, кружащемуся в хаотичном движении наполняли мою голову и избавиться от них никак не получалось. Утомляющая и бессмысленная игра в прядки сознания с подсознанием, делала все унылым и безрадостным. Я понимал, но до последнего не хотел себе признаваться, что причиной всему была тень на стене оранжереи, слившаяся с другой тенью в единое целое, лишив меня этим иллюзии и надежды. Похоже, что в этом пора было себе признаться. Беспредметные ожидания и надежды на взаимоотношения с обладательницей этой тени у меня были. Чем дольше я пытался разобраться в своих ощущениях, тем больше злился на себя, на свою беспомощность, нерешительность и глупость проявившую себя в надежде что все будет само собой так, как я это навыдумывал. Я не хотел признаваться себе в том, что Айша мне нравится, но при этом не проявляет ко мне особого интереса. И вот, в один миг, все сразу стало на сои места. Ясность и понимание того как обстоят дела на самом деле были невыносимы. С этим нужно было что-то делать, скинуть с себя тяжесть угнетающих эмоций, разогнать в голове рой утомляющих мыслей. Средство приходило на ум только одно. Я подумал, что надо присесть, успокоиться и выпить. Так я и поступил. Нашел укромное местечко подальше от шумных компаний и устроился на мягкой траве что бы все спокойно обдумать. Достав припасенную флягу с самогоном из кармана куртки, я открутил крышку и сделал несколько солидных глотков. Среди прочих мыслей, породивших сумбур моих эмоций, из головы не выходили воспоминания о разговоре, который я услышал. У меня сложилось ощущение что говорили про Эфа. Но что с ним произошло, где он застрял и почему оставалось не ясным. Было ясно только одно. С ним приключились неприятности. И судя по разговору он был в серьезной опасности и возможно даже смертельной. Братья, на помощь которых они рассчитывали, это по всей видимости были их знакомые из «молчаливого братства». Это, пожалуй, все что я смог понять из разговора. Совершенно очевидно, что мне по-прежнему неизвестна большая часть важной информации, необходимой чтобы уловить ускользающую от меня суть происходящих событий. Это ощущение становилось угнетающим. Я чувствовал, что имею отношение к тому, о чем говорили Ник и Айша, только я совершенно не мог понять какое.

Алкоголь наконец начал действовать, и я почувствовал, что мне надоело думать обо всем этом. В мыслях и во всем теле стала появляться приятная беззаботная легкость и я решил выбросить весь этот груз ни к чему не ведущих размышлений из головы. Мои мысли плавно перетекли в другое русло, и я достал из кармана куртки открытку, которая так и лежала там с тех пор как я ее убрал после изучения содержимого кожаного чехла, найденного мной на подземной автостоянке. Пейзаж тропической лагуны развернулся передо мной очарованием своего покоя и светлой безмятежной радости. Возникло ощущение, что я чувствую морской бриз, который развеял сумбур мыслей, сдув его словно пепел с кончика горящей сигареты. Я представил, что лежу на теплом песке пляжа у лазурного моря с коктейлем в руке. Мной овладело безразличие к тому мутному комку эмоций что ворочались внутри меня как змеиное гнездо. То, что еще минуту назад тревожило теперь перестало быть значимым и отошло на второй план. Я отхлебнул из фляги и почувствовал, как атмосфера праздника проникает в мое сознание. Искры от костров в вечернем небе, музыка, шум и гам голосов множества веселых и возбужденных людей вокруг, запахи разнообразной еды которую готовили на открытом огне, все это было просто замечательно.

Только успев подумать об этом, я увидел боковым зрением, как из сумрака отделилась тень и бесшумно приблизилась ко мне. Я поднял голову и увидел Химика. «Только началось все налаживаться…» подумал я и стал соображать, как побыстрее от него отделаться. Терпеть его не мог. Да и вообще, трудно было представить, не то что найти человека, которому он был бы приятен. Несмотря на то, что трудно было сформулировать какие-либо конкретные претензии по отношении к нему, подкрепленные очевидными фактами. У него было мало выразительное лицо, которое даже сложно было описать. Настороженный и одновременно отсутствующий взгляд, который постоянно небрежно скользил вокруг, блуждая и не останавливаясь ни на чем, но на самом деле внимательно все изучал и сканировал в поисках выгоды. При этом, он был мутным, как грязная лужа на дороге. Посмотришь в нее и ничего. Только жижа какая то, в которой, может скрываться что угодно. Или совсем ничего. Все время влажные уголки губ создавали ощущение, что ему приходиться тщательно следить, чтобы не упустить тонкую струйку слюны, которая потечет и капнет на землю. Может быть поэтому он то и время облизывал кубы. Сам он не высокого роста, щуплый, с расхлябанной походкой. Передвигался чуть покачиваясь и вихляя, и если понаблюдать, то складывалось ощущение что у него вот-вот заплетутся ноги. Говорил он не громко и всегда смотрел куда-то в сторону и чуть вверх, будто пытаясь рассмотреть нечто важное вдалеке. Из-за этого складывалось ощущение что его занимают вещи поважнее чем разговор с тобой и на самом деле, ты как бы разговариваешь сам с собой. Потом он неожиданно смотрел тебе прямо в глаза с интересом, но это продолжалось не долго и взгляд начинал сползать опять в сторону и немного вверх. Он в общем никогда не лез на рожон, не вмешиваясь ни во что явным образом. Просто стоял в стороне и слушал. А потом вдруг выясняется, что у кого-то что-то пропало. Ну вроде затерялось… бывает же такое? Его можно было бы назвать даже дружелюбным. Он словно всем своим видом показывал, что не против помочь, но как только дело доходило до дела, он неожиданно пропадал. А потом выяснялось, что некие непреодолимые препятствия сделали невозможным исполнение его обещания помочь. Скорее всего, с ним бы вообще никто не общался, но дело было в том, что он играл важную роль в жизни общины. Он действительно был химиком. Общине нужны были удобрения для растений, простые лекарства и, например, взрывчатые вещества. Это было слишком важно и думаю, с ним бы мирились даже если бы он был бы сделан из чистого дерьма, что на самом деле было не далеко от истины. Правда, полезность его профессии имела и побочные эффекты. Например, изготовление всякой дури для таких же мутных типов, как и он. Но на территории общины он не рисковал разворачивать свою деятельность и было подозрение, что он барыжил плодами своей деятельности у рейнджеров.

Химик приблизился к тому месту, где я расположился на траве, постоял какое-то время и присел рядом на корточки. Глядя в сторону, он обратился ко мне, хотя я старательно делал вид что наблюдаю за происходящим на сцене вдалеке.

— Здоров. Какие дела? Веселишься как можешь? Давно тебя не было видно.

— Угу. Здоров. Был занят слегка, да.

Я все еще держал в руках открытку. Он быстрым небрежным движением подхватил ее у меня из рук.

— Что это? Отличный вид. Любовное письмо! Ну-ка, ну-ка… «Воспоминания о тебе, это все что у меня есть…», — он встал, выпрямившись во весь рост.

Я прямо опешил такого хамства. Это было очень не похоже на его привычную манеру поведения и от этого я впал в ступор на несколько мгновений, после чего вскочил на ноги.

— Химик, ты что совсем оборзел? В хлам своими удобрениями упоролся?

Он сделал шаг назад от меня продолжая держать открытку перед собой, читая ее содержимое

— «… Твои глаза…»

Я сделал шаг приблизившись, после замахнулся, собираясь въехать ему правой в ухо со всей дури, но почувствовал, что моя рука, заведенная назад в замахе, будто застряла в стальных клещах. В этот момент, Химик сделал шаг назад попятившись от меня, но споткнулся и грохнулся на спину. Открытка выпала из его рук на землю. Он тут же вскочил на ноги и с производящей впечатление скоростью и проворством скрылся в толпе. Я обернулся и увидел человека который поймал мою руку. Он сказал тихо и очень отчетливо.

— Тихо. Поспокойнее. Ему только этого и нужно. Будет изображать жертву, а ты останешься виноват.

Это был Виктор. Его рослая фигура в длинном кожаном плаще похожим на шинель, напоминала мне памятник солдату, отлитый из бронзы. Его сдержанность на эмоции и жесты только усиливала это впечатление. Шрамы и преждевременные морщины на лице, совершенно седые, по-армейски коротко постриженные волосы, все эти и другие следы пережитых в жизни испытаний, делали его на вид значительно старше своих лет. Он руководил «молчаливыми братьями» и пользовался авторитетом не только у братства, но и у всей общины. На мой взгляд вполне заслуженно. Трудно было найти человека более уравновешенного, проявляющего разумное и справедливое отношение в любой ситуации. При том что, стараясь как можно меньше вмешиваться в дела общины, он всегда был в курсе всех самых важных событий. Это позволяло ему оказываться вовремя в проблемных местах и нейтрализовать неприятности еще до того, как они произойдут. Как это было, например, сейчас. Не смотря на то что у него не было при себе оружия, как и всегда, когда он был на территории общины, я с трудом мог вообразить человека, который решился бы вступить с ним единоборство по доброй воле.

Для молчаливого брата, он сказал достаточно много слов, чтобы вразумить меня. Спокойный голос и взгляд его глаз похожих на два осколка упавшей звезды что так и не смогли угаснуть, привел меня в чувство. Я выдернул руку из его хватки, но уже без агрессии, успокаиваясь, хотя Химик взбесил меня изрядно. С Виктором из-за этого говнюка я точно не собирался ссориться. Он был отличный мужик и я его уважал. Поправив куртку, я сделал шаг и поднял открытку с земли. Виктор, посчитав инцидент исчерпанным, собирался уйти, но увидев открытку, которую я подобрал остановился. Я увидел в его глазах интерес.

— Что? — сказал я. — Обычная открытка. Химик просто удолбался видимо чем-то.

— Можно глянуть? –Виктор протянул руку, и я отдал ему открытку. Он взял и изучил ее с обеих сторон и спросил:

— Ты вообще откуда ее взял?

— Нашел у развалин на дороге.

— Больше ничего не находил рядом с ней?

— Нет она просто валялась. Мне понравилась я и подобрал. Если было бы что-то еще я бы сюда на обмен принес. А что к ней в комплекте полагается? Что-то ценное?

— Ничего особенного. Не обращай внимания.

После этого он вернул мне открытку и кивнув головой, развернулся и ушел.

Разговор вышел странный, ничего не сказать. Похоже от той вещи которая шла в комплекте с открыткой, надо избавляться. Я решил, что в следующий раз захвачу кожаный чехол с футляром, принесу сюда и поговорю с Виктором. Избавлюсь от лишних неприятностей и может быть удастся получить что-нибудь ценное взамен. После чего мои мысли перешли на то, что вечер, который обещал был веселым пока не складывался совсем. Не успел я избавиться от одних тягостных впечатлений, как тут же возник Химик, который натурально выбесил. Что на него нашло? В общем, все эти события натолкнули меня на то, что надо напиться как следует и выкинуть все это из головы без остатка, чтобы меня уже точно ничего больше не выбило из колеи. Хватит на сегодня драматичных событий. Подумав об этом, я направился в самую гущу скопления народа, решив без оглядки отдать себя на волю течения уличного праздника.

Тем временем, веселье вокруг набрало силу и вечер был в самом разгаре. Участники фаершоу уступили место исполнителям акустической музыки. Около сцены собралась группа людей, которые танцевали и громко поддерживали выступающих криками и аплодисментами, хором подпевая, когда звучали знакомые мелодии. Я не переставал удивляться свойству людей в любых условиях налаживать привычный образ жизни, вне зависимости от обстоятельств. Со всем миром происходит черт знает что, а здесь веселье и смех, как ни в чем ни бывало. Решив, что это отличный пример как нужно относиться к проблемам, я достал свою флягу с самогоном, которую уже успел убрать в карман и стал самым активным образом приобщаться к лекарству, содержащемуся в ней. Обжигающая волна прокатилась по моему телу вниз, вместе с глотками спиртного, после чего достигнув самой глубины моего существа, вспыхнула солнцем наполняя тело и разум теплом радости и беззаботной легкости. Сделав еще пару глотков, я почувствовал, как мир вокруг меня закружился и стал вращаться все быстрее, будто наряды танцующей цыганки, закручивая, увлекая вихрем красок и огней, наполняя звуками, которые соединялись в единый голос праздника жизни. Он звал и будоражил, предлагая отдать все свое веселье без остатка, без упреков и обязательств. Все что мне нужно было сделать это лишь отпустить себя и нырнуть в него с головой, словно в волну набегающего морского прибоя. Я почувствовал необычайную легкость и радость, волны опьянения подхватили меня и понесли в гущу танцующих и радующихся людей у сцены. Смеясь я танцевал и пел вместе со всеми, не думая ни о чем. Мои мысли, чувства, все это наконец потеряло всякое значение, свою тяжесть. Наконец, все было легко и просто, и я даже не заметил ту грань между бодрствованием и беспамятством, когда сознание разбежавшись, без оглядки нырнуло в океан сна и забвения.

Когда я очнулся, уже было утро. Сознание возвращалось вместе с чувствами, и я понял, что лежу на траве под открытым небом. Мои глаза все еще были закрыты, но я понял все это по свежему аромату зелени и шелесту листвы на дереве, под которым я видимо вчера отключился. Яркий дневной свет просвечивал сквозь закрытые веки. Приятный теплый ветер обдувал лицо, голова была свободна от мыслей, мое душевное равновесие находилось в полном порядке, и я решил еще некоторое время оставаться в таком положении, наслаждаясь неподвижностью своего тела мыслей и чувств. Если закрыть глаза, то мир вокруг превращается в чистое поле холста, на котором наше воображение может нарисовать любую картину. Это может быть картина того, что ты просто решил прилечь на лужайке в городском парке и вокруг замечательное летнее утро выходного дня. В любой момент можно встать и отправиться в ближайшую кафешку у парка и вдыхая аромат свежего кофе и румяной выпечки, щуриться глядя на утреннее солнце разливающее свои лучи по голубому и чистому небу над просыпающимся городом. Или что ты сидишь в тени пальмы на берегу теплого моря лазурной лагуны, затерянного в океане тропического острова и пестрые попугаи смотрят на тебя с ветки ближайшего дерева, недоуменно переглядываются удивляясь восторженному виду туриста, для которого все вокруг диво дивное, а не привычный повседневный мир. Я лежал и думал, что не хочу вставать для того чтобы продолжать свое движение куда бы то ни было. Пусть земля несет меня с сумасшедшей скоростью сквозь холодное пространство космоса, а я так и буду в полной гармонии с собой и всем окружающим, словно принц Гаутама в роще Урувелла под деревом Бодхи наслаждаться состоянием в котором нахожусь, рисуя в воображении на чистом холсте закрытых век любые картины красоты окружающего мира.

Время прекратило свое движение, и я не знаю сколько пребывал в таком состоянии, когда услышал голоса женщины и маленькой девочки. Мама с дочкой вышли на утреннюю прогулку и проходили мимо меня. Они развлекались тем, что играли в загадки. Женский голос был очень приятный и я невольно стал прислушиваться.

— Давай еще! Давай еще! — упрашивала девочка возбужденным от радости голосом маму продолжать увлекшую ее игру.

— Ну хорошо, ладно. Вот тебе еще загадка:

«На окне, на полке

Выросли иголки

Да цветки атласные —

Алые и красные.»

Девочка замолчала видимо задумавшись. Мама решила ей помочь:

— Ну как? Это растение. У нас есть такое.

— Я знаю! — раздался радостный детский голос — это… это, ка… это, катус!

Мама засмеялась и поправила девочку, — Как-тус. Правильно

— Кактус, кактус, — радостно затараторила девочка, смеясь и хлопая в ладоши.

— Ну раз ты такая молодец, вот тебе еще одна загадка:

«Приказало солнце: строй

Семицветный мост крутой!

Тучка скрыла солнца свет —

Рухнул мост, и щепок нет…»

Девочка опять задумалась и вскоре я услышал радостный звонкий детский голос:

— Это ра-ду-га!

И они засмеялись вместе с мамой. Их голоса уже слышались из далека, они продолжали свою прогулку и прошли то место где я расположился под деревом. Но я больше не слушал. «Радуга…» в моей голове, в глубине сознания заколыхалась, затрепетала мысль, которую я никак не мог уловить. Как бабочка, бьющаяся о стекло закрытого окна, мысль билась, пытаясь вырваться наружу, силясь прорваться сквозь закрытое окно моего сознания. «Твоя ладонь… Не остается больше ничего…» ну конечно! Ясное понимание осветило мой разум, и внезапная догадка развернула передо мной картину, которая была скрыта от меня раньше. Я пока еще не знал, что мне даст этот ключ, который я внезапно обнаружил, важно это, или нет. Внезапное озарение, посетившее меня, придало мне позитивный импульс, и я понял, что настало время начать свое движение.

Открыв глаза, я поднялся с того места, на котором лежал. Похмелье давало о себе знать, и я почувствовал, что меня покачивает. Понятное дело, что такое веселье как вчера не могло пройти бесследно. Перед тем как покинуть общину и вернуться в свое убежище я решил зайти к Айше и попросить ее передать сумку, которую оставил вчера у нее дома Нику, так как в ней были необходимые ему лекарства. По дороге я вспомнил свои вчерашние ощущения, но уже отстранено. Они затерлись другими событиями и мыслями потеряв свою остроту, с которой они тревожили меня вчера. Перестав вообще об этом думать, я рассматривал по дороге знакомый пейзаж. За оранжереей располагались вышки ветряков, которые обеспечивали поселение электричеством. Белые гиганты возвышались на фоне неба и неспешно делая взмахи своими лопастями общаясь на своем языке с ветром, как некие исполины, которые решили заняться йогой и неспешно делали махи руками, не обращая внимания на всякую суету, там внизу, на обратной стороне неба, которые мелкие человечки внизу называли землей. Зрелище этих гигантов внушало покой и настраивало на философский лад. Таким образом, я сам не заметил, как уже оказался у жилища Айши.

Она сидела в плетеном кресле у входа в дом откинув голову на его спинку и по всей видимости о чем-то размышляла. Мне показалось что она слегка улыбается. Не знаю, что такого замечательного она видела в белесом утреннем небе. Может быть отражение покоя и безмятежности, которые ее наполняли сейчас. Я подошел и остановился, наблюдая за ней. Заметив меня, она одним движением оказалась на ногах и вот уже стояла передо мной улыбаясь, махая рукой в шутливом приветствии. Она была босяком, без обуви. Рядом с креслом я заметил ботинки, которые она видимо скинула перед тем как присесть. Во всем остальном Айша выглядела обычно для своего повседневного вида. Черные трикотажные штаны в обтяжку, подчеркивавшие ее стройность, юбка из пестрой цветной ткани с принтом из цветов и лиловая кофта с длинными рукавами обтягивающая острые плечи. Она обрадовалась моему появлению и сказала:

— Привет, Ян! решил в гости заглянуть, скиталец пустошей?

— Да… вот, решил навестить, — ответил я и тоже улыбнулся.

— Зайдешь? Чаем угощу. Соглашайся! — она подошла и взяв меня под локоть потянула в направлении дома.

— Нет, нет… слушай, спасибо. Правда сейчас не могу. Нужно в дорогу. Но сначала решил к тебе зайти. Есть важное дело.

— Ты же вроде, как только вчера пришел? Кстати… — посерьезнев, она развернула меня двумя руками за локти и глядя в глаза сказала:

— Кстати, большое спасибо за Ника. За то, что помог ему добраться сюда.

— Да это ему спасибо, что помог мне добраться сюда. Без него я бы не выбрался.

— Без него ты бы там не оказался.

— Ну ладно, согласимся на том что мы оба молодцы. — сказав это я улыбнулся, потом спохватился вспомнив зачем собственно пришел и добавил: — Вот, кстати о Нике. Слушай, я вчера у тебя сумку оставил, ты, наверное, уже видела. Там лекарства для него. Хоть он и выглядит бодрячком, я не думаю, что все эти наши приключения прибавили ему сил. Так что, решил заглянуть и сказать про сумку.

Она приподнялась на цыпочки и сложив одну ладонь горсткой, коснулась кончиками пальцев моего подбородка, поддерживая его и поцеловала меня в лоб, со словами: — Ты очень хороший. Правда. Спасибо тебе большое!

Я признаться опешил и слава богу. Потому что моим немедленным и импульсивным желанием было обнять ее и поцеловать. И совсем даже не в лоб. И точно не по-дружески. От идиотского и неуместного поступка меня спасло оцепенение, в которое я впал. Я стоял и просто купался в волнах ее обаяния радуясь, что умудрился все не испортить. Неутолимое, безнадежное и невыносимое желание обладать ею, быть объектом ее желания, провалиться в ее карие, глубокие как бескрайние просторы космоса глаза, раствориться в них, забыв о боли и утолив наконец жажду бесплодных стремлений и желаний. Да боже ж ты мой… эта женщина лишала меня остатков рассудка и воли. Нужно было уходить. Прямо сейчас. Немедленно.

— Ну все, ладно пора возвращаться на тропу жизни и смерти городских джунглей. Неотложные дела трубят в свой горн и призывают… — что я нес? Я пытался поддерживать шутливый тон, но понимал, что это больше похоже на нервный приступ словесной диареи. По счастью, она встрепенувшись вспомнила о чем-то, взяла меня за руку останавливая и перебив сказала:

— Подожди! Подожди секунду, я сейчас. Ладно? Никуда не уходи!

После чего скрылась в доме и пробыв там несколько минут вернулась с сумкой в руках.

— Вот. Держи. Медикаменты я вынула, а это тебе точно пригодится, а у нас здесь пока всего хватает. Канистру я наполнила свежей водой. — и протянула сумку мне.

Я не стал возражать и взял сумку. Не столько из соображений рачительности, сколько следуя желанию уйти как можно скорее.

— Большое спасибо! Надо почаще заглядывать к тебе в гости! — сказал я и улыбнулся.

Она засмеялась.

— В следующий раз никаких отговорок. будем пить чай. Обязательно заходи!

— Лады. Договорились. Нику привет. Все, пока, пока, я пошел.

— Пока, пока! — она помахала рукой прощаясь.

Подхватив сумку на плечо, я развернулся и отправился прочь в сторону ворот ведущих за пределы общины. Добравшись до выхода, я вскоре оказался снаружи. Не останавливаясь, я двигался в сторону разрушенного города, который можно было увидеть за деревьями аллеи. Продолжая шагать, я вдруг почувствовал, что со страшной силой хочется курить. Курил я надо сказать очень редко. Почти никогда. Но сейчас я почувствовал, что мне это просто необходимо. Вспомнив что видел в сумке сигареты, поискав я действительно нашел пару пачек. Достав сигарету, я поставил сумку на землю и закурил. Дым наполнил легкие и я почувствовал легкое головокружение. Это было приятное чувство. Мне не хотелось лезть в болото своих эмоций, оказавшись в котором я, завязнув, буду беспомощно барахтаться и в очередной раз пытаясь разобраться что и к чему. Так же я не поддавался желанию углубиться в самокопания и не цепляясь за возникающие мысли, просто отпускал их как бумажные кораблики плыть по реке забвения прочь от меня. Сосредоточившись на процессе вдыхании и выдыхании дыма, я чувствовал, как постепенно обретаю душевное равновесие. Вспомнив свои ощущения, которые испытал сегодня утром, проснувшись под деревом, я просто продолжал стоять на краю аллеи под тенью листвы деревьев и поплевывая курить, глядя в безразличное белое небо.

Убирая сигареты в карман, я обнаружил что там что-то лежит. Это была записка, в которой прописными буквами, аккуратно и очень отчетливо было написано: «БУДЬ ОСТОРОЖЕН. ВСЕ ВРЕМЯ ОГЯДЫВАЙСЯ. НЕ ПОКАЗЫВАЙ НИКОМУ ОТКРЫТКУ». Мои мысли сейчас были настолько далеки от привычной паранойи окружающего мира, что мне понадобилось время что бы проникнуть в смысл довольно простого послания. Открытку видели Химик, Виктор и… да, еще кто угодно, в то время, когда я был в пьяном угаре. Вспомнив взгляд Виктора и его интерес к открытке, я решил, что послание скорее всего написал он и положил мне его в карман куртки, когда я спал. Похоже, что теперь, события в которых я принимал участие понятия не имея что происходит, перешли в угрожающую для меня фазу своего развития. Было не понятно, какую опасность могла представлять старая почтовая открытка, но вспомнив свою догадку, которая осенила меня, когда я слушал разговор маленькой девочки и ее мамы, я подумал, что это вполне возможно. А еще неадекватная реакция Химика. Похоже, что к предостережению об опасности надо отнестись с особым вниманием. Я сложил записку и убрал ее в карман. Ну просто отлично. Мало мне было забот до этого, так теперь еще и это. А главное, что я даже понятия не имею что происходит. Но было совершенно очевидно, что сколько бы я себе этого не повторял, ситуация от этого никак не прояснялась.

Я выбросил потухший окурок, присел на ближайшую лавочку в парке посреди которого я находился, положив рядом с собой сумку и решил закурить еще одну сигарету. В голове, как барабан рулетки в казино крутились разные мысли, обрывки одного и недосказанность другого, все это было как разноцветные ленточки и веревочки, которые было трудно связать вместе, в единое целое и понять, что это такое. Мало что подходило друг к другу и вскоре я плюнул на это занятие.

Мои мысли перешли к воспоминаниям об Айше, о ее руках, потом снова перед глазами всплывали буквы записки, недвусмысленной как квитанция из похоронного агентства: «вот счет за услуги. Подпишите здесь и здесь. Конечно. Вот, пожалуйста. А кто умер, простите? Вы. Просто, еще не знаете об этом», и взгляд Виктора из темноты, как два тлеющих угля, огня, который лучше не пытаться разжечь снова. Потом тень за его спиной и насмешливый голос Химика: «Не остается больше ничего…» и звонкий детский голос читающий стишок, который я никак не мог понять. О чем это? Я силился продраться сквозь паутину слов, смысл которых все время ускользал от меня, а девочка заливалась звонким смехом. Вдруг стало понятно, что это Айша. Ее глаза были прямо передо мной. Из них как будто лился свет, который успокаивал и тревожил одновременно. И вдруг она резко сказала: «пора!» и я проснулся. Оказывается, я не заметил, как задремал на лавочке, на которую присел. По положению солнца было понятно, что дело к полудню и я потерял уже достаточно времени. Пора двигаться в сторону моего убежища. Я встал, потянулся разминая затекшее тело, после чего подхватил свою сумку и быстрым шагом отправился в дорогу.

Вскоре парковая зона окраин закончилась и каменное чрево улиц города поглотило меня. Помня предупреждение и приняв его всерьез, я шел, проявляя максимум осторожности. Следуя своему маршруту, я старался избегать открытых пространств, пробираясь по улицам как солдат по полю боя, перелезая через нагромождение завалов и с опаской преодолевая участки, которые могли таить в себе угрозу. Через какое-то время небо заволокли тучи, скрыв за собой солнце. На улицах стало сумрачно и уныние пейзажа города стало навевать еще большую тревогу. Поднялся небольшой ветер, заколыхав обрывки, которые когда-то были обивкой мебели или шторами в жилых помещениях, а сейчас превратились в некоторое подобие флагов, развивающихся на ветру словно призывающих призраков мертвого мира восстать и выдвинуть свои полчища, чтобы уничтожить остатки живых, докончив начатое людьми. Поземка пыли мела мусор по разбитому покрову мостовой, подхватывая обрывки бумаги и целлофана, подкидывая их вверх, как здоровенный верзила в подворотне с недобрым лицом, подкидывает в руке камень в ожидании своей жертвы. Я старался проявлять максимум изобретательности для того чтобы избежать опасности, делая неожиданные повороты и круги по улицам, петляя и постоянно оглядываясь, пытаясь увидеть следует за мной кто-то, или нет. Несколько раз мне показалось что я вижу тени, и слышу подозрительные звуки, но шум, поднятый ветром, не давал расслышать что-либо как следует и определить, что послужило причиной очередному треску или падению камня — ветер, случайность, или те, кто преследует меня. Таким образом я продолжал свое движение. Это было утомительно. Постоянное ожидание опасности и попытки ее избежать, все это изматывало и в совокупности с окружающим пейзажем мрачных руин города в сумраке непогоды действовало угнетающе.

Оглянувшись в очередной раз, я заметил, как мне показалось тень, тут же скрывшуюся в одном из зданий, мимо которого я только что прошел. Я решил проверить на всякий случай что это было и пошел назад, держась ближе к стенам, пока не добрался до того места где я видел подозрительное движение. Высокая арка входа в одно из тех старинных домов, какие можно увидеть в центре многих городов, была наполнена сумраком, переходящим в непроглядные тени, которые прятались в углах и под лестницей, искажая очертания предметов. Завалы мусора делали окружающее пространство еще более непредсказуемым и опасным. Само здание не плохо сохранилось и можно было пройти по лестнице на верхние этажи. Высокие потолки с лепниной из пожелтевшего гипса, покрытого пылью и развесистой паутиной, делали лестничные проходы похожими на готический склеп. Лестница, на которую падал сумрачный свет со двора через большое высокое окно на лестничной площадке была массивной, из темного дерева с перилами которые украшала резьба, придававшая им когда-то солидность. Но все это уже было больше никому не нужно. Теперь это было просто мрачное и опасное место и таким оно уже останется навсегда, продолжая разрушаться до тех пор, пока время не сотрет его окончательно, так же, как и все остальное.

Мрачность этого места была откровенно пугающей и мне, если честно, совсем не хотелось заходить для того чтобы выяснить является ли оно настолько опасным как кажется. Уже собравшись было развернуться и уйти, я при некотором размышлении решил, что если на меня замыслили напасть, то это можно было сделать в любом месте на дороге вместо того чтобы выстраивать хитроумные планы с темными загадочными подъездами, а для того чтобы не сломать себе ногу в темноте достаточно элементарной внимательности и осторожности. И так, стараясь не производить шума, я осторожно вступил в царство сумрака и тени. Поднявшись по лестнице на один этаж, я осмотрелся. Уже решив, что здесь ничего нет и мне все просто померещилось, я вдруг заметил небольшой, совсем почти не заметный блеск в темном углу, где тень была особенно густой. В руке у меня был нож. Другой рукой, я не торопясь достал фонарь из кармана, направил его перед собой и включил.

— А-а! — громкий вскрик прокатился эхом по мертвенной тишине пустого здания.

Луч фонаря бесцеремонно вырвал из темноты пространство в котором я увидел фигуру сидящего на полу человека, с ножом, направленным в мою сторону в одной руке и прикрывающего лицо другой от ослепляющего света. Я сказал не громко, не поднимая лишний шум, но как можно резче:

— Быстро, нож в сторону! Я вооружен! — и повторил еще раз, почти без паузы. — Быстро я сказал! Нож!

Раздался стук падающего на ступени лестницы ножа, и совершенно неожиданно, после этого я услышал плачь. Точнее сказать самое настоящее рыдание. В нем слышалось отчаяние и страх и стало ясно что кто бы не прятался в тени, мне он точно не угроза. Присмотревшись я увидел, что это была девушка. Я убрал в сторону свет фонаря, чтобы он не слепил глаза и сказал:

— Перестань плакать, я тебе ничего не сделаю.

Дождавшись, когда она немного успокоится, я продолжил:

— Что ты здесь делаешь? Кто ты вообще?

— Я… я, Кира. Меня зовут Кира. — Всплеск эмоций, вызванных страхом уже почти прошел, она перестала рыдать и теперь вытирала слезы.

Я ожидал встретить опасность, а не напуганную до смерти девушку и от этого слегка растерялся. Надо было ее как-то успокоить, и я сказал:

— Не бойся. Я не причиню тебя зла. Смотри, убираю нож, — после чего показал ей руки, в которых уже ничего не было и продолжил — Меня зовут Ян. Видишь, все совсем не страшно.

Сказав это, я постарался улыбнуться, чтобы выглядеть дружелюбнее и не пугать ее.

Я стал расспрашивать о том, что с ней случилось. Выяснилось, что она сбежала от рейнджеров и была уверенна что оторвалась от преследования, но тут появился я и она решила, что ее нашли. Выглядела она довольно безобидно поэтому я решил, что она говорит скорее всего правду. У нее был вид типичного мирного обитателя общины, где люди не занимаются ночными набегами разрывая тишину в клочья ревом двигателей мотоциклов. Я увидел, что у нее длинные, светло-каштанового цвета волосы, которые почти касались пола все время пока она сидела. Ей приходилось время от времени откидывать рукой пряди которые упрямо пытались закрыть ей лицо. На ней были легкие кеды, узкие светло-голубые джинсы, серая толстовка и матерчатая, явно женская куртка не похожая на те, которые носят рейнджеры.

Мы разговорились и скоро она успокоилась и даже несколько раз улыбнулась. Она рассказала, что ее захватили рейнджеры во время одного из рейдов, около не известного мне отдаленного от этого места поселения. После чего ей совершенно случайно удалось выбраться с базы рейнджеров и сбежать. Только теперь она понятия не имеет где оказалась, в какую сторону двигаться чтобы попасть домой и как вообще быть дальше. Я сказал, что живу не так далеко от сюда и могу ей предложить свое убежище пока не станет понятно, как ей добраться до дома. Она очень обрадовалась и сразу согласилась. Вопрос был решен, и мы отправились в дорогу.

Теперь путь уже не казался таким мрачным и неминуемо ведущим к гибели. Кира оказалась довольно общительной, но о себе рассказала мало, и я понял только, что она из местности где рейнджеры редкость и поэтому, появление парней в коже и на мотоциклах застало всех врасплох. Я не стал упорствовать в расспросах, стараясь лишний раз не заставлять ее переживать малоприятные вещи. Зато она живо интересовалась тем как я живу, что я делаю и что интересного происходило со мной за последнее время. Я рассказал про свою недавнюю встречу с рейнджерами, предусмотрительно умолчав, однако о событиях на подземной парковке и о своей находке. После этого даже вспомнил пару каких-то смешных историй пришедших на ум и рассказал ей. На самом деле, ничего такого уж особо примечательного в этих история не было, но она развеселилась и между нами постепенно возникла атмосфера, когда важна не столько тема беседы, сколько сам разговор. Постепенно стали отходить на второй план ставшими уже привычными в последнее время паранойя и постоянные сомнения. Так же, как и постоянное ощущение двусмысленности происходящего, когда каждое событие имеет не ясный подтекст, все это, наконец померкнув и съежившись скрылось в тени дальних уголков сознания. Я все равно старался не терять бдительности и не забывал постоянно оглядываться назад, проверяя тылы на предмет слежки, но ничего подозрительного не видел. В итоге, мы без приключений добрались до моего убежища.

Оказавшись на месте, я стал показывать Кире свое жилье, и она с интересом все рассматривала и задавала вопросы. Ее внимание привлекли книги, которые она увидела на полках, и мы с ней обсудили некоторые из них. Увидев несколько старых виниловых пластинок, она обрадовалась и сказала, что некоторые из них у нее тоже есть. После экскурсии, мы вместе приготовили ужин из моих запасов, после чего с аппетитом принялись за еду. Поев мы расположились в удобных креслах и продолжили обсуждение книг и музыки. Мы так увлеклись беседой, что не заметили, как день превратился в поздний вечер и совсем стемнело. День был утомительным для нас обоих и усталость не однозначно склоняла к мысли что пора наконец отдохнуть. Кира устроилась на диване и укутавшись одеялом почти сразу заснула.

У меня подкашивались ноги от усталости и отправиться спать было наиболее привлекательным из всех вариантов дальнейших действий, но я решил, что сначала мне нужно еще кое-что сделать. Отправившись к месту где располагался мой тайник, я хотел проверить свою догадку, которая осенила меня еще в общине, но решил, что это подождет. Усталость и желание спать одолевали меня, несмотря на это я достал кожаный чехол с его содержимым, положил к нему открытку из кармана куртки и отправился на другой этаж здания где перепрятал все это в другое, более надежное место, которое приметил еще раньше. После этого вернулся и добравшись до своей постели тут же лег спать.

Утром, уже на следующий день, до того, как я окончательно проснулся, сквозь уходящий сон я почувствовал запах кофе. Не думаю, что мне удастся описать словами то чувство блаженства, которое я испытал. Это давно забытое ощущение наступления дня, который начинается как надо, дня в котором все будет хорошо и правильно. Я еще лежал какое-то время с закрытыми глазами, вдыхая божественный запах кофе и прислушиваясь к негромким звукам, которые были признаком того, что к кофе еще и полагается завтрак. Это определенно стоило того чтобы наконец открыть глаза, встать и встретить день, который так замечательно начался. Кира заметила, что я вышел на кухню и держа в руке кофейник улыбнувшись сказала:

— Ну вот, наконец! А то я уже начала продумывать коварные планы твоего пробуждения, что-нибудь такое… — она хищно прищурилась, — что заставило бы тебя немедленно проснуться!

Сказав это, она поставила кофейник на стол и подошла ко мне. Откинув рукой волосы, упавшие на лицо, она зацепила своим пальчиком отворот моей футболки и очень медленно, не отрывая гипнотизирующего обещанием взгляда, чуть наклонив голову стала притягивать меня к себе. Все ближе и ближе, и вот я уже чувствовал ее дыхание. Ее рот слегка приоткрылся и зрачки зеленых кошачьих глаз расширились. Я не сопротивлялся сближению. И здесь она остановилась. Слегка оттолкнув меня, она засмеялась. Я стоял неподвижно, пытаясь прийти в себя после этого наваждения. Улыбаясь, она положила ладонь своей руки мне на грудь и прищурившись, растягивая слова сказала:

— Ишь, какой быстрый! Может сеньор сначала желает позавтракать?

Ну конечно сеньор желал и позавтракать, и все остальное, что обещал этот взгляд. Но сейчас я решил сконцентрироваться именно на завтраке и выдохнув сел за стол.

Во время завтрака, Кира меня спросила:

— Слушай, ты случайно не из тех, кто любит всякие правила, запреты, условности?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну знаешь, я думаю люди прямо обожают придумывать всякие границы и ограничения. Мне вот, например, новый мир даже чем-то нравится. Ну то есть, не особо нравится, здесь много чего не стало… и много кого не стало. Но не в этом дело, я сейчас про другое. Вот смотри. Скажем, живет человек своей повседневной жизнью, ходит на завод, или в офис, вламывает, в общем, работу работает. И еще убеждает себя и других, что его все устраивает. Так мол работает наш мир. Сначала терпишь, а потом, за это себе что-то разрешаешь. Ну может быть съездить куда-либо отдохнуть и упившись в слюни на танцполе в экзотической стране выплеснуть все накопившееся. Или машину купить. Новую. Что бы все видели, что мол, не хуже других. При этом, когда-то хотел стать музыкантом, или художником, например. Или книгу написать. И знаешь, что в этот момент происходит? Он говорит себе: нет, ну какой я писатель-художник? Я знаю где, моя граница проходит. Я ее вон сколько времени чертил. Завод-офис, пробки-дорога-дом. Ну часик два у телека позалипать вечером перед сном… вот как-то так. А потом опять все снова. Вот такой у меня мир. Это называется реальностью. А мечты и стремления, это другой мир, за этой границей. Понимаешь? Берет человек, и сам себе границы рисует. Зачем?

— Ну ты не допускаешь что в этом есть смысл? Представляешь от какого количества ужасной музыки, картин и книг это избавляет мир?

— Издеваешься? Ты серьезно думаешь, что трудность пути и выбора решения влияет на качество результата?

Я сначала не очень понял куда она клонит решив, что это какая-то давно потухшая мысль из времен поколения хиппи, из серии «все люди братья…», ну и все такое, но потом, постепенно я стал понимать, что она имеет в виду другое.

— И дело даже не в этом, — продолжала Кира — это только одно из проявлений. А ведь так во всем. Вот смотри, например, человеческая мораль. Ведь сколько всего — верность и предательство, обязательство и ответственность, я уж не говорю про всякие условности поведения людей в группе…

— Ух ты, да ты прямо анархистка! Кстати, если мы говорим о саморегулируемом обществе, то что мы увидим? Да, да… тот самый мир, в котором живем прямо сейчас.

— Ты не внимателен. Наш мир и есть прямое следствие бесконечных границ в головах людей. И все это случилось из-за границ и превратилось в то что сейчас вокруг потому что границы в головах никуда не исчезли.

— Ну я тебя понял, «Тварь ли я дрожащая или право имею…». Только не работает это так.

— Может и не работает. А сколько людей попробовали?

— Расплата за это слишком несоразмерная, чтобы взять просто так и попробовать.

— Вот видишь, опять границы. Страх, основной строитель границ.

— Ну выходит, что ты достигла просветления и нет в тебе ни страха, ни границ?

— Если бы… но я по крайней мере думаю об этом и помню. Стараюсь…

Она сказала это серьезно, но вскоре, когда она посмотрела на меня, то это уже был тот самый взгляд, который я видел перед завтраком и еще не забыл, и она продолжила:

— Но знаешь, кое какие успехи есть. Может быть позже, ты сможешь в этом убедиться сам.

Она сказала это вроде бы игривым тоном, я в нем прорвалось еще нечто, интонация которую я не смог уловить. Не успел я всерьез задуматься об этом, как она оживившись встала из-за стола, показывая всем своим видом что ее посетила замечательная мысль и предложила:

— Слушай, а пойдем прогуляемся! Побродим, покажешь мне окрестности! Может найдем чего интересного! Пойдем! — он подошла ко мне обогнув стол, за которым мы завтракали и взяв за руку, потянула заставляя меня встать.

— А как же границы, исследования и все такое? — не сдавался я.

— Давай начнем с того что снаружи, а там посмотрим куда нас это приведет! — она улыбнулась и стала тянуть сильнее уже двумя руками прикладывая усилия что бы поднять меня с места. Наконец я сдался.

— Ладно, ладно! Ты мне сейчас руку вырвешь! Идем — сказал я и поднялся с места, поддавшись наконец ее усилиям.

Мы бродили по окрестностям, и я показывал то немногое что могло представлять интерес. Было одно место, куда точно следовало заглянуть. На одной из улиц неподалеку я однажды обнаружил дом где раньше был бар, который почти не пострадал. Оттуда конечно давно все растащили, но кое-что интересное еще осталось. Интерьер помещения где раньше собирались люди чтобы отдохнуть после работы, выпить пива и пообщаться с друзьями, не плохо сохранился. Мебель и все остальное было в порядке. На стене висела мишень для игры в дартс, и я знал где спрятаны дротики, поэтому нам удалось сыграть несколько партий. Кира все время дурачилась, кричала под руку чтобы я ошибся, когда я бросал, и она смогла получить преимущество. Я не оставаясь в долгу смешил ее, когда она делала свои броски. Наша игра проходила шумно и весело и в итоге мы сошлись на ничьей. Еще мы попытались поиграть в бильярд, но стол совсем стал негодными, да и шаров не хватало, и мы решили отправиться гулять по улицам. Кира взяла меня под руку, и мы шли, не торопясь и разговаривали обо всем что приходило в голову. Кира спросила меня, отчего я живу один, не присоединяясь ни к какой общине. Я отшутился, сказав, что, выбирая что-либо одно ты отказываешь от множества другого, но она продолжала проявлять настойчивость, продолжая задавать вопросы.

— Ты вообще, сам себе пытался честно ответить на этот вопрос? Чего ты боишься? Ответственности за невыполнение правил и соглашений? Или быть отвергнутым, не соответствовать… что ты теряешь?

— Не знаю… свободу?

— Не глупи. Свободу нельзя потерять. Формально ее даже нельзя приобрести. Ты можешь либо знать об этом, либо нет. Но сути это не меняет. Только количество страдания.

— Очень круто. Прямо все сразу объясняет.

— Не ерничай, ты знаешь, о чем я говорю.

— Да нефига подобного я не знаю. Вот смотри, предположим, в подвале дома где я живу, склады тушенки. Ну прямо немерянные, чудовищных размеров, жизней на десять. Тот «я», который об этом знает, это один человек. А тот который об этом не знает, совершенно другой. И потерять это все можно запросто. И тогда будет третий «я», который знал и потерял.

— Ага, это ты молодец просто. Если на тушенку перевести, то как бы все становится наглядно. Так вот, давай-ка друг мой будем действовать без передергиваний. Человек, знакомый с самоощущением обладания подобными запасами, навсегда таковым и останется. И самое интересное, что для этого даже не обязательно иметь эти запасы в наличии.

Я понял, что по-простому не получится и тогда продолжил:

— Ладно. Хорошо. Если я тебя правильно понимаю, то ты говоришь о свободе как о чувстве, самоощущении. Я, например, знаю, что такое любовь скажем, или боль, но в данный момент этого не испытываю. Я могу быть человеком, который стремится к этому, или наоборот, желающим избегнуть. А могу быть человеком, испытывающим это.

— Ну так это от тебя никуда не уходит. Подумай о том, что любишь и это чувство будет с тобой. Подумай о том, что причиняет страдание и будет боль.

Мы еще долго продолжали идти, прогуливаясь и споря на эту тему и почти не заметили, как приблизилось время сумерек, и пора было отправляться ближе к дому. Когда мы оказались во дворе, Кира увидела качели на детской площадке и направилась к ним. Подойдя ближе, она осмотрела всю конструкцию, которая уже изрядно проржавела, обошла кругом и наконец села, оглядываясь и ожидая выдержат ли качели ее вес. Оставшись довольной надежностью конструкции, она стала тихонько покачиваться, толкаясь мыском ноги и шурша песком, который был у нее под ногами. Я подошел и сел неподалеку на край песочницы. Кира оглянулась и сказала:

— Отличное место… такой тихий дворик. Ты долго искал такое место?

— Да нет… я постоянно был в дороге, скитался, не думая о постоянном месте, потом попал сюда. Ну и решил, что могу здесь обосноваться.

Она смотрела на меня, задумавшись и я не мог понять, что вижу в ее взгляде. У меня было ощущение, что она пытается решить для себя что-то. Может быть, кто я, какой человек. А может и нечто совсем другое. Но совершенно точно, что-то было. Только, я совсем не мог понять, что именно. Увидев мой взгляд, она рассмеялась и начала раскачиваться на качелях, запрокинув голову. С каждым махом, она поднималась все выше и выше. Старые качали скрипели и визжали, словно возмущаясь неожиданным вторжением в свой покой. Изможденная временем металлическая конструкция, раскачивалась, шаталась во все стороны, и я подумал, что она вот-вот сломается. Я крикнул Кире, чтобы она остановилась, но она не слушала. Волосы окутывали ее, когда она двигалась назад и развивались как флаг на ветру, когда она неслась вперед, вскрикивая от радости каждый раз оказываясь на верху, с каждым последующим разом еще выше. Было видно, что все это доставляет ей неописуемый восторг. Мне начало казаться, что в один из очередных взмахов она сделает полный круг, но вместо этого, проржавевшее крепление сидения качелей вдруг не выдержало и в тот самый момент, когда она неслась вперед, в наивысшей точке со скрежетом лопнуло. Кира взмыла вверх опутанная облаком своих волос, со вскинутыми над головой руками и пролетев метров пять со всего маха упала на землю. Сидение качелей с остатками крепления пролетело чуть дальше и с лязгом грохнулось в песок. Во время полета Кира закричала, но я так и не понял от неожиданности или восторга. Я подбежал к ней, но она уже вставала отряхиваясь. Увидев мое испуганное лицо, она рассмеялась.

— Ты чего так перепугался? Это же качели, а не самолет!

Она была в полном восторге и выглядела абсолютно счастливой. Подойдя к тому месту где я стоял, она взяла меня под руку и сказала:

— Все. Пойдем домой. Есть хочется со страшной силой!

Я не мог с ней не согласиться, и мы отправились в направлении дома.

На город уже опускался вечер, притеняя землю сумраком, предвещающим наступление темноты и ночи. Поужинав мы с Кирой сидели и отдыхали после прогулки по окрестностям занявшей почти весь день. Не знаю, как у Киры, но у меня это был один из лучших дней за все последнее время что я помнил. День, который прекрасно начался, как и должен начинаться хороший день с запаха кофе и завтрака в компании красивой девушки, отлично прошел и самым многообещающим было то, что он еще не закончился.

Кира сидела в кресле, молчала и машинально выводила пальцем на подлокотнике какие-то узоры. Я размышлял над тем, что она сейчас чувствует, задумалась ли о чем-то своем, или просто отдыхает, наслаждаясь тишиной и покоем. Я не стал ее тревожить и через пару минут она, видимо наконец решив что-то про себя спросила:

— Слушай, а у тебя выпивка есть? Давай выпьем! — Она посмотрела на меня и глаза ее загорелись от воодушевления.

— Ну да. Есть вроде кое-что. На Шато Шеваль Блан я бы на твоем месте не рассчитывал…

— Да без разницы! Давай что есть. — Она даже привстала от возбуждения с кресла, на котором сидела.

— Легко! — Я подумал после такого дня, наполненного и положительными эмоциями закатить вечеринку у костра это просто прекрасная мысль.

Я достал из своих запасов самогон, и мы отправились в то место, которое я называл «террасой», где можно было разжечь огонь под открытым небом.

Я стал заниматься костром, а Кира осматривалась вокруг. Подняв голову вверх, она стала любоваться появляющимися на вечернем небе звездами и не отрывая взгляда от неба сказала.

— Слушай… место, просто отличное! Мне нравится. Очень!

Оторвавшись наконец от созерцания вида ночного неба которое развернуло во весь размах свое полотно нерукотворной красоты над нашими головами, Кира подошла и взяв меня за руку сказала:

— Знаешь, чего не хватает? Музыки! Можешь чего-нибудь придумать чтобы она у нас была?

У меня был старый проигрыватель дисков и насколько я помнил он работал, хотя и очень давно его не включал по причине экономии стратегического запаса батареек. Сегодня был день исполнения желаний и подобного рода мелочи, такие как батарейки меня сейчас волновали меньше всего.

— Думаю это можно устроить. Не уверен, что все работает… Сейчас принесу.

Кира засмеялась от радости и захлопала в ладоши.

— Знаешь, ты лучший! Просто отличный! Я давно не встречала таких как ты.

После чего она подошла ко мне и обивала мою шею руками. Ее лицо было совсем рядом. Обняв Киру, я убрал упавшие ей на лицо волосы, и наши взгляды встретились. Зрачки глаз Киры расширились, и я поцеловал ее. Она не отстранилась и ответила мне. Я почувствовал, как теплая волна возбуждения накрывает меня, охватывая целиком. В этот момент она отстранилась и тихим, чуть хрипловатым голосом сказала:

— Музыка. Сначала музыка. — улыбнулась и слегка оттолкнула меня.

Вся эта ситуация меня сильно воодушевляла. Я разыскал проигрыватель, пару дисков с музыкой, которые покрылись изрядным слоем пыли и достал из сокровенных запасов батарейки. Их оказалось меньше чем нужно было, и я раскрутил фонарь восполнив недостающее количество. Мне стало радостно от того, что наконец представился достойный повод забыть о постоянных ограничениях и опасениях, выйти за границы привычного унылого бытия, оказаться за рамками жизни подчиненной строгой диктатуре реальности окружающего мира, в котором не было места нерациональным поступкам. Забыть наконец, хоть на какое время, о постоянном выживании и опасении что окажешься в ситуации, когда ничего нельзя уже будет исправить и останутся только беспомощные сожаления.

После того как все было доставлено к костру, батарейки и диск вставлены и все заработало, зазвучала музыка. Тем временем пламя костра набирало силу, потрескивая и разгораясь все сильнее, все ярче освещая пространство вокруг. Возникло ощущение, что окружающее пространство ожило, наполнилось жизнью. Все вокруг наполнилось теплом, светом и звуками музыки. Темнота и зловещая тишина отступили в ожидании своего времени. Они знали, что этот час всегда настает и все что было нужно, это просто подождать. Но это время было не сейчас.

Мы расположились с Кирой у играющего в свои древние игры с ночной темнотой костра. Мы сидели молча некоторое время со стаканами в руках и наблюдая за пламенем. Кира не отрываясь смотрела на небо. Потом она посмотрела на меня немного рассеянным взглядом, видимо еще продолжая размышлять над тем, о чем думала до этого и спросила:

— Как ты думаешь, что будет дальше?

— …я думаю, что сначала сниму с тебя…

— Да я не об этом! — она ударила, мня рукой в плечо и засмеялась, — я вообще, в целом!

— В целом… — я лег на спину, закинув руки за голову и стал смотреть вверх, обдумывая ответ. — А что обычно бывает? Всегда что-нибудь да бывает. Всегда наступает завтра. Сначала все бегают, суетятся, делят чего-то…. А потом все налаживается. Так или иначе.

— А я думаю, что ничего уже не будет. Вот так все постепенно и закончится. Людей будет все меньше и меньше, пока они не исчезнут совсем. — Она говорила, опустив голову, накручивая на палец прядь волос. Потом подняла лицо и взглянула вверх, будто вспоминая и продолжила: — ты представь, всему отведено ограниченное время. Существование земли ограниченно возрастом солнца. Продет четыре с половиной миллиарда лет и настанет пора умирать солнцу, а вместе с ним земле и всему остальному. Это конечно чудовищно много времени по меркам человеческой жизни, но ведь это будет. В любом случае. И я иногда представляю тех людей, в невероятно отдаленном будущем, которые будут последним поколением, и они будут знать об этом. Что они будут думать, как относиться к другим и вообще ко всему вокруг, зная, что ты последний? Смотреть на угасающее солнце, устало догорающее в небе, которое будет постоянным напоминанием что все скоро закончится, как бы не развивались события, чтобы не думали и не планировали люди, оно угаснет и все умрет вместе с ним. — Она порывисто повернулась ко мне. Блики огня вспыхивали в ее глазах и было не понятно, это отражение или свет огня, пылающего у нее внутри. — И знаешь, что? А может это время уже настало? Может, мы последнее поколение? Мы умрем и все закончится. Земля в покое и одиночестве, не тревожимая ни кем и ничем вообще, просто тихо будет дожидаться миллиарды лет что бы уйти в небытие вместе с остальными планетами?

— Может быть. — ответил я, не меняя позы, разглядывая ночное небо, — Но что это меняет? Серьезно, какая разница? — сказал я и посмотрел на Киру.

— Может быть и никакой…

Она допила то что было в стакане и налила себе еще. Я смотрел на нее и тот огонь что я увидел в ее глазах не исчезал. Он завораживал меня. Увидев, как я на нее смотрю, она улыбнулась и слегка прикрыла веки, скрыв от меня за ресницами блеск своих глаз и сказала:

— А знаешь, ты прав. Абсолютно прав. Если бы мне сейчас сказали, что я завтра умру, я все равно делала бы сейчас то что делаю сейчас.

Она уловила мое желание приблизиться к ней и встала. Сняв через голову толстовку, которая была на ней, она подошла ближе к пламени костра и начала плавно покачиваться в ритм музыке повернувшись ко не спиной, словно танцуя с я зыками пламени костра. Ее руки скользили по бедрам и талии, обнимая стройное и гибкое тело, поднимаясь все выше и выше, пока окончательно не достигли верхней. Вытянувшись во весь рост с поднятыми над головой руками, она оставалась в таком положении некоторое время покачиваясь, как пламя свечи при нечаянном движении воздуха. После чего ее руки начали движение вниз, опускаясь все ниже к талии и бедрам. И вот, движение начиналось вновь от пояса и снова вверх. Это был танец огня, играющего с ветром. Колыхание пламени то выгибающегося в сторону уступая его напору, то сопротивляясь возвращающегося назад. Впечатление усиливали изгибы ее тела, которые менялись, следуя ее движениям словно перетекая одно в другое. Мой взгляд скользил по этим изгибам ее тела следуя ее движениям, не имея сил остановиться на чем-либо одном. В один из моментов движения вверх, ее руки как бы случайно захватили нижний край черной майки, надетой на ней, и она заскользила как занавес обнажая сначала талию, низ спины, плечи и вот, наконец, ее волосы, рассыпались по спине скрывая наготу, после того как она окончательно сняла майку через голову. Кира, вытянулась, подняла руки вверх, разжала пальцы, и черная ткань упала к ее ногам, как флаг пиратского корабля падающий с мачты для того чтобы ввести соперника в заблуждение, перед началом коварного штурма. Представление продолжалось. Когда ее руки начали движение вниз, дойдя до талии, она расстегнула джинсы и да, дальше все произошло согласно повторяющейся логике ее танца: зацепив большими пальцами верхний край пояса, она, покачивая бедрами дошла до самого низа. Все продолжалось, как и раньше, с той лишь разницей, что теперь свет огня охватывал бликами совершенно обнаженное тело Киры, словно пытаясь присвоить его себе, предъявить свои права на красоту превосходящую магию танцующего пламени костра. И вот, не прерывая своего движения она начала медленно поворачиваться, пока не оказалась лицом ко мне.

Огонь костра постоянно двигался, то выбрасывая в воздух всполохи языков пламени, рассыпавшиеся искрами, то словно притворяясь угасал, но лишь для того чтобы вспыхнуть неожиданно и с новой силой еще одной вспышкой света. Из-за этого складывалось впечатление что стены, окружавшие пространство где горел костер были украшены фресками из узоров света и тени, которые будто вступили вместе в ритуальный танец. Эта игра огня и тьмы делала место где мы находились похожим на руины очень древнего языческого капища, которое вновь наполнившись светом факелов открывая свое подлинное назначение посвященным.

Реальность вокруг изменилась. Блики света костра на стенах приобрели глубокие оттенки и появились формы, похожие на очертания неведомых существ. Чернота в углах где прятались тени, перестала быть просто черным цветом. Теперь она состояла из сочетаний темных оттенков, которые я не мог описать. Стены, уходящие в ночное небо, проявились из сумрака глубоким синим цветом, словно покрытые яркой лазурью и все неровности кладки вдруг оказались покрытыми золотом барельефами необычайной красоты, изображающие животных в естественных позах. Можно было увидеть фигуры львов, идущих чередой один за другим и вот, вдруг, это уже были силуэты чередующихся быков и сиррушей. Все вокруг потеряло свою статичность, размеры, формы, все стало непостоянным, готовым в любой момент измениться. Звуки тоже стали другими. Было ощущение что я оказался в огромном, бесконечном пространстве космоса и слышу все — шуршание песка под лапками насекомого, звук крыльев пролетающих насекомых, все это приобрело особую отчетливость и ясность. И Огонь. Он был неподражаем. Яркие искры рассыпались снопами как салют, а само пламя было похоже на извержение вулкана. Дикая сила огня вырывалась наружу, заполняя темноту ярким светом и дымом.

Я не понимал, что со мной происходит, да и не желал. Ничто и близко нельзя было сравнить с тем состоянием которое я испытывал сейчас. Космонавт перед взлетом в кабине космического корабля, гонщик за штурвалом спортивного болида на старте. Я был Номер один и сейчас свершится моя судьба. Одно движение умчит меня в небывалую высь. Избранный, победитель, тот, кто может то, что не может больше никто. Невероятное возбуждение, сила, и одновременно спокойная уверенность в себе, все это поднялось чистой волной желания, которое смыло все остальные чувства и мысли, как морской прибой смывает рисунки на песке. Все мое существо обрело абсолютную целостность, не было никаких сомнений или колебаний. Было только ясное и отчетливое понимание одной единственной мысли — я хочу эту женщину и прямо сейчас, прямо здесь и ничто не способно меня остановить или помешать. Передо мной было ослепительное пламя огня и на его фоне, контуром тени, будто высеченная из света женская фигура. Она словно вышла из него, как богиня яростных стихий, покинувшая свое древнее убежище и явившись из жерла вулкана и теперь ждала своего избранника. И этим избранникам был я, тот которому суждено провести эту ночь с дочерью огня. Я был избранным, перед вратами, ведущими к еще неведомым вершинам познания наслаждения и передо мной была богиня, родившаяся из пламени чтобы провести меня через них. Я снял с себя одежду и подошел к ней. Навряд ли я когда-то переживал нечто подобное в своей жизни до этого. Будто впитывая в себя энергию огня что полыхал рядом, мы вновь и вновь, каждый раз с новой силой, которая не заканчивалась изнуряли друг друга до измождения не прекращающимся вспышками эйфории, в которой было и нечто высокое и одновременно ярчайшее проявление низменной похоти. И все это соединялось воедино в той самой точке, где сходятся земля и небо там, где находились мы. Не знаю сколько это все продолжалось. Мне показалось, что это была бесконечность, помещенная в пространство нашей общей конечной реальности, которая должна была по законам нашего мира иметь начало и конец, но где они определить было решительно невозможно. Наконец, мы обессилили и просто лежали рядом часто дыша, мокрые от покрывающего наши голые тела пота, капли которого поблескивали отраженным светом от угасающего пламени костра.

В какой-то момент, темнота ночи словно проглотила меня, и я даже не заметил, когда пересек границу, которая отделяла бодрствование от царства сна. Мне снилось что я не сплю и продолжаю лежать у неугасающего костра и мне только кажется, что я сплю. Но потом все переворачивалось и выходило наоборот, я понимал, что сплю, а то что я не сплю мне только снится. И таким образом я балансировал между этими состояниями в полнейшем смятении. Это был, наверное, самый странный сон из всех что я мог припомнить. Потом я увидел женскую фигуру, которая стояла спиной ко мне сложив руки на груди, так что сзади были видны только локти и кончики пальцев. Я никак не мог понять кто это, но почему-то это было крайне важно. Я все время пытался подойти к ней и заглянуть в лицо, но она, каждый раз оказывалась в одной и той же позе спиной ко мне. Я никак не мог понять каким образом это получается. Внезапно я понял почему так выходит. Ощущение озарения было очень отчетливым. Это была не настоящая женщина, а плакат на стене, похожий на постер для фильма, где женщина стояла спиной сложив руки. И мне стало жутко. Вдруг я увидел перед собой мрачный длинный коридор, похожий на подземелье замка. В стенах через равные промежутки можно было увидеть проемы в которых были подвешены за конец длинной ручки, массивной головкой вниз металлические молоты, которые раскачивались наподобие маятников, поперек направления самого коридора то скрываясь в стене, на половине хода, то появляясь опять. Их было очень много и не было видно, чем заканчивается этот коридор, наполненный махающими кувалдами. Складывалось ощущение что находишься внутри помещения с механизмом башенных часов замка. На старых стенах была плесень и пятна сырости. Пол был уложен массивными плитами, с коричневыми пятнами. Было не ясно что это такое, но я догадался что это старая засохшая кровь. Над аркой у входа была надпись Das Schloß сделанная наподобие вывески и вырезанная прямо в камне. Еще у меня в руках почему-то был странный инструмент похожий на огромный циркуль с перекладиной, из-за которой он напоминал букву «А». Я не понимал, что я с ним должен делать и зачем он мне вообще, но бросить я его не мог потому как он по неизвестным причинам обладал для меня невероятной важностью. Самое поганое было то, что по неясным причинам я должен был пройти до конца коридора который видел перед собой, не смотря на то что разрешения на это у меня не было. Я совсем не верил, что мне это удастся, но также отчетливо понимал, что должен это сделать. Выбрав момент, я начал движение. Прошел сначала один молот, потом другой, едва увернулся от третьего, но следующий меня настиг. Я почувствовал адскую боль под ребрами, когда огромная кувалда настигла меня в тот момент, когда я уже почти увернулся. Ощущение боли было очень реальным. Я растерялся и получил еще один удар. И здесь я окончательно проснулся, уже осознавая, что удары самые настоящие. Потом я услышал мужские голоса:

— Ну что там, Гром?

— Он в отключке.

— Ну врежь еще. Как следует.

— Охренеть он упоролся…

— Кира ты не переборщила со своим лекарством? Нам он вообще-то живой нужен.

Еще один удар. Свой стон я услышал, как будто со стороны и почувствовал адскую боль в боку. Я слышал вокруг себя шум, шорох, шелест, звуки падающий предметов. Ну разве это не чудо, когда кошмарный сон воплощается в кошмар наяву? Совершенно определенно, сегодняшнее пробуждение было прямо противоположным вчерашнему. И как я уже догадывался было в прямой связи с ним. Одно, было обратной стороной другого. Не смотря на отвратное самочувствие, нестерпимую головную боль и просто чудовищное состояние в целом, боль в боку и ребрах от ударов, я уже начал соображать, что происходит вокруг, хотя, если честно, даже думать об этом не хотелось. Все было плохо. Очень плохо. И да, я влип. Влип конкретно. Даже не открывая глаз, было понятно, что дальше будет только хуже и не известно удастся ли вообще выпутаться из той ситуации в которой я оказался. Снова удар, еще сильнее прежнего и стало ясно что те, кто ждали моего пробуждения начали терять терпение. Так что время на размышление не оставалось и нужно было соображать быстрее как мне выкручиваться из этой ситуации. Я снова услышал разговор тех, кто пытался привести меня в чувство.

— Док! Похоже нужна твоя помощь. По ходу дела у нас тут пациент, нуждающийся в реанимации. У нас нет времени ждать пока он очухается.

Я подумал, что медикаментозное вмешательство это уже точно перебор и я приподнял веки. Свет ударил мне в глаза, и я невольно зажмурился. После чего уже осторожнее открыл глаза снова и увидел нависшее надо мной лицо бородатого и лохматого человека в очках. Я подумал, что в нем есть что-то от сумасшедшего профессора. Впечатление усиливало то, что я увидел его руку со шприцем. С иголки стекала капля прозрачной жидкости. Я заерзал и замычал, выражая протест. Бородатый застыл на некоторое время задумавшись и когда я решил, что он сейчас захихикает как полоумный и вонзит иглу со своим зельем мне в руку, он исчез из моего поля зрения и я подумал, что вроде бы все обошлось. Я выдохнул и осмотрелся.

Было совсем не ясно каким образом, но я уже находился в комнате лежащим на полу, а не у костра где вчера отрубился. И еще на мне были штаны. Так же я заметил, что рядом валялась моя майка и ботинки. Это были хорошие новости. Которые, наверное, на этом и заканчивались. Все остальное что я увидел совсем не внушало оптимизма. Надо мной возвышался огромный мужик, одетый в мотоциклетную кожу и здоровенные ботики с кованными мысами. Его ухмыляющуюся физиономию я видел снизу и от этого она казалась еще отвратнее. У него была кучерявая шевелюра и смуглое лицо. Когда он улыбался, было заметно что у него не хватает зубов. Я скосил глаза в сторону и увидел, что происходит вокруг. При этом мне захотелось опять закрыть глаза и провалиться в комму поглубже, до самого момента пока меня не убьют каким-либо извращенным способом. В помещении где мы сейчас находились несколько человек проводили основательный обыск разбрасывая и перетряхивая все мои вещи, и я догадывался что было объектом их поисков. Рядом с тем местом где я лежал на стуле сидел человек с недобрым лицом, постарше и они видимо с тем, кто меня пинал вместе ожидали моего пробуждения. Рядом с ним стоял бородатый человек в очках. На нем была солдатская шинель и он застегивал медицинскую сумку. И так, рейнджеры все же добрались до меня. Еще, уже краем глаза я увидел Киру. Она стояла боком ко мне и держала в руках одну из книг с полки, перелистывая ее.

— О! он снова с нами. Отлично. Будем устанавливать связь. Эй, есть кто живой? — и я почувствовал, как он пнул меня еще раз, но уже не так сильно. Видимо такое поведение подразумевалось в рамках «налаживания связи». — Прием, прием! Не слышу вас, Хьюстон!

Я почему-то подумал о Уитни Хьюстон. Несмотря на то, что пока еще был ближе к Джеймсу Лоуэллу. Но это определенно ненадолго.

— Слышу. У вас проблемы?

Верзила нависший надо мной заржал, и обернувшись к тому, кто сидел рядом на стуле указал на меня пальцем сказал

— Слыш Велес, он мне нравится. Правда! — и потом, уже глядя на меня продолжил, — ну как я посмотрю, ты пришел в себя и готов к продуктивному общению. И так начнем!

Он присел на корточки и посмотрев на меня взглядом словно я был тараканом, залезшим в его тарелку с едой, медленно и отчетливо спросил:

— Где прототип?

— Что? — прохрипел я. В конце этого короткого слова я закашлялся и мой голос сорвался. Я попробовал еще раз — прото-что?

— Про-то-тип. — повторил он по слогам. — Где прототип?

После этих слов, видимо не ожидая от меня ответа, он протянул свою ручищу и взяв меня за горло встряхнул. Было такое ощущение что у меня в голове находилась фабрика по производству осколочных гранат и фейерверков, на которой что-то пошло не так и она взорвалась. Когда спазмы адской головной боли и фонтаны из радужных кругов прошли, осыпавшись в сознании острыми осколками вспышек болевых спазмов, и я снова обрел дар речи, то стараясь произносить слова спокойно и ровно, я сказал.

— Так… слушай, давай я сейчас медленно встану, оденусь, сяду на стул и… мы поговорим. А?

Громила встал, выпрямившись надо мной во весь рост и все еще продолжая рассматривать меня как нахальное насекомое сказал.

— Валяй!

Я осторожно приподнялся, стараясь не колыхать океан боли что наполнял мою голову и тело и оказался в положении сидя на полу. После чего подобрал валяющуюся рядом майку, натянул ее на себя, надел ботики и зашнуровал их как смог. Одевшись, я опираясь руками о стену приподнялся и встав на ноги, добрался до ближайшего стула и сел на него. Сидеть было труднее чем лежать, но с чего-то надо было начинать. Я посмотрел в окно и подумал, что проспал большую часть дня, но при этом совершенно не выспался. Рейнджер наблюдал за мной с ухмылкой и видимо гадал про себя в какой момент я упаду. Я не предоставил ему такого удовольствия и теперь сидя на стуле рассматривал его, еще раз удивляясь тому какой же он реально огромный и накаченный. Когда стало понятно, что я твердо занял свое место на стуле, он подошел ко мне и присев на корточки, всем видом показывая полнейшее внимание уставился на меня. Подождав некоторое время и не услышав от меня ничего, он не выдержал:

— Ну. Я слушаю внимательно. И пойми, я сильно полагаюсь на искреннее сотрудничество.

Я отчетливо понимал всю бессмысленность происходящего и догадывался что ему это так же ясно, как и мне, поэтому я решил проговорить это вслух.

— Послушай… Гром. Тебя же так зовут? Так вот, Гром. Ты можешь запинать меня до смерти, и я абсолютно уверен, что это как раз то что ты любишь и хочешь сделать прямо сейчас. И еще я более чем уверен в том, что тебе для этого вообще никакие причины не нужны. Но вот в чем дело… как бы тебе это объяснить… я понятия не имею, о чем ты говоришь!

Он задумался, опустив голову изображая отчаяние, потом притворно вздохнул и поднялся на ноги.

— Ты меня разочаровываешь. Я думал у нас с тобой доверительный разговор. — После чего он повернулся к своему старшему напарнику, который сидел на стуле, — Велес вот скажи, ты ему веришь?

Потом он стал расхаживать, говоря уже безадресно, как бы размышляя в слух.

— Все тут носятся как ненормальные, бегают за этим прототипом, — резко повернувшись ко мне и махнув рукой, подчеркивая эмоциональность своих слов — до смертоубийств доходит! — и опять обращаясь к никому и ко всем сразу — а ты вот и понятия не имеешь, что это такое. Как-то нереалистично выходит. Ну как в такое поверить? — и уже подходя ко мне и снова присев на корточки, закончил свой театральный монолог: — и кроме всего прочего, почему-то открытка, которая лежала вместе с этим самым прототипом что нам так нужен, оказывается у тебя.

Он зацокал языком и сокрушенно покачал головой, отказываясь соглашаться с таким явным отрицанием очевидных фактов с моей стороны.

Ну по крайней мере, я наконец точно понял, о чем идет речь, хотя уже давно это предполагал. Еще я догадался откуда у всего того что сейчас со мной происходит ноги растут, вспомнив реакцию Химика в общине, когда он увидел открытку. Кроме него и Виктора, я никому ее больше в сознательном состоянии не показывал. А в бессознательном… нет, это точно Химик. И если выживу… м-да, если выживу. Не важно. Теперь стало кое-что понятно. Не понятно было что теперь с этим делать. И я решил продолжать в том же духе что и раньше. То есть, валять дурака. Изобразив понимание, я стал говорить, стараясь выглядеть как можно убедительнее:

— Открытка? Серьезно? Вы это все из-за открытки затеяли? Ну да, открытка была у меня, и что?

— И откуда она у тебя взялась?

— Вон из той сумки. — Я указал на сумку Эфа, которую принес с собой из общины. — Нашел ее в переулке, не далеко от одного здания с подземной парковкой. Там суетились и бегали ваши парни. Я подождал пока все рассосется, осмотрел место, нашел сумку и подхватил ее. Там помимо всего прочего и была эта открытка.

Гром посмотрел на своего напарника, который сложив руки на груди задумчиво покачивался на стуле, погрузившись в свои размышления, не обращая на весь этот разговор никакого внимания.

— Ну и где открытка сейчас? — продолжил Гром обращаясь ко мне

— Да откуда я знаю? У меня ее нет. Потерял, наверное, когда напился в общине у хиппи. А может, подарил кому-нибудь спьяну… серьезно, мне вот точно хватает проблем чтобы еще о какой-то открытке париться.

Я вошел в роль и уже сам почти поверил в то что нес и поэтому, прозвучало вполне убедительно. Гром задумался, пытаясь понять говорю я правду или нет. Потом встал и не обращая на меня внимания подошел к мужику, который так и продолжал как ни в чем ни бывало сидеть на стуле, не принимая участия в беседе. И уже обращаясь к нему спросил:

— Велес, слышал? Ну что будем делать?

— Да ничего. — человек, которого Гром назвал Велесом, встал со стула, потянулся, расправил плечи и обращаясь к тем, кто обыскивал помещение спросил:

— Ну как там? Ничего?

— Ничего. — ответил один из рейнджеров занятых обыском.

— Ладно, все. Собираем барахло и грузимся. — после этого повернулся к Грому и обращаясь уже к нему сказал — Так, давай упаковывай нашего молодца и возвращаемся в Гнездо.

Рейнджеры, наводившие беспорядок в моем жилье, уже закончили свою деятельность и сейчас были заняты тем что собирали в мешки все то что могло представлять по их представлению ценность. Вокруг был полнейший беспорядок, на полу валялись разорванные книги, разбитая посуда и обломки мебели, которую разбивали, полагая что там может быть что-то спрятано. Теперь мое жилище представляло довольно жалкое зрелище и мало чем отличалось от любого другого заброшенного и разоренного помещения в домах разрушенного города. Но это все не имело особого значения, потому как шансы на то что я смогу сюда вернуться совсем не велики и, если быть до конца откровенным, их не было вовсе. А еще, все то что я видел вокруг, опустошение, разруху, беспорядок, все это очень точно отображало то что творилось у меня самого внутри. Бодрости это конечно не прибавляло, но также и не означало что я сдался. Насколько бы ничтожно малы не были мои шансы, я все равно собирался воспользоваться любой математически допустимой возможностью изменить подобное положение дел и найти способ спасти свою жизнь.

Все это время Кира стояла у дальней стены с безразличным видом и невозможно было понять, о чем она думает. Скорее всего она просто скучала, ожидая пока все закончится. Она не проявляла видимого интереса ни к обыску, ни к нашему разговору ни и вообще к чему-либо из происходящего. Пару раз она брала с полки книги и пролистав равнодушно клала их на стол. Я начинал понимать, что она имела в виду вчера рассуждая про границы. Она уж точно не ограничивала себя ничем. Ну по крайней мере, она была последовательна, в отличие от многих.

Гром подошел ко мне и молча поднял меня на ноги, после чего достал из кармана наручники и надел мне их на руки. Я не сопротивлялся сразу по нескольким причинам. Во-первых, даже мысль о каких-то резких движениях доставляла мне боль, а во-вторых, не хотелось доставлять Грому удовольствия попинать меня ногами до того, как все равно он наденет на меня наручники. Закончив, он проверил насколько надежно скованны мои руки и оставшись довольным, положил мне руку на плечо и радостно сообщил:

— Ну что друг мой, похоже тебе пора предстать перед Пророком и узнать свое будущее, в обмен на рассказ о своем прошлом. Но знаешь, что? Я бы не стал обольщаться. Предсказания у него, на редкость однообразные! — и он заржал, откинув голову назад.

Велес отрывисто свистнул и направился к выходу. Уже на улице нас ждал целый кортеж из мотоциклов и пары автомобилей. Рейнджеры, выходя из здания собирались у транспорта. Их было много. Похоже они прочесали не только помещение где я жил, но и все здание в целом и я порадовался своей предусмотрительности, когда перепрятал, то за чем они охотились. Меня запихнули на заднее сидение одной из машин и когда все заняли свои места, машина вздрогнула и тронулась с места.

Я повернул голову и увидел за окном машины детскую площадку во дворе дома. Оторванное сидение качелей валялось на земле, и я подумал почему-то о том, что больше не будет слышно этого жалостного скрипа, каждый раз, когда ветер раскачивает качели. Вспомнив как вчера на них Кира пыталась улететь в небеса, я улыбнулся. Я не злился на нее за то что происходило сейчас, или вообще за что-либо. День проведенный с нею, был тем самым днем который я пожелал бы будь у меня лампа с джином и три желания. Так уж вышло, что лампы и джина не было, поэтому была цена за исполнение подобного рода желания. Это то, что происходило со мной сейчас. Не самый плохой обмен. Самый лучший день на так себе день, который может произойти в любой момент. В голове всплыла строчка «Горе тому, кого Иштар почтила!» Я с этим был категорически не согласен. За посещение храма богини плотской любви есть своя цена и она была справедливой. Просто так уж все устроено, что у всего есть своя цена и плата неминуема. Так что здесь все было честно. Не смотря на то положение в котором я находился сейчас и то, насколько все будет еще хуже в будущем, я был уверен, что даже зная вчера как все обернется сегодня, я бы не отказался от того что было. Оно точно того стоило.

Я понятия не имел куда мы направлялись и что будет дальше. Поэтому, я просто попытался сесть как можно удобнее и больше не думать ни о чем. Я закрыл глаза и не заметил, как заснул.

3

Машину трясло и подбрасывало на неровностях приходящей постепенно в негодность дороги. Кроме того, водителю приходилось постоянно маневрировать на скорости объезжая завалы, встречающиеся на пути, отчего я заваливался то в одну сторону, то в другую, как мешок с картошкой, и противодействовать этому с руками скованными наручниками было не просто. Уже некоторое время назад я проснулся и просто спокойно ждал, когда мы прибудем на место. Не знаю сколько времени мы ехали, но я выспался и чувствовал себя намного лучше. Я понятия не имел что меня ждет впереди, но повлиять на это в данный момент я никак не мог, поэтому не стал забивать себе голову различными домыслами. Скоро все само прояснится и тогда я уже буду думать, что с этим делать. Ясно было одно, им нужна была та вещь, обладателем которой я стал в силу стечения обстоятельств, и я ни в каком случае не собирался с ней расставаться. Было не понятно, что им известно, насколько они уверенны в том, что она у меня и я решил пока стоять на своей версии, что понятия не имею, о чем идет речь.

Пейзаж за окном начал меняться. Мы были на окраине города, но совсем в другой его части, не похожей на то место где располагалась община «Молчание света». И без того унылые строения промышленных и складских зданий, после коснувшихся их разрушения и вовсе стали выглядеть мрачно. Мы проезжали мимо каменной громадины, которая когда-то была цехами очень крупного завода. Прямоугольный монолит высотой этажей пять или шесть, с высокими трубами, уходящими в небо, которые когда-то окрашивали белые облака, проплывавшие мимо, в соответствующий остальному антуражу грязный цвет копоти, которую они источали. Сейчас, своими обломками они напоминали торчащие из пепельницы окурки разной высоты, которые наконец погасли и перестали дымиться. В здании не было окон. Лишь небольшие и редкие бойницы вентиляционных отверстий, и сухожилия металлических труб, которые раньше опутывали все строение, а теперь беспомощно висели плетьми, бессильные, ненужные и уродливые. С одного угла часть здания была полностью разрушена, срезом, начиная сверху и расширяясь вниз и в глубь, уходя вовнутрь здания, делая руины заводского корпуса похожими на разинутую пасть гигантской акулы с неровными зубами обломков стен, нависая в застывшей ярости над развалом строений поменьше, которые тушами мертвых рыб безразлично окружали никому больше ненужного гиганта, который бесстыдно обнажая безобразные внутренности перекрытий, вытряхнутые наружу из огромного кирпичного чрева умирал наполняя окружающее пространство пылью и мусором своего неизбежного разложения.

Наконец дорога вышла на открытое пространство, петляя между бесформенными нагромождениями убежищ пустоты, сумрака и тлена возникших из полуразрушенных заборов и складов. Я увидел впереди высокие стены городской тюрьмы. Корпуса построек, которые были видны за верхней границей ограды защищенной спутанными кольцами колючей проволоки заволакивало черное марево от копоти костров из автомобильных покрышек и дыма труб котельных, которые рейнджеры использовали для обогрева и получения энергии.

Когда мы подъехали ко входу, ворота открылись и весь наш кортеж вереницей въехал на территорию, сбавив скорость, но не останавливаясь и маневрируя по подъездным дорогам между корпусами тюремных построек, которые теперь служили рейнджерам надежным убежищем, мы наконец оказались в конечной точке нашего путешествия. Это было здание, которое отличалось от остальных построек, своим более демократичным видом. В прошлом, это видимо был административный корпус, и сейчас, как я догадался, его предназначение сохранилось в том или ином виде. Сопровождающие нас мотоциклы разъехались, выполнив свою функцию и осталось только пара машин, включая и ту в которой был я. Появился Гром, который махнул мне рукой, показывая, что мы приехали и пора выходить. Когда я выбрался, то увидел, что на пространстве перед входом в здание уже собралась небольшая группа, которая не долго посовещавшись видимо пришла к единому мнению. После чего от них отделился Велес и подошел к тому месту где я стоял.

Он посмотрел на Грома, продолжавшего крепко держать меня за предплечье. После этого он в своей немногословной манере, чуть наклонив голову вперед, как бык готовящийся к нападению, посмотрел на меня, просканировав своим взглядом. Снова повернув голову в сторону Грома и одобрительно кивнул ему. После чего тот изображая фальшивое дружелюбие, хлопнул меня по плечу и сказал:

— Ну вот, настало время показать тебе новое жилье, которое станет твоим прибежищем до конца жизни. Довольно непродолжительной, кстати. Видишь? Я тоже могу работать пророком! — после чего он заржал, громко и с удовольствием, всем своим видом показывая, что ему очень весело и абсолютно наплевать, разделяет ли кто-то еще с ним это чувство.

На самом деле в Громе было нечто подкупающее. Искренняя самоуверенность, подкрепленная его комплекцией, видимо, не доставляла ему особых хлопот в том обществе в котором он привык жить. Все его жесты были размашистыми и щедрыми. Он не сдерживал себя, как это часто бывает с крупными людьми, заботящимися о том, чтобы что-то случайно не задеть. Время от времени он откидывал одновременно рукой и движением головы назад свою пышную кучерявую шевелюру, которая периодически закрывала лицо, когда он наклонял голову. Но длинная челка, даже закрывая лицо, не скрывала блеск карих глаз, которые разоблачали напускное радушие в жестах и интонациях, сразу сообщая правду, что шутить здесь позволено только одному человеку, это самому Грому. Если конечно не возникло желания познакомиться с его подлинной натурой, человека способного убить кого угодно не задумываясь, инстинктивно, как человек убивает насекомое, просто потому что оно досаждает и его смерть не имеет значения.

Навеселившись вдоволь, он двинулся вперед и потянул меня за собой держа за предплечье, в направлении места которое должно было стать моей тюрьмой. Мне не доводилось раньше бывать в подобных местах, и я с интересом рассматривал жизнь общины рейнджеров изнутри. Надо заметить, что нечто подобное я себе и представлял. Здесь везде кипела бурная жизнь. Это проявлялось в громких звуках смеха и ругани, тонущих в реве мотоциклов тех, кто только собирался в рейд по разрушенному городу и тех, кто уже вернулся и теперь хвастался добытыми трофеями, сопровождая демонстрацию историями о том, как досталась добыча. Радостные и злобные вопли, громкие окрики и свист. Все это прорывалось сквозь грязный черный дым от костров из автомобильных покрышек, неиссякаемого топлива, которое было легко раздобыть на улицах города. Население этого места не отличалось особой чувствительностью и поэтому запахи и гарь которые источали костры, не особо смущали тех, кто их разжигал и собирался вокруг. В одном месте я заметил скопление народа и разглядел что эта толпа окружала двух здоровенных парней, которые раздетые по пояс готовились к схватке. Развлечение, хоть куда подходившее ко всему окружающему. Вообще, было довольно грязно, везде валялись пустые бутылки, разнообразный мусор, были видны радужные масляные пятна и различный металлический хлам из непригодных частей машин и мотоциклов. Что касается последних, то здесь как раз все было в порядке. Железные кони, это основное средство передвижения рейнджеров и их главная гордость. Они стояли ровными рядами в специально отведенных для этого местах, имели опрятный вид. Было видно, что каждый хозяин проявлял особую заботу украшая свой мотоцикл, делая на нем рисунки, или используя особые запчасти, для того чтобы придать уникальный вид, подчеркивающий индивидуальность хозяина. Изобилие блестящего хрома играло оттенками и бликами огней костров, словно приобщая стройные ряды припаркованных двухколесных машин к всеобщему разгулу и бурлящей жизни, царящей вокруг.

Пройдя между несколькими корпусами бывшего тюремного комплекса, мы оказались на месте. На вид, это здание мало чем отличалось от других. Все та же сдержанная и лаконичная эстетика комбинаций прямоугольных форм в тех или иных сочетаниях. Ряды не больших окон в толстых стенах, больше похожих на бойницы, с тяжелыми и надежными решетками. Время почти не сказалось на прагматичной и продуманной архитектуре этих строений, и было очевидно, что так все и замышлялось. Мы вошли в здание. Железные двери, лязг засовов, коридоры и снова двери и засовы. Царство границ и ограничений, заборов и преград. Киру можно было понять. Живя все время в таком месте, невольно будешь много думать о том, как люди любят различного рода ограничения и заборы, потребность преодолеть которые, возникает сама собой у любого, кто хоть сколько ни будь задумывается о подобного рода вещах.

И вот, лязгнул последний засов, открылась и закрылась последняя дверь и мы оказались в коридоре с тюремными камерами по обе стороны. Это были ниши, с решетками, в которых были двери. В каждой ячейке располагалась двухъярусная койка. Гром подвел меня к одной из камер, расстегнул наручники и толкнул во внутрь захлопнув за мною дверь. После чего сделал жест рукой изображая пистолет, прищурил один глаз и цокнул языком, озвучивая выстрел. Сдул воображаемый дым с дула как в ковбойский вестернах, подмигнул мне и сказал.

— Не дури. Я за тобой слежу.

И наконец скрылся из моего поля зрения за стеной камеры. Я услышал его смех, отдававшийся гулом по пустому каменному помещению. Заскрипела и громыхнула массивная железная дверь, через которую мы недавно прошли, лязгнул засов, и я оказался в полной тишине.

Никакого освещения здесь не было и сумерки, сгущающиеся на улице, разлили сумрак по тюремному помещению. Небольшие зарешеченные окна выходили скосом наверх из подвального помещения где располагались камеры и то небольшое количество света, которое проникало сквозь них уже не могло противостоять мраку, окончательно вступившему в силу. Я чувствовал себя разбитым и совершенно вымотанным, поэтому решил, что самым разумным решением будет лечь спать и как следует выспаться. Так я и поступил. Устроился поудобнее на нижней койке, вытянулся во весь рост, зевнул и даже не заметил, как провалился в глубокий сон.

Уже просыпаясь я не успел ухватить ускользающее воспоминание о прошедшем сновидении и отпустил его не стараясь вспомнить. Мне нравилось это состояние, когда просыпаешься не от пинка ботинка в бок, а сам по себе, балансируя на грани мира сновидений и наступающей реальности нового дня, отдавая на самотек поток возрождающегося из мира бессознательного сознания и наблюдая за его прихотливым движением задумываясь над мыслями, которые он иногда приносит. Не успев зацепиться за что-либо интересное из этого потока я услышал звук. Это был свист. Точнее сказать, это была «Ода к радости» которую кто-то насвистывал. Мелодия звучала очень вдохновляюще, раскатисто и громко, усиленная акустикой пустого каменного помещения. Я открыл глаза и сел. Напротив того, места где я находился, через коридор, была другая камера. На ее решетке подтягивался по пояс голый человек и вдохновенно насвистывал мелодию, которую я услышал. Я встал и подошел к решетке своей камеры. Любитель Бетховена закончил свои упражнения, и подтянувшись уже с усилием в последний раз отпустил прутья решетки и встал, расправив плечи в своей камере напротив меня. Это был Эф. Я смотрел на него, пытаясь осмыслить и принять непредсказуемые повороты реальности, которые проявляют себя иногда с неповторимой простотой и естественностью. Сказать, что я был обескуражен, не сказать ничего вовсе. Я пытался сообразить могу ли я ошибаться, хотя, было совершенно очевидно, что нет. Несмотря на обильную небритость, всклоченные волосы, пары здоровенных синяков, разукрасивших лицо у глаза и рядом с разбитой губой, это была вся та же, знакомая, улыбающаяся во весь рот физиономия Эфа. Все тот же взгляд человека, которому все ни по чем, насмешливый и ироничный. Он стоял и сохраняя молчание смотрел на меня, ожидая, когда я осмыслю увиденное, но не выдержал, рассмеялся и заговорил:

— Нет, серьезно! Ты бы видел свою физиономию!

Я наконец пришел в себя. Его смех и уверенный вид подействовали на меня, и я расслабился. В его присутствии просто невозможно было чувствовать себя напряженно. Я действительно рад был его видеть и еще мне стало не ловко что я так растерялся.

— Да-да… очень смешно. Я ведь все время встречаю знакомых, то там, то сям… у рейнджеров в тюрьме? Да конечно, не вопрос — вон же в соседней камере старина Эф сидит. Все норм, все штатно. Обычная хрень короче, которая каждый день происходит! — Изобразил я ворчание, но не удержался, глядя на сияющую физиономию Эфа и тоже засмеялся. — Прости руку не подаю… обстоятельства, сам понимаешь.

— Да ладно! К чему формальности? Просто расскажи, как здесь оказался.

Я сел на пол у решетки и начал рассказывать:

— Ну с чего бы начать… а ну, после того как ты ушел, через пару дней, как договаривались, я залез в сумку и нашел твое послание. Дальше я стал рассказывать все что было с того самого момента. Я пока не упоминал про открытку, так как чувствовал, что об этом еще будет отдельный разговор. Причем сначала, я хотел послушать что мне расскажет Эф. Когда я дошел до того места как мы с Ником пробирались в общину и рассказал про солдат, Эф весь напрягся, взялся обоими руками за решетку и слушал очень внимательно не перебивая. Потом тоже сел на пол своей камеры и продолжал слушать уже сидя, размышляя как я понял над моими словами и сопоставляя с той информацией что располагал сам. Я рассказал про то, как меня разбудили бандиты и про обыск моего жилища, но про Киру я не стал ничего говорить. Не так уж и важно, как меня выследили. Когда я упомянул Велеса, он повернулся ко мне и спросил:

— Тебя Велес ни о чем сам не спрашивал?

— Нет. Он вообще, особого участия во всем происходящем не принимал.

— Это вот тебе сильно повезло. Видимо у него на этот счет были четкие указания. Потому что он головорез тот еще. Считает себя художником. Его холст человек, а инструмент боль и страдание. Он это называет «таинством открытия подлинной истины». Больной урод, короче. Ну какая нафиг истина, когда тебя пытают? Что угодно скажешь. Но он считает, что умеет увидеть подлинное, когда опадает шелуха наносного… настоящий психопат. Видимо Пророк решил сначала поговорить с тобой сам, а потом уже, если ничего не выйдет, привлечь Велеса… ну да ладно, черт с ними. Давай, продолжай!

— Да это в общем все. Теперь твоя очередь.

— А ну да, я же помнится обещал. Похоже пора тебе наконец узнать, что вообще происходит.

Эф задумался, соображая с чего начать и как вообще лучше все рассказать. Я его не торопил и ждал, когда он начнет говорить сам. Наконец он что-то надумал и спросил:

— А ты вообще, что про этот прототип знаешь?

Здесь я понял его затруднение. Он просто не знал, что мне известно, а что нет. Я ему так и не рассказал, про свою находку на подземной парковке. Настало время восполнить этот пробел.

— В общем, вот какое дело… я тебе не все рассказал.

— Да что ты! Не может быть! — воскликнул Эф с сарказмом и засмеялся. — Ну, наверное, пришло время откровений. Давай уже, выкладывай наконец!

И я ему рассказал все то что произошло со мной па паркинге, до того момента, когда он меня откопал. Эф задумался и долгое время сохранял молчание складывая у себя в голове полную картину из прояснившихся деталей. Потом вдруг начал смеяться и долго не мог остановиться. Я не понимал причины его веселья и решил поинтересоваться.

— Я вот сейчас прямо уморительную историю тебе рассказал, да? Только мне почему-то не смешно.

— Прости… правда, не в тебе дело. — перестав наконец смеяться он посмотрел на меня. — Так значит прототип у тебя?

— Ну… да. Не совсем, но я знаю где он. Я его спрятал. Ну можно считать, что у меня.

— Ну супер. Просто отлично. Знаешь почему я здесь?

— Сказал какому-то рейнджеру что у него парфюм бабский?

— Нет, не поверишь. Пошел сюда за этим самым прототипом. По моим предположениям, ему больше негде было быть кроме как здесь. Я как-то не учел, что ты так непринужденно будешь это скрывать.

Он встал и прошелся по своей камере. Потом подошел к решетке и взявшись руками за прутья продолжил:

— Ирония заключается в том, что если бы ты сразу рассказал про то, что ты нашел внизу на парковке, то ничего бы всего этого не было. Я просто предложил бы обменять твою находку на мою сумку и все. Все были бы счастливы и рады. Но вышло все так как вышло и теперь мы здесь оба. Вот тогда, когда мы попрощались у тебя дома, я как раз отправился сюда за ним.

— А ну прости что не рассказываю сразу обо всем, как только что-то найду. И вообще, знаешь, я нефига не горжусь тем что было на парковке. Ну мне это тогда все логичным казалось, но все равно, я до сих пор не уверен, что там внизу я сделал все правильно.

— Ты недооцениваешь иронию, которой полна иногда наша жизнь и невероятность стечения некоторых обстоятельств. Ник, которого ты проводил до коммуны, это и был тот самый человек.

— Эмм… прости что? Это как?

— Ну вообще-то, убив его, ты ему жизнь на самом деле спас, ага. Вот так бывает. И это не оксюморон.

— Ну звучит просто потрясно.

— Ладно, — он хлопнул себя с размаха по колену ладонью, — слушай сюда. Расскажу тебе отличную историю. Всю целиком и с самого начала. Тебе понравится. Давай, я сразу представлюсь еще раз, но уже полностью: я капитан 101-ой воздушно-десантной дивизии, база «Феникс-5», личный номер значка ФФФ345632». Можно просто Эф. Многие военные стали звать друг друга по первым буквам номера жетона, или по своим позывным.

После чего Эф рассказал мне, что послужило причиной всех этих событий, невольным участником которых я оказался. Если свести воедино рассказ Эфа и, то что я уже знал, то получалась любопытная история. Как не трудно было догадаться, все дело было в содержимом того самого контейнера, который по причине уже известных обстоятельств случайно оказался у меня. История его появления имеет глубокие корни. Еще во времена второй мировой войны, ученые третьего рейха работали над разработкой препарата, который мог усилить физиологические свойства человека, повысить его выносливость, реакцию и тому подобное. В то время это был препарат имел рабочее название D-IX. На самом деле это было не что иное метамфетамин. По замыслу нацистов, этот препарат должен был превратить солдат Рейха в суперменов. Сложно сказать на сколько эта история правдива, так как дело было очень давно. Но идея была актуальна и разработки продолжались. Наука развивалась, исследования и разработки велись постоянно и перед последней войной это произошло. Удалось наконец получить препарат обладающий уникальными, невероятно полезными для военных свойствами. Создатели назвали его «Экстенд». Его действие проявлялось в том, что, попадая в организм препарат сохранял здоровые клетки и их структуру от повреждения и восстанавливал на клеточном и молекулярном уровне нарушения, которые возникали под воздействием повреждений, ранений и любых других воздействий, которым мог подвергнуться человек. Если повреждения были слишком тяжелыми и не совместимыми с жизнью, под воздействием препарата, человек впадал в состояние схожее с летаргическим сном. Вся жизнедеятельность организма замедлялась, что позволяло препарату оказать максимальное воздействие восстанавливая повреждения. На вид человек выглядел практически мертвым, но физически нет. Потом настал апокалипсис и говорить о какой-либо системе в разработке и внедрении не приходилось. Сохранилось некоторое количество опытного образца и самое важное — набор отдельных химических элементов, составляющих этого вещества в сепаратном состоянии, что позволяло воспроизвести отдельные компоненты по аналогии и продолжить эксперименты по смешиванию их в разных пропорциях для достижения желаемого результата. Кроме всего прочего, можно было просто смешать эти компоненты и получить готовое вещество в количестве достаточном для создания небольшой армии суперсолдат.

Это стало своего рода святым Граалем. Тот, у кого был этот препарат, получал неоспоримое преимущество перед другими. Все это конечно касалось только военных структур. У всех остальных выживших не было ни информации по этим разработкам, ни ресурсов для реализации подобного рода проектов. Несмотря на то, что военным удалось сохранить свою структуру, иерархию в субординационной вертикали чинов в целом, а также связь между отдельными базами, которые взаимодействовали и обмениваясь ресурсами и информацией, проводя совместные операции, когда требовалось, все же, со временем некоторые базы стали более автономными, их старшие чины проявляли больше самостоятельности в принятии решений, больше руководствуясь личными принципами и взглядами на происходящее вокруг. Некоторые проявляли больше жесткости, другие же наоборот, были склонны к более либеральным взглядам.

Среди военных возникло популярное движение людей, разделяющих взгляды на то, что армия, это прежде всего защитники интересов общества и средство для поддержания порядка и возвращения людей к нормальной жизни, развития цивилизации, восстановления того что было утеряно. Они стали называть себя «Возвращение». Полковник, который руководил базой «Феникс-5», был приверженцем «возвращения», как и большинство военных под его руководством. Однако, понятное дело, что не все. Одним из самый активным кто не поддерживал подобного рода либерализм, считая это все бесполой утопией, идеализмом, не оправданным ничем в сложившейся ситуации нового мира, был генерал возглавляющий руководство ближайшей военной базы «Альфа-2» и считавший себя центральной фигурой в системе военных баз нового мира.

Под его руководством некогда, когда он был командующим базой «Арес-6» служил офицер, пути которого с генералом в последствии разошлись. Ходили разные толки что послужило этому причиной, так как все обратили внимание что у генерала появился шрам на щеке, а тот, кто повздорил с генералом пропал с базы. Было не понятно связано это или нет. В общем, достоверной информации на этот счет не было.

Как бы то не было, но этот самый человек через некоторое время объявился, но уже в качестве главаря рейнджеров на базе, которая называлась «Гнездо» и располагалась на территории комплекса бывшей тюрьмы. И теперь его звали «Пророк». Опять же точно не известно, как так вышло и почему его так звали. По словам тех, кто его знал еще военным он совсем спятил. Он любил публичные выступления и различные эффектные выходки, что добавляло ему популярности и поддерживало образ лидера. Так же немаловажную роль играла его жесткость, которую он не умел, или не хотел контролировать. Бывали случаи, когда он убивал голыми руками тех, кто пытался оспаривать его лидерство, публично, напоказ, не скрывая того удовольствия, которое он при этом получал, упиваясь проявлением своей силы.

Как бывший военный, он был хорошо знаком с тем что происходило на военных базах, и конечно, знал про прототип. Несомненно, такой человек не мог упустить возможности, которые предоставляло обладание подобного рода вещью. У Пророка остались связи на базах, были ресурсы, и он задумал план, в следствие которого он смог бы получить желаемое. Обладая необходимой информацией, он напал на караван, который помимо всего прочего перевозил прототип на одну из наиболее укрепленных военных баз. Это было нападение, в следствие которого погибло очень много людей. Но Пророка это не волновало. Цель всегда оправдывала средства.

На базе «Феникс-5» узнали об этом и решили вернуть прототип. Точнее сказать, получить самим контроль над ним, не допуская того чтобы Пророк, радикально настроенные военные, или еще кто-либо имел возможность нарушить существующий баланс и получить почти неограниченную власть над всеми остальными. Планировалось провести эту операцию быстро и незаметно и скрыть полученный результат в случае успеха и затем контролировать этот препарат, сохраняя его до лучших времен, без предоставления преимуществ использования его кому-либо, из военными, или рейнджеров.

Для выполнения этой секретной операции был сформирован не большой специальный отряд, состоящий из двух офицеров 101-ой воздушно-десантной дивизии, базы «Феникс -5», которые мне известны как Эф и Ник, а также нескольких человек поддержки, обеспечивающих прикрытие. На базе сохранилось не большое количество образца препарата и планировалось, что при его помощи удастся проникнуть к рейнджерам, используя информацию, полученную от внедренных агентов, после чего завладеть прототипом и доставить его на базу «Феникс». Операция прошла успешно, но просто так уйти с базы не удалось. Пришлось прорываться с боем и уходить от преследования. Группа поддержки была полностью уничтожена. Ник, который завладел прототипом, получил серьезные ранения и под воздействием препарата продолжал скрываться от погони и в итоге обессилев, нашел убежище в подземной парковке полуразрушенного здания. Эф отвлекал преследование на себя пытаясь дать возможность Нику скрыться.

Вот в этом месте в дело вмешался случай, и моя история переплелась с ходом происходящего. Сам того не зная, я оказался в самом разгаре выполнения боевой операции. Это произошло, в тот самый момент, когда я увидел Эфа готовящегося к схватке с преследователями и решил вмешаться. После того, как мы бросились в разные стороны после драки, я увидел хорошую возможность скрыться в темноте подземного паркинга, но дело в том, что незадолго до этого, точно такую же возможность увидел и Ник скрывающийся от преследователей. Рейнджеры, которых я принял за тех, кто преследовал меня, на самом деле преследовали Ника и так же решили, что это отличное убежище и принялись его тщательно обыскивать. Но искали они вовсе не меня. Они искали куда более важного в данной ситуации человека, которого нужно было найти любой ценой. Но так уж вышло, что я нашел его первым. То, что произошло дальше, повлияло на все произошедшие после этого события самым прямым образом. Я завладел прототипом и скрылся с ним, перед этим добив чтобы не мучился человека, которого нашел в темноте и тем самым, как выяснилось в последствии спас ему жизнь. Ник выглядел мертвым, когда рейнджеры нашли его, обыскали и ничего не найдя, решили, что необходимая им вещь у второго, то есть у Эфа и не стали тратить время на Ника бросив его там. Эф тоже искал Ника. Он видел, как тот скрылся на подземной парковке и когда разобрался с теми, кто стал преследовать его, он тут же направился к подземной парковке чтобы помочь Нику. Увидев толпу у входа и сообразив, что должен быть другой выход с парковки стал его искать и наткнулся на рейнджеров, которые нашли его раньше и стали разгребать мусор, которым он был завален. Увидев рейнджеров, он понял, что нашел нужное место, разобрался сначала с ними, а потом закончил работу по разгребанию завала. И тут он нашел меня. Дальше было известно, что произошло. От меня он узнал, что там полно рейнджеров и идти в низ не было никакого смысла. Он решил вернуться туда позже и обследовать это место, когда станет поспокойнее, и мы отправились в мое жилище. Ночью, когда я заснул, Эф вернулся на парковку, разыскал Ника и перетащил его в новое безопасное место неподалеку. Препарат заработал в полную силу не давая Нику умереть, восстанавливая повреждения, пока он находился в подобии летаргического сна. Эф не нашел объекта, являющегося целью их операции с Ником и решил, что бандиты обыскали тело и нашли прототип. После чего, он вернулся в мое убежище, и стал собираться продолжить операцию. Он планировал вернуться снова в Гнездо и попробовать еще раз. У него не было больше группы прикрытия, но у него еще оставался неиспользованный препарат готовый к употреблению и это был единственный козырь, и надежда преуспеть в том, что он затеял. Но ничего не вышло, и его схватили. Таким образом он оказался в камере, где и находился сейчас. Вот так обстояли дела на данный момент. Мне понадобилось время чтобы все переварить. Я молча сидел, отперевшись спиной об каменную стену своей камеры и осмысливал всю информацию, которая наконец объяснила мне все непонятные вещи, которые происходили со мной в последнее время. Наконец, для меня все стало понятно и встало на свои места.

Эф заканчивая свой рассказ выглядел все более озабоченным. Я видел, что его что-то определенно беспокоит. Я обратил на это внимание и решил его спросить:

— Ты о чем думаешь? Что-то не так?

— Да… по ходу кое-что не так.

— Поделишься?

Эф размышлял некоторое время, после чего заговорил.

— Вот смотри, что получается. Те солдаты, которые встретились вам на пути с Ником, это с базы «Альфа-2». Они искали то же что и рейнджеры. Откуда они узнали, что надо искать и где? Понимаешь, что это значит?

— Это значит, что кто-то им это подсказал.

— Вот именно. Только дело в том, что операция была очень секретная. Единицы знали о ней. Это были только свои и несколько человек из группы поддержки нашей с Ником операции. То есть, слить все рейнджерам мог только кто-то из наших, или еще один вариант, на который мне бы больше всего хотелось бы рассчитывать, что рейнджерам удалось захватить кого-нибудь из того отряда что нас прикрывал. Но все равно, там люди тоже были очень надежные и навряд ли бы стали рейнджерам что-то рассказывать. Но кто еще? Ник? Виктор? Кто? Вот это меня и беспокоит. Причем очень серьезно.

— Я понимаю. Но здесь я тебе, наверное, ничем помочь не могу.

— Не обращай внимания. Ты действительно здесь не при чем. Но с этим обязательно надо будет разобраться.

Я вспомнил еще кое-что и решил спросить:

— Слушай, а что с этой открыткой?

— А-а… открытка. С открыткой никому не понятно. Она с самого начала шла в комплекте. Сначала решили, что это просто прощание, какая-то личная, сентиментальная вещь, но потому как дело важное, решили оставить все как есть и теперь эта открытка путешествует вместе с контейнером где хранится прототип.

— Понятно.

Теперь оставался последний вопрос, но зато самый важный:

— Ну так и что теперь?

— На самом деле, миссия наполовину выполнена. Прототип не у Пророка, только…

— …Только это вопрос времени. Он будет вышибать из нас эту информацию пока не получит. То есть, за тебя я спокоен, но про себя я такого сказать не могу. Меня не обучали переносить пытки и не уверен, что мне удастся сохранить самообладание до конца и не сказать им все.

— Ты не паникуй. У меня есть мысль. Только мне надо обдумать все хорошенько еще раз. Я думаю все получится.

— Ну, окей. Расскажешь, тогда как созреет.

— Тебе сначала разговор с Пророком предстоит. Познакомишься с ним… — при этих словах Эф ухмыльнулся, сплюнул в угол камеры и покачал головой — прелюбопытнейший персонаж, я тебе скажу.

— Да? А чего с ним такого, о чем мне стоит знать?

— Да есть всякие истории. Было время, когда он проводил публичные поединки на самурайских мечах. Прямо во дворе, и сам в них периодически участвовал. Тогда у него был «японский период», как он сам это называл. Антураж был соответствующий. Обстановка в его личном штабе была выдержанна с полным соответствием дзэну. Все лаконично, никакой мебели, на стенах циновки и сам Пророк в самурайском облачении восседал в центре комнаты перед горстью фишек маджонга в меланхолии, что нет достойных соперников способных составить ему партию. В углу сидели специальные женщины с белилами на лице в полном облачении гейш и что-то наигрывали на кото и флейте нокан. Одному богу известно, где он раздобыл все это, видимо ограбил какой-то театр Кабуки. Пророк настаивал, что бы его называли императором, а его резиденцию — «жилище странника на задворках квартала Миягава-тё». Это был сущий ад для окружения. Дело доходило до требования от подчиненных ритуальных самоубийств. Но это все ерунда по сравнению с периодом поздней римской империи, но об этом я даже рассказывать не хочу. Сейчас у пророка период символизма. Мало кто понимает, что это означает и как это должно быть визуализировано, но судя по реакции самого Пророка, все так и должно быть. Сам он все делает как прежде, за исключением того, что внезапно начинает изображать французский акцент и в штабе появились два огромных зеркала одно напротив другого. Пророк часами стоит между ними, называя этот ритуал поиском дороги в вечность. Так что в целом, если вдруг надумается цитировать Бальмонта, это можно считать уместным.

— Ага, примерно понятно. Хорошо что рассказал.

— Да, ты лучше поосторожнее. Он очень опасный человек, хотя и умеет пыль в глаза пускать, прикидываясь безобидным. Но на самом деле, ему тебя ножичком под морковку обстругать, одно только удовольствие. Не предоставляй ему возможности проявить свою жестокость.

Я все понял, и мы начали обсуждать с Эфом, о чем стоит говорить с Пророком, а о чем нет. Мои слова должны выглядеть убедительно, чтобы Велес не приступил к своей работе прямо там. Нам нужно было выиграть время. Поэтому думали вместе и в итоге нашли наиболее подходящую для меня линию защиты. Мы все подробно обсудили, и я даже успел после этого немного подремать на койке, когда услышал лязг засова и грохот открывающейся двери в наше узилище. Настало время познакомиться с Пророком.

Мы проделали, уже знакомый мне путь от моей камеры до административного корпуса в сопровождении нескольких рейнджеров которых я раньше не видел. Гром в этот раз не появился и я, избавленный от его остроумия, мог сосредоточиться на предстоящем разговоре с Пророком. Наконец мы прибыли ко входу здания, которое я уже видел, когда только прибыл на базу рейнджеров. Его архитектура, как я уже упоминал, явно отличалось от остальных однотипных корпусов тюремного комплекса. Оно было старше остальных строений, и я допустил мысль, что весь комплекс был выстроен на территории вокруг него. Это был особняк, с высокими потолками, широкими парадными лестницами и коридорами, украшенными массивной и строгой отделкой эпохи позднего классицизма. На стенах можно было увидеть картины известных художников, в углах стояли скульптуры, и тому подобное, все то, что в новом мире потеряло свою материальную ценность, превратившись в беспомощный упрек некрасовским сеятелем разумного, доброго, вечного, чьи семена пали в сухую почву песков пустыни никчемных и опасных стремлений, и обильно политые кровью проросли, превратив чьи-то поиски прекрасного в бездушные артобъекты современного искусства на стенах резиденции одного из диктаторов нового мира.

Поднявшись по широкой изысканной лестнице на второй этаж я вместе со своим сопровождением оказался, как я догадался, у входа в апартаменты, которые занимал Пророк. Один из моих сопровождающих приоткрыл дверь, сделанную из благородного дерева и по своим размерам больше похожую на ворота, заглянул в нее и видимо получив одобрение открыл мне дорогу отойдя в сторону. Я почувствовал толчок сзади в спину и сделав пару шагов оказался в помещении за дверью. Это была большая комната, скорее зал, интерьер которого был мягко говоря претенциозным. Массивный старинный стол в центре щедро украшенный отделкой, гарнитур которому составляли стулья с высокими спинками. Все остальное тоже было под стать. Тяжелые портьеры до пола из бордового бархата обрамлявшие французские окна, резной буфет из дуба и кассоне у стены, а также несколько гобеленов с изображением сцен охоты, канделябры, сияющие золотом, мраморные статуи, и еще множество разных мелочей, призванных подчеркнуть роскошь. У стены, стоял массивный, в человеческий рост прямоугольный предмет, закрытый мешковиной и у другой стены точно такой же. Я подумал, что это скорее всего зеркала. Еще, на самом видном месте на стене, висел меч. С прямым длинным лезвием и не большой гардой. Он очень органично выглядел в подобном интерьере. У открытого окна, я увидел фигуру человека, который стоял, подперев подбородок рукой, в позе глубокого раздумья. Он был высоко роста, и не смотря на худобу, сразу было видно, что он мускулист, и обладает атлетичной фигурой с широкими печами. Острый нос, высокий лоб, зачесанные назад волосы, борода эспаньолка. Несмотря на то, что он был одет довольно обыденно для рейнджера, в черную кожу, все равно, я не мог отделаться от ощущения что он похож на Дон-Кихота. Я даже уже собрался спросить не было ли у него испанского периода, но при здравом размышлении делать этого не стал. Я молча стоял у двери и разглядывал комнату, ожидая, когда он обратит на меня внимание. Наконец, хозяин комнаты решил, что прошло достаточно времени для то чтобы я смог в достаточной степени оценить его красивую позу в контексте изысканного интерьера и вдруг очнувшись от размышлений, повернул голову, оживился и сделал несколько шагов мне на встречу со словами:

— Прошу прощения друг мой, мысли отвлекли меня. Тебя зовут Ян, как я полагаю?

— Так и есть… — я подумал, что надо добавить что-нибудь еще, исключительно из соображений вежливости, но мой собеседник тут же продолжил:

— Большинству я известен как Пророк, но знаешь, к черту формальности! Все эти пророчества… что с них толку? Кому они нужны в наше время исполнившихся прорицаний и не сбывшихся надежд? Знаешь… на самом деле я скорее садовник этого нового мира. Я сажаю цветы зла, взращиваю их, даю им силу расцвести буйным цветом, чтобы покрыть всю эту чертову землю, каждый ее сантиметр, каждый закуток затаившийся в надежде избежать своей участи. Цветы, что не приносят плодов, которые своей беспринципной, беспристрастной и безразличной подлинной красотой какой она и должна быть, покроют всю эту землю, удушат ее своим зловонием, уничтожат и вот тогда, воцарится наконец мир и покой. И так, добро пожаловать в мой сад!

Он указал на ближайший ко мне стул с предложил:

— Присаживайся. Я хочу с тобой немного побеседовать.

У меня не было на руках наручников. Может быть, посчитали что навряд ли в этом есть смысл в центре укрепленного лагеря полного вооруженных головорезов, каждому из которых даже особого повода не было нужно что бы свернуть мне шею. А может, это было быть сделано специально, чтобы не складывалось ложного впечатления что я могу представлять угрозу любого рода для самого Пророка. Так или иначе, я имел возможность спокойно отодвинуть стул и присесть на него. Я не стал скромничать и устроился поудобнее.

Пророк начал медленно прохаживаться вдоль стола заложив руки за спину. Наконец он дошел до места где на стене висел меч и становился напротив него. Застыв в неподвижности и погрузившись в свои мысли на несколько секунд, он продолжал так стоять, разглядывая его. После чего снова повернулся ко мне и театрально сокрушаясь со вздохом покачал головой, изображая печаль вселенскую по поводу несправедливости этого мира.

— Военные… вот откуда такое самомнение, уверенность в своем превосходстве, этот комплекс бога? Садок судей решивший сбросить нас с парохода современности. И чем они отличаются от меня? Ничем. А ведь я злодей, помнишь?

— Фамильная реликвия? — спросил я, кивнув на меч, который он только что сосредоточенно созерцал.

— Что-то вроде того… — он задумчиво потер подбородок рукой, помрачнев и углубившись в свои мысли, далекие, как я понял от того что происходило сейчас. Через минуту он очнулся от своих размышлений и приняв свой прежний вид продолжил размеренное движение, развивая свою мысль.

— Знаешь, люди буквально озабочены мерой значимости своей персоны, своей жизни. Они забивают себе голову всякой чушью исходя из одной единственной, но самой важной предпосылки, той, что жизнь их важна, значима и наполнена смыслом. Мысль что мир прекрасно проживет без них, и вообще, может не заметить их существования, просто не допустима. И для того чтобы все так и оставалось необходимо это постоянное, бесконечное вращение колеса мыслей в голове, которые называются здравомыслием. Люди воображают себе разнообразные цели, создающие иллюзию смысла существования, дабы ощутить значимость и осмысленность своего жизненного пути. Но знаешь, что? Посмотри вокруг. Люди рождаются, умирают, тысячи уходят, появляются тысячи новых, перенимая их мысли и наследуя иллюзию, что это обязательно должно что-то значить., в этом бесконечном круговороте колеса, перемалывающего вселенные мировоззрений и мировосприятий, каждое из которых уверенно в своей значимости. Мы думаем, нет я не могу умереть. Я еще молод и могу сделать многое! И тут, раз! Грузовик. Он размазывает тебя по мостовой и все. Никакой трагедии. Мир устоял. И никому нет дела, как много ты сделал, или нет. Но дело на самом деле не в этом.

Он сделал несколько проходов вдоль стола пока говорил и наконец остановился у противоположного от меня края стола, размеренным движением отодвинул стул и сел на него. Сложил руки на груди и изобразил раздумье. После чего посмотрел на меня и продолжил:

— Оставим поиски смысла жизни. Я предлагаю направить острие интеллекта вот на что. У какого количества людей хватит душевных сил, мужества и страсти, признать один простой факт: нет никакого смыла. Точнее так, все равно, есть он или нет. Ты ничто с точки зрения мироздания и в твоем существовании нет никакой значимости. Не ты так кто-то другой и все это абсолютно не важно. И если хватит, то сможешь ли ты потом научиться жить с этим знанием, никогда не забывая о нем, но жить так, будто жизнь наполнена смыслом и значимостью. Не притворяясь и не искажая. Совершая поступки, потому что ты именно такой. И если завтра станешь другим, то и поступать станешь иначе. А вовсе не потому что так велит высшая сила, общество, или еще того хуже, собственный страх умереть и такую великую потерю даже никто не заметит.

Было видно, что ему нравится не только говорить, но видимо и слушать себя самого. Он явно увлекся проявлениями своих риторических талантов. Я подумал, что он определенно съезжает по французской линии из символизма прямо в экзистенциализм. Честно говоря, подобное развитие со сменой концепции его образа мне было не по душе. Понятное дело, что осознавать себя «экзистенцией» придется не ему, а мне, оказавшись в «пограничной ситуации» — например, перед лицом смерти, в результате чего мир станет для меня «интимно близким». Вот я точно смог бы без этого прожить. Будто прочитав мои мысли, Пророк, внезапно оживившись, будто встретил старого знакомого в моем лице, и притворно улыбаясь, изображая добродушие, развел руки в стороны, как будто желая обнять меня и сказал:

— Ну что право слово, я все один говорю… болтаю прямо без остановки, правда? Давай лучше теперь ты расскажешь что-нибудь интересное. — Его лицо изменилось, застыв и он, встав со стула, упершись при этом двумя руками в стол, засверкал в меня своим взглядом. Глаза его горели злобным огнем, и я подумал, что он сейчас похож на станковый пулемет на двуноге, готовый открыть огонь.

— Где про-то-тип? — он произнес эти слова отчетливо по слогам, словно выстреливая. Потом внезапно смягчился, сморщился, словно выпил водки залпом и стал делать круговые движения рукой, помогая себе вспомнить забытое слово. — …прости. В общем, где эта штука, блестящая металлическая коробочка в кожаном чехле.

Я открыл было рот, но он меня перебил. Приложив палец к губам, и покачал головой. — Ш-ш… тихо, подожди. — затем выдвинул вперед руку, словно останавливая слова, которые не хотел услышать — Нет! Ничего не говори. Я не хочу это слышать: «я ничего не знаю… какая металлическая коробочка… и вообще я тут чисто мимо проходил и совсем не при делах…». Не надо. Прошу тебя! Давай так: я задам тебе пару простых вопросов, и ты дашь мне пару таких же простых ответов. Просто «да» или «нет». Договорились?

— А выбор у меня есть?

— Нет.

— Тогда договорились.

— Отлично. И так, то, о чем я спрашиваю, эта вещь у тебя?

— Нет.

— …хмм… логично. Мы же тебя обыскали. Давай дальше. Ты знаешь где это?

— Да.

— Ха! Вот Молодец! — он щелкнул пальцами, после чего сжал руку в кулак и победоносно поднял ее вверх со словами — vive la Napoleon! — «ну чтобы это ни значило», подумал я про себя автоматом, хотя выглядит эффектно. Так видимо все и задумывалось.

После чего он сел на стул приготовившись слушать и сложив руки на груди сказал:

— И так, я весь внимание. Продолжай, не останавливайся.

— Я нашел сумку и в ней открытку. Как я понял, то что вы все ищите, должно быть там, где открытка. В общине я узнал чья это сумка, которую я нашел. Она принадлежит одному парню, который был в тот момент был там. Я не уверен, но вроде бы его зовут Ник. Это его сумка. Правда он уже собирался уходить, но куда я уже не знаю. Это все что мне известно.

Пророк задумался. Он расхаживал по комнате почесывая бороду и выпятив вперед губы. Было видно, что он пытается оценить насколько эта история правдива. Потом, словно решив что-то махнул рукой и заговорил:

— Ну ладно. Я не могу определить точно врешь ты или говоришь правду. Либо то что мне нужно где-то спрятано тобой, и ты знаешь где, либо, все так как ты сказал и эта вещь у того самого парня. То есть, неизвестно где. Скорее всего на военной базе. Если это так, то я могу тебя спокойно убить, так как ты мне больше не нужен. Если ты мне соврал, и знаешь где прототип, то убивать тебя не следует. Выходит, что у нас дилемма. И вот что я решил. Не важно говоришь ты правду, или нет. Ты будешь жить! — он изобразил смущение, словно я его сейчас должен начать благодарить — да не-ет… ну конечно не сильно долго. Я поручу заняться тобой Велесу. Пусть добивается момента истины. Он это умеет, ты уж мне поверь. Ты сначала будешь выдумывать, мы будем тратить время и проверять… потом возвращаться к этому снова и снова. В итоге, я либо получу от тебя то что мне нужно, либо, если ты не врешь и правда ничего не знаешь… ну значит будем считать, что тебе просто не повезло и ты умрешь от адских пыток как невинная жертва. Будем считать это сопутствующим ущербом… оно того стоит. Правда. Поверь мне.

Было видно, что он очень воодушевился этой идеей, которую мне только что изложил и начал возбужденно ходить по комнате, похмыкивая, улыбаясь, и вообще, выглядел человеком определенно, очень довольным собой.

— Да. Так мы и поступим. Мне нравится эта идея. Тебя отведут сейчас назад, ты подумай еще какое-то время, скажем… ну, до завтрашнего вечера. Да я думаю это достаточный срок. А потом начнем наш путь к моменту истины.

Ну вот, пожалуйста, мы и дошли до места где я должен осознать себя «экзистенцией».

Меня отвели назад в камеру, и когда утихли последние отголоски грохота закрывающейся массивной двери я услышал голос Эфа.

— Ты цел?

— Вроде бы… ничего такого не было. Так побеседовали. Точнее, в основном я послушал. Ну и в конце рассказал сам кое-что. Все как договаривались. Закончилось тем, что мне дали время подумать до завтра, после чего я познакомлюсь с Велесом поближе.

— Отлично. Я все обдумал и расскажу тебе, что мы будем делать. План крайне рискованный и он тебе очень сильно не понравится. Но другого выхода я не вижу. По крайней мере, это шанс.

— И в чем суть плана?

— Тебе не понравится.

— Серьезно. Не тяни, яви уже народу свой гениальный замысел. Все негодяи умрут от твоего безудержного юмора, и мы драматически покинем это место?

— Нет. Умрешь ты.

— Отличный план. Стоило над ним так долго размышлять?

— Я серьезно. Слушай сюда…

И он рассказал мне подробности своего безумного плана. На самом деле, это могло сработать. В конце концов, что было терять? Все равно впереди были только пытки и смерть. Мы обсудили все детали, договорились о порядке и согласованности наших действий, а также провели не большую подготовку, необходимую для воплощения нашего плана. Все сделать решили на следующий день, прямо с утра. Я всячески пытался себя убедить в благополучном исходе, но все равно, когда приготовления были закончены и больше нечем было заняться, меня охватило уныние. Я всячески пытался себя настроить, но выходило так себе. Когда стемнело и пришло время сна я долго ворочался, пытаясь заснуть. Помучавшись полночи, я наконец впал в оцепенение тяжелого и тревожного, даже не сна, а какого-то сомнамбулического полубытия. В конце концов мне удалось заснуть, и мне даже приснился кусок какого-то тревожного сна.

Я стоял на сцене в белом облачении на подобии римской тоги. На голове у меня был нимб. Я конечно не мог этого видеть, просто это знал. Нимб был проволочным и крепился кольцом, охватывающим шею на подобие удавки. Притушенный свет софитов освещал только центр сцены где я стоял. Дальние уголки пространства, где притаился тяжелый театральный занавес, прятались в темноте и все затихло в ожидании. Я услышал приглушенные покашливания из зала, который я не видел из-за слепящего мне глаза света. Но я чувствовал, что зал большой и полон народа. Я должен был исполнять арию. Проблема была в том, что я попал сюда обманом, уж не знаю сам зачем, но тем не менее меня принимали за известного, невероятно талантливого исполнителя. Я проклинал себя за то, что затеял и был готов провалиться сквозь сцену и даже подумал, что это был бы эффектный выход из положения. Мы же в театре, или опере, в любом случае в месте, где такое возможно. Проблема была в том, что я совершенно не умел петь. Вообще никак. И вот сейчас я должен раскрыть рот и запеть. У меня в голове даже всплыли слова, с которых я должен был начать:

«I only want to say:

If there is a way,

Take this cup away from me»

Но неожиданно я понял, как иногда бывает во сне, что это все глупость какая-то. С чего мне вдруг здесь и сейчас начинать долго, и сложно жаловаться своему отцу, на него же самого. Есть в этом что-то нелогичное. И вот я уже понимаю, что это не сцена оперного театра, или еще какого-либо солидного заведения, а подмостки в клубе где выступают начинающие комики стендап камеди. Меня окружала ненавязчивая атмосфера ночного клуба, за столиками сидели люди. Кто-то из них от скуки смотрел на сцену где я находился, а другая часть просто не обращала на происходящее никакого внимания, разговаривая с соседями о своем.

Ну по крайней мере, в данной ситуации я мог начать нести любую чушь, и никто не обратил бы на это внимания. Мне полегчало. Я почувствовал себя спокойно и даже раскованно. Я вдруг понял, что на мне дорогой костюм. Еще у меня были черные усы и кучерявая прическа «афро». В руке я держал здоровенный блестящий пистолет. Волна воодушевления охватила меня и слова, которые я начал произносить, направив дуло пистолета в зал, звучали как выстрелы, как приговор, как последняя мудрость, последний дар этим беззаботным людям, тратившим свою жизнь понапрасну:

— Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведет слабых за собой сквозь долину тьмы… — я обвел горящим взглядом помещение и увидел, что зал полон рейнджерами. Они стояли и молча смотрели на меня, ожидая чем это закончится. Меня это не смутило, а даже наоборот, все встало на свои места, и я почувствовал, что наконец все делаю абсолютно правильно и тогда я закончил:

— …И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными над теми, кто задумал отравить и навредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя мое Господь, когда мщение мое падет на тебя!

Последние слова я уже прокричал сквозь грохот выстрелов. Я палил в зал без разбору, пытаясь в ярости, которая меня охватила поразить как можно больше народу. Вдруг и эту вакханалию из шума выстрелов и криков людей в зале вмешался еще один звук, металлический, ритмично повторяющийся грохот, который явно выбивался из общей картины и вообще, логики всего происходящего. Я осознал, что сплю, и мигом проснувшись вскочил с койки озираясь и пытаясь понять, что происходит. Голос Эфа привел меня в чувство.

— Э-э! проснись! — он увидел, что я вскочил, перестал долбить металлической кружкой по решетке и поинтересовался — Ты там в порядке?

— Да… да, вроде. Пока не знаю. Что это было?

— Ты орал как полоумный. Решил тебя разбудить.

— Да приснилось… все нормально.

— Ну и отлично. Все равно пора просыпаться. Труба зовет.

Я сел на койку и вспомнил о том, что, мня ждало в скором времени. Не выспавшийся, да еще с мыслями о том, что мне предстояло сделать, я чуть было совсем не расклеился, но этого нельзя было допускать ни в коем случае. Нужно было просто взять и сделать все как спланировали. Другого выхода не было, так же, как и не было ни смысла, ни времени на то чтобы сомневаться и жалеть себя. Мне нужна была просто минутка, чтобы еще немного собраться с силами. Утро только начиналось, вокруг был сумрак, который вырисовывал неясными контурами очертания скупого антуража тюремной камеры. Я встал и подошел к решетке, выходящей в коридор. Эф стоял напротив в своей камере. Я вспомнил наш разговор у костра с Кирой и просто для того чтобы потянуть время спросил:

— Как ты думаешь, что с нами дальше будет?

— С нами?

— Ну и конкретно с нами тоже… и вообще, со всеми.

— Ну, это будет сильно зависит от того что мы сделаем сегодня. Может быть и вообще ничего. Если ничего не сделаем. Мне нравится строчка из одной старинной песни: «сегодня, это вчерашнее завтра».

— Я понял… да, видимо пора начинать творить «завтрашнее сегодня», если мы хотим, чтобы оно вообще для нас настало.

— Ты не раскисай. Все должно получится. В любом случае, избавишь себя от общения с Велесом. Поверь, ради этого стоит сделать что угодно.

— Да ты прав. Не стоит тянуть.

Теперь надо было сделать все чётко и аккуратно. План уже был разработан. Еще вчера я изучил свою камеру и выстроил последовательность действий, для выполнения задуманного. Сел на койку, сделал кое-что необходимое, но об этом чуть позже. После чего начал делать глубокие вдохи и выдохи выравнивая дыхание. Это не сильно помогало, и я почувствовал, как мандраж охватывает меня, но я продолжал дышать, стараясь сосредоточиться на порядке деталей плана и не поддаваться панике. Все продумав еще раз и немного успокоившись я расшнуровал ботинки, вынул шнурки и сплел их все вместе в крепкую косичку. По моим прикидкам ее длины должно было хватить. Затем я встал, вынул из брюк ремень и продев свободный конец в застежку сделал петлю. В углу камеры была старая не работающая раковина, прикрепленная к стене. Над ней, у потолка торчала массивная скоба. С этим повезло. Я осторожно поднял ногу и опираясь на стену, поднялся и встал на раковину. Она заскрежетала, но удержалась. Главное, чтобы она не обвалилась раньше времени. Затем косичкой из сплетенных шнурков обвязал лодыжку, а другой конец привязал к давно не работающему, но все еще выглядевшему надежным крану, выходившему из основания раковины. Затем я дотянулся до скобы у потолка, продел длинный конец ремня и завязал узел. Петля оказалась прямо у моего лица. Теперь все было готово. Я почувствовал, как у меня холодеют руки и ноги от страха. Раковина под ногами опять заскрежетала и поддалась под ногами. Надо было торопиться. Я сделал несколько глубоких вздохов и выдохов, как перед прыжком в воду. Только чего точно не стоило делать, так это задерживать дыхание. Туда куда я собирался нырять, дыхание не требовалось. Скорее наоборот. Все начиналось как раз тогда, когда заканчивалось дыхание, но лучше об этом было не думать. Я сделал еще несколько глубоких вздохов, просто для того чтобы немного успокоиться. Все, пришло время действовать. Я продел голову в петлю чуть приподнявшись на мысках, и аккуратно затянул петлю вокруг шеи. Теперь все было готово. Осталось сделать последнее усилие и принять то что произойдет со всем возможным самообладанием на которое я способен. Я замер, собираясь с духом и услышал голос Эфа который молча наблюдал за моими действиями, но увидев, что все готово сказал:

— Давай, Ян. Удачи тебе. Прощай.

Мне было очень трудно говорить, вытянувшись во весь рост, стараясь не шевелиться с петлей на шее, но я все же сказал. Вышло хрипловато и не громко, но я думаю он меня услышал.

— Я вернусь за тобой. Обещаю. Дер…

Я хотел сказать еще что-то на прощание, выиграть еще хоть сколько-нибудь времени, но почувствовал, как раковина под ногами, больше не в состоянии выдерживать мой вес поползла вниз, с треском и скрежетом, выворачивая из стены проржавевшие старые крепления. Я почувствовал, как теряя опору под ногами, опускаюсь вниз вслед за ней. Кожа ремня заскрипела, когда петля начала затягиваться под весом тела, впиваясь в кожу на моей шее перекрывая мне дыхание. Раковина окончательно обвалилась и повисла на моей лодыжке, к которой я ее привязал. Это был очень важный момент. Главное, чтобы не было резкого рывка, и моя шея не сломалась. Если бы это произошло, то скорее всего ничего бы не получилось. Дополнительный груз в виде раковины был призван ускорить процесс удушения, которой мог затянуться, в случае если шея не сломана. Я почувствовал давление в голове и стиснутых челюстях. Боль от того как петля сдавливала мне горло была нестерпимой. Видимо в легких еще оставался воздух, и я пока не чувствовал удушья. Точнее, это ощущение только начало зарождаться и постепенно нарастало. Мое тело начало инстинктивно извиваться, но я усилием воли пытался расслабиться и отдаться тому неизбежному, что уже происходило со мной. Желание вздохнуть было непереносимым, и я судорожно пытался сделать вдох. Вдруг произошло самое худшее. Я потерял контроль над сознанием и скрытый в глубине моего существа один из самых древних механизмов — инстинкт самосохранения, призванный сохранять нам жизнь в любых ситуациях, вырвался наружу яростной силой неконтролируемой паники и заполнил все мое сознание, все мое существо, выплеснулся бешенным потоком смывая последние остатки здравого смысла и воли. Отчаянная мысль, воплем ужаса пронеслась и заметалась у меня в голове: «Что я наделал! Нет! Надо спастись любой ценой!» я потерял над собой контроль и стал извиваться и дергаться изо всех сил стараясь что-то предпринять, вырваться из петли, вздохнуть хоть раз, хотя бы полвздоха. Панический ужас был такой силы, что мне даже показалось что это происходит не со мной, сознание словно пытаясь вырваться и избежать неминуемого, всего это кошмара, колотилось как голубь в коробке, беспорядочно, отчаянно и безумно. И вдруг, в какой-то момент оно начало рассыпаться, сначала медленно, потом все быстрее, словно разрываемая на куски ткань, расползаться в разные стороны, теряя целостность и связанность. Я отчаянно пытался ухватиться за каждую отдельную часть, то за одну, то за другую, связать их вместе, цепляясь за все сразу и упуская их все. Наконец, я перестал воспринимать себя как нечто единое целое, распадаясь на бесчисленное количество частей ни одна из которых не была мной. Наконец, я безвольно и отчаянно отпустил их все. Не было больше ничего что могло бы осознавать эти части ни по отдельности, ни в целом, ни вообще ничего к чему можно было бы применить слова «я», «осознавать», «части», или «целое». Не было больше ничего.

Пустота. Ничего. Совсем ничего. Было не ясно, в какой момент, частицы темноты, наполнявшей пространство, стали стягиваться к одной точке. Их место занимали новые, возникающие из бесконечности. Это было похоже на излучение наоборот, когда частицы вместо того чтобы двигаться во все стороны из одной точки, напротив, стремились в центр. Так продолжалось неопределенное время. Наконец в совершенной темноте пространства сформировалась черная сфера. Она вращалась в бесконечности абсолютной пустоты. Это не было пространством свободным от вещества, это было полным отсутствием собственной природы вещей. Нельзя было почувствовать ничего, в том числе и какого-либо движения, потому что не было никого, кто мог бы почувствовать, понять или осознать. Но движение было. Так же, как и притяжение сферы. Движение существовало само по себе, вне объяснений или понимания. И существовало только потому что было притяжение и движение возникало вопреки ему. Нельзя было сказать, насколько быстрым или медленным оно было. Можно только сказать, что интенсивность движения была равна силе притяжения и это порождало абсолютный покой. Так получалось потому что как только возникало притяжение, тут же рождалось движение ему противодействующее. Так было всегда и таким образом все было устроено. Трудно было сказать кем устроено, или почему все это должно быть, потому что не было никого, кто мог бы «быть». Еще был звук. Его тоже нельзя было охарактеризовать или описать любым образом. Все это, и сфера, и движение, и притяжение, и звук, были сами по себе. Они просто существовали без причин, объяснений или описаний. Звук ритмично повторялся и все было порождением этого звука. Точнее, не самого звука, а того что создавало этот звук. Но в мире где не было кого-то кто все объясняет или дает названия, это было лишено всякого смысла, потому как, обычно тот, кто все объясняет и дает названия, он же и создает различного рода смыслы, складывая из объяснений и названий картины, которые могут иметь смысл или нет. Здесь, все это было ни к чему и было просто потому что было и такое какое оно есть без причин и смыслов. Наконец, движение прекратилось и исчезло. Точнее, движение никуда не исчезло, потому как, не было никаких «никуда», просто, в какой-то момент, оно оказалось сознанием, появившимся вместо движения, а притяжение оказалось пониманием, что сознание внутри сферы. Звук, тоже находится внутри. Появилась точка, некий центр, относительно которого, теперь все существовало. Стало понятно, что теперь это все взаимосвязано и не может существовать одно без другого. То, что рождало звук, было причиной появления сознания, без которого, в свою очередь не было бы понимания, что звук — это «звук», и есть причины его порождающие. Мир уменьшился с бесконечности до границ сферы. Появились ощущения. Осознание того, что все имеет свои границы и все конечно. Это было тревожно и рождало страдание. Покоя больше не было. Ощущение было все более настойчивым: скоро все случится, все изменится. Так должно быть и будет непременно. Таков закон. Теперь будет только так, пока опять не станет ничего. Все имеет границы, начало и конец. Наконец, возникло движение, не такое как раньше, потому что больше не было притяжения. Не было вообще больше ничего что существовало бы само по себе. Теперь у всего были свои причины, объяснения и названия. Так же и у этого движения были свои причины, пока не ясные, но готовые явить свою суть. Это движение появилось вместе с оглушающим, невыносимым звуком тысячи не стройных горнов музыки хаоса, возвещающих появление этого безжалостного движения. Наконец звуки и движение прекратились, границы сферы распахнулись, исчезли и безжалостный, ослепительный, невыносимо яркий свет заменил собой темноту. Это породило ощущение страдания, нестерпимой боли и самое отчаянное в ее появлении было осознание что она теперь все время будет рядом вместе с отсутствием покоя. Не было возможности скрыться от этого света и тогда появился звук, сильный, возвещающий о прощании с миром беспричинного покоя, этот звук обрел название, понимание и объяснение. Это был стон, порожденный болью.

Движение от абстрактного к конкретному, завершилось очень отчетливым и ясным чувством, осознанием сути всех процессов, создающих этот мир. Чувства и ощущения обрели свой подлинный смысл: наслаждение, когда оно заканчивалось, порождало страдание от того что его больше нет. Боль, уходя, рождала наслаждение, по той же самой причине.

И здесь раздался голос.

— Эй, ты жив? Не пытайся говорить, если слышишь. Просто дай знать, как можешь.

Я попробовал шевельнуться, но не был уверен, что из этого что-то получилось и издал звук, даже скорее выдох с небольшим призвуком, похожим на мычание. И тут же почувствовал боль в горле.

— Отлично. Значит жив. Я врач. Меня все зовут просто док. Мы с тобой уже встречались недавно, но это в данный момент не важно. Сейчас я тебе сделаю укол, после этого поспишь и тогда посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. Я не почувствовал никакого укола и даже не заметил, как после совсем не продолжительного времени отключился. Я понял это только когда вновь пришел в себя. Теперь я себя чувствовал намного лучше. Точнее будет сказать, я вообще себя просто наконец чувствовал. Болело горло и челюсть. Все тело ныло, но все это было терпимо. Ощущения вернулись, и я вспомнил все подробности того что со мной было до того, как ничего не стало.

У меня все получилось. Ну по крайней мере, до той части где я возвращаюсь из мертвых в мир живых. Наш план основывался на том, что у Эфа сохранился образец препарата, который он так и не израсходовал, во время выполнения операции связанной с возвращением прототипа. Все должно было произойти следующим образом: я принимаю препарат и умираю. Рейнджеры избавляют меня от камеры где я был заперт, потом я прихожу в себя, и успешно покидаю Гнездо. После чего забираю прототип, который я спрятал и передаю его представителю «Возвращения» в общине «Молчание света». Я спросил у Эфа, где собственно та часть где мы спасаемся оба, но он сказал, что это не реально и не очень важно. Главное, сделать так, чтобы Пророк не добрался до препарата. Мне стало интересно, почему это должен быть именно я. От чего Эф, сам все это не проделает. На что он привел несколько доводов. Прежде всего, Пророк ни за что не допустит что бы Эф покинул Гнездо в любом виде, живым или мертвым, и в случае смерти сам сожжёт его тело. А потом, я точно знал где спрятан образец и будет глупо, если он просто его не найдет по моему описанию, а я, не выдержав пыток в конце концов сам покажу Пророку где он спрятан. Откровенно говоря, в этом был смысл. Я так тщательно спрятал его что теперь сам не был до конца уверен, что смогу найти его. Так что поспорив окончательно решили, что это буду я.

После того как мы решили вопрос с претендентом на роль исполнителя нашего плана, Эф передал мне образец прототипа. Честно говоря, я даже сначала не понял, что у меня в руках оказался именно он. Это была авторучка, которую я видел у него уже раньше. Металлический, довольно невзрачный цилиндр с креплением и кнопкой, какие можно увидеть на любой обычной авторучке. Я нажал на кнопку, она щелкнула и показалось острие стержня. Но когда Эф объяснил мне как это правильно работает, я удивился насколько технологичной может оказаться такая обыкновенная и невзрачная вещь. Я вспомнил его слова и подумал, что действительно, вещи не всегда такие, какими они кажутся. Крепление авторучки, железный блестящий клип, разворачивался на сто восемьдесят градусов. Теперь, если еще раз щелкнуть кнопкой, то острие стержня, которое было просто защитным колпачком отскакивало, открывая небольшое отверстие. Если после этого нажать на развернутое крепление, то оно начинало двигаться по прорези сделанной в корпусе ручки, скрытой в обычном состоянии под пластиной клипа. Я нажал на крепление, и в этот момент из отверстия где должен быть стержень выдвинулась на несколько сантиметров игла. На ее кончике показалась капля прозрачной жидкости. Теперь, если надавить еще, то произойдет впрыскивание препарата содержащегося в корпусе авторучки, как из обычного шприца. Таким образом у меня в руках оказался образец препарата, готового к инъекции.

Ключевым моментом плана было то, что врач в Гнезде был резидентом и был лоялен руководству базы «Феникс-5». Это был тот самый бородатый человек в очках, которого я видел в своем жилище, когда меня приводили в чувство, для того чтобы доставить сюда. Он уже очень давно внедрился в общину рейнджеров под видом перебежчика. Рейнджеры нуждались во враче, может больше чем кто-либо и они не были сильно против его прошлого на военной базе. Переоценить значимость факта присутствия своего человека в таком месте и на такой должности было невозможно. Вся информация о потерях, которые несли рейнджеры, операции, которые они проводили, их проблемы и заболевания и еще много чего, вся информация об этом в любой момент была к услугам военных. Я ничего не знал о способах связи и коммуникаций базы с доктором, но вполне очевидно, что и не должен был. В общем, это было не важно в данный момент.

И так, после того как рейнджеры убедятся, что я мертв и переместят меня из камеры в медпункт для окончательного подтверждения факта смерти и оставят там, чтобы в дальнейшем уничтожить тело в печи, в действие должен вступить врач. Вот здесь было серьезное затруднение и заключалось оно в том, как предупредить его что я жив. Мы долго ломали голову, как это сделать. Рейнджеры вообще не обращали внимание на наше присутствие, лишь одни раз в день доставляя нам какой-то бурды, которая должна была выполнять функцию еды и не большой запас воды. Скажись из нас кто-нибудь больным, никто бы не воспринял просьбу посетить врача всерьез. Скорее еще бы напинали, чтобы не доставали со всякими глупостями. В итоге решение пришло. Когда настало время выполнения плана, я присел на койку и сделал себе укол препарата. после этого я иголкой нацарапал у себя на груди специальный код, который мне дал Эф: «Бальдер-альфа». И под ним еще, на всякий случай: «Ин. 11:41—43». Эф сказал, что док поймет. Получилось брутально. Вспухшие царапины с подтеками крови… все это напоминало надписи, которые оставляли на местах преступления маньяки-убийцы в старом мире. Но это было не важно. Совершенно определенно, эстетическая сторона дела была не на первом плане. В итоге, все сработало, и я был жив. Теперь я лежал в полной темноте, окончательно проснувшись и пытался понять куда меня спрятал док. Я пошарил осторожно руками вокруг себя и понял, что нахожусь в металлическом продолговатом ящике. Я слегка постучал по стенкам, и они откликнулись глухим стуком. Через некоторое время, я услышал шум, скрежет и в ногах открылось светлое прямоугольное отверстие, после чего поддон, на котором как оказалось я лежал выехал наружу из камеры для хранения трупов. Я успел прикрыть глаза, на всякий случай, но все равно почувствовал, как яркий свет ударил в закрытые веки. Потом я услышал голос:

— Ну как самочувствие теперь?

— Лучше.

Мой голос был хриплым и тихим. И еще я почувствовал боль, будто мои связки были обмотаны наждачной бумагой. Я закашлялся и от этого, почувствовал еще более острую боль.

— Больно да? Не разговаривай. Помолчи я пока тебя осмотрю. Можешь открыть глаза? Попробуй.

Я слегка приоткрыл веки и свет острым ножом вонзился мне в глаза. Я снова зажмурился и попробовал еще раз, но уже медленнее и через некоторое время, превозмогая боль я смог их приоткрыть и даже моргнуть. Из глаз полились слезы и поплыли радужные круги. Все было размыто и состояло из цветных пятен. Надо мной возникло обширное темное пятно, и я понял, что это док изучает мои глаза.

— Отлично. Для бывшего покойника, просто прекрасно. Закрой глаза и время от времени пытайся их открывать пока не привыкнешь. Скоро все должно пройти.

Я стал чувствовать прикосновения по всему и телу и понял, что врач осматривает меня. Не отвлекаясь от этого занятия, он продолжал со мной разговаривать:

— Ты знаешь, что такое «Квантовое самоубийство»? это такое на самом деле было в квантовой физике, когда она была.

— Нет. — «Краткость, сестра отсутствия боли», перефразировал я для себя Чехова. Вот в такие моменты приходит мудрость. Секрет классика был прост: «Всё неважное — выбрасывать, тогда и получится краткость». Воистину, так все и было. Док тем временем продолжал:

— Так назывался один эксперимент. Не буду рассказывать полностью, только суть. И так, если взять гипотетическое ружье, которое стреляет с вероятностью пятьдесят процентов, шанс того, что в результате эксперимента ружье выстрелит и участник умрет, составляет пятьдесят на пятьдесят. Если это рассматривать в рамках многомировой интерпретации Эверетта, то в результате каждого проведенного эксперимента вселенная расщепляется на две вселенных, в одной из которых участник остается жив, а в другой погибает. В мирах, где участник умирает, он перестает существовать. Напротив, с точки зрения участника, который не умер, эксперимент будет продолжаться, не приводя к исчезновению участника. Это происходит потому, что в любом ответвлении он способен наблюдать результат эксперимента лишь в том мире, в котором он выживает. И если многомировая интерпретация верна, то участник может заметить, что он никогда не погибнет в ходе эксперимента.

Он сделал не большую паузу, как бы давая мне возможность осмыслить все сказанное и продолжил:

— Я это собственно вот к чему. Прежде всего, не советую увлекаться практикой этой теории. Вдруг, эта самая многомировая интерпретация Эверетта не верна. Знаешь, по мне, в физике для точной науки слишком много допущений. А что самое важное, совершенно точно в мире рейнджеров тебя сейчас не существует. Там ты умер. И как я догадываюсь, именно на такой результат и был расчет.

Говоря все это, он продолжал осмотр, сгибал мои руки и ноги в суставах и судя по уколу, даже взял у меня кровь на анализ. И все это время он продолжал говорить. Я почти не слушал, но голос доктора успокаивал.

— Задумка с тем чтобы нацарапать послание для меня прямо на твоей груди была не плоха, но тебе просто повезло что Пророк не проявил к этому интереса и не был здесь. Иначе он это понял бы так же быстро, как и я. Уж слишком прозрачный был намек. Хотя я понимаю, риск был велик, на кону была твоя жизнь и очень важно чтобы все было понято правильно. На самом деле, указания одного военного кода служащего для обозначения лабораторного объекта под воздействием экстенда, было бы более чем достаточно, и вовсе необязательно было приплетать сюда Лазаря. Не говоря уж о том, что метафора явно надуманна и не точна. Но как бы там не было, у тебя все получилось. Я под впечатлением.

Осмотр прекратился и док замолчал на время. Я подумал, что он рассматривает образцы под микроскопом, а может просто размышляет. Я даже приоткрыл глаза, но четкость зрения еще не вернулась, и я ничего не увидел. Через некоторое время я снова услышал его голос:

— Можешь мне не рассказывать, что это было и зачем. Но я догадываюсь что должно быть дальше. Я думаю, что смогу тебе помочь кое с чем. Я найду тебе одежду, и даже транспорт. Но выбираться тебе придется самому. Может попробуем тебя замаскировать или что-то в этом духе. Но если тебя схватят, то ты сам по себе.

— Да. — Я был краток.

Закончив осмотр док сделал мне еще пару уколов и сказал, что я буду долго спать и за это время должен буду восстановиться. За это время он пообещал найти все необходимое для меня. Моим убежищем на все это время должна была опять стать камера для хранения трупов, но он сказал, чтобы я не беспокоился так как холодильник не работал, а вентиляция была исправна, так что риск задохнуться мне не грозил. Еще он пообещал следить за моим состоянием пока я буду спать. В общем, можно сказать что мне не на что было жаловаться. Комфорт и сохранность мне были гарантированы. Почти сразу после укола я почувствовал, как меня одолевает сон и не заметил, как отключился.

Я не знаю точно сколько я проспал, док сказал, что больше суток, но проснулся я окрепшим и чувствовал себя не плохо. Видимо Экстенд в совокупности с лекарствами что мне давал док, работали над моим восстановлением в полную силу. Я не чувствовал боли, зрение вернулось ко мне в полной мере без всяких болевых ощущений. Чувство бодрости наполняло меня, и я не испытывал никаких проблем с моторикой. В общем, все было в порядке, и я был полон сил. Может быть даже в большей степени, чем до всего того что произошло.

Пробуя свои силы, я прогуливался по помещению, которое было отведено под медпункт. Помещение было обширным. Похоже раньше это был склад или что-то в этом роде. Большой зал перегороженный стеллажами и шкафами, превратился в целый лабиринт, наполненный медицинским оборудованием. Меня впечатлило как все было обустроено. Сразу было видно, что лазарет играл в жизни рейнджеров важную роль и они снабдили дока всем необходимым. Особое впечатление на меня произвела лаборатория для исследований, с микроскопами, какими-то камерами и приспособлениями, назначения которых я не знал. Выглядело все очень качественным, ухоженным и в отличном состоянии. Я задержался на некоторое время у рабочего стола, над которым вся стена была увешана различными дипломами и наградами. Было не понятно зачем это все доку. Теперь в этом не было никакого смысла, но тем не менее он хранил это все и по всей видимости продолжал гордиться.

Пока я отдыхал и приходил в себя, Док раздобыл мне одежду, и я решил ее примерить. Все подошло в самый раз. Мотоциклетные куртка и штаны из черной толстой кожи, которая была как броня, но при этом не сковывала движений. Высокие ботинки с кованными мысами и металлическими пластинами на голенях, служащие для защиты, выглядели очень внушительно. Куртка и штаны были потертыми, но в отличном состоянии. Видок был натурально, что надо. Еще к моей экипировке прилагался большой черный платок, который я замотал вокруг шеи скрыв нижнюю часть лица, а также, мотоциклетный шлем-каска. Не маловажной частью моей экипировки был нож. Здоровенный тесак в специальных ножнах, который я при помощи ремней пристегнул на бедро. Еще, в кармане куртки я нашел старый серебряный портсигар. Выглядел он очень солидно. Аксессуары важная вещь в образе человека. Некоторые утверждают, что именно они и создают неповторимый стиль. В общем, я решил его оставить и положил обратно в карман. Тем более, он мне еще может послужить в дальнейшем. Как раз подобной вещи мне не хватало для исполнения одной моей задумки.

Покончив с экипировкой, мы сконцентрировали с доком наше внимание на моем лице. За последнее время я сильно оброс и волосы, доходящие до плеч с длинной челкой, служили отличной маскировкой. Из растительности на лице док очень ловко выбрил мне пышные бакенбарды волной переходящие в усы и без бороды. Получилось реально круто. Я посмотрел в зеркало и не узнал себя. Меня было не отличить от типичного обитателя базы рейнджеров. Теперь я был полностью готов. Настало время выбираться из этого места.

Мы договорились с доком что дальше я сам и если что пойдет не так, то он здесь вообще не при чем, и я сам без его участия выбрался и раздобыл себе одежду. Звучало не убедительно, но по крайней мере давало ему шанс выкрутиться. Еще док в подробностях описал мне как добраться до мотоцикла. Он его подготовил, проверил, полностью заправил и теперь он ждал меня у выхода из здания. И еще он рассказал, как мне потом на нем добраться до ворот и что сказать. Я был рейнджером, отправляющимся на разведку в северо-восточную часть города. Я не стал вдаваться в подробности, и он сказал, что это не очень важно и вообще, «не твое собачье дело», тоже прозвучит аутентично. Я поблагодарил его за помощь и сказал, что здесь еще остается Эф. На всякий случай. Может это будет иметь значение. После этого мы попрощались, и я вышел за дверь.

Я шел по коридору не спешной походкой как типичный обитатель Гнезда, который только что вышел от дока после осмотра. Тщательно запомнив маршрут, я теперь старался следовать ему неукоснительно. Было бы очень глупо заблудиться в коридорах старого здания. Этот корпус служил в основном для хозяйственных нужд, по словам дока здесь было много помещений, которые использовались как склады, поэтому, народу здесь много не бывало, и я надеялся, что мне удастся пройти никого не встретив. Сделав несколько поворотов, я вышел к лестнице, которая вела вниз к выходу. Я сейчас находился на втором этаже, следовательно, мне нужно спуститься всего один лестничный пролет, после чего, пройти к служебному выходу и там найти байк, который приготовил для меня док. Все просто. Я подошел к двери на лестницу и собирался уже спуститься по ней на первый этаж, как услышал снизу голоса людей. Я сделал шаг назад и прислушался внимательнее, оценивая какую угрозу они могут представлять. По голосам я понял, что их двое. Они разговаривали довольно громко и вообще, производили приличное количество шума. Топот и грохот вперемежку с голосами, которые перекрывали весь этот шум, все это, как стихия, ввалилось шумным комом на лестницу на первом этаже. Я услышал то, о чем они говорили:

— Держи! Держи, крепче!

— Да я держу… все равно хлещет… этот урод мне в артерию попал, у него не нож, а гребаная сабля какая-то!

— Да все уже, пришли почти. Сейчас док тебя заштопает.

Я застыл на месте, быстро соображая, как мне поступить. Первым порывом было скрыться, убежать как можно быстрее и дальше, то есть поступить так как я обычно и поступал. Это было рефлекторное стремление, выработанное годами, проведенными в борьбе за выживание. Я уже почти собрался начать движение в хорошем темпе, назад, туда откуда я только пришел, пытаясь найти по пути убежище, где я мог бы надежно спрятаться, но присушившись к своим ощущениям, я неожиданно понял, что этот порыв не нашел эмоционального отклика внутри меня. Это было неожиданно, и я остался стоять на месте застыв в неподвижности. Я не испытывал ни паники, ни страха или даже какого-либо волнения. «Вот как смерть меняет людей» — проскользнула в моей голове мысль, и я улыбнулся. Я подумал о том, что глупо и может быть еще опаснее сейчас начинать суетиться, бегать по коридорам ища убежища. Самый простое решение и было самым правильным. Я проверил насколько легко вынимается нож, достал его, подкинул и поймав, вставил обратно в ножны. Впереди был один тяжело раненный человек, и один здоровый. Я думаю, что с одним соперником справлюсь, если буду действовать быстро и решительно. Хотя надеюсь обойдется и без этого. Я же теперь выгляжу как типичный рейнджер, с чего бы им бросаться на меня? все эти мысли не заняли много времени, и я прошел в проход, собираясь следовать своему маршруту, вниз по лестнице. В это время внизу раздался грохот падающего тела и голос:

— Эй… братан, не вырубайся! Очнись! Я тебя не дотащу один. Давай, очнись! Слышишь?

Я не спеша спустился по лестнице и увидел двух рейнджеров, которые и производили весь этот шум. Тот что упал и лежал в отключке был Гром. Я сначала слегка опешил и застыл, но быстро собрался и невозмутимо двинулся дальше. Лестница и стена были перепачканы кровью, и я собрался обойти все это стараясь не испачкаться. И еще, желательно это было сделать до того момента, когда Гром придет в чувство и увидит меня. Я уже почти прошел мимо, когда тот, кто помогал Грому добраться до дока обратился ко мне:

— Эй, погоди! Слуш, помоги, а? Я вообще никак не осилю один этого жлоба до дока дотащить. А он здесь кони сейчас двинет.

— Ну у меня как бы дела… — я сделал паузу, размышляя, и подумав сказал — Лады. Давай помогу. Сам ты его хрен дотащишь, это точно. Только я левой рукой. Правое плечо поранил, вот только у дока подлатался.

— Да-да, не вопрос! — парень оживился обрадованный, что я согласился — Как хочешь, мне без разницы. Только помоги дотащить! Спасибо тебе вообще огромное!

Понятное дело, что с плечом у меня все было в порядке. Просто мне нужна была свободная правая рука, на случай если что-то пойдет не так и я смогу в этом случае быстро достать нож. Подхватив здорового кабана Грома с двух сторон, мы, прилагая огромное количество усилий потащили его в сторону лазарета. Мы шли медленно. Слишком медленно. Я пристально наблюдал за Громом, чтобы сразу заметить тот момент, когда он начнет приходить в себя. Через какое-то время, видимо почувствовав боль, он издал стон, но глаза так и не открыл. Наконец мы добрались до двери помещения где располагался док.

— Все. Пришли. Я думаю дальше ты справишься.

Он меня поблагодарил. Парень действительно был рад, что так удачно все получилось и я помог ему. Я в свою очередь был рад не меньше, но совсем по другой причине. Мы расстались, и я снова отправился к лестнице. Оставшуюся часть пути я проделал без приключений, нашел дверь запасного выхода из здания, вышел и сразу увидел мотоцикл, стоявший рядом на улице, именно там, где и описывал док.

Черный металлический зверь ожил, когда я включил зажигание и отозвался ровным рокотом двигателя. Тускло поблескивал хром в сгущающейся темноте сумерек, на фоне черного матового корпуса, сливающегося с сумраком наступающего вечера и только яркое красно-желтое пламя, нанесенное краской на бензобаке, сообщало о том, что вся эта сдержанность лишь до поры, и на самом деле подлинная сущность этого человеческого стремления и страсти запечатленного в металле, совсем иная. Я вспомнил наши ночные поездки на мотоциклах с братом, это ощущение, когда мчишься по ночной автостраде на встречу ветру, и скорость стирает все эмоции и мысли, кроме одного: ощущения безграничной свободы и счастья и улыбнулся. Перебирая ногами по земле, я выкатился на свободное пространство, прибавил газу и поехал в направлении ворот для того чтобы покинуть Гнездо. Как и объяснял док, это было совсем не далеко и найти дорогу не составило особого труда.

Наконец я добрался до последнего рубежа, который отделял меня от того, чтобы наконец покинуть это место. Высокие тюремные стены, огромные железные ворота, управление которыми находилось у охранников в смотровых вышках по бокам, все это предстало передо мной, и я начал соображать, оглядываясь по сторонам, как это работает. У стены было здание охранного поста. Из входа в это помещение вышел человек и направился в мою сторону. Уже почти стемнело, и я видел только силуэт приближающегося ко мне рейнджера. Я спокойно ждал дальнейшего развития событий как бы они не разворачивались, прикидывая в голове различные варианты развития предстоящей беседы и обдумывая что мне сказать. Когда я наконец увидел того, кто приближался ко мне, сразу забыл все что готовился сказать. Я думал о разных поворотах в предстоящем диалоге, кроме одного. Того что человек направляющийся ко мне окажется знакомым. Тот, кого я увидел была Кира. Я так и не видел ее с тех пор, когда меня захватили рейнджеры в моем убежище, но воспоминания о той ночи и о том, что было на следующее утро, я думаю, останутся со мной на очень долгое время. Она теперь выглядела совсем иначе. Черные джинсы в обтяжку, высокие сапоги на каблуках и коричневая кожаная мотоциклетная куртка. Ее длинные волосы были собраны в хвост. В той безразличной неторопливости с которой она приближалась ко мне, чувствовалась уверенность хищника, находящегося на своей законной территории. Ощущение опасности подчеркнул тускло блеснувший ствол дробовика, висевший у нее на плече. Она подошла ко мне и остановилась. Некоторое время она разглядывала меня, потом улыбнулась и спросила:

— На охоту собрался, красавчик?

Честно говоря, я растерялся. Было не понятно, она узнала меня или нет. Сначала я подумал, что это просто игра с ее стороны и сейчас все закончится тем, что она подаст сигнал, появится подмога и я увижусь с Эфом значительно раньше, чем предполагал. Потом меня посетила мысль, что она могла вообще давно забыть обо мне и это просто ее типичная манера поведения. Не было повода для такого выдающегося самомнения, что каждая женщина, с которой я провел ночь, непременно должна запомнить меня на всю жизнь. Все эти мысли и еще сумбур не до конца ясных мне самому ощущений, заставили меня замереть на какое-то время пока Кира продолжая улыбаться смотрела на меня и ждала ответа. Видимо так и не дождавшись продолжила:

— Да-да, я знаю: не мое собачье дело. Ладно не напрягайся ты так!

После этих слов она засмеялась. Вся эта ситуация ее определенно забавляла. Затем она поправила висевший у нее на плече дробовик и продолжая смотреть в мне глаза подошла ближе, почти совсем вплотную и коснувшись своим бедром моей ноги остановилась. Я решил не дергаться и ждать развития событий, после чего действовать по обстоятельствам. Она приблизила свое лицо к моему, так что я почувствовал уже знакомое горячее дыхание и поцеловала меня. Долго, не отрываясь, обвив мою шею руками и прижавшись ко мне всем телом, так что я почувствовал упругость ее груди. Я ответил на поцелуй и едва коснувшись ее влажных губ, сразу вспомнив все, так будто та ночь у костра продолжалась. Я снова почувствовал жар полыхающего огня, только теперь он горел во мне, не давая забыть, что находится по другую сторону границы, которую так легко перейти.

Наконец она отстранилась, после чего похлопала меня ладонью по груди и улыбаясь сказала:

— Мы там играем в карты, и я проиграла то, что поцелую первого кто появится у ворот. Пусть это будет тебе на удачу. Береги себя!

После этих слов она повернулась и помахала рукой, как я понял охране на вышке. Железная плита ворот с лязгом и скрежетом сдвинулась и отъехала в сторону открывая выезд наружу. Путь был свободен, и я мог без препятствий двигаться дальше. Все закончилось, и я был наконец свободен. Кира сделала пару шагов назад, и продолжая движение, отдаляясь и растворяясь в темноте послала мне воздушный поцелуй. Я махнул рукой в ответ и выехал за ворота.

Я так и не решил, узнала меня Кира, или нет. Может быть это была ее обычная манера поведения и все было так как она сказала. А может быть и нет. Она отпустила меня, или просто развлекалась привычным образом, наслаждаясь своим миром без границ. Не знаю откроется ли мне это когда-нибудь, увижу ли я ее снова? Это отчего то занимало все мои мысли, и я по началу ехал не быстро, размышляя, но постепенно дорога увлекала меня вперед и все осталось позади. Передо мной было свободное пространство, и я прибавлял газ разгоняясь все быстрее, уносясь прочь от этого места, откуда я уже не надеялся выбраться. И для того чтобы сделать это, просто вернуть себе возможность следовать своему пути, выбирать дорогу, которая должна привести меня к моей цели я должен был умереть и вернуться к жизни опять. И теперь предстояло многое сделать. Прежде всего мне нужно было добраться до моего разоренного убежища и разыскать прототип. Я уже знал, что буду делать потом, но сначала это. Пустая дорога, бешенная скорость и абсолютная свобода — это все что у меня было. И это все что мне было нужно.

Если вы никогда не мчались на умопомрачительной скорости сквозь темноту, то мне будет сложно описать то ощущение что полностью завладело мной. Страх, который наполняет нормального человека в такой ситуации, трансформировался в острую эйфорию. Будто острые крючья спазмов инстинкта самосохранения впились в мое сознание делая свою работу, стремясь наполнить страхом и остановить, но чем сильнее они впивались, чем сильнее стремились разорвать все мое существо на клочья ужасом порожденного моим безрассудством, тем сильнее вспыхивало ощущение эйфории, переливаясь оттенками мощных эмоций и ощущений, переливающихся красками раньше не ведомыми, удивительными и животворящими, это был фонтан тысячи фейерверков наслаждения и праздника жизни. Все то, о чем писал и говорил Фрейд, называя это безликим немецким словом «das Es», или «Ид», «Оно», как угодно, вся эта бессознательная часть психики, совокупность инстинктивных влечений, взорвалось во мне огненным светом страсти порождающей бесконечное чувство экстаза. Конус яркого света фары мотоцикла, выхватывал впереди на дороге препятствия, возникающие на моем пути: разломы приходящего в негодность дорожного полотна, огромные куски бетонных обломков разрушенных зданий, все это возникало передо мной в ярком свете вырезающим из темноты лишь малую часть огромного мертвого мира вокруг меня, но я каждый раз успевал среагировать и легко выбрать траекторию своего движения, позволяющую мне избежать фатального столкновения. Я взлетал над мостовой, когда бешенная скорость запускала меня ракетой, стремящейся к космической скорости с небольших пригорков, возникающих на дороге и я пролетал несколько десятков метров с ощущением, что вот-вот, колеса моего мотоцикла оторвутся от земли, и я полечу еще стремительнее, прямо в звездное небо, в черноту где нет преград и ограничений и уже ничто и никто меня не остановит. Страх стал головокружением свободы. В какой-то момент, чернота и безликость декораций вокруг в моем взбудораженном мозгу сменились другой картиной: вокруг меня был огромный живой город раскрашенный яркими огнями, дышащий трубами своих заводов, разгоряченный людскими потоками текущими по его венам подземного метрополитена, напрягающего свои мощные сухожилия широких автострад и мускулы подъемных кранов, возводящих все новые небоскребы, которые стремились все выше и выше в небо и я –стрела, летящая к сверхчеловеку, сама жажда жизни, дыша всем этим, впитывая и наполняясь, становился спокойным и радостным. Я был жив.

Пролетев весь путь словно метеорит в ночном небе, я оказался у своего убежища, которое теперь имело совсем не жилой вид после того как здесь побывали рейнджеры. Я не стал здесь задерживаться и сразу отправился на поиски того места где я спрятал кожаный чехол с прототипом. Док позаботился чтобы в дорожной сумке мотоцикла оказалось все самое необходимое: запас воды, пищи и тому подобного. Сейчас мне было важно, что там был фонарь, при помощи которого я с большим трудом все же разыскал то место куда спрятал чехол с прототипом. Это было очень хорошо. Можно было двигаться дальше. Но я слишком устал и понял, что мне необходим отдых. Я не хотел оставаться в своем разоренном жилище и меня посетила идея, где бы я хотел провести ночь. Я вышел на улицу, сел на мотоцикл и покатил по ночным улицам разрушенного города. Наконец, я увидел то что мне было нужно. Почти не разрушенное, высотное здание. Я заехал во двор, припарковался и нашел подъезд где была лестница, ведущая на самый наверх. В здании было темно, но света фонаря мне хватало чтобы сориентироваться и разобраться куда двигаться. Ночной сумрак заброшенного пустого здания не пугал меня. Это было просто нагромождение камня, бетона и битого стекла, хрустевшего под ногами. Я поднялся на самый верх и вышел на крышу. Отсюда с высоты совсем не было видно никаких признаков того что внизу, во мраке и тишине лежал умирающий город. Только океан темноты, сходясь на горизонте с ночным небом поднимался вверх россыпью звезд. Найдя самое высокое место на крыше, я лег на спину, раскинул руки и лежал, вдыхая воздух полной грудью. Мне было спокойно и хорошо. Я закрыл глаза и заснул.

Уже утром меня разбудил зарождающегося свет нового дня и предрассветная прохлада. Пора было продолжать свое движение. Теперь мой путь лежал к общине «Молчание света».

4

Пыльные руины города остались позади, и я уже ехал по территории парковых аллей окраины города приближаясь к тому месту, где располагалась община. Я не спеша двигался с умеренной скоростью, наслаждаясь свежим воздухом и встречным ветром, обдувавшим мое лицо. Вовремя сообразив, что если я прибуду к воротам коммуны в таком виде как сейчас, то есть в полном боевом обмундировании рейнджера и на мотоцикле, то охрана общины может все понять неправильно и у меня могут возникнуть неприятности. Поэтому, я решил позаботиться об этом заранее и по дороге, обыскав несколько домов, нашел подходящий плащ, который изменил мой облик. Теперь я выглядел как бродяга на мотоцикле, в потрепанном плаще неопределенного буро-зеленого цвета, который решил заглянуть по своим делам в общину. Расчет оказался правильным и когда я оказался у ворот, охрана на стенах не насторожилась и не открыла по мне огонь. Все обошлось даже без предупреждающих выстрелов, что позволило мне беспрепятственно подъехать к самому входу, побеседовать с вышедшим на встречу охранником, который разглядев меня с более близкого расстояния, наконец узнал и в итоге, приоткрыв ворота, чтобы я смог проехать, пропустил на территорию общины. Заехав во внутрь, я оставил свой мотоцикл на парковке для автотранспорта рядом с воротами и отправился дальше пешком. Мой путь лежал к той части общины, где располагалось садовое хозяйство. Прежде всего, я собирался повидаться с Айшей.

Как я уже упоминал раньше, в жизни образовавшихся сообществ нового мира поддерживались связи, вне зависимости от того насколько антагонистичны были взаимоотношения между ними. Этому способствовали отдельные люди, которых эти сообщества стремились внедрить в другие общины. Больше всего конечно было военных, но и все остальные старались использовать любую возможность для того чтобы иметь своих людей в других общинах. Военным было проще по той причине, что их специалисты, обладали наиболее ценными качествами, переоценить которые было просто невозможно. Как скажем док, в общине рейнджеров. Но медициной дело не ограничивалось. Были и другие. Мы договорились с Эфом, что после того как я доберусь до прототипа, мне следует обратиться в «Молчании света» для связи к человеку с базы.

В плане побега, который мы обсуждали с Эфом, был один, по моему мнению, очень серьезный изъян. Этот план не предусматривал спасения Эфа. Я должен был выбраться из Гнезда, забрать прототип и передать его человеку с базы. На этом операция могла считаться выполненной, все цели достигнуты, а смерть Эфа считалась бы потерей в бою. Может это и было нормально, для кого-то, но только не для меня. Я решил немного доработать план, согласно со своими приоритетами, но не стал сообщать об этом Эфу. Он узнает об этом, когда все будет сделано и в возражениях уже не будет никакого смысла. Изменения в плане будут не значительными и теперь он будет содержать ту часть где появляется кавалерия и спасает бойца. Для того чтобы все получилось так, как я задумал, мне предстояло слегка изменить историю. То, что я задумал у меня в голове выглядело совсем не плохо и я был уверен, что все получится и в конце концов удастся спасти Эфа.

Я уже видел тепличные постройки, приближаясь к тому месту куда направлялся. Я замедлил шаг, свыкаясь с мыслью, которая никак не укладывалась у меня в голове. Мне нужно было время, чтобы свыкнуться с ней. Дело было в том, что человек в общине с военной базы «Феникс-5», это была девушка. Лейтенант 2-ой разведывательной роты, разведчица, давно мне знакомая под именем Айша. Это был ее позывной. В последнее время, я привык уже узнавать о людях разное новое и практически перестал удивляться. Просто принимал все как данное. Хотя, если быть до конца откровенным, мне трудно было представить посвящающую большую часть времени заботе о саде и растениях Айшу с оружием руках и в тактическом обмундировании. Но на самом деле никто и должен ее представлять с оружием, потому что именно так все и должно быть для разведчика.

Наконец, я добрался до дома в саду, где жила Айша. Она обрадовалась, увидев меня и мы поздоровались. Ее внимание привлек мой наряд, и она стала изучать то как я выгляжу. Обойдя вокруг меня несколько раз, Айша засмеялась и спросила:

— Ты чего это вырядился как Макс Рокатански?

— Кто?

— Персонаж старого фильма. Весь такой в плаще, покрытом пылью пустошей… прямо воин дороги

— Безумный макс не ходил в плаще. Он был из дорожного патруля, ездил на мотоцикле и был одет в байкерскую косуху. То есть вот так… — с этими словами я снял свой плащ, под которым скрывалась моя экипировка рейнджера.

У Айши округлились от удивления глаза, она сделал шаг назад чтобы увидеть всю картину целиком и приложив ладонь ко рту от изумления.

— Бо-о-жеж ты мой! — произнесла она на распев. — Давай немедленно рассказывай! Я хочу знать все подробности!

Она подхватила меня под руку и потащила в дом, возбужденная в предвкушении интересной истории. Уже на кухне в доме, она усадила меня за стол, тут же развела активную деятельность, достала чашки и чайник, налила нам чаю, после чего сама уселась на стул подобрав под себя ноги и подперев подбородок рукой, устроившись поудобнее приготовилась слушать.

— Все. Давай рассказывай!

В той истории что я рассказал, события выглядели следующим образом: Прототипа у меня никогда не было. Его забрали рейнджеры на подземной парковке, когда нашли Ника. Открытку выбросили там же, и я ее подобрал случайно, когда скрывался от них. После того как я ушел из «Молчания света» в прошлый раз, по дороге я повстречался с девушкой, которая сбежала из Гнезда. Ее разыскивали и нашли вместе со мной. Нас обоих отвезли на базу рейнджеров. Так я оказался запертым в клетке. Там я повстречал Эфа, который после того как мы расстались, отправился продолжать свою операцию по возвращению прототипа. Ему удалось получить его и спрятать на территории базы рейнджеров до того, как его схватили, и он застрял в Гнезде. Мы с Эфом разработали план по моему спасению, когда я умираю и воскресаю вновь, а затем выхожу на связь с военными и все рассказываю. После чего по моему представлению следовало организовать войсковую операцию для того чтобы добраться до Эфа, узнать у него где он спрятал прототип и заполучить его обратно. Эф не сообщил мне где прототип на тот случай если план провалится и меня схватят. Тогда, я просто не смогу ничего рассказать. Про открытку я вставил специально, потому что Виктор видел ее у меня и нужно было для большей достоверности упомянуть о ней, хотя эта часть смущала меня своей неубедительностью. Если бы внимательный слушатель начал меня расспрашивать о подробностях, я бы быстро зашел в тупик. Но Айшу интересовали совсем другие детали и все прошло гладко. Еще, я рассказал историю нашего знакомства с Эфом, здесь все было практически без изменений, то что мне пришлось спрятаться на подземной парковке и о моем спасении оттуда. Она расспрашивала меня о всяких деталях во время моего пребывания в Гнезде. Информации было много, я часто перескакивал, переходя от одной подробности к другой и отвечал на вопросы, которые у нее возникали в изобилии. Я так же, детально описал ту часть где я умер и воскрес опять. Расстегнув куртку, я задрал майку и продемонстрировал ей глубокие царапины на груди, сложенные в надпись, которая должна была послужить доку посланием. Айша очень внимательно осмотрела надпись и слегка коснулась пальцами до заживающих шрамов, словно желая на ощупь понять, как это все было в тот момент. Она задумалась и сказала:

— Бальдер-альфа… Хотя по описанию это место больше похоже на царство Аида, чем на Валгаллу, но все же… «И дрогнет тьма! И вспыхнет на востоке, Воскресший Свет!..» — она оторвалась наконец от созерцания надписи и посмотрела на меня. В ее глазах колыхалось некое чувство, едва уловимое, как тлеющий свет угля в потухшем костре. Я не успел его уловить. Интерес? Может быть даже зависть к подобного рода опыту? Я так и не решил. Может быть я ошибался и это было что-то совсем другое. Она молчала, размышляя и наконец спросила:

— Это изменило тебя? Такой опыт не может не изменить…

— Это не изменило меня. Я умер и родился вновь. И я еще не знаю кем я стал.

— Перестань, это софистика. Я это и имела в виду.

— Вовсе нет. Для меня есть разница. Я все воспринимаю по-новому, даже разные мелочи. Не так как раньше. Многие вещи и события обрели новый смысл.

— Ну пусть будет так… кстати, как ты себя чувствуешь физически? Полностью восстановился?

— О да! Более чем. Не совру, если скажу, что чувствую себя даже лучше, чем раньше. Хотя, когда только пришел в сознание был ужас. Я никогда так плохо себя не чувствовал. Звуки, свет, ощущения, все причиняло нестерпимую боль. Но теперь… теперь все в порядке.

Наконец размышления, связанные с моим рассказом, обрели для нее форму, и она стала говорить, подбирая слова:

— Знаешь, многие полагают что творчество, это занятия вроде написания текстов, картин, или еще чего-то такого. Но на самом деле, это только частные случаи, инструменты. Как если сказать, что постройка дома из дерева, это изготовление молотка, или топора. На самом деле настоящий объект творчества человека, это он сам, вне зависимости от данного ему дара или таланта. Познавать свои возможности, изменять себя, делать другим. Вот подлинное творчество. Это сотворение себя. А инструменты могут быть разные. Живопись, спорт, или виртуозное владение рубанком. По большей части, и то, и другое, и третье. Я верю в это.

Я отпил глоток чаю и промолчал. Было видно, что она много об этом думает. Я решил не произносить в слух что я об этом думаю, хотя совершенно определенно мнение по этому вопросу у меня имелось. Не знаю почему я промолчал. Может от того, что ее слова показались мне немного наивным, а может просто не захотелось умничать и задеть ее чувства своим мнением, которое у меня не спрашивали, превратив это все в пустой спор. Но лично я сравнил бы творчество с восхождением на вершину высокой горы, но не ввысь, а по горизонтали. Такой же горный склон, выступы, трудные места… но все это лежит на земле. И человек ползет по этому пути, движется как альпинист, но без сопутствующего видимого риска. В любой момент ты можешь встать, сойти с этого пути и просто забыть об этом. Ты продолжаешь свой путь день за днем, а мимо проходят люди, недоумевая, или просто не обращая внимания, в лучшем случае не задумываясь о том, чем ты занят. В худшем, проявляя свою иронию, они будут указывают на нелепость твоего занятия. И что еще хуже, ты сам не понимаешь, правы они или ты. Сомнения, вот главная опасность на этом пути. Ничего не стоит просто встать, и присоединиться ко всем остальным, идущим по важным и неотложным, «настоящим» делам. И нет возможности найти подтверждения своей вере, в то что ты занят осмысленным занятием, до тех пор, пока ты не дойдешь до конца. Тогда и наступает момент истины. Добравшись до крайней точки, в которой становится понятно, что дело сделано и путь окончен. И тогда произойдет одна из двух вещей: либо, твой пройденный путь превратится из горизонтального, в вертикальный, в отвесный склон высокой горы и ты встанешь во весь рост и увидишь, что стоишь на вершине, которую ты покорил, оценивая высоту пройденного пути, но уже глядя сверху, удивляясь как ты осмелился подняться сюда. Либо, ничего не произойдет и ты поймешь, что потратил время в пустую и все именно такое, как оно казалось тебе и другим — просто трата времени, нелепое занятие, которое ты почему-то решил наделить особым смыслом. И станет странно, почему ты просто не встал и не забыл об этом раньше.

Я заметил, что мы сидим и молчим, даже не замечая этого. Айша тоже погрузилась в свои мысли и мне показалось что это состояние комфортно для нас. По крайней мере, для меня так совершенно точно. Это не часто бывает, когда с человеком удобно молчать и не возникает неловкость, которая требует немедленно нарушить тишину, лишь для того чтобы наполнить пространство бессмысленными словами из вежливости. Ритуалы, границы…

Я посмотрел на Айшу и улыбнулся. Она, словно я застиг ее врасплох, не сильно шлепнула ладонью по моей руке и засмеялась.

— Притаился… сидит и наблюдает!

Потом она встала и сказала:

— Слушай, мне надо переговорить с парнями, с братом и Виктором…

— Братом?

— Ник.

— Эмм…

— А ты что подумал? А-а-а… а ты поду-у-мал… нет. Ник мой брат, ага. — и она улыбнулась.

«Бывают же хорошие новости…» — промелькнула в моей голове мысль, помимо моей воли, просто выскочила сама собой.

— Славно. Повезло ему с сестрой.

— В общем, располагайся здесь пока, отдохни, я схожу пообщаюсь. Надо сообщить им все новости и подумать, что с этим всем делать.

Она встала из-за стола и направилась к выходу. Приколотый к дверному косяку листок бумаги с напоминанием по хозяйству колыхнулся и зашелестел, когда она, проходя мимо, взмахнула шалью, которую на ходу накинула на плечи и исчезла. Все стихло, и я остался один.

Теперь на какое-то время я был предоставлен самому себе. Отдохнув, и даже немного подремав в кресле на крыльце у входа, от нечего делать, я стал осматривать помещение, в котором жила Айша. Среди того что я увидел, мне не попалось ничего за что мог бы зацепиться взгляд и дать толчок мысли к ее движению, которое приводит к анализу и выводам, проясняющим некоторые особенности характера и внутреннего мира владельца вещей, наполняющих его жизненное пространство. Это было даже как-то странно. Никаких упоминаний о прошлом, ничего такого, что могло бы быть памятными. Все было просто и лаконично, по большей части необходимые в повседневном быту и хозяйстве вещи. При этом, обстановка не была стерильной. Я увидел множество мелочей и деталей, но все они ничем не выделялись и могли принадлежать кому угодно и быть частью любого жилища. Это было просто жилье, исключительно из тех соображений, что оно должно быть. Мне так и не удалось узнать новое об Айше, и я подумал о том, что может быть в этом есть определенный смысл и именно такую цель она и преследовала, сохраняя свой внутренний мир скрытым от посторонних глаз, не давая другим возможность проникнуть в него. Прошло уже довольно много времени и день стал склоняться к тому рубежу, когда приближающие сумерки сообщают о его завершении. Еще не начало темнеть, но было понятно, что скоро это произойдет.

Между тем, наконец вернулась Айша и мне не терпелось узнать, что они решили, и как будут развиваться события в дальнейшем. Она вела себя не совсем обычно. Зайдя в помещение, она остановилась в дверях и прислонившись к стене, продолжала стоять неподвижно и сохраняя молчание. Я понял, что она сосредотачивается на том, что собирается высказать в слух. Я не мешал и ждал, сидя за столом. Наконец она подошла, отодвинула стул и села напротив меня. Я решил задать вопрос, просто для того, чтобы начать разговор:

— Ну как? О чем договорились?

Она продолжала молчать, покусывая губу. Потом сказала.

— Все будет не совсем так, как ты себе это представлял.

Опять пауза. Я не перебивал вопросами и спокойно ждал, когда она все сама расскажет. Хотя, было уже очевидно, что в моем плане что-то пошло не так. Это неприятное чувство… еще пять минут назад все было нормально, и вот уже все по-другому. Ты еще не знаешь что и как, но уже не хочется этого знать. Я стал прокручивать в голове варианты и начал догадываться, что именно упустил из виду. Наконец она продолжила:

— Все будет вот как. Ник продолжит, то что они начали с Эфом. Мы попробуем связаться с Доком в Гнезде, чтобы он получил информацию о том, где спрятан прототип. Потом Ник отправится туда, проберется на базу рейнджеров и заберет то что нам нужно. Несколько молчаливых братьев будут его прикрывать.

— Ну что будет дальше с Эфом, можно, наверное, не спрашивать? У вас у военных все четко — цель, задачи и… боевые потери. Так?

— Знаешь, тебе не понять! — глаза ее вспыхнули, как всполох света на блестящей металлической поверхности, — Да. Есть цели и есть задачи. И есть потери в бою. Мне это тоже все не нравится, но это не имеет никакого значения.

— Почему не имеет? А что имеет?

— Имеет значение цель. И она оправдывает средства. И кроме всего прочего мы не можем организовать войсковую операцию.

— Почему? Объясни, я не понимаю!

— По нескольким причинам. Во-первых, это секретная операция и такой она и должна оставаться. А во-вторых, до тех пор, пока можно достичь цели малыми ресурсами, нужно это использовать. И еще, помимо всего прочего есть очень важная вещь. Войсковая операция с привлечением техники и солдат повлечет за собой открытый конфликт с Пророком, а этот психопат ни перед чем не остановится ради реализации своих амбиций и не известно, какого рода масштаб приобретет это противостояние. Может пострадать и «Молчание света», и база Феникс, и вообще не ясно сколько посторонних людей. И все это, только из-за того, что мы считаем нужным спасти одного человека. Который кстати, знал обо всех рисках и принял их.

Она замолчала, но глаза ее продолжали сверкать и этот взгляд лишал меня надежды что-либо изменить в этой ситуации. После паузы она добавила:

— И вообще, ты понимаешь, что это нужно объяснять только тебе одному? Все остальные и Эф в том числе, отлично понимают, что это правильно и так и должно все быть!

— Ладно, я понял. Ты все доходчиво объяснила. У военных куда более важные и глобальные задачи, чем просто спасать людей. Они их если меньше тысячи не спасают, а то мало ли чего… — Я уже почти не контролировал себя и вовремя спохватился. — …Прости. Я правда не понимаю, но, наверное, и не должен. И ты права, это действительно не мое дело. Я пойду прогуляюсь… проветрюсь и попытаюсь разобраться в своих мыслях.

Айша сидела напротив меня совершенно неподвижно. Ее взгляд больше не сверкал молниями. Он потух как пламя свечи, которое задул ветер и мне показалось что она, собрав все свои силы еле сдерживает слезы. Я встал и вышел из дома.

Я даже не пытался разобраться в что сейчас происходило с моими мыслями и чувствами. Меня буквально разрывала на части злость, которая пылевым смерчем, скручивающим и коробящим все мое существо своими завихрениями ярости, сметала все остальные эмоции, оставляя за собой оглушающую пустоту бессилия. Мне было просто необходимо избавиться от всего этого, выплеснув наружу. Почти на автомате я зашел к своим знакомым в общине и позаимствовал флягу с самогоном, как я делал иногда в особых случаях, и они это знали, снабдив меня необходимым не задавая вопросов. После этого, я направился к тому месту где оставил мотоцикл, отпивая по пути спиртное. Добравшись до места, я завел мотор и выехал за ворота. Когда я оказался за пределами общины то наконец мог дать волю своим чувствам, которые рвали меня на части и отравляли мою душу. Я мчался сначала по аллеям парка, после чего выскочил на проспект, напоминающий длинный язык в пасти зверя обрамленный острыми клыками разрушенных домов по краям. Злость, ярость и главная их причина — бессилие, все это страшный коктейль для разума способный отравить его и оставить тело в океане безумства. И я впитал его в себя весь без остатка. Меня наполняло жгучее электричество ненависти ко всему и в первую очередь к своей неспособности повлиять на ситуацию. Я несся как полоумный, не осознанно желая смерти, чтобы все разбилось вдребезги, избавив меня от этой муки. Деструктивность моего состояния опьяняла. Тяга к саморазрушению оказалась настолько сильной что я нарочно вел мотоцикл так, чтобы угроза влететь в бетонную плиту, или в глубокий провал на дороге была бы как можно более реальной. И это ощущение, которое у любого нормального человека порождало бы страх, лишь отчасти уравновешивало то сумасшествие что охватило меня, соперничая с ним.

Трудно сказать, сколько времени я пытался таким образом справиться с эмоциями что завладели мной. Я носился по проспектам безразличного города как полоумный комок ярости, но в какой-то момент понял, что горючее в мотоцикле скоро закончится. Это не было мыслью, ведущий к просветлению и здравомыслию. Скорее наоборот, это был новый поворот в развитии сюжета о моем безрассудстве. Примерно, как сильно упившись человек понимает, что ему надо еще, не смотря на то что уже точно больше не надо, ищет пути найти спиртное и вдруг натыкается за «замечательную» мысль, вроде ограбить бензоколонку, или выпить стеклоочиститель. Нечто подобное происходило и со мной. Я сбросил скорость и поехал очень медленно. Двигаясь с не большой скоростью, я по глотку допил всю бутылку спиртного что у меня была, размышляя над затеей, возникшей у меня в голове и которая казалась с каждым глотком все более привлекательной. Опьянение разбавило эмоциональный сумбур, наполнявший меня и вдруг мысли, выстроились в стройную цепочку полоумной задумки, которая меня очень воодушевила. Я даже рассмеялся очень довольный собой. На пустые улицы спустился сумрак и скоро должна была настать ночь. Я вспомнил слова Дока перед побегом из Гнезда про разведку в северо-восточной части города и направился туда. Это было рядом. Стрелка индикатора горючего в баке была почти на нуле. Но я надеялся, что мне хватит топлива для выполнения задуманного. Не знаю, что там было в северо-восточной части этого чертова города, но определенно, там можно было встретить рейнджеров, проводящих разведку.

Я медленно катился в сумраке, с выключенным светом, подобно крадущемуся в джунглях хищнику, стараясь двигаться, не привлекая к себе внимания, выискивая подходящую жертву. Это занятие захватило меня, стерев все остальные эмоции и мысли. Абсолютная пустота в голове и безрассудство замысла будоражило меня. Это было новое ощущение, и оно мне нравилось. Я больше не был жертвой как все время до этого. Я стал охотником, выслеживающим свою жертву. Прочесывая улицу за улицей, я выискивал то, что мне было нужно. Вечерние сумерки уже превратились в темноту наступающей ночи, когда я наконец нашел то что искал.

На одной из улиц двое рейнджеров, вдвоем разгребали завал у здания пытаясь проникнуть в помещение, вход в которое скрывала куча мусора из осыпавшихся обломков здания. Я догадался что они надеялись на добычу, которую можно найти в подобного рода законсервированном пространстве. Скорее всего, это был магазин, или нечто в этом роде. Я даже не стал вникать в то, почему они выбрали именно это место. Мне было все равно. У меня был свой план. Я остановился и тихонько сдал назад, так чтобы меня не было видно из-за угла здания. После чего я слез с мотоцикла и найдя вход в это самое здание, у которого они копались, я поднялся на один этаж и прокрался в темноте по коридорам и проходам, пока наконец не понял, что нахожусь в правильном месте. Выглянув из пролома, я увидел внизу, прямо подо мной двух человек, сосредоточенных на своей работе. Они оставили свои мотоциклы так, что свет фар от них ярко освещал место где они развели свою деятельность. Просто идеально. Лучше было не придумать. Сцена для моей безумной затеи, была безупречной. Трудно передать, как я был доволен собой и тем как наконец все удачно складывается. Маленькая победа, это все что мне было необходимо сейчас. Высокие цели, человечество, женщины, мужчины, чувства… ничто не могло сравниться с чистым, незамутненным проявлением инстинкта, натуры, своего физиологического предназначения как вида способного изменять пространство и подчинять себе обстоятельства. Грубая, животная энергия наполняла меня, мелкой дрожью нетерпения пробегая по всему телу. Я осмотрелся вокруг и нашел то что мне было нужно. Приличный кусок осколка стены, который я могу поднять и кинуть. Я взял его и подошел к краю пролома, затем дождавшись наиболее подходящего момента, точно прицелившись кинул его в голову одной из двух фигур, занятых своим делом. Мне повезло и попал я что надо, прямо по затылку, ударом, который сразу вырубил выбранную мной жертву. Другой, бросил свою работу и стал озираться, пытаясь понять, что произошло. В тот момент, когда он поднял голову, чтобы увидеть откуда взялся этот осколок, попавший в его товарища, я вынул нож и прыгнул вниз прямо на него. Он успел в последний момент заметить угрозу и выхватить свой нож. Я обрушился на него сверху тяжестью своего тела. Устояв на ногах, он отшвырнул меня в сторону. Я вскочил на ноги и пошел на него на полусогнутых ногах, готовый в любой момент нанести удар ножом. Мой соперник быстро сориентировался в ситуации и тоже приготовился к схватке. Полная тишина подчеркивала напряженность момента и только скрип гравия и битого стекла под ногами, когда мы перемещались, выбирая позицию для нападения, сопровождал наши маневры. В один момент мы рванули на встречу друг другу и сцепились, пытаясь нанести удар ножом. Толстую кожу мотоциклетной куртки не так просто проткнуть, поэтому удар должен быть выверенным и сильным. Каждый из нас пытался схватить руку с оружием другого и вонзить свой нож в наиболее уязвимое место на теле противника. Я выбрал удачный момент и когда лицо моего соперника было рядом изо всех сил ударил головой в его переносицу. Удар получился точным, и он взвыл от боли. Его хватка ослабла и я, вырвавшись изо всех сил ударил его кулаком в лицо. Он пошатнулся и сделав шаг назад споткнулся и упал навзничь. Я рухнул на него всей тяжестью своего тела и стал душить. Вся злость и ярость что бурлила во мне, наконец нашла выход. Я уже не контролировал себя и вообще ничего не осознавал. Я был чистым и незамутненным проводником бешенства, неистовства, чистой животной силы, что является неотъемлемой частью физиологического естества человеческой натуры, помогавшей нашим предкам участвовать и побеждать в схватках за выживание с самыми опасными хищниками. Наконец, когда мой враг обмяк и перестал сопротивляться я почувствовал, что наша борьба подошла к концу и разжал свои пальцы на его горле. Я победил. Наконец все то что бурлило во мне и не находило выхода ушло, освободив от терзавших меня бессилия и отчаяния. Несмотря на то, что меня еще трясло от перенапряжения, которое я испытал в схватке, спокойствие наконец наполнило меня. Я убрал нож, и подошел к мотоциклам рейнджеров. После осмотра я понял, что все правильно рассчитал. У них был с запас горючего в небольших канистрах, который они берут с собой на всякий случай. Еще я нашел пару бутылок крепкого алкоголя и сигареты. Взяв все это с собой, я пошел, покачиваясь к своему мотоциклу, заправил его трофейным горючим и отправился прочь.

Наконец я был спокоен и теперь просто ехал сквозь ночь по пустынным улицам делая большие глотки из бутылки с самогоном. Когда я почувствовал, что уже мертвецки пьян и не в состоянии сидеть в седле, заехал в первый попавшийся двор, заглушил мотор и вырубился прямо на земле рядом с мотоциклом.

Утро застигло меня врасплох. Я не был готов проснуться и встретить новый день, но это произошло. Жажда и дикая головная боль не оставили мне никакого выбора. Можно ли описать словами то адово похмелье, которое переливалось отголосками боли во всем теле после вчерашних событий. Это было страдание в чистом виде. Но самым худшим были мысли о том, что послужило причиной всему этому. Теперь уже не было злости. Была только боль и отчаяние. Мысли омрачались тем, что предстояло сделать еще одну вещь чтобы поставить окончательную точку и для этого следовало вернуться в «Молчание света». Я ехал в общину и думал обо всей этой ситуации в более спокойном и разумном ключе. Мне было сложно смириться с мыслью что я больше не увижу Эфа, что я так и не смог ничего с этим поделать. Он помог мне выбраться, и я теперь вынужден просто оставить его там, где он умрет от пыток, в которых будет изощрятся Велес. Эта мысль была невыносима. Еще угнетала мысль что вчера, я совсем не подумал об Айше. Между прочим, главным лицом в операции будет Ник, ее брат и вряд ли он вернется живым. Я настолько увлекся своими переживаниями, что даже не обратил на это никакого внимания. Просто ушел и оставил ее со всем этим, упиваясь своей злостью. Я ехал, подставив лицо свежему ветру и старался найти точку опоры в своих мыслях и эмоциях, которая помогла бы мне обрести равновесие.

Когда я подъехал к воротам общины, я вспомнил, что оставил служащий мне маскировкой плащ у Айши и теперь готовился что по мне откроют огонь без предупреждения. Я решил, что пусть все будет как будет и подъехал к воротам. К моему удивлению ворота сразу открылись и меня встретил Виктор. Он подошел ко мне и сказал.

— Зайди к Айше.

Я ничего не ответил, просто кивнул, потом припарковал свой мотоцикл и отправился к оранжереям.

Я думал, что Айша трудится, ухаживая за своими растениями и придется ее искать, но я застал ее в доме сидящей за столом. Увидев меня, она встала и подошла ко мне. Вид у нее был очень уставший, и я понял, что она совсем не спала этой ночью. Увидев то как, я выгляжу, она остановилась и стала внимательно меня осматривать. Видок был у меня конечно так себе, что тут сказать. После гонки в пыли на мотоцикле, драки с рейнджерами и ночи проведенной на мостовой, мне определенно нужно было привести себя в порядок.

После осмотра, она сняла снимать с меня куртку и я, сделав движение избавляясь от куртки, поморщился от боли. Она спросила:

— Ты ранен? Что с тобой? Где ты пропадал? Я тебя искала вчера…

Она старалась быть сдержанной, но я чувствовал, как она напряжена. Наконец куртка была снята, и я бросил ее у двери. Я был весь в ссадинах, порезах и запекшейся крови.

— Я решил прошвырнуться по окрестностям и пар выпустить. …А и кровь… ну она в основном не моя. — Я замялся, но потом продолжил — …Ты прости меня за вчерашнее. Я правда расстроился. Я думал все будет иначе и не был готов все принять как есть…

— Ник сегодня вечером отправляется в Гнездо. Я все время думаю об этом…

— Не отправляется.

— Прости, что?

— Мне надо тебе кое-что объяснить. Я не все тебе вчера рассказал. У тебя воды не найдется? Просто умираю от жажды.

— Да конечно, прости что сразу не предложила. Я просто совсем сбита с толку.

Она пошла в глубь помещения и принесла воды. Я утолил жажду и почувствовал себя намного лучше.

— Ты уверен, что тебе не нужна помощь? Ты выглядишь кошмарно.

— Да я себя и чувствую так же. Но это сейчас не важно.

— Я искала тебя вчера вечером. Подумала, что ты натворишь чего-нибудь. Когда не нашла попросила Ника с Виктором осмотреть окрестности с патрулем и боялась, что они найдут твой труп.

— Ну, мне повезло и в пыли остался лежать не я…

— Да, прямо группа крови на рукаве, я уже поняла.

— Так вот… вчерашняя история… все было не совсем так. Я… у меня…

Я просто не знал с какого места начать и как все сказать. Потом я понял, что не так важно, что я скажу сейчас, поэтому просто поднял свою куртку и достал из кармана кожаный чехол с прототипом. И протянул его Айше.

— Надо было сразу это сделать, отдать его тебе вчера, но мне надо было разобраться в своих мыслях. Прости, мне правда очень жаль. Я дурак, я знаю. Я думал, все сработает, и никто не пострадает. Мы спасем Эфа и будет всем радость. Но что-то пошло не так… точнее, все пошло не так…

У Айши в глазах отразилась целая череда чувств. Внимание и напряженность с которым она меня слушала сменилась удивлением, она была изумлена самым настоящим образом, потом непонимание, недоверие, наконец ее лицо исказилось, и она почти прокричала:

— Ты идиот! Ты… ты тупой урод! Дебил! — она ударила меня со всей силы по лицу, потом еще раз, ее голос сорвался, и она зарыдала, она продолжала бить меня кулаком в грудь, но уже без злобы, скорее с отчаянием и еще… с облегчением. Слезы хлынули и стекая по лицу капали на пол.

— Я же говорил, Нику не нужно идти никуда.

Все напряжение что она испытывала после вчерашнего нашего с ней разговора, когда я оставил ее наедине с мыслями, которыми она себя накручивала, все то что она держала в себе никак не проявляя, свою боль и отчаяние, переживая что теперь Ник должен подвергать себя чудовищному риску, все это наконец выплеснулось, хлынуло волной несдерживаемых больше эмоций. Она перестала меня бить и уткнулась лицом в мою грудь, закрывшись локтями. Я обнял ее и прижал к себе. Горячая влага ее слез пропитывала мою майку, и я чувствовал ее на своей груди. Я продолжал держать Айшу в своих объятиях, покачивая из стороны в сторону, пытаясь успокоить. Через некоторое время она затихла. Потом слегка отстранившись и не убирая рук с моей груди посмотрела на меня. Я увидел в ее карих глазах вечернее небо которое вдохновило меня на полет. Убрав с ее лица спутавшуюся и влажную от слез прядь волос, я поцеловал ее. Она не отстранилась и сначала почти не реагировала, застыв на несколько мгновений в нерешительности, но это прошло и она, отпустив себя прижалась и обвила мою шею руками. Потом я услышал ее слегка охрипший шепот:

— Ты вообще представляешь, как ты сейчас выглядишь, животное? Может сначала все-таки душ?

Я попытался поцеловать ее снова, но она отстранилась от меня.

— Сначала душ. Мы не умрем все через полчаса, так что время на душ определенно есть.

— Ладно. Пусть будет душ.

Позади дома был не большой уютный дворик. Стол и стулья под навесом, гамак, и все такое. Еще был фонарь, на подобие какие бывают в парках, вдоль аллей, но значительно меньше и я подумал о том, что вечером, когда стемнеет, он наверняка создает особую атмосферу покоя и умиротворения. Помимо всего прочего там было то, что назвалось душем. Это был бак с водой установленный на возвышении с приделанным к нему шлангом для полива растений. Условия жизни в новом мире, не располагали к особого рода притязательности в таких вопросах. Достаточно было любого устройства, способного выполнять подобного рода функции. Одним словом, это было то что мне требовалось уже давно и особенно после вчерашнего. Айша помогла мне избавиться от одежды. Временами это было проблематично, потому что кровь из порезов запеклась, и майка в некоторых местах прилипла к телу. Отодрать ее, не вызвав кровотечения было не просто. Наконец, обоюдными усилиями мы справились, Айша поколдовала над шлангом и баком после чего полилась вода. Она была очень холодная, но я быстро привык и это стало доставлять удовольствие. Прохлада очень освежала и бодрила и самое главное приглушала боль во всем теле. По всему телу у меня были огромные лиловые синяки, которые ныли и прикосновение к ним было болезненным. Под струей воды вместе с грязью уходила боль и усталость. Айша стояла в стороне и поливала меня из шланга. Было видно, что это ее очень забавляет. Когда результаты процесса стали очевидными явив свету, обновленного меня и остались только места с сильно запекшейся кровью, которую было трудно смыть водой, Айша закрепила шланг повыше, надо мной, и встав напротив начала проводить осмотр изображая придирчивую медсестру в больнице. Мы оба едва сдерживались чтобы не рассмеяться.

— Так… дальше дружок, нам придется прибегнуть к более детальной обработке с применением спецсредств.

После этого она стянула с себя майку, расстегнула пуговицу на джинсах и стащила их с себя. Справившись быстро и ловко со своей одеждой, она отбросила ее в сторону и оставшись абсолютно обнаженной подошла ко мне.

— Медперсонал нашей клиники позаботится о вас…

Она произнесла это таким голосом, что у меня не осталось никаких сомнений что я теперь в руках милосердия способного избавить меня от любой боли. Она подошла и взяв мое лицо двумя руками поцеловала. Я обнял ее, отвечая на поцелуй. Мы не находили сил прерваться, но никто из нас и не стремился сделать это. Теперь вся бесконечность времени принадлежала только нам. Я был готов к этому путешествию в небеса, которое мне предстояло. Осталось только пристегнуть ремни и отправиться ввысь, наслаждаясь полетом. Но все же сначала предстояло завершить начатое до этого.

Айша наконец отстранилась от меня и начала аккуратно смывать остатки запекшейся крови, сначала с лица и шеи, потом с плеч, груди и так далее продолжая свое движение сверху вниз. Похоже на этом с мытьем было покончено, и мы наконец дали волю своему желанию. После того как вода в баке иссякла и перестала течь, мы продолжили предаваться наслаждению прямо в саду на открытом воздухе.

Это было радостно и спокойно, словно плывешь по течению широкой и красивой реки под щедрым солнцем, играющим в брызгах и всплесках прозрачной и чистой воды, которая поддерживает тебя, делая невесомым, постепенно затягивая и увлекая, ускоряясь и вот все замирает внутри от восторга, когда река ныряет с водопада и ты паришь, без ощущения времени и пространства пока вновь не оказываешься в течении ее вод. И так далее, снова, пока не настает время следующего водопада. Череда плавного течения и водопадов на реке вечного наслаждения и счастья. Не было жадного желания целиком обладать другим, типичному при взаимодействии полов. Здесь было скорее наоборот — желание отдавать все больше. Наслаждение другого, было радостью и наградой для тебя самого. Это было очень далеко от животного секса. Это было бесплотно, эфемерно, очень близко к платоническому восприятию ощущений, но все же очень осязаемо, реально и мощно, словно морской прибой, играющий с песчаным пляжем берега в свою бесконечную игру отлива и прилива. Это было удовольствие и наслаждение особого рода.

Таким образом, день не заметно как, обернулся вечерними сумерками, и мы переместились в дом. Отдав все свои силы, мы выбрали наконец своим пристанищем тихую заводь покоя и отдыха. Мы лежали на постели в доме утомленные радостной усталостью. Айша водила своим пальцем по моей груди повторяя очертания букв надписи из белеющих шрамов. Она выглядела погруженной в свои мысли, и я догадался, что она хочет поделиться чем-то со мной, но не уверенна что это нужно. Наконец она решила и начала говорить:

— Знаешь… только ты не перебивай. Я… может тебе показалось немного странным… когда мы с тобой… ну в общем, ты понял. Не важно. Так вот. Дело в том, что я очень давно не была с мужчиной. Может быть, лет с шестнадцати…

Увидев мое вытянутое от изумления лицо и округлившиеся глаза, она прыснула от смеха и шутливо стукнула кулаком по груди.

— Да не в этом смысле! Не то что у меня не было секса с шестнадцати лет! Ты тогда сегодня бы не выжил, и я бы тебя на куски порвала! — от смеха, ее волосы попали на лицо, она поправила их рукой откинув назад и продолжила, уже серьезно.

— В последнее время я была только с женщинами. Это трудно объяснить… секс с мужчинами меня сильно разочаровал еще тогда в шестнадцать, и я поняла, что не хочу так. Желание обладать и подчиняться… эти роли мне показались неуместными в таком интимном занятии. С женщинами все было иначе. И мне это нравилось.

Вопрос напрашивался сам собой, и я не мог его не задать:

— И что изменилось сегодня? — Она замолчала думая, как ответить. Я подумал, что Айша сама не знает почему. Я подумал, что не стоило задавать этот дурацкий вопрос и решил прийти ей на помощь.

— Слушай, это не важно. То есть, наверное, важно… в общем, когда поймешь, как сказать, расскажешь. Или нет.

Она тихонько похлопала меня ладонью лежащей на моей груди, поджала губы и покачала головой, так ничего и не сказав. Потом улыбнулась и поцеловала меня.

Потом мы лежали молча, размышляя каждый о своем. Я думал о том, что уже знаю, что мне предстоит сделать на следующий день. Нужно было сделать многое. Но самое сложное, это было то что я уйду и может быть, уже никогда больше не увижу Айшу. От этого делалось невыносимо грустно и еще, от того что это скорее всего причинит ей боль. Но я должен был сделать, то что должен. И понимание неизбежности этого не оставляла никаких сомнений.

На следующий день я планировал зайти к Виктору. Я не был уверен, что он мне поможет, но это был единственный человек, который мог мне помочь. Я знал, что разговор с молчаливым братом дело не простое, но другого выхода не было. Территория где жили молчаливые братья находилась в отдалении от всех остальных корпусов. Это было обособленное место и напомнило мне жилище монахов. Все очень аскетично и ничего лишнего. У входа в здание где жил Виктор меня встретил человек, в обязанности которого, входило наблюдение за входом. Когда я вошел, он преградил мне дорогу и вопросительно на меня посмотрел. Я сказал, что ищу Виктора по очень важному делу. Он кивнул и молча пошел вперед. Я следовал за ним пока мы не прибыли на место. Разговор как я и предполагал вышел странным, но другого я и не ожидал, и в общем был к этому готов. Когда я вошел, то сразу сообщил что мене нужна одна вещь и от этого зависит многое. Виктор пристально посмотрел на меня и сразу сказал «нет». Еще он сказал, что мне не нужна эта вещь и вообще, не нужно делать то, что я собрался сделать. Хоть я и ожидал этого, мне стало обидно, и я разозлился. Не нужно мне было этого делать, но я не удержался и уходя сказал ему, что возвращение к нормальной жизни всего человечества складывается из жизни каждого отдельного человека и может быть есть смысл «возвращению», начать с целей попроще, например, с того, чтобы спасти хотя бы одного человека. После этого я ушел.

Еще мне удалось раздобыть черной краски, и я закрасил пламя на бензобаке мотоцикла, чтобы он не привлекал внимания и вообще не выделялся. Это могло сыграть важную роль в будущем. Я подумал, что к утру краска как раз должна просохнуть окончательно. Запас горючего еще оставался после моей ночной вылазки. Этого должно было хватить.

Остаток дня мы провели с Айшой вместе. Помимо всего прочего, чем мы уже занимались вчера, мы нашли время чтобы заглянуть к ее друзьям и еще выпить с Ником. Было очень здорово. Мы шутили и подкалывали друг друга, дурачились и мне очень хотелось, чтобы так все беззаботно и ясно было и дальше, но день заканчивался и скоро должен был наступить следующий день, где все уже будет совсем по-другому.

Утро следующего дня было пасмурным, и я подумал, что может быть к вечеру пойдет дождь. Я проснулся рано, тихо собрался что бы не разбудить Айшу, оставил ей короткую записку о том, что постараюсь вернуться как можно скорее, чтобы она не волновалась, и вышел из дома, направляясь к тому месту где был припаркован мой мотоцикл. Вся община еще спала, и территория была безлюдна. Я добрался до своего байка и осмотрел его. Краска высохла и теперь он был просто черным, за исключением тех частей, которые блестели хромом. И было еще кое-то, чего не было раньше. Сбоку я увидел сумку из брезента, или даже скорее чехол. Он был надежно пристегнут ремнями по длине рамы мотоцикла. Под ремнем крепления была записка. Я взял ее и прочитал: «открой, когда отъедешь. Не здесь. Еще посмотри в багажной сумке». Лаконично. Стиль узнавался сразу. Значит мне все-таки удалось вчера донести до Виктора свою мысль. Это была отличная новость и моя затея сразу из области математической вероятности успеха, где-то, с одного процента увеличилась сразу на… да кому вообще нужны эти цифры в мире, где все давно пошло на три буквы. В общем, теперь затея определенно имела хорошие шансы на успех. Да и неважно. Все будет так как будет. Я просто пойду и сделаю это. Или умру пытаясь. Это меня устраивало. По крайней мере, я не буду жить с мыслью что я просто сдался и сделал вид, что так и должно быть.

Я готов был выдвигаться. Сев седло, я завел мотоцикл. В утреннем беззвучии окружающего мира, это прозвучало оглушительно, словно тишина была гигантским листом фанеры, и некая неведомая сила порвала ее с треском пополам. Как только я подъехал к воротам, их приоткрыл молчаливый брат, который был сегодня на посту. Выехав из общины, я оглянулся. На стене около охранной вышки ворот с надписью: «Молчание света», я увидел высокую, неподвижную фигуру человека в плаще со стволом ружья на сгибе руки. Это был Виктор. Я помахал ему рукой и прибавил газу.

Я решил следовать рекомендации в записке и осмотреть свои обновки в стороне от общины. Когда стены общины скрылись за деревьями, я нашел укромное место в одной из аллей парка. Остановившись около лавочки, служившей когда-то для отдыха прогуливающихся здесь людей, я заглушил мотор и слез с мотоцикла. Настало время изучить содержимое чехла пристегнутого к раме мотоцикла. Я распаковал пристегнутый к раме мотоцикла чехол и разложил все на лавочке. В итоге я обнаружил что стал обладателем армейской штурмовой винтовки HK416 (это я узнал из предлагающейся инструкции) и АК-47, все это было без магазинов и упаковано для транспортировки. Дальше, следуя тексту записки я решил изучить содержимое багажной сумки. Там тоже нашлось много интересного: тактический жилет со множеством карманов набитыми магазинами с боеприпасами для автоматов в чехле, пистолет с глушителем, бинокль и ручная осколочная граната. Все самое необходимое, одним словом. Еще я нашел карту города с отмеченным на ней положением «Молчания света» и Гнезда, а также, возможными маршрутами между ними. Была еще одна любопытная вещь. Брезентовый непромокаемый чехол и в нем сигнальный пистолет. Там же был листок с посланием: «воспользуйся, когда настанет время. Ты поймешь, когда». Завершающим штрихом была инструкция как пользоваться оружием написанная от руки. Основные функции, перезарядка и все такое. Просто потрясающее. Я был тронут таким вниманием до глубины души. Теперь у меня было все необходимое и можно было отправляться в путь. Я планировал добраться до Гнезда с запасом времени, дождаться наступления темноты и проникнуть на территорию, через главные ворота. Я все еще выглядел как рейнджер и с этим проблем возникнуть не должно было, как и с передвижением по территории базы. Все самое сложное начиналось дальше. Навряд ли охрана пропустит меня в помещение с камерами где был заперт Эф просто так, так что прорываться по всей видимости придется с боем. Учитывая момент внезапности и вооружение, имеющееся в моем распоряжении, а также то, что охрана в здании тюрьмы будет вряд ли серьезно вооружена, все могло сработать. План был конечно примерным, но детали можно будет проработать по ситуации. Больше всего сомнений и вопросов вызывала часть с отступлением, но до этого вообще еще нужно было дожить. Пока как-то так. Я все тщательно упаковал опять как было и сев на мотоцикл направился к базе рейнджеров.

Не было ни страха, ни забот о том, что было раньше или как все будет в будущем. Все было правильно и ясно. Ни тревог, ни сомнений. Дорога впереди, петляла и кружила, пытаясь сбить с толку, заставляя объезжать завалы и препятствия, но путь, которому я следовал, был ясен и отчетлив, прямой как луч света от далекой звезды, проходящий сквозь галактики и расстояния чтобы указать верное направление движения мыслей, страсти и желаний, и небо, как свидетель безупречности стремлений. Ветер, что сродни человеку, который так же приходит неизвестно откуда и уходит непонятно куда, затевает свои ревнивые игры с тем, кто мчится сквозь пространство навстречу ему и вопреки, волей своей порождая его, соперничая с ним и побеждая, наконец достигает того что не подвластно ветру, существованию без доказательств, таких как колыхания травы, или трепета листвы на деревьях.

Пейзаж стал меняться. Вдоль дороги появились полуразрушенные заборы, ограждения бывших заводов и складских помещений промзоны на окраине города. Стало понятно, что я почти прибыл к месту своего назначения. Не доезжая до базы рейнджеров, я подыскал место с наиболее высоким строением и свернул с дороги. До того, как стемнеет было довольно много времени, и я планировал потратить его на подготовку. Заехав за здание на территории бывшей фабрики, я выбрал удобное место, чтобы меня не было видно с дороги и припарковался.

Теперь уже невозможно было представить, что когда-то здесь все было наполнено жизнью и кипучей деятельностью. Бараки, склады, старые здания цехов, опутанные переплетением труб и металлических конструкций, среди нагромождения бетона и полусгнивших досок, все это напоминало остовы монстров и чудищ, словно титаны и циклопы, из самых глубин земли, пробившись сквозь три слоя мрака, достигли поверхности, но обессилев, иссякли, потеряли свою ярость и застыли на поверхности уродливыми телами, зарытые в землю, из которой так и не смогли подняться. Время превратило их в скелеты, служащие теперь лишь напоминанием о тщете и тлене, что всегда рядом и только ждут своего часа. Все что им оставалось, это ждать окончательного небытия, под мхом и пылью, разрушаться и падать на землю рассыпаясь в прах.

Но я был жив. И мне многое предстояло сделать. Надо постараться успеть подготовиться до того, как начнет темнеть и настанет пора для решительных действий. Я достал и разложил все свои вещи, отбирая то что мне нужно и соображая, как это лучше разместить по карманам. Потом распаковал все оружие и тщательно его осмотрел. Очень внимательно изучил инструкцию и попрактиковался в перезарядке и в том, как удобнее держать и носить весь свой арсенал. Получалось тяжеловато, но оно того стоило. После того, как я во всем разобрался я снова пристегнул автоматы к раме ремнями, но уже в готовом состоянии без чехлов и убрал назад в сумки то что мне не понадобится. Потом достал свои запасы еды и не спеша и основательно перекусил. Теперь я собирался сделать еще кое-что, но для этого мне нужно было забраться как можно выше на здание фабрики. Вышло это не сразу. Я уже полазил по руинам достаточно долго для того чтобы начать терять надежду что мне вообще удастся забраться наверх, но в итоге нашел способ и оказался на крыше. Я увидел вокруг всякий мусор, и подумал, что он здесь был еще до того, как настал конец света и от этого пейзаж показался мне мирным, словно я решил в рабочий полдень побыть в одиночестве и отдохнуть. Я сам про себя усмехнулся внезапному романтическому всплеску эмоций, который может настигнуть нас в самых неожиданных местах и даже вспомнил, как мы любили с друзьями, когда-то очень давно в старом мире залезать на башенные строительные краны. Не понятно откуда взялось это желание впервые, но ощущения оправдали себя. Это было просто потрясающе. На самом верху, на большой высоте, конструкция крана казалось не надежной и зыбкой. Ветер трепал волосы и отвороты куртки, словно возмущаясь подобной дерзости, а мы любовались городом, который простирался внизу как ковер с невероятным узором, который можно было рассматривать часами. Но самое поразительное в этом занятии, было осознание, что есть люди, для которых то что мы делаем сейчас, это повседневная обыденность, просто работа, проводить подобным образом весь день. Было ли для них это романтикой, и насколько особенной они считали для себя свою работу, так и осталось для меня загадкой, но мне нравилось думать, что те, кто управляют башенными кранами из своих кабин на большой высоте, несомненно, люди с мировосприятием особого рода.

То на что я смотрел с высоты сейчас, уже не напоминало узор, это было скорее свидетельство безликого и мрачного хаоса, который застыл в неподвижности, отдавая себя на растерзание тлену и разрухе. Но это не занимало меня в данный момент. Мне был интересен только один объект, а именно, территория старой городской тюрьмы, обозначенная высокими стенами, которая прекрасно просматривалась с этой точки где я сейчас находился. Это было то что нужно. Я все правильно рассчитал и теперь планировал посвятить все оставшееся время до того, как стемнеет на изучение зоны будущих боевых действий. Мне было важно понять где и как располагаются корпуса относительно друг друга, где находятся все важные объекты, дороги и проходы, как организованна охрана ворот, вооружение сторожевых вышек и области с наибольшим скоплением народа. Я достал бинокль, которым меня снабдил между всем прочим Виктор, что сразу выдавало в нем военного человека, способного предусмотреть подобные нюансы. Точка обзора была отличная и мне удалось, суммируя те знания о планировке территории, которые я получил, находясь в плену, с тем что увидел сейчас, составить подробную картину той области, на которой вскоре развернется действие ставкой в котором будет, моя жизнь в случае проигрыша, или достижение цели, то есть спасение Эфа если у меня все получится. Я был совершенно спокоен и не думал о том, что будет в случае если у меня ничего не выйдет. Я готов был сделать то что задумал, не взирая ни на какие последствия. Я больше не был вереском, который растет на руинах подчиняясь не зависящим от него обстоятельствам. Теперь я создавал обстоятельства, чувствуя себя ветром, который колышет траву на пустоши, сметая в сторону мусор попадающийся у меня на пути.

Наконец, настали сумерки и это означало что пора начинать. Я спустился со своего наблюдательного пункта на землю, сел на мотоцикл и не спеша подъехал к выходу. Я остановился поодаль, так чтобы меня не было заметно с дороги и стал ждать подходящего момента. Уже почти стемнело, когда наконец я услышал в окружающей тишине рев моторов, потом свет фар на дороге и наконец проехавшую группу рейнджеров, которые возвращались из своего рейда. Я завел мотор и выехал на дорогу, после чего пристроился в хвосте колонны, чтобы создалось впечатление, что я с ними. Мы подъехали к воротам и остановились. Охранники на стене перекинулись парой слов с одним из тех, кто был впереди, и железная плита ворот с лязгом и скрежетом отъехала в сторону открыв пространство, достаточное чтобы все смогли проехать. Путь был свободен. Точка входа, то с чего начинается выполнение программы, была достигнута и теперь все будет происходить согласно предполагаемому замыслу и сложным алгоритмам судьбы, складывающимися из большого количества переменных, людей и суммы обстоятельств на каждый отдельный момент времени. Творчество в чистом виде, и все что для этого было нужно это «человеческий замысел, озарение свыше и большое количество мужества».

Проехав ворота без приключений, я двигался за всеми, пока не увидел дорогу, на которую следовало свернуть, для того чтобы попасть к тому зданию где должен быть заперт Эф и которое я сам покинул не так давно при довольно особенных обстоятельствах. Не доезжая до входа, я свернул в сторону и поехал так чтобы меня не заметили. Стараясь не производить шума, выключив мотор и двигаясь накатом отталкиваясь ногами, нашел подходящее укромное место напротив входа, где меня нельзя было увидеть, но я сам мог вести наблюдение из-за кустов. Я был на месте. Теперь следовало тщательно изучить обстановку и понять, как мне лучше попасть во внутрь. У входа горел костер и был народ. Количество людей менялось, так как иногда кто-то заходил в здание, или наоборот появлялись новые люди подходя со стороны. В среднем, у входа находилось человек пять, или около того. Моей задачей было пройти первый этаж до спуска в подвал где находились тюремные камеры, в которых мы с Эфом проводили некоторое время вместе. Сделать это следовало, создавая как можно меньше шума, для того чтобы не насторожить охранников на нижнем этаже, и они не подняли тревогу и не заблокировали лестницу. Что будет внизу это уже не важно. Можно будет развернуть огневую мощь в полную силу. Но до этого момента еще нужно было дойти. Ясное дело, что никто не впустит меня просто так во внутрь и пока что было вопросом, как вообще, попасть в здание, не устраивая кровавое побоище прямо на виду у входа. Я решил понаблюдать в ожидании что произойдет нечто, что поможет мне решить эту проблему. Может быть произойдут изменения в дислокации тех, кто находился у входа, а может… вряд ли на что-то еще следовало рассчитывать, но исключать такую возможность не стоило. Всегда может что-то произойти.

Я не стал терять время и решил пока развернуть и подготовить свою экипировку. Достал и надел жилет с боеприпасами, оснащенный легкой защитой. При выстреле в упор это конечно вряд ли могло помочь, но лишним не будет точно. Проверил карманы. Граната и набор для инъекций с обезболивающим на случай ранения были на месте и в полном порядке. Одев ремень Калашникова через голову, я закинул сам автомат за спину. Это запасной вариант. Штурмовую винтовку накинул на плечо и повесил так чтобы она была под рукой в любой момент. Проверил на месте ли нож пристегнутый на бедре и насколько легко он вынимается. Потом одел на левую руку мотоциклетную перчатку, чтобы держать штурмовую винтовку и не обжечься при стрельбе. Теперь оставалось последнее. То, что должно будет оставаться моим основным оружием как можно дольше. Пистолет. Я прикрутил глушитель, достал и проверил обойму, вставил ее обратно и дослал патрон в ствол. Я был полностью готов. Все что мне теперь было нужно, так это немного удачи. Или озарения свыше. А может быть просто дождаться того момента, когда сумма обстоятельств, всех известных мне и не известных, сложится таким образом, что я смогу начать движение для того что бы воплотить свой план.

Прошел час, и я обратил внимание на то, что состав людей у костра сменился и стало понятно, что это дежурство продолжается постоянно. Люди так и будут сменять друг друга и у входа все время кто-то будет. Это был удручающий факт, и я не прекращал размышлять о том, как я могу поступить. Ни один из вариантов не выглядел так, что у меня будет хоть малейший шанс выжить. Нужно было найти способ отвлечь их всех сразу, но как это сделать, было решительно не понятно. Я, скрываясь, с максимальной осторожностью обошел здание, так чтобы не привлечь к себе внимание в поисках возможности войти не через охраняемый вход, но это был тюремный корпус и найти такую возможность мне не удалось. Я вернулся на свою позицию и продолжил ожидание. Прошел еще час, но ситуация оставалась прежней. Я лежал и осматривался по сторонам. Жизнь на территории базы рейнджеров текла своим чередом. Всполохи костров в ночном небе, шум голосов в вдалеке, рев мотоциклов, которые отправлялись в ночной рейд. Все было обыденно, и я не мог представить, что такого могло произойти, что изменило бы происходящее и дало бы мне возможность действовать. Я поднял свой взгляд в небо и стал рассматривать звезды. Что бы не происходило здесь на земле, они оставались прежними и неизменными, складываясь все в те же очертания созвездий, безразличные и холодные ко всем этим страстям изменяющих жизни людей на земле.

И вот небо изменилось. В нем появилось то, чего не было раньше. Сначала с одной стороны ворот, потом с другой, над стеной вверх взмыла яркая стрела росчерка света и вспыхнула в высоте, на фоне черного полотна ночного неба, ярким алым цветом, одна за другой. Мгновения все оставалось таким как прежде, хотя уже было очевидно, что обстоятельства изменились и скоро здесь все будет совсем по-другому. Послышались звуки, отдельные крики, потом редкие одиночные выстрелы и вот, стал слышен тяжелый, дробный звук станкового пулемета на вышке у ворот. Вспыхнули прожекторы и сработало оповещение тревоги на случай нападения на базу. Тревожный, надрывный звук взвыл, наполнив пространство обещанием грядущей боли и смерти. Для моих ушей, это была музыка небес явивших свою волю и открывших мне дорогу к моей цели. Сигнал тревоги поднял всех тех, кто был у костра, заставив их двигаться. Из здания появились еще люди, и все они за исключением двух человек скрылись в направлении ворот, откуда раздавалась стрельба. Я поднялся из своего укрытия. В правой руке у меня был пистолет, палец левой руки лежал на курке штурмовой винтовки, висящей на плече. Я двигался быстро, стараясь преодолеть максимальное расстояние до тех пор как меня заметят. Те, кто остался у входа были взбудоражены происходящими событиями и заметили меня, когда я почти подошел вплотную. Они обернулись и вопросительно уставились на меня. Я решил импровизировать. Это не трудно, когда есть выбор вариантов.

— Я здесь для усиления охраны клеток внизу. Вы бы парни помогли остальным, чем здесь болтаться.

Я наклонил голову вперед, как бык готовый начать атаку и смотрел на них не мигая, ожидая как они решат свою дальнейшую судьбу. Мне было все равно что они выберут. Погибнуть от выстрела в голову или поверить моим словам и остаться жить. Они замялись, осмотрели мое снаряжение и решили, что, наверное, я говорю правду иначе трудно объяснить это как-то еще. Я напряг палец на курке автомата.

— Ок. я думаю чел справится. Пойдем, посмотрим, что там происходит. — сказал один из рейнджеров, кивнув своему товарищу.

— Сколько народу осталось в здании? — спросил я у них, решив не останавливаться на достигнутом успехе.

— Еще трое внизу.

— Ясно.

После этого я, не обращая больше на них внимания, направился ко входу в здание.

Оказавшись внутри, я сразу вспомнил куда мне нужно идти. Когда я был здесь в первый раз в сопровождении Грома, я специально внимательно все запоминал и обращал внимание на то как и куда мы идем. Это никогда не бывает лишним, если ты находишься в ситуации угрожающей твоей жизни. Я без препятствий добрался до лестницы и спустился вниз. Здесь надо было быть поосторожнее. Я почти у цели, но впереди трое человек, которые меня точно просто так не пропустят. Делая шаг за шагом, прислушиваясь я стал продвигаться вперед готовый в любой момент открыть огонь. Повернув за угол и оказавшись в прямом коридоре ведущем к камерам, которые являлись моей целью, я увидел, как из помещения по правой стороне вышел рейнджер, и сделал несколько шагов в моем направлении. Я прицелился и выстрелил несколько раз из пистолета. Сами по себе выстрелы были не громкими, их звуки скрыл глушитель превратив в несколько хлопков, больше похожих на сухой кашель, но гильзы отлетев в стену и отскочив с лязгом, заскакали по каменному полу звеня и клацая, как колокольчики. После этого раздался стук упавшего тела на пол. Видимо попал я удачно, потому что звуков больше не было. Я остановился выжидая, когда появится еще кто, услышавший подозрительный звук. Так и было. Вскоре, в дверном проеме появилась еще одна фигура и я, будучи наготове сразу же открыл огонь. Моя рука дернулась три или четыре раза. Тот, кто был в дверях дернулся, нелепо и неуклюже, словно человек не умеющий танцевать, но пытающийся в пьяном угаре изобразить несколько движений. Ударная сила оттолкнула его на дверной косяк позади, он ударился о него и сполз вниз, осев и завалившись на бок в конце своего движения на полу. Я не стал ждать и как можно быстрее преодолев расстояние до входя в помещение откуда появились эти двое, развернувшись лицом к открытому входу в помещение и направив перед собой пистолет, продолжая движение сделал несколько выстрелов по силуэту, который увидел в глубине помещения и скрылся за стеной с другой стороны от прохода. Застыв я прислушался. В комнате раздался шум падающего тела, шорох и стон. Я снова появился в проходе и увидев на полу, человека, который пытался подняться, выпустил в него остаток боезапаса, до щелчка, означавшего что магазин пистолета пуст. Тот, кто был на полу дернулся и рухнул окончательно на пол в растекающуюся багровую лужу крови. Я скрылся за дверным косяком, отщелкнул пустую обойму пистолета, которая с металлическим лязгом упала на пол и вставил новую. Передернув затвор, я снова заглянул в помещение осматривая на предмет угрозы. По моим подсчетам, вся угроза была устранена. Все три человека о которых сообщили, те кто остался наружи у входа. Все было тихо. В этом месте мне бы начать радоваться, что все получается, но было слишком просто. Это настораживало и не хорошее предчувствие, вместо радости, колыхалось внутри, еще не проявляя себя явно, но давая о себе знать отчетливо и недвусмысленно.

Я подошел к здоровенной двери ведущий к помещению с камерами в одной из которых должен быть Эф. Массивная и надежная задвижка, служащая запором, поддалась с трудом, и я открыл дверь, которая заскрежетала на ржавых петлях. Этот звук пронесся по пустому помещению раскатистым эхом, отражаясь от стен, пока наконец не затих. Я вошел в помещение где по обе стороны прохода располагались камеры с решетками.

— Эф!

Звук моего голоса резонировал в огромном помещении и показался мне отчаянно одиноким. Не хорошее ощущение переросло в уверенность. Здесь никого не было. Я осмотрел все камеры. Никого. Вот почему все произошло так просто. Здесь некого было охранять. Я присел на ступеньку у входа и задумался. Определенно, что-то пошло не так. Такой вариант я не рассматривал, потому как совсем было не понятно, что делать в таком случае. Куда теперь направляться? Что я могу предпринять? Он вообще мог быть где угодно, а может быть и вовсе мертв. Откуда у меня такая уверенность, что он должен быть непременно здесь и живой? Скорее всего, я сам от себя скрывал подобного рода мысли, не желая принимать вариант, который для меня был абсолютно неприемлем. Но вот, пожалуйста, реальность со своим объективным, беспристрастным и абсолютно равнодушным отношением к нашему желанию принимать факты суровой действительности или упрямо убеждать себя в том, что все будет как-то по-другому, именно так, как нам нужно. Пустое помещение и не оправдавшиеся надежды. Я сидел, подперев подбородок руками, просто уставившись в пространство, такое же пустое, как и моя голова, в которой не было ни одной мысли. Я просто сидел и пытался осмыслить происходящее.

Совершенно неожиданно, я почувствовал удар, словно мне врезали со всего маху дубиной по плечу. Я резко вскочил и повернулся. В конце коридора я увидел движение и бросился со всех ног в том направлении. Я был уверен, что кто-то скрылся за углом. Я добежал до поворота и выглянул. Никого. Тупик. И открытая дверь в помещение сбоку. Кто бы это не был, он мог скрыться только там. Я, стараясь не шуметь приблизился к открытому дверному проему и заглянул. Комната выглядела пустой. у стены стоял большой письменный стол, и шкаф, который в старые времена видимо служил для хранения всякой документации, или бог знает уже чего. Если здесь и было где спрятаться, то только в этом месте. Стол был деревянным, и я выстрелил в него на удачу из пистолета несколько раз и услышал вскрик боли. Видимо я попал. Держа стол на прицеле, я приблизился и заглянул за него. На полу лежал человек, девушка, зажав бок из которого текла кровь. Я знак кто это. Не так много у меня было знакомых в этом месте, но так уж вышло что одного из них мне видимо выпадает встречать чаще остальных. Как и тогда у ворот, это была Кира. Я обогнул стол и подошел к ней. Она была в сознании и делала резкие, частые короткие вздохи. Было видно, что дыхание причиняло ей боль. Она открыла глаза и посмотрела на меня. потом, делая паузы, отрывисто сказала:

— Не звонишь, не пишешь… — было видно, что говорить ей очень трудно и больно. — Решил до… добавить немного огня в наши… в… наши отношения?

— Кира! Кира…

Я почувствовал себя плохо. Мне было по-настоящему паскудно. Как только подумаешь, что все плохо, сразу узнаешь насколько хуже все может быть. Отчаяние, которое начало меня охватывать, когда я не нашел Эфа, трансформировалось в злость и решимость, когда я увидел Киру, истекающую кровью на моих глазах, которую сам и подстрелил. Хватит. Мне надоело это тупое подчинение обстоятельствам. Нужно было действовать и я знал, что нужно делать.

— Кира! Детка, давай не отключайся! Ты слышишь меня?

— Да… да… сколько с… страсти… это мне нравится… — она сказала это совсем тихо, теряя остатки силы, но я увидел, что она попыталась улыбнуться.

Я достал из кармана коробку с лекарствами на случай ранения и сделал ей укол обезболивающего.

— У… у меня… в кармане…

Я залез в боковой карман ее куртки и достал не большую фляжку и отвинтил крышку. Это был самогон. Я приподнял ее голову и дал ей отпить. Она сделала несколько глотков. Ее глаза закрылись. Я похлопал ее не сильно по щеке, чтобы привести в чувство.

— Не отключайся!

— Ты иди… я… я знаю… кто тебе нужен… и где он.

— Да никуда я не пойду! Точнее, мы пойдем вместе. Скоро лекарство подействует, и мы доберемся до дока. Это не далеко.

— Издеваешься… я взд… вздохнуть не могу.

— Не поверишь, но медицина творит чудеса. Скоро сама увидишь. Только не закрывай глаза! Все будет в лучшем виде!

Теперь нужно было подождать пока начнет действовать обезболивающее. Это время я решил не терять понапрасну. Прежде всего я снял свой жилет, для того чтобы оценить повреждения, которые получил от выстрела Киры. По счастью она решила пальнуть в меня не из дробовика, а из револьвера, который я увидел рядом с ней. Расстояние оказалось слишком большим для такого оружия, чтобы нанести серьезную рану. Я думаю она и не рассчитывала на большее. Этого было достаточно по ее представлениям для того чтобы «разжечь огонь» в наших отношениях. Со стороны было не совсем понятно зачем вообще было в меня стрелять, но я понимал ее. Иногда не просто объяснить характер женщины, танцующей обнаженной у пламени костра, которая будто была его порождением, реинкарнацией… я был для нее источником угрозы и наслаждения одновременно. И реагировала она соответственно. Инстинктивно и по обстоятельствам. Пуля расплющилась и застряла в жилете, не пробив его защиту. Так что на спине у меня остался только очень приличный синяк. Отлично, про это можно было забыть. Теперь было необходимо разобраться с раной у Киры. Здесь все значительно хуже. Она зажимала рану рукой, но кровь продолжала течь сквозь ее пальцы и стекая по крутке капала на бетонный пол в лужу, которая становилась все больше. Я снял свою майку и разорвал ее на полосы. После этого аккуратно, стараясь не причинять боль поднял майку Киры и перевязал ее рану в боку как смог. Обезболивающее уже начало действовать и ее дыхание стало более ровным и глубоким. Ее глаза были открыты, и она с наблюдала за моими действиями. Когда я закончил перевязывать рану, она улыбнулась сказала:

— И что, на этом и остановимся? Продолжения не будет?

— Продолжим стрелять друг в друга, или…

— Или.

Я опустил майку поверх повязки и спросил ее

— Ну как самочувствие? Идти можешь?

— Медицина и впрямь творит чудеса. Ничего не чувствую. Вообще ничего, все тело будто ватное… только сил совсем нет. Не уверенна, что смогу встать.

Я подхватил ее и поднял, поставив на ноги. Было видно, что ноги ее не слушаются и подкашиваются.

— Кира, давай… попробуй сделать усилие. Нам нужно добраться до дока.

Она обхватила меня рукой за шею, и я, поддерживая за талию практически ее понес. Она пыталась мне помогать как могла, но выходило не очень. Наконец мы приноровились к такому движению и стали продвигаться намного быстрее.

На улице было слышно, что бой у ворот в разгаре и мне это было на руку. Вопрос был в том, сколько это будет продолжаться. Ясное дело, что очень ограниченное время. Потом все вернутся на свои места и действовать уже будет не реально. Нужно было торопиться. К счастью, это было совсем не далеко Со всей максимальной скоростью, на какую можно было рассчитывать в такой ситуации мы добрались до здания где располагался лазарет. Под конец пути, я взял Киру на руки и понес. Вошел в здание и поднялся на нужный этаж и вскоре оказался у двери за которой был медпункт. Вход был открыт и было видно, что у дока аншлаг. В помещении за дверью царило оживление, лежачих мест не хватало и многие просто сидели на полу. Между ними метался док, оказывая необходимую помощь. Кира поняла, что мы пришли и сказала:

— Подожди. Опусти меня здесь. — Я поставил ее на ноги у стены рядом с дверью. — Дальше я сама… только сначала хочу тебе кое-что…

Ее речь была медленной из-за ранения, усталости и обезболивающего.

— …кое-что сказать. — закончила она и собравшись с силами продолжила:

— Тот, кого ты ищешь у Пророка. В подвале здания, где его резиденция.

Потом она рассказала мне как именно мне найти то место где должен быть Эф. Выходило, что Пророк усилил свое давление на Эфа, выбивая из него информацию о том, где искать прототип и его перевели в подвал здания поближе, чтобы проводить допросы чаще. Кира, как смогла описала дорогу к этому месту.

— Там должно быть полно людей. Даже сейчас. — закончила она свой рассказ. Потом задумалась, взяла меня рукой за отворот куртки и посмотрела мне в глаза. Я не смог уловить, о чем говорил ее взгляд. Я совершенно не понимал, что у нее происходит в голове в такие моменты. Было не ясно что ты сейчас узнаешь сейчас. Но становилось ясно, чтобы это ни было это будет то что имеет наибольшее значение в данный момент, некая истина для которой уже не будет иного момента. Продолжая смотреть мне в глаза, Кира вынула из внутреннего кармана куртки открытку. Ту самую, с изображением лагуны. Ее руки были в крови и смазанный след ее пальца остался на той стороне где были слова, написанные от руки. До этого момента я был уверен, что открытка в чехле вместе с прототипом и не проверил этого. А еще я был уверен, что очень здорово спрятал все тогда… слишком много не оправданной уверенности.

— Ты думала я спала тогда? Дурень, я же для этого с тобой и встретилась, чтобы выяснить где ты прячешь прототип. Я пошла за тобой так что ты ничего не заметил и проследила до места где ты все спрятал. А когда ты заснул нашла все… и еще прочитала открытку. Я не могла оторваться от слов, написанных там и перечитывала снова и снова: «Любовь моя…». И эта лагуна… я подумала, может быть мы и не последние на земле… И знаешь, еще… некоторые границы не так уж и плохи.

Она улыбнулась, подняла руку к моему лицу и потянулась, пытаясь встать на цыпочки чтобы поцеловать меня, но сил не хватало.

— Я… я не дотянусь.

Тогда я обнял ее и поцеловал. Она была совсем бледной из-за потери крови. Я почувствовал, как ее бьет озноб. В ее обессиленном теле я почувствовал огонь, который был сутью ее существа и сейчас терял свою силу не в силах больше согревать ее. Я никогда не боялся приблизиться к этому огню совсем близко и сгореть. Я боялся только того что он может угаснуть навсегда.

Во время поцелуя я почувствовал, что она обмякла и повисла на моих руках, потеряв сознание. Открытка выпала из ее руки и порхнув бабочкой, перевернувшись несколько раз в воздухе и с шуршанием упала у моих ног. Я подхватил Киру, не давая ей упасть, потом поднял на руки и заглянул в дверь ища взглядом дока. Он увидел меня, споткнувшись от удивления и делая страшные глаза бросился ко мне до того, как я войду. Выскочив мне на встречу он, вытаращив глаза зашипел на меня, стараясь говорить тише, не привлекая внимания.

— Ты чего, в конец спятил? Ты вообще, нормальный? Ты какого хрена опять здесь?

Я протянул руки, передавая ему Киру. Он быстро нащупал у нее пульс, после чего взял у меня ее обмякшее тело из рук.

— Так надо. Док, у тебя сохранились анализы моей крови после того как я очнулся? Помнишь ты брал?

— Да… сохранились. Я понимаю. Ты думаешь в крови сохранился прототип, который сможет ей помочь.

Он уже собираясь вернуться к себе с Кирой на руках спросил, обернувшись через плечо:

— Все это там на улице из-за тебя?

— Да.

Он больше ничего не сказал и скрылся за дверью.

Я подобрал упавшую открытку и надежно спрятал ее под подкладку в куртке. Теперь нужно было закончить, то зачем я здесь, пока не кончился бой у ворот.

Я без приключений добрался до административного здания, где располагалась резиденция Пророка. По пути я успел привести в боевой порядок свою амуницию. На спине АК-47, на левом плече штурмовая винтовка, и палец на ее курке. В правой руке пистолет с глушителем и с полной обоймой. Время маневров закончилось и настала стадия, когда нужно штурмовать здание, прокладывая себе путь по лужам крови. Уже подходя ко входу я увидел нескольких человек, оставленных в качестве охраны. Я шел прямо на них, не сбавляя скорости и держа пистолет наготове, сокращая расстояние до минимального. Когда они спохватились, догадавшись о моих намерениях я, не прекращая движения, прицелился из пистолета и открыл огонь. Разрядив в них весь боезапас, я выщелкнул пустой магазин и вставил новую обойму, все так же, не останавливаясь, продолжая двигаться к своей цели.

Я вошел в здание. Мне нужно было пройти по коридорам до лестницы ведущей в подвал здания. Я держал в голове тот план что составил по рассказу Киры. Сейчас от входа сразу налево. Пусто. Длинный коридор с рядами закрытых дверей по обеим сторонам. Не известно, что за ними так что, лучше по возможности не поднимать шум. Впереди из-за угла показались рейнджеры. Их было трое. Видимо они направлялись к выходу. Я вытянул руку с пистолетом и открыл огонь. Тот, кто шел первым, сразу упал. Следующий ним попытался рвануть назад, но столкнулся с тем, кто шел позади, и они запутавшись не могли разойтись. Я старался стрелять наверняка. Когда раздался щелчок, означавший что магазин пуст, все трое лежали вповалку на полу в растекающейся крови совершенно неподвижно. Я вставил в пистолет новую обойму и перешагнув тела и едва не поскользнувшись на крови, стал двигаться дальше. Теперь за угол. Еще один коридор который заканчивается лестницей, ведущей в подвал. Преодолев это расстояние и оказавшись на лестнице, я остановился и сделал несколько глубоких вздохов, готовясь и сосредотачиваясь на том что меня ждало внизу. После чего я поправил автомат на плече и стал спускаться вниз по лестнице.

Как только я оказался в подвале я сразу, еще с лестницы увидел несколько человек стоящих у стены в проходе. Я вытянул руку с пистолетом и стал стрелять, выцеливая по одному, по мере их появления в моем поле зрения. Один… два… три… четвертый уже понял, что происходит, успев скрыться за углом. Пуля из моего пистолета отколола кусок штукатурки от стены, и побелка повисла в воздухе белым облачком. Выбитый кусок грохнулся на пол и рассыпался. Теперь действовать надо было быстро, пока не заблокировали проход, собрав большое количество народа. Я ускорился, но после того как выглянул за угол, то еле успел убраться назад. С дальнего конца прохода раздалось несколько выстрелов и один из осколков отколовшись при выстреле от угла из-за которого я выглядывал, рассек мне щеку. Потрогав порез, я увидел на пальцах кровь. Я отвинтил глушитель и убрал пистолет за отворот жилета. Теперь от него толку было не много. Настало время оружия посерьезнее. Перекинув ремень через голову, я взял автомат двумя пуками на изготовку и выглянул из-за угла, готовый открыть огонь, как только увижу цель. Стрелки затаились, и я вышел и стал, не спеша продвигаться вперед. Наконец я увидел появившееся плечо и часть головы из-за поворота на другом конце коридора, и нажал на курок. Короткая очередь прогрохотала в закрытом помещении просто оглушительно. Автомат отозвался резкими рывками, словно дикое животное, пытающееся вырваться из моих рук. Я сжал левую руку в мотоциклетной перчатке как можно крепче, приготовившись к дальнейшей стрельбе. При использовании мощного оружия, точность не всегда имеет превалирующее значение. Из того места куда я попал, полетели осколки камня и целые пласты штукатурки и раскалываясь на мелкие части посыпались на пол, поднимая в воздух туман гипсовой пыли. Очередь из автомата разбила часть угла за которой прятался рейнджер и он, приняв часть пуль на себя грохнулся на пол катаясь, взмахивая руками и завывая. Я еще раз коротко нажал на курок, и он затих. Другого не было видно. Либо он побежал за подмогой, либо притаился и ждал подходящего момента. Был только один способ это выяснить. Держа автомат наготове и двигаясь как можно быстрее, я направился к тому месту откуда вели огонь. За углом никого не было. За ним был короткий проход и дальше, опять поворот. Дойдя до него и выглянув за угол, я увидел помещение похожее на небольшой зал, или очень широкий проход с большим скоплением людей. Некоторые уже соорудили укрытия опрокинув железные архивные шкафы, стоявшие у стен. Не дожидаясь, когда они опомнятся и начнут по мне стрелять я нажал на курок. Прикладывая максимум усилий чтобы удержать бьющийся в руках автомат, как пожарный с брандспойтом, пытающийся совладать с неудержимой силой стихии, я стал поливать свинцом все что мог, стараясь внести сумятицу и хаос и не давая вести по мне прицельный огонь. Я почувствовал, как цевье штурмовой винтовки раскалилось от стрельбы и стало обжигать руку даже сквозь перчатку. Пороховые газы обволокли меня облаком и гильзы посыпались на пол горохом, подскакивая, подпрыгивая и рассыпаясь по всему полу. Около минуты я обрушивал огонь и раскаленный свинец на всех, кто попадал в мое поле зрения. Пули рикошетили, выбивая целые куски из стен, разрывая металлические шкафы в рваные железные клочья. Люди заметались, ища возможность спастись от того что обрушилось на них. Те, кто был дальше, пытались открыть ответный огонь, но столпотворение создавало помехи, не давая прицелиться и загораживая видимость. Штурмовая винтовка, как порождение ада из металла исходила потоками ярости, выплевывая огонь и куски раскаленного свинца, раскидывая все на своем пути, широкими мазками полосуя и перекраивая на угодный богам разрушения манер, превращая это в руины. Кусок раскаленного железа бесновался у меня в руках обжигая, и я прикладывал максимум усилий чтобы удержать его и вести прицельный огонь. Куски штукатурки, пыль и кровь вылетавшая фонтанами из искореженных тел, все это смешивалось и разлеталось брызгами, после чего грязными комьями падало на пол в багровые лужи под адский аккомпанемент криков и грохота.

Удар, который я почувствовал, был похож на то что мне в плечо со всего маха воткнули тяжеленный лом. Он был настолько сильным, что меня развернуло. Плечо сразу онемело, но через некоторое время я почувствовал невыносимое жжение, как будто в плечо воткнули раскаленный паяльник. Скосив глаза, я увидел, что у меня дыра в жилете из которой идет дым. Я отступил за стену в укрытие и вставил новый магазин. На счастье, туда куда попала пуля был карман, и я подумал, что мне повезло и ранение не должно быть серьезным. Нельзя было терять инициативу и надо было продолжать оказывать давление на превосходящие силы врага. Я лег на пол и перекатившись, оказался на огневой позиции, снова открыв огонь, но уже снизу. Вскоре я понял, что уже никто не ведет ответную стрельбу. Прекратив огонь, я прислушался, после чего поднялся на колено и осмотрелся. Видимо те, кто остался в живых отступили для того чтобы перегруппироваться и приготовится к обороне. Плечо жгло и болело, но было терпимо, и я мог по-прежнему продолжать действовать этой рукой. Встав я перезарядил автомат и стал продвигаться вперед, перешагивая тела и стараясь не поскользнуться в лужах крови.

Достигнув дальнего конца помещения, я выглянул за угол и сразу же убрался назад, ожидая услышать выстрелы. Но похоже там никого не было. Я выглянул и уже осмотрелся как следует. Это был не большой проход, заканчивающийся стеной с бронированной металлической дверью. Скорее всего, все кто остался в живых спрятались за ней. А еще, похоже, что это была дверь в помещение, которое являлось моей целью. Ну что ж, я прибыл. Теперь, наконец, должна была настать та часть плана, где я спасаю Эфа. Теперь мне нужно было решить, как действовать дальше. Я не мог просто ворваться туда и расстрелять всех в комнате по целому ряду причин. Во-первых, там должен быть Эф и во-вторых, они ждали меня и навряд ли мне удастся теперь застать их врасплох. Скорее всего я нарвусь на шквальный ответный огонь, как только покажусь в дверном проеме. У меня появилась одна задумка, что можно попробовать сделать в этой ситуации, но это было безумство чистой воды. Но другого в голову ничего не приходило, и я решил действовать.

Прижавшись спиной к стене рядом со входом в помещение, я потянул дверь, открывая ее, потом вставил в образовавшуюся щель дуло автомата и толкнул ее от себя. Дверь распахнулась и в образовавшийся проход обрушился шквал пуль. Они стучали по стенам, отбивая откалывая от них целые куски. Посыпалась пыль и град мелких осколков. Я прикрыл глаза чтобы не пораниться случайным рикошетом. Подождав до тех пор когда огонь немного утих, я крикнул изо всех сил:

— Эй! Хорош, я поговорить хочу!

Стрельба прекратилась, и я услышал голос Пророка, в котором отчетливо слышался сарказм:

— О-о! теперь он хочет поговорить! Вы слышали парни? Ну давай, не сдерживай себя, выкладывай все что накопилось!

Я прочистил горло и начал:

— Вот какое дело… похоже у нас тут ситуация, которую не просто разрешить. Вы можете расстреливать воздух сколько угодно, но когда-нибудь вам придется выйти, и я все еще буду здесь.

— Да что ты! — Пророк определенно упивался ситуацией, чувствуя превосходство своего козыря и он решил не медленно его разыграть — и что же ты предлагаешь? Нам всем взять и застрелиться? Так нормально будет?

Я продолжил:

— Ну давай послушаем твое предложение. — Я знал, что у него на уме и был готов к этому. Мне было важно чтобы он это произнес в слух, а не выкинул вместо этого какой-нибудь дурацкий номер, последствия которого уже будет не исправить.

— Вот как мы поступим, — сказал Пророк, воодушевленный предвкушением своей победы. — Ты сейчас снимешь все свое оружие, поднимешь руки и о-очень ме-едленно войдешь сюда.

Я щелкнул пальцами от удовлетворения и улыбнулся. Вот так. Молодец. Вот этого я и ожидал. Я сделал вид что задумался и потом ответил:

— Хорошо. Пойдет. Только у меня два условия.

— Ну?

— Свое оружие я оставлю здесь за дверью.

— И второе?

— Вы не начнете сразу по мне палить как ненормальные из всех стволов. Я хочу поговорить с тобой, и задать вопрос своему другу. Как видишь, все не так уж и сложно.

Повисла тишина и я понял, что он размышляет над тем, что я задумал. Выглядело и правда все безобидно.

— Договорились. Давай. Только учти, твой друг погибнет первым, если что.

Я снял с себя штурмовую винтовку, аккуратно поставил ее в угол, потом поставил рядом Калаш, вынул пистолет и положил его на пол. Даже достал на всякий случай нож и положил рядом с пистолетом. Все было готово. Теперь было самое главное, чтобы они не начали стрелять сразу же. Это на самом деле был для них самый правильный выбор, только они пока об этом не знали. Я очень надеялся на любовь Пророка к своему красноречию, полагая что он не упустит случая лишний раз покрасоваться. Подойдя к дверному проему, я высунул руку. Тишина. Затем осторожно выглянул и замер, ожидая что мне сейчас настанет конец. Но ничего не произошло. Тогда я вышел целиком и сделал шаг в комнату. Помещение было не слишком большим. Как раз то что мне нужно. Пока все складывалось просто превосходно. Никакой мебели не было, только вдоль одной из стен во всю длину располагался стол. На нем я увидел разложенные в строгом порядке инструменты для пыток. Неподалеку от этого стола на стуле сидел Эф. Живой. Выглядел он не важно. Весь в запекшейся крови, с разбитым лицом, разорванной одежде и ожогами на груди. Он был пристегнут наручниками к стулу. Сзади него стоял Пророк, отперевшись на спинку стула одной рукой и на ствол М16 другой. Голова его с выдвинутым вперед подбородком была приподнята. Фамильный портрет аристократа в своем родовом поместье, не иначе. Рядом с ним толпились человек пять рейнджеров. Они были вооружены дробовиками и пистолетами стволы которых, были направленны в мою сторону. Я сделал еще пару шагов и остановился. Пророк улыбнулся, очень довольный собой и почесав бороду сказал:

— Ну вот видите, не такой он и страшный… очень трогательно. Очень! Демон мщения, принесший с собою ад, теперь стоит здесь такой весь беззащитный… э-э… а что это у тебя в руке, кстати?

— А это… ну об этом я собственно и хотел с тобой поговорить. Это, ручная граната Ф-1. Ручная она конечно, до тех пор, пока не выпустишь ее из руки… прости, просто не мог удержаться от каламбура. И так, о чем это я… а так вот, она имеет рубленный корпус, для повышения осколочного действия. Кроме того, между корпусом и взрывчатым веществом находится запас мелких поражающих элементов. Прекрасная вещь! Несомненно, она тебе может пригодится, и я хочу предложить ее тебе в обмен.

Пророк весь напрягся и было видно, что он судорожно соображает, как лучше поступить. Перехватив дуло винтовки в другую руку, в ту которой опирался на стул он поднял освободившуюся руку перед теми, кто целился в меня, показывая, что бы никто не вздумал стрелять и начал говорить:

— И с чего бы мне вдруг тебе поверить, что у тебя действительно настоящая граната?

— Подумай сам. Штурмовая винтовка, достаточный боезапас… и кроме того, ну вот какой мне смысл являться сюда с не настоящей гранатой? Что бы меня убили просто так, и вы все остались живы? Ну глупо же, согласись! Да, и сразу же отвечу на твой следующий вопрос по поводу того слабо ли мне всех здесь присутствующих отправить экспрессом в ад вместе с самим собой и моим другом… давай посмотрим на это с моей стороны: а какой у меня выбор? И раз уж я оказался здесь, в ситуации где меня убьют полюбому, ну что мне терять, подумай сам? Бабах! И все! И ничего. Просто вечная темнота и пустота. Кстати, я был там. Можешь мне поверить. Совсем не больно… но может быть чуть-чуть… правда врать не буду, страшно до усрачки, если ты вдруг сразу не откинешься.

Я старался говорить, как можно убедительнее и прикладывая максимум усилий чтобы выглядеть сумасшедшим. Сумасшествие, вещь неуправляемая и пугает людей. А самое главное, что я говорил чистую правду и сам верил во все что сказал.

Я не торопясь опустил руку с гранатой, давая ее как следует рассмотреть, выставив перед собой и продолжил:

— Ты человек в прошлом военный и такие вещи видишь сразу. Как ты, наверное, уже заметил чеки нет. Я ее предусмотрительно вынул. — я так же медленно опустил вторую руку и показал кольцо на пальце. — Скоба держится прижатой исключительно за счет моих пальцев. Ну в общем схема известная. Ты и сам знаешь, как все будет если моя рука вдруг ослабнет…

Я начал опускать руку изображая бессилие, словно сейчас мои пальцы разожмутся и граната вывалится из обессиливших рук. Я заметил, как при этом напрягся Пророк и отпрянул. На лицах рейнджеров стало проступать понимание в какой ситуации оказались все присутствующие в этом помещении. Я согнул руку в локте, прижав ее к груди и сжав покрепче пальцы, после чего продолжил:

— Шучу. Расслабьтесь. На самом деле, благополучный исход возможен для всех. Давай разберемся по порядку. С одной стороны, что ты теряешь? Бесполезного тебе морпеха, который понятия не имеет где прототип. Придурка, отмороженного на всю голову, который наполнит твою жизнь новым смыслом, заключающимся в том, чтобы разыскать его, и воплотить любую дьявольскую месть, какая тебе только придет в голову. Теперь, с другой стороны. Ну здесь совсем все радужно… знаешь у меня просто дух захватывает, насколько неравноценный выходит обмен. И так, ты наконец узнаешь где находится прототип. Но от этого прока не много, скажу тебе по секрету, но ради удовлетворения любопытства… ну и самое главное: ты выигрываешь главный приз! Эту замечательную гранату, и не просто… а вместе с этим восхитительным кольцом! Та-да!

— Заманчиво. Весьма. — было видно, что Пророк мне поверил. Все то время что я говорил, он стоял не подвижно, видимо размышляя над тем как добраться до меня и под конец попытался опять вернуть себе свой привычный самодовольный вид. После чего начала движение, вышагивая в своей манере аристократа в раздумьях, как бы ненароком пытаясь приблизится ко мне. — Знаешь, а ты прав. Я и в самом деле могу найти тебя и потом. Ни к чему нам тут всем умирать. Кто вы вообще такие, чтобы из-за вас беспокоится.

Я видел, что он внимательно наблюдает за моей рукой, примеряясь, для того чтобы сделать быстрое движение и добраться до гранаты. Я опять начал опускать руку показывая, что разжимаю пальцы. Скоба, приводящая в действие механизм взрывателя, поддалась на несколько миллиметров, готовая в любой момент выпустить свою энергию, разжаться, поддавшись своей природе и ударить по бойку, воспламенив порох запала, начать необратимый процесс, который уже невозможно будет остановить, оставив лишь краткие мгновения чтобы осознать то неизбежное что вот-вот произойдет — встреча с бездной и пустотой мира небытия.

— Предложение ограниченно по времени.

Сказав это, я понимал, что возможно, мне придется сделать это и был готов. Просто спокойно принять как проявление судьбы, любое развитие событий. Я внимательно наблюдал за теми эмоциями, которые овладевали Пророком. Элементарное благоразумие и инстинкт самосохранения, боролись с тщеславием и непомерно раздутым эго, противящихся любым разумным доводам и толкавшим к неоправданным поступкам, к доказательству своей важности любой ценой, стремлению к эффектам и желанию не подчиняться чужой воле, или воли обстоятельств, несмотря ни на что, пусть даже заплатив за это собственной жизнью.

Увидев мое движение, Пророк остановился. Он понял, что его намерения не остались незамеченными. Его глаза и без того как два осколка полированного стекла, преломляющих свет неиссякаемой злобы, горящей в глубине его опустошенного страстями существа, блестели и сверкали, желая преодолеть то небольшое расстояние, что разделяло нас и двумя острыми алмазами, разрезать мою душу на части, кроша, осыпая пыль и стружку, вырезать на ней знак подчинения их воле, разбив за тем на мелкие осколки.

— Ладно. хорошо. Будем считать это ничьей. — он наклонил голову, словно бык готовый к нападению, поднял руки вверх и попытался засмеяться, но вышло не очень. Я подумал о том, что из всего что было, именно этот момент своего нелепого вида он запомнит и будет мне за него мстить. Но мне это было безразлично. Он подошел к стулу, расстегнул наручники и подтолкнул Эфа в мою сторону. У него затекли ноги, и он едва не споткнулся. Мне показалось, что Пророк рассчитывал на это, на то что он упадет, грохнется на пол нелепо и бессильно, сместив внимание с его поражения на другого. Но Эф устоял. Пошатываясь, но все же сохраняя равновесие и стоя прямо без посторонней помощи. Затем он почесал подбородок, заросший бородой, которая вся была залита запекшейся кровью.

— Ты вот не представляешь, как хотелось почесать… — сказал он, развернув корпус, для того что бы оглянуться назад и посмотреть на Пророка.

Я понимал, что Эф тянет время для того чтобы восстановилось кровообращение и мы смогли бы продолжить движение. Я понял, что пора было все это заканчивать и уходить. Посмотрев задумчиво еще раз на гранату, я поднял глаза посмотрев на Пророка и сказал:

— Это собственно то, о чем я хотел поговорить с тобой. Теперь, если помнишь у меня еще был вопрос к моему другу. — И уже обращаясь к Эфу, я продолжил: — Ты как вообще? Идти можешь?

— Я в порядке. Двигаем отсюда.

— Отлично.

Пророк оживился и замахал руками, делая медленный шаг по направлению ко мне со словами:

— Э! парни! Секундочку! Уж позвольте мне проявить любезность и проводить вас до выхода!

Он понимал, что как только мы окажемся у выхода, ничто не помещает мне бросить гранату в помещение и захлопнуть дверь.

— Не вопрос, конечно. Добропорядочные мучачос, не позволят благородному идальго потерять лицо, лишив его возможности проявить заботу о гостях. Прости… опять не удержался от каламбура.

— Ты похоже сегодня в ударе… и еще такой дерзкий! — Пророк продолжая говорить подошел к Эфу и взяв того под руку, обратился уже к нему: — позволь друг мой, проявить о тебе заботу. У нас в последнее время все было как-то без теплоты в отношениях, так что позволь мне загладить свою вину.

Эф закинул ему руку на плечо, обрадовавшись такой любезности с его стороны. На самом деле это лишало Пророка возможности сделать рывок и схватить мою руку.

— Да ты о чем! Конечно! Ну кому нужны эти формальности! Мы же на самом деле друзья, просто оба слишком застенчивы, чтобы открыто проявить свою мужскую привязанность друг к другу. — проговорил Эф обращаясь к Пророку с улыбкой и прислонился к нему боком измазав кровью. Глаза Пророка сверкнули, как блик солнца попавший на блестящие лезвие ножа, но он ничего не сказал.

Я не спеша начал пятиться к двери, и пророк с Эфом на расстоянии последовали за мной. Таким образом мы добрались до выхода. Выйдя из помещения, я подобрал свое оружие, которое оставил здесь и стал двигаться дальше.

Добравшись до двери, Эф похлопал по плечу Пророка со словами:

— Твоей любезности нет предела, но дальше я сам. — и направился в мою сторону.

Пророк продолжал стоять в проходе, готовый в любой момент использовать дверь как прикрытие, пытаясь определить наилучшее стратегическое положение и соображая, как будут развиваться события дальше. Я увидел, что те, кто остался в помещении подошли к двери и с оружием наготове, ждали команды чтобы броситься за нами в погоню. Я дождался, когда Эф приблизится ко мне и обратился к Пророку с намерением наконец покончить со всем этим.

— И так, свою часть сделки ты выполнил, теперь очередь за мной. Как я уже сказал, от информации где находится прототип, проку тебе совсем никакого. Он на военной базе «Феникс-5». Так что, можешь заканчивать мучать людей своими расспросами и вообще тратить на это свое и чужое время. Теперь, что касается гранаты… Пророк застыл с каменным лицом и теперь сходство с гипсовым барельефом Дон-Кихота, стало просто впечатляющим. Образ немного портила напряженность его позы и не доброе выражение глаз, которым он буквально пытался проткнуть меня как шпагой, уколоть в самое сердце. Я подумал, что он напоминает злобное воплощение известного литературного персонажа и задумка любопытная. Эдакий Дон-Кихот, только с порочным умыслом, который разъезжает по окрестностям и творит всякое непотребное.

— Как и обещал, отдаю ее тебе вместе с кольцом, заодно, предоставляя возможность проверить насколько она настоящая.

С этими словами, я бросил ему одновременно прямо в руки гранту из одной руки и кольцо из другой. Глаза его расширились, но надо отдать должное, он не потерял самообладания и вытянув руки вперед ловко поймал гранату на лету и сразу же с размаха, кинул в приоткрытую дверь, отскочив в сторону. Мы с Эфом в этот момент рванули за угол, рядом с которым стояли, в соседний коридор. Раздался страшный грохот, очень больно ударивший по ушам, и я обернувшись назад увидел, как по проходу, который мы только что покинули, пронесся вихрь пыли и осколков стены с бряцающей и подскакивающей дверью, которую взрыв сорвал с петель и вынес в проход вместе со взрывной волной. Теперь нужно было выбираться от сюда, как можно скорее. Взрыв меня оглушил. Дыхание и биение сердца отдавалась в наполненной тишиной голове. Я отдал Эфе калашников и перекинул через плечо ремень своего автомата, приготовившись устранить любое препятствие, которое может возникнуть на пути. Эф уже почти полностью пришел в форму, и мы двигались с максимальной скоростью по проходам где я недавно прокладывал себе дорогу. По пути нам попадались тела тех, кто пытался препятствовать моему пути, багровые и коричневые, уже засыхающие лужи крови на полу и брызги алого на стенах, словно творения безумного художника, выплеснувшего свое сумасшествие на ни в чем не повинный холст пространства подвального этажа. Достигнув лестницы, мы поднялись на верх. В проходе ведущем к выходу никого не было, и мы проделали весь путь без препятствий.

Уже у выхода в холле почти добравшись до дверей, ведущих наружу, мы увидели группу рейнджеров, спускающихся по лестнице со второго этажа. Среагировав, мы с Эфом открыли по ним огонь почти одновременно. Грохот автоматных очередей наполнил все помещение. Полетели щепки от деревянных конструкций, которыми было отделано помещение. Перила лестницы разлетались во все стороны, свинец выбивал фонтаны осколков из каменных ступеней. Помещение наполнила пыль побелки и гипса со стен и потолка. Мы окутались с Эфом клубами пороховых газов, вырывающихся наружу из нашего оружия, зачищая пространство чтобы получить возможность, наконец выбраться из здания. Те, кто спускался с лестницы заметались и падая пытались скрыться на верхнем этаже, откуда они только что спустились. Когда никого не осталось, мы перезарядили свое оружие и открыв дверь, наконец оказались на улице.

Пространство перед зданием было свободно. я махнул рукой вперед, указывая направление куда нам следует двигаться.

— Туда, к тюремному корпусу где нас держали. Там в кустах мотоцикл.

— Понял.

Эф кивнул головой, и мы побежали. Все еще были слышны выстрелы в районе ворот, и я понял, что бой продолжается. На ходу я пытался понять, как нам прорваться за ворота и вдруг мне пришла одна интересная мысль. Для того чтобы ее проверить нужно было оказаться там, где я оставил мотоцикл. Я не был уверен, как это должно сработать, но других вариантов как прорваться через закрытые ворота где шел ожесточенный бой и оказаться наконец на воле я не видел.

Все мои вещи и транспорт оказались на месте. Я залез в багажную сумку мотоцикла и стал искать то что мне было нужно для воплощения финальной стадии побега с базы рейнджеров. Эф стоял неподалеку, наблюдая за моими действиями и разглядывая наше средство передвижения. Потом он не выдержал и сказал:

— Походу, я многое пропустил, пока там развлекался с Пророком. Откуда такие классные игрушки?

— По большей части от Виктора. А мотоцикл… от дока.

— Обзаводишься полезными знакомствами?

— Ну как-то обстоятельства подталкивают. Знаешь, то одно, то другое…

Я наконец нашел то что мне было нужно и повернулся к нему.

Эф подошел и положив мне руку на плечо сказал:

— Мужик, как я рад тебя видеть! — Он обнял меня и похлопал по спине. На этот раз он был абсолютно серьезен. — Спасибо. Просто хотел тебя поблагодарить на тот случай если не прорвемся.

— Прорвемся. — С этими словами я достал из водонепроницаемого чехла сигнальный пистолет.

Мы сели на мотоцикл, я завел мотор, и мы покатили в сторону ворот. Я рассчитывал подъехать как можно ближе и подать сигнал. Мы приближались к тому месту где шел бой и уже были видны ворота. Те, кто заняли высоту на стенах удерживали позиции, не давая никому подобраться к ним. С охранных вышек около них грохотали тяжелые станковые пулеметы, не давая возможности нападавшим рейнджерам приблизиться и захватить позицию. Их поддерживали отдельные очереди из оружия полегче со стен. Свет прожекторов ослепляя нападавших заливая зону боевых действий мощными потоками света. С нашей стороны все было завалено построенными на скорую руку баррикадами и укрытиями, за которыми прятались рейнджеры, пытаясь подавить ответными выстрелами огонь со сторожевых вышек.

Я остановил мотоцикл поодаль в тылу за спинами рейнджеров, пытавшихся выбить врага со стен, поднял сигнальный пистолет вверх и выстрелил. Он хлопнул и вверх со свистом взлетела стрела, окрасившаяся ярким синим цветом, когда достигла максимальной высоты и начала медленно падать, рассыпая искры. Сначала ничего не происходило мы сидели и ждали с Эфом на мотоцикле, наблюдая за тем, что произойдет.

Вскоре, на открытое пространство перед воротами стали падать с глухим стуком дымовые гранаты, выпущенные из-за ворот, с внешней стороны. Дым, как неведомое и бесформенное живое существо скрывая все что попадалось на пути словно проглатывая и насыщаясь этим увеличивался в размерах расползаясь по всей территории перед воротами.

Вскоре уже все было поглощено этим дымом и разглядеть что-либо перед воротами было невозможно. Огонь с охранных вышек прекратился. Я засмеялся от радости. Похоже на то, что все получилось. Повернувшись к Эфу сидящему за спиной, я подмигнул ему и спросил:

— Ну как дружище, готов прокатиться на молнии, которая доставит нас к свободе?

— О-о… да-а!..

Осталось сделать последнее усилие чтобы вырваться от сюда. Мотоцикл дернулся и рванул с места. Я поддал газу, вывернул руль и пошел на круг чтобы набрать скорость и выехать к воротам на максимальных оборотах для того чтобы проскочить зону обстрела как можно скорее. Разогнавшись по дуге, я ворвался прямо в облако, призванное скрыть нас от врага.

До того, как дымовая завеса скрыла все пространство перед воротами я запомнил расположение преград и завалов, так же, как и места где располагались баррикады и теперь составив в голове маршрут направился к тому месту впереди где были ворота. Набрав скорость, мы мчались сквозь завихрения тумана дымовой завесы, успевая вовремя избежать возникающих не ясным контуром препятствий.

Прямо по ходу нашего движения впереди вспыхнул яркий огонь сигнальной шашки, указывающей нам направление движения. Он напоминал сияние утренней звезды просвечивающей сквозь тучи скрывшие небо. Я направился прямо к этому свету, указывающему верное направление. Было ощущение что мы летим к своей цели сквозь облака на огромной скорости, словно двигаясь по небу где нет ничего кроме этих облаков и путеводной звезды впереди, указывающей верный путь.

Двигатель ревел, унося нас прочь. Ветер свистел в ушах и трепал одежду. Нас подбрасывало на неровностях, и я несколько раз едва удержал руль, чтобы не потерять управление. Наконец дым стал рассеиваться, и стало понятно, что мы мчимся по дороге на той стороне от ворот. Гнездо осталось позади, и мы были живы и свободны.

Я сбавил скорость и увидел впереди на дороге огонь еще одной сигнальной шашки, которая с шипением рассыпая цветные искры в темноте словно вспышки салюта указывала нам место где оканчивалась наша поездка. Я притормозил, подкатился к огню и остановился.

Из темноты с обочины дороги в освещенное пространство вышел человек в длинном плаще с автоматом на плече. Это был Виктор. Он улыбнулся и сказал:

— Все получилось, как я посмотрю.

После этого он приблизился ко мне, и я встретил его взгляд. Огни сигнальной шашки вспыхивая проскальзывали бликами отражаясь в его глазах, которые смотрели на меня не мигая. Он хлопнул меня по плечу и ничего не сказал. Такой уж Виктор был человек, не стоило ждать от него пространных речей и бурных эмоций. Затем он повернулся к Эфу и протянул согнутую в локте руку ладонью вверх для рукопожатия. Тот протянул свою и их руки сошлись в крепком рукопожатии и затем, они обнялись.

— С возвращением, солдат!

— Спасибо за помощь, брат!

Суровое приветствие двух бойцов, которые снова выжили в бою. После этого Виктор развернулся и махнул рукой приглашая нас за собой.

— Все. Уходим отсюда. Давайте за мной.

В стороне от дороги, в укромном месте между разрушенными строениями я увидел небольшой полевой лагерь с автотранспортом и бойцами. Люди с фонарями собирали вещи, оружие и снаряжение, заносили в автобус раненых, в общем царила кипучая организованная деятельность. В темноте перед нами замелькал свет фонарика и появились Ник и Айша. Оба в боевом снаряжении. В камуфляже и с винтовками на плечах. Появление Эфа вызвало бурные эмоции. Ник поприветствовал его так же, как и Виктор и они тоже обнялись, похлопав друг друга по спине. Айша обняла Эфа и поцеловала в щеку.

Ник подошел ко мне улыбаясь и качая головой со словами: — «Ну ты мужик даешь!», дружески хлопнул меня по плечу. После того как все обменялись приветствиями Айша подошла ко мне и встала рядом, взяв меня под руку прижавшись.

Мы все вместе залезли в микроавтобус и расселись по местам. Несколько человек вкатили в кузов грузовика мой мотоцикл. Когда все было готово и все погрузились в транспорт, машины одна за одной, не включая фар, чтобы не выдавать своего местоположения, выехали на дорогу, и отправились прочь от базы рейнджеров, набирая скорость.

Достали спиртное и отпивая передавали бутылки друг другу. Воодушевление от успеха создало оживленную атмосферу. Все обменивались репликами и впечатлениями. По рассказу Ника, выходило следующее: утром того дня как я отравился в Гнездо, Айша проснувшись обнаружила мою записку и догадалась куда я направился. Она пришла к Виктору и стала пытать его расспросами, после чего он рассказал ей о моем визите. Она всполошилась и стала говорить, что нужно мне помочь, иначе потеряем двух человек. Виктор размышлял после моего ухода и у него родилось некое подобие плана, но он сомневался, что все получится. Собравшись с Ником и Айшей, они проработали детали и вышло все складно. Они решили взять небольшой отряд человек десять-пятнадцать хорошо подготовленных людей из бывших военных и отправиться за мной. Когда стемнеет, они планировали тихо пробраться на стены, снять охрану и взять под контроль ворота, освещение и пулеметы. Потом поднять шум, отвлекая на себя внимание. Когда я появлюсь у ворот, создать дымовую завесу и открыть ворота. Они хотели связаться со мной у Гнезда и рассказать о своем плане, но не нашли меня, а разводить активность обыскивая окрестности было опасно. Тем более, что это не имело особого значения. Я просто действовал по своему плану, а они прикрывали. Кроме всего прочего, Виктор рассказал остальным, что снабдил меня сигнальным пистолетом, на случай если возникнут неприятности. Он тогда планировал отправится один или с парой человек и проследить из далека и в случае сигнала попытаться что-либо предпринять. Но что именно он не продумал. Просто решил, что это не будет лишним. В итоге, все получилось в лучшем виде и план сработал. Я рассказал свою часть. Про то как сидел в кустах, а потом искал Эфа и нашел его у Пророка в подвале и после этого, уже Эф в лицах, очень смешно изображая меня и Пророка рассказал свою часть. Выглядело, это примерно так:

— …так вот, сижу я на стуле. Пророк лупит меня по морде и занудничает со своей старой песней: «где прототип, где прототип» и натурально меня уже достал. Я же вообще не в курсе где он, на самом деле. Да если бы и был в курсе… он знает, что я ему нефига не скажу… не важно. Короче, распахивается дверь и влетает куча придурков сбивая друг друга с ног и начинают орать, что их метелит отряд морпехов… — он сделал паузу хлебнув из фляги и продолжил. — …короче, заходит вот этот приятный молодой человек, весь в крови с глазами как у сатаны и в руке зажата граната с выдернутой чекой. Я гранату в отличие от Пророка сразу заметил и подумал: «ну все. Ппц нам всем. Этот демон нас всех сейчас в ад отправит».

Мы продолжали выпивать и делиться впечатлениями расслабившись и радуясь возможности сбросить наконец весь груз этого трудного дня. Айша еще в самом начале, сразу села рядом со мной и осмотрела мое плечо с дыркой в жилете и запекшейся кровью. Достав аптечку, она обработала рану. Ничего серьезного не было, алкоголь уже во всю действовал и застрявшую почти у поверхности пулю удалось извлечь сразу и без проблем. В итоге, меня перебинтовали и все прошло почти безболезненно. Постепенно шум в салоне стал стихать и усталость стала брать свое. Я откинулся на сидение, пригревшись и отдыхая, чувствуя себя очень комфортно. Айша устроилась рядом со мной, положив мне голову на плечо. Я решил у нее спросить пока не задремал:

— Мы сейчас куда? В общину?

— Грузовик со снаряжением и автобус с людьми в общину, а мы сразу на военную базу. Пора уже поместить прототип в надежное место и не беспокоится больше об этом.

Я закрыл глаза и уже засыпая подумал, что на военной базе я еще ни разу не был.

5

Когда я снова открыл глаза, за окном микроавтобуса уже светало. Военная база находилась в отдалении от города, и поездка туда заняла весть остаток ночи. Небо заволокли серые с белесыми проплешинами низкие, текущие непрерывной рекой облака, которые не оставили ни одного просвета, лишив солнце возможности сделать это утро чуть более радостным. Стекла машины с обратной стороны все были исчирканы мелкими штрихами капель дождя, который оставляли за собой проплывающие в небе тучи. Здесь в отдалении от города растительность была намного обильнее, небольшие заросли колючих кустов и скопления деревьев, большая часть из которых были сухими и мертвыми. Поваленные стволы и обломанные ветки перепутывались с кустарником и молодой порослью, пытавшейся пробиться сквозь этот хаос и нагромождение, с упорством продолжая свое существование в непрекращающейся борьбе мертвого и живого. За всем этим уже были видны высокие стены военной базы, к которой мы приближались. Охранные вышки с пулеметами, прожектора, все это напоминало издалека оборонную структуру базы рейнджеров, но лишь издалека. Вблизи становилось очевидным, что уровень защиты военной базы намного серьезнее. Высота стен была выше, и они были сварены из бронированных железных листов. Здесь можно было увидеть больше сторожевых вышек и охраны на них. С близи, все это выглядело очень внушительно.

Когда мы подъехали, ворота открылись, беспрепятственно пропуская наш транспорт на территорию базы. Как только мы въехали и продолжили свое движение, на дорогу за нами сразу пристроился военный джип. Территория базы была обширна и заполнена различного рода техникой. Я увидел несколько грузовиков, шасси для дальнобойных орудий, легковые автомобили и зачехленные в брезент танки. Все это располагалось в строгом порядке между металлическими ангарами и различными постройками, назначение которых мне было неизвестно. Некоторые объекты были под охраной караула, и я увидел несколько патрулей на машинах с тяжелыми пулеметами. Все это конечно внушало. Впечатление было именно таким, каким и должно быть: ты на военной базе и здесь все строго и под контролем. У всего было свое место и назначение, и каждый должен был знать, что оно должен делать и где находиться в каждый, конкретный отрезок времени. Я заметил, как все кто был со мной в машине насторожились. Явно что-то было не так. Они переглядывались и вид у всех был напряженный.

— Что? Что-то не так? — мне тоже захотелось быть в курсе, что здесь происходит.

— Да, многое не так. По-моему, мы попали. — то как это произнес Ник, меня озаботило гораздо больше смысла самой фразы. Он сказал это, не отрываясь от окна, продолжая тщательно изучать окружающий пейзаж. Он продолжил: — Что там с нашим эскортом?

— Висят на хвосте по-прежнему. Вздумаем дернуться в сторону с дороги и сразу познакомимся с ними куда ближе, чем захочется любому из нас. — Эф сказал это, оглянувшись назад и потом опять сел неподвижно, сложив руки на груди. Было видно, что его встревожило все то что он увидел.

Обеспокоенный Эф, это совершенно точно не то что можно увидеть слишком часто. Последний раз я помню такое было, когда он собирался идти из моего убежища один на базу рейнджеров завершать операцию по возвращению прототипа. У меня возникло не понятно откуда взявшееся, но совершенно определенное ощущение что какие бы нас проблемы снова не ждали, они опять связанны с прототипом. Не было ни чего, что указывало бы на это, но так уж получалось, что все неприятности, которые происходили в последнее время были связанны именно с ним.

— Меня кто-нибудь просветит? А то я по ходу один не в курсе о том, что здесь не так! — Я начал терять терпение. — Серьезно. У меня чувство юмора на нуле, после всего того, что было на базе рейнджеров.

Айша посмотрела на меня, и сказала:

— Для тебя все военные выглядят примерное одинаково. Форма, нашивки, оружие, ну и все такое. Для нас это не так. Те, кого ты видишь вокруг, это не с нашей базы. Не ясно что происходит, но точно ничего хорошего. Что-то произошло за время нашего отсутствия здесь.

Наконец мы подъехали к зданию, которое являлось конечной точкой нашего пути. Как я догадался, это был штаб, или похожее место где располагалось начальство, которому и следовало доложить об окончании операции. Машина, ехавшая за нами, тоже остановилась и из нее сразу высыпали наружу военные с автоматами, человек может шесть или семь. Из здания к ним вышло подкрепление, и они окружили наш микроавтобус. Настало время выходить наружу. Нас было пятеро вместе со мной. Ник, Эф, Айша. Виктор, который вел автобус, теперь перебрался в салон и присоединился к нам. Все они переглянулись и Эф отправился первым. Он открыл дверь микроавтобуса и вышел наружу. Выбравшись он начал разминать ноги, оглядываясь вокруг. К нему сразу подошли несколько человек и направили на него оружие. Впереди был суровый мужик, который как я понял руководил всем тем что сейчас происходило. Он приблизился к Эфу и сказал:

— Развернись лицом к машине, подними руки вверх и сожми их в замок над головой. Все остальные выходят по одному и делают тоже самое. — Он говорил ровно, без эмоций и интонаций. Было видно, что он говорил исключительно по той причине, что должен был это сказать и не более — Просто делайте как я говорю, не делая резких и необдуманных действий и все проживут еще какое-то время.

Мы вышли по одному и сделали так как он сказал. Двое солдат обыскали каждого, отобрали остатки оружия из того что у нас было с собой, надели наручники и мы, один за другим под конвоем вооруженных людей вошли в здание. Внутри все было безлико и по-военному строго. Аккуратно покрашенные стены в белый и бледно-голубой цвета, никакой грязи, все стерильно как в больнице. Порядок. По крайней мере, то как это слово понимают военные. Не важно, что происходит, но порядок должен быть во всем. Пока мы шли, я разглядывал по пути то как оформлено окружающее пространство, но зацепиться взгляду было решительно не за что. И тогда я подумал о том, как часто люди вкладывают в слова «порядок» и «дисциплина», вроде бы очевидный смысл, но чем больше вкладывается усилий во внешнее проявление смысла этих слов, тем больше ускользает сама суть этих понятий. Если очень тщательно следить за тем что бы все вещи располагались в определенной последовательности, соблюдать распорядок дня без отклонений и в целом исключить любые проявления спонтанности, разве все это гарантирует упорядоченное и логическое течение мыслей? Разве это организует эмоции и чувства, не позволяя им оказываться в той области где их проявления рождают боль и страдание для окружающих? Я думаю, что скорее напротив, это служит откупом от необходимости анализировать каждое свое действие и мысль, каждое движение души, что и является подлинной дисциплиной.

Как бы там не было, пока я размышлял обо все этом, череда проходов и дверей с караулом через которые нас вели наконец закончилась, и мы оказались в просторном помещении с огромным столом. На столе я сразу увидел уже знакомый кожаный чехол с прототипом, который был обнаружен в наших вещах при обыске. На стенах были развешены карты города и областей, прилегающих к нему. По всей видимости, это было помещение для совещаний. Спиной к нам изучая одну из карт стоял человек в форме, среднего роста и очень крепкого телосложения. Он повернулся, словно только что обратив внимание на то, что в помещении кто-то есть. Его лицо, было словно выточено из прямоугольного камня с гладкими краями. Отсутствие какой-либо растительности, только усиливало это впечатление. От левого глаза, вниз, по щеке до самого подбородка шел шрам. Он выглядел как трещина на камне, которую оставляет время, или стечение обстоятельств, отметина, свидетельствующая об истории и событиях, которые были и ушли безвозвратно, оставив после себя лишь напоминание. Глаза его непонятного цвета, ничего не выражали, но складывалось впечатление, что это наилучшее их состояние для того, кто в них смотрел. Я подумал, что это по всей видимости тот самый генерал с базы «Альфа-2», которого упоминал Эф рассказывая про Пророка и прототип. Как я понял, пока все были озабочены поисками прототипа, генерал узнал об этом и принял решение захватить контроль над базой «Феникс-5».

Он окинул нас взглядом и снова отвернулся к стене с картой, погрузившись в свои мысли, по всей видимости потеряв к нам интерес. Мы продолжали стоять в полной тишине, ожидая дальнейшего развития событий. Через несколько минут он снова повернулся к нам и заговорил:

— Знаете, наша с вами встреча пустая формальность. Прототип я получил, — он подошел к столу и взяв со стола кожаный чехол достал его содержимое. Повертев в руке гладкий металлический контейнер, он убрал его обратно в чехол и положил на стол. Делая все это, он продолжал говорить.

— Код, для того что бы его открыть никто из вас мне бы не сказал, даже если бы и знал. Но это не важно, я думаю мы сможем его открыть. Единственное что я хочу сказать относится скорее к области риторики, чем к любой форме диалога. Вы тут все на этой базе вообразили себя не понятно кем, миссиями, Робин Гудами, не знаю… черт знает кем, но точно не людьми, которые отдают себе отчет что сейчас происходит и какую роль в этом должны сыграть военные структуры. Мы должны подчинить все строгому порядку и контролю, истребляя любые признаки хаоса и анархии, скооперировавшись вместе как единая сила, мощный стальной организм под название вооруженные силы. Любого рода самодеятельность и либерализм не приемлемы и откровенно преступны. А посему, я решил навести здесь порядок и поступить с преступниками, именно так, как и должно. Рядовые будут расформированы по различным воинским частям в других базах. Судьбу офицерского состава будет определять трибунал, и я буду настаивать на расстреле. Я думаю, коллеги прислушаются к моему мнению, учитывая мои заслуги по возвращению прототипа.

Все остальные, бывшие военные или штатские участвовавшие в этом, — говоря это он сначала с откровенным презрением посмотрел на Виктора, задержав на нем взгляд на пару секунд и на меня, но уже совсем вскользь и без выражения, — будут уничтожены без суда и следствия как пособники в неправомочных действиях офицеров с военной базы «Феникс-5».

Просто отлично. Денек, определенно с утра не задался. И я еще думал, что Пророк ненормальный. Я только сейчас начал понимать, почему он так возбуждался, говоря о военных. Его амбиции по достижению власти не шли ни в какое сравнение с планами на мировое господство генерала. Я стоял в оцепенении пытаясь понять, что меня ужасает больше: то с какой легкой непринужденностью нас всех пустят в расход, или то что будет твориться, когда генерал развернется в полную силу, вооружившись армией суперсолдат. И тут я услышал, как заговорил Эф:

— Генерал, разрешите обратиться. — сказал он охрипшим от долгого молчания голосом и, прочистив горло, продолжил: — У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

Генерал, медленно, словно дальнобойное орудие на лафете, развернулся в его сторону и остановился, нацелившись пустым дулом ничего не выражающих глаз на Эфа сказал.

— Слушаю.

— Вот этот паренек, который выглядит как рейнджер программист. Он здесь вообще не при чем. Мы его взяли собой, только поэтому. Я думаю вы знаете чем он может быть полезен.

Теперь прицел его глаз был на мне.

— Это так? Насколько ты компетентен?

— Насколько потребуют обстоятельства.

Генерал снова впал в задумчивость, отвернувшись от нас и заложив руки за спину оставался не подвижным довольно продолжительное время обдумывая сказанное Эфом. Приняв решение, он повернулся в мою сторону и мне показалось что в его глазах появился отблеск эмоций, которые мне не удалось уловить. По-моему, это была радость. Он заговорил.

— Отлично. Значит так: я готов сделать тебе предложение о сотрудничестве. Если ты проявишь себя достойно и добьешься результата, на который я рассчитываю, то это будет зачтено и сохранит тебе жизнь, возможно так же и жизнь этих людей. А еще ты сможешь претендовать на достойное место в военной структуре нового порядка.

— Какого рода сотрудничество? Что я должен сделать?

— Сотрудничество безоговорочное. Готовность выполнить любую работу, которую я тебе поручу.

Я понятия не имел, о чем идет речь, но в данной ситуации это было не особо важно. Главное, что это могло сохранить нам всем жизнь. В любом случае, даже если обещание генерала окажется обманом, у нас появится время на маневры. И еще, если это связанно с компьютерами может быть откроет дополнительные возможности. Пока не ясно какие, но я был абсолютно уверен, что они будут. Поэтому я не стал тянуть с ответом.

— Я так понимаю, что выбора у меня особо нет?

— Выбор есть всегда. — он поднял руку и провел ладонью по щеке где был шрам. Это было рефлекторное движение, неосознанное и он, опомнившись, снова заложил обе руки за спину, выпрямившись и качнувшись на каблуках. — хотя, в твоей ситуации, это можно расценить и так. Выбор между сотрудничеством и смертью, имеет смысл лишь для людей особого сорта.

Что ж, надо будет запомнить об этой его слабости. Чудовищное самолюбие, порок сгубивший не одного титана.

— Ну в таком случае, я готов к сотрудничеству.

— Хорошо. Сейчас вас всех заключат под стражу. Позже, — он кивнул на меня, не вынимая рук из-за спины — тебя введут в курс дела. Это все. — сказав это, он подошел к двери и ударил по ней ладонью несколько раз, призывая охрану. После чего, подошел к стене и опять погрузился в изучение карты, забыв о нашем присутствии. В это время дверь открылась и появились люди с автоматами.

Нас сопроводили в отдаленное здание, в подвале которого располагалась гауптвахта. Здесь определенно был аншлаг. Весь личный состав военной базы оказался под замком, после того как генерал захватил власть и установил свои порядки. Для нас всех нашлось не большое помещение, в которое нас поместили. Дверь захлопнулась. Я обратил внимание на то что замок камеры был электронным. Военная база в целом производила впечатление довольно технологически продвинутого объекта. Военные контролировали геотермальную электростанцию, которая в свое время обеспечивала электроэнергией город и его окрестности, так что проблем с электричеством у них не было и позволяло использовать электронику на базе, не заботясь об энергопотреблении. База была оборудована различными электронными устройствами, такими, например, как панели мониторов, которые я заметил в некоторых помещениях мимо которых мы проходили, и все они работали. В помещении где нас заперли, я увидел установленную в углу под потолком в недосягаемом месте и защищенную стеклом камеру наблюдения. Так что электронные замки, выглядели вполне уместно и логично. Все что я перечислил, было лишь не многим, что можно было увидеть беглым взглядом и легко было предположить, что база оснащена куда более сложным и важным оборудованием, с которым мне возможно удастся познакомиться. Даже не располагая более полной информацией по поводу оснащения базы электроникой, я уже прикинул несколько вариантов которые могли бы нам дать возможности для того чтобы разработать план побега. Об этом еще будет время подумать, когда я узнаю побольше и если, все пойдет как надо.

Перед тем как поместить в камеру с нас сняли наручники, и наконец можно было размять затекшие руки. Никто не был расположен к общению, но я все же стал расспрашивать о том, что это все может значить и зачем генералу понадобился программист. В тоге мне рассказали какова ситуация и получалась очень любопытная картина. В арсенал базы «Феникс-5» входил ракетный комплекс. Территория с шахтами баллистических ракет, пусковые установки тактических ракет меньшей дальности и еще всякого в том же духе, но уже по мелочи и самое главное, все это по не известной причине осталось в совершенной сохранности. Но была одна проблема. Управление всем этим хозяйством осуществлялось из командного центра в подземном бункере, попасть в который не было возможности. Он был закрыт и надежно защищен автоматическими системами безопасности, которые было не просто обойти без того чтобы не инициализировать самоуничтожение ракетного комплекса. На базе была централизованная система управления всей электроникой, но она не функционировала и как наладить ее работу никто понятия не имел. Предполагалось, что при ее помощи можно попасть в бункер, нейтрализовать автоматическую системы защиты и взять под контроль центр управления ракетным комплексом.

Всю электронику на базе люди уже привыкли включать локально, без какой-либо централизованной системы. Службы охраны и другие специалисты которым были нужны компьютеры, справлялись сами как могли, буквально на ощупь и в меру своих способностей.

И так, видимо от меня требовалось наладить работу системы управления электроникой базы и взять под контроль управление ракетным комплексом. Человек, имеющий возможность управлять подобным, получил бы неоспоримые власть и могущество. Генерал безусловно считал, что он как раз подходящий для этого человек.

Размышляя над всем этим, у меня появилась одна задумка. До тех пор, пока мысль не оформилась в законченный план я не стал посвящать в это остальных, и мы обсудили ситуацию в целом, какие возможности доступны и как нужно действовать, если получиться открыть замки камер и оказаться на свободе.

Через пару часов за мной пришли. Конвой вывел меня из камеры, и я в сопровождении вооруженной охраны отправился в другое здание, находившееся неподалеку. Здесь где я оказался, внутри было больше похоже на то что это офисное здание. По всей видимости, этот корпус военного комплекса служил для канцелярских сотрудников, бухгалтерии, различных отделов учета и тому подобного, связанного с документацией и бумагооборотом.

Мы поднялись на второй этаж и меня завели в пустую комнату в которой был только стол и пару стульев. Дверь за мной закрылась, и я остался в одиночестве. У меня было время подумать над всем тем, что произошло в последнее время. На первый взгляд, все можно было воспринимать как череду случайностей, но я видел в этом последовательную череду фактов. Случайностью было то что я обнаружил прототип и по своим соображениям никому об этом не сказал. А вот дальше, уже начиналось интересное. Появление военных с базы «Альфа-2» в том самом месте где пропал прототип это никак не могло быть случайностью. Они точно знали где искать. После того как я спасся от рейнджеров я отдал прототип Айше. Генерал не предпринял попытку напасть на базу рейнджеров или общину «Молчание света». Он ждал. Почему? Потому что он не знал где точно находится прототип, но знал наверняка где он окажется в итоге. На базе «Феникс-5». Все что ему нужно было сделать, это беспрепятственно объявится здесь, потом вероломно захватить власть на базе и спокойно ждать, когда привезут прототип. Прямо ему в руки. Эф правильно догадался что мы имеем дело с предателем. Он мог только догадываться кто это, но похоже, что я это знал почти наверняка. Ну что ж, осталось удобного момента, когда появится возможность обсудить это с ним.

Приблизительно через полчаса дверь открылась и в нее вошел молодой парень, одетый в военную форму, но без оружия. На этот раз дверь не закрылась до конца, и я догадался, что наружи стоит караул, готовый в любой момент вмешаться в ситуацию.

Парень остановился у двери и остался стоять в неподвижности. Я подумал, что он просто не знает, как себя вести в подобной ситуации и что он должен делать. Он слегка покраснел от смущения, но быстро с собою справился, выпрямился, приосанился принимая более обстоятельный вид, как он себе видимо это представлял, сделал несколько шагов вперед по направлению ко мне. Я поднялся со стула, на котором сидел и стал ждать что будет дальше. Парень подошел ко мне и остановился.

Выглядел он прямо скажем, чудаковато. Это было заметно во всем, и в манере держаться и в одежде. Он был долговязый и очень худой. Было видно, что длинные руки доставляли ему неудобство, и он мучился, чтобы найти позу, в которой не нужно было бы придумывать занятие рукам и думать об их положении, но ничего не выходило, и руки просто повисли вдоль туловища, словно смиряясь со своей привычной судьбой. Его ноги не прямые, а скорее чуть колесом, выглядели как две скобки, поставленные рядом в тексте. Армейские сапоги, явно не по размеру, определенно не добавляли изящества, его и без того далекому от лоска виду. Гимнастерка, сквозь которую проступали острые плечи, висела на нем мешковато и создавалось ощущение, что если взять его двумя руками за бока, то пальцы пройдут сквозь ткань, которая сложится как пододеяльник, развешенный для сушки и в ладонях, окажется торс диаметром приблизительно с водосточную трубу. Здесь все было понятно, парню определенно было не просто выживать с такой комплекцией в мире где люди превращались в животных, и физическая сила определяла многое. Мне это показалось трогательным. Кто знает, может это был его способ бороться с системой. Голова была полностью под стать его телосложению. В том смысле что абсолютно не выбивалась из общего нелепого вида его силуэта, создавая полную гармонию с ним. Она была круглая как футбольный мяч, со скошенным подбородком, выступающими передними зубами и большим носом. Глаза навыкате, с белесыми ресницами и светлыми бровями, от чего они почти сливались с общей бледностью кожи его. Волосы были совсем светлые, постриженные в очень короткий ежик. В последний момент я увидел капельку пота на виске. Заметив мой взгляд, он сделал быстрое движение рукой и смахнул ее. Вот это было уже интересно. Парень дико нервничал и изо всех сил пытался это скрыть. Я был близок к тому чтобы не заметить и пропустить это, но к счастью натура, которая часто не подвластна нашей воле, подвела его и теперь у меня была пища для размышлений. Чувствовать себя не удобно, неловко… может быть, но с чего бы ему так волноваться? Это может быть интересно, и я собирался обратить на этот факт особое внимание, решив непременно это выяснить. Он моргнул несколько раз глазами и наконец сообразил, что должен делать. Протянув вперед руку, он решил представиться:

— Я Ро… — он быстро поправился, прочистил горло и уже более громко и отчетливо, на военный манер сказал еще раз: — рядовой Роха! Добрый день!

— Ну с последним я бы поспорил, но как скажешь… меня зовут Ян. Привет.

Я пожал его руку и улыбнулся. Я подумал, что более непринужденная обстановка пойдет нашему знакомству на пользу.

— Ну давай рядовой Роха, рассказывай, как обстоят дела, не таи.

— Пойдемте… пойдем за мной, я все покажу. Так, наверное, лучше будет…

Мы вышли в коридор, где как я и предполагал у дверей, были вооруженные охранники и прошли в их сопровождении к другой двери, которая вела в просторное помещение, заполненное компьютерным оборудованием и другой электроникой. Охрана осталась снаружи, и мы оказались с Рохой в помещении одни. Он начал рассказывать, сначала сбивчиво и сдержанно, боясь оговориться, или сказать что-то, по его мнению, лишнее, хотя, как я подозревал, навряд ли он обладал подобного рода знаниями. Скорее это проявлялась его неуверенность в целом. Из рассказанного им, я понял, что в его обязанности будет входить наблюдение за моими действиями. Так же, как и сбор информации обо всех моих действиях в целом, для того чтобы в последствии можно было все это использовать, не прибегая к моим услугам. По его словам, выбор пал на него, так как он считался самым сведущим в компьютерных вопросах человеком на базе. Что-то вроде системного администратора. Он занимался обслуживанием компьютеров и вообще, любой электроники, которой было на базе в изобилии. Одним словом, работы хватало.

Мы начали наше знакомство с не слишком удачных попыток завязать разговор на общие темы. Поначалу наша беседа, перебиваясь неловкими паузами, и мы пытались нащупать общую нить беседы, но вскоре, когда стало понятно, что человек он не глупый и отсутствие развитой физической формы очень успешно компенсирует интеллектуальными способностями дело пошло на лад. Он оказался человеком склонным к рефлексии и постоянному осмыслению своего опыта. Пищу для своего ума он питал из наблюдений за другими людьми, анализируя их поведение и делая из этого выводы, над которыми потом много размышлял. Живя на базе где условия были куда как более благополучными, чем за ее стенами, он имел возможность смотреть старые фильмы, слушать музыку и посвящать много времени чтению и изучению компьютеров. Мы не заметили, как наша беседе приняла более связанный характер, и мы увлеклись, обсуждая и сравнивая свое мнение по разным вопросам. В ходе общения, помимо всего прочего я выяснил что Роху угнетал тот факт, что, не смотря на то что он старается выполнять возложенные на него обязанности с увлечением и как можно лучше, все равно, ни уважения, ни признания, а соответственно и удовлетворения это ему не приносило. Это было понятно по тому, как он описывал свои взаимоотношениями с теми, кому он помогал с компьютерами. Его считали чем-то вроде обслуживающего персонала, на который можно не обращать внимания. Друзей у него не было, и он все более погружался во взаимоотношения с бездушной электроникой, считая бездушность основным достоинством машин. Они его не осуждали, не оценивали, не подводили и на них всегда можно было положиться.

— Вот смотри, они считают меня чудилой, — увлекшись, он придвинулся ко мне, жестикулируя сдержанно, как человек привыкший что его неловкость в движениях часто приводит к нелепым ситуациям и конфузам, — и все только потому, что я не такой как все. А что такое как все? Постоянно париться о том, чтобы выглядеть настоящим мужиком. Грубое такое животное, которое жует пробки от пива и хлопает жестяные банки о лоб, используя любую возможность дать другим «заценить свою бицуху». А все это от слабости перед страхом встретиться лицом к лицу со своей духовной пустотой и глупостью, с которыми совсем не ясно что делать.

И поход в спортзал вроде как избавляет от этого страха, потому что после этого вроде есть чем гордиться. Не все конечно такие, но в этом и беда, что даже те, кто не такие, скрываются и делают вид. Зажатые в рамках своего мышления и восприятия продиктованного социумом… вот хоть бы кто попробовал в шахматы, например, научиться играть, или я не знаю, — он распалялся все больше, у парня определенно накипело, и я не перебивал, давая ему высказаться. — например… ну, не знаю… картину нарисовать! Нет. Это типа не мужицкое дело, вдруг кто решит, что «чувак не стой стороны баррикад». И вот эти люди меня считают придурком! Ну где логика и здравомыслие?

Он посмотрел на меня вопрошающе, но было понятно, что вопрос риторический. Его проблемы были понятны и не новы и вопрос напрашивался сам собой:

— А ты вообще, как здесь оказался, в армии, на военной базе?

Он замолчал, сдвинул брови и потупился.

— Да… не важно это. Дурацкая история… я понимаю сам что не на своем месте, но все же…

— Забей. Я тебя не осуждаю и чудилой ты мне не кажешься. Ну вид может у тебя и не слишком куртуазный, но кому какое дело.

Он поджал губы и закивал, соглашаясь не столько с моими словами, которые были по сути банальным текстом для поддержания разговора, а скорее с горькой правдой, что простые и разумные мысли иногда бываю так сложны для общего понимания.

Таким образом пролетела большая часть дня и мы почти не заметили, как. Чем больше Роха рассказывал, тем больше я понимал, что он мне симпатичен. Закончив свою очередную мысль, он вдруг спохватился:

— Слушай, я тут разошелся что-то, а нам делом надо заниматься. Генерал будет очень жестко спрашивать. И с меня в том числе. Давай делом займемся.

После этого, он начал рассказывать, как устроено то, с чем он смог разобраться и какие проблемы ему решить было не под силу. То место где мы сейчас находились было помещение где работали айтишники и здесь было сосредоточено централизованное управление всей электроникой на базе. Серверная находилась в подвале, но управление осуществлялось отсюда.

Как я правильно догадался еще ранее и Роха сейчас это подтвердил, моей задачей было восстановить работу централизованного управления электроникой базы и получить доступ к командному центру ракетного комплекса. Предполагалось, что сделать это можно именно из этого места где мы сейчас находились. Задача была конечно на пять с плюсом по пятибалльной шкале, и я очень сильно сомневался, что она мне под силу. Но не это заботило меня сейчас в первую очередь. Я продолжал обдумывать план побега для себя и всех остальных. Выходило все не просто, но и ситуация была соответствующей. Хотя, при удачном стечении обстоятельств и, если все пойдет как надо, вполне могло получиться. Прежде всего, мне нужно было взять под контроль систему централизованного управления электроникой на территории военной базы, в том числе, конечно же, над дверями и электронными замками гауптвахты. И с этим мне надо было разобраться, не привлекая внимания. А для этого нужно было сначала выяснить уровень компетентности Рохи в компьютерах. Была еще и вторая часть плана, еще более сложная и пока я только примерно представлял, как ее воплотить, но без нее ничего не выйдет.

Ладно, будем действовать последовательно. Сначала разберемся с тем, насколько Роха представляет для меня угрозу, как человек контролирующий мои действия. Я сел за стол, на котором стоял здоровенный монитор и включил компьютер. Когда загрузилась операционная система, я понял, что это то что мне нужно и вышел в терминал. Черный квадрат, в рамках корпуса монитора, чистая консоль, только темное поле и белые буквы, готовые придать ему осмысленность. Я скосил глаза и внимательно наблюдал за реакцией Рохи. Его глаза округлились, он заерзал на стуле, но совладав с собой попытался сделать заинтересованный вид, человека, приготовившегося к работе. Теперь стало понятно, от чего он так нервничал. Он очень рассчитывал, что работа будет в привычном русле графической среды, но оправдались его самые худшие ожидания. Здесь все было понятно, я мог с определенной степенью свободы заниматься решением нужных мне задач маскируя из-под что угодно.

Остаток дня прошел за тем, что я разбирался с компьютером, а Роха хлопал глазами и пытался внимательно следить за моими действиями, не решаясь расспрашивать меня, боясь выдать свою некомпетентность. На ночь меня поместили в довольно приличную комнату на этом же этаже. Самая обычная обстановка, кровать, стол, стулья, полки на стенах. Если закрыть глаза, можно было просто вообразить, что ты на работе и устав нашел место где можно передохнуть.

Я закрыл глаза, но ничего особенного вообразить не успел. С непривычки работа за компьютером утомила меня, и снова я открыл глаза уже утром, когда проснулся.

На этаже было помещение с умывальником, санузлом и прочими типичными для старого мира вещами, которые исправно работали. Я даже не отказал себе в удовольствии принять душ и почувствовал себя просто шикарно. Охрана осталась у двери, и не смотря на то что окна не было, это было очень хорошо. Это была одна из важных составляющих моей второй части плана. Когда меня проводили в комнату с компьютерами, Роха уже был там. Он сидел за монитором и клацал по клавиатуре. Он набирал команды из тех, что увидел вчера, наблюдая за мной и теперь экспериментировал. Тяга к развитию, это одна из тех вещей, что мне симпатична в людях. Человеку дан мощный инструмент, его разум и не пользоваться им, не использовать для самосовершенствования, получения информации и новых навыков, на мой взгляд безрассудство.

Я занял свое место и продолжил работу, начатую вчера. Где-то через полчаса, я решил приступить к воплощению второй части своего плана. У меня было время все обдумать и настало время действовать. Набрав бессмысленный набор букв в командной строке, изобразив задумчивость, я обратился к Рохе:

— Ты как думаешь, здесь какой аргумент лучше использовать?

Он застыл и не моргая уставился на меня, не ожидая такого подвоха. Он был явно растерян. Я не стал разыгрывать комедию и решил сразу приступить к делу:

— Ты вообще не понимаешь, что я тут делаю, так ведь?

Он поджал губы и весь напрягся. Он не был готов к такому развитию событий. Собравшись он ответил:

— Это не важно. Я разберусь. Мне просто нужно время.

— Ты вообще знаешь зачем это все? Чем я тут занимаюсь?

— Ты занимаешься тем, чем я бы хотел заниматься. Разбираться так же, как и ты. Это настоящая сила.

Ну с этим трудно было поспорить, исключая тот факт, что мы теперь живем в мире, где в этом не то что силы, даже смысла никакого нет. Хотя… я подумал о генерале и может быть парень был не так уж и не прав. У меня снова возникло ощущение, что я упускаю что-то из вида, нечто важное, что я не знаю, а следовало бы знать. Странный способ самоутверждения в окружении людей, которым до этого вообще нет дела и это занятие, уж точно не возвысит обладателя подобных знаний в глазах морпехов. С другой стороны, для человека, стремящегося к могуществу и власти посредством обладания доступа к управлению ракетным комплексом, он слишком мало интересовался, что именно я делаю и достаточно много тем, как я это делаю. Вот в этом противоречии мне виделось нечто, на что следовало бы обратить внимание.

— Слушай, у меня к тебе есть деловое предложение.

Он посмотрел на меня с интересом, ожидая продолжения. Отлично, это то что мне было нужно и я продолжил:

— Я помогу тебе разобраться. Ну по крайней мере, чтобы ты сам смог начать двигаться дальше. Но мне кое-что нужно. Ты видишь, я одет как рейнджер. Я провел достаточно много времени в их лагере и мне нужно… нужны…

— Я понял. Не важно, что именно тебе нужно. — Его глаза загорелись — Я смогу тебе помочь! Некоторое время назад у нас тут появился человек. Не знаю зачем он понадобился генералу… в общем, это меня не касается, но он определенно тот человек, который тебе нужен. Его все называют Химиком.

Так, а вот это мне нужно было обдумать. К такому повороту событий я слегка был не готов. Химик знал меня. Но не настолько, чтобы нельзя было бы подправить мою легенду в нужном направлении, и он ничего бы не заметил. Он был тем еще куском говна, но с этим тоже можно было работать. Просто быть все время настороже. А дальше, начинались сплошные плюсы для моего плана. Да, это определенно была удача. Все это я прокрутил в голове очень быстро и сказал.

— Меня тут стерегут все время. Его не пустят сюда. И вообще, как его найти?

Роха посмотрел на меня, почему то, как профессор принимающий экзамены у студента. При этом неожиданно для меня указал пальцем на монитор и спросил:

— А ты сам как думаешь, какой здесь аргумент лучше подходит?

Я рассмеялся.

— Это просто белиберда, чтобы проверить тебя.

— Значит моя догадка была верна. — Он вздохнул и… улыбнулся — ладно, договорились. Я все устрою. Смотри: Я найду его сегодня вечером и, если все получится договорюсь с ним. Утром тебя поведут в душевую. Там ты с ним и сможешь встретиться.

— Роха! Ты мужик! Спасибо тебе дружище. Очень меня выручишь.

Мы занялись работой и теперь я пояснял ему свои действия, он задавал вопросы и в целом, атмосфера стала более непринужденной. Его глаза горели и было видно, что он по-настоящему интересуется всем что я ему объяснял и у него похоже уже давно накопились вопросы, на которые он не мог найти ответы. Такая ситуация, несомненно, создавала для меня определенные сложности. Но дело в том, что я уже понял в чем будет основная проблема.

Представление большинства о компьютерном взломе основывается на информации из старинных фильмов в которых целью была зрелищность и динамика сюжета, а не достоверность. Но я имел дело с реальной ситуацией и поэтому киношные способы, когда чел подходит к компьютеру и пощелкав клавишами обходит пароль, защиту и все на свете, мне не очень подходили в силу своей мифичности. У меня не было ни оборудования для аппаратного брутфорса, ни подходящего софта что бы решить эту проблему программно, поэтому я решил прибегнуть к очень распространенному в старом мире способу взлома, который в кинофильмах пользовался куда меньшей популярностью. Социальная инженерия, вот тот способ, который должен был прийти мне на помощь. В свое время известный хакер Кевин Митник утверждал, что намного проще получить пароль путем обмана, нежели пытаться взломать систему безопасности. Чем сложнее задачи, тем сложнее система и соответственно пароли для ее защиты. Мало того, что удержать в голове двадцатипятизначный пароль, состоящий из абсолютно лишенного смысла набора даже не букв, а знаков, задача не из самых простых, но еще и существует риск его утери и тогда последствия могут быть непредсказуемыми. Поэтому все было просто. Мне предстояло провести ревизию в этом помещении, изучив все надписи, которые могли быть похожи на длинный бессмысленный набор букв и знаков. Была конечно вероятность, что пароль все же не стали записывать, или эта запись хранилась в другом месте, но наиболее логичным было что это должно быть здесь, в этом помещении.

Я объяснил это Рохе, и мы принялись обыскивать комнату. Мы стали перебирать каждый листок в архивных шкафах и на полках, папку за папкой. Мы потратили на это почти весь день, и я уже начал терять надежду на благополучный исход.

В одном из шкафов, я нашел учебник по математике. Я подумал о том, что он вообще здесь делает и машинально решил пролистать его. Уже почти решив отложить его в сторону, я заметил, что страницы были чистыми, без пометок, которые иногда делают от руки в специальной литературе, но в одном месте мне попалась цифра, обведенная кружочком. Я просмотрел уже более внимательно и нашел таких еще. В итоге, выписав их все в порядке, как они попадались в учебнике, я получил бессмысленный набор цифр, букв и различных символов. Очень было похоже на то что нужно. Я сразу же подошел к компьютеру и ввел эту последовательность. Все получилось. Теперь у меня был мастер-пароль необходимый для инициализации программы системы управления электроникой базы. Можно было наконец отправляться спать. С первой частью плана теперь все было просто отлично и завтра мне предстояла встреча, которая должна будет сыграть очень важную роль в реализации второй части моего плана.

Утро началось так же, как и вчера. Я оказался в душевой. Как только я туда зашел, на первый взгляд мне показалось, что там никого нет и у Рохи ничего не вышло. Но потом я увидел в углу у окна, за кабинками туалетов Химика. Он был одет в новую военную форму. Зеленый камуфляж, армейские ботинки — в общем бравый солдат. Я догадывался зачем он понадобился генералу, но сейчас меня это вовсе не интересовало. Все вопросы с прототипом и его дальнейшей судьбой заслонила первостепенная задача выбраться с базы. Химик увидел меня и его брови приподнялись от удивления.

— О! привет!

Он это сказал так, словно мы были друзьями и разминулись на вечеринке. Это не сбило меня с толку, потому что я знал, что это его типичная манера общения. Как бы это не выглядело, все это ровным счетом ничего не значило. По большей части им двигала алчность и поэтому, скорее всего, ему вообще на меня было наплевать. Он просто ждал, когда услышит что-либо интересное для себя. В моих интересах было поддержать его обычную манеру поведения, чтобы облегчить свою задачу и получить от него то что мне было нужно.

— Здоров! Новую работу нашел?

— Ну-у… что-то вроде того. А ты чего здесь? — он задал вопрос со скучающим видом, формально и посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, но на самом деле я был уверен, что ему это было интересно. Из всего можно было извлечь выгоду.

— Да тоже вот работу по специальности нашел… — ответил я с совершенно равнодушным видом — компьютеры, системы управления электроникой базы… скукота, одним словом.

Сейчас был самый важный для меня момент в разговоре. Все это должно было выглядеть ни к чему не обязывающей болтовней, но он должен сообразить, какая выгода в этом кроется. Он кивнул несколько раз головой с отсутствующим видом «ну да… как любая работа. Знамо дело».

— Кстати, вот про скукоту. Я как раз по этому поводу.

— Ага, нужно немного веселья после тяжелых трудов? — он оживился и криво улыбнулся — Ну дело понятное. Есть у меня несколько вариантов как скрасить вечер. А что ты можешь предложить в обмен?

— Ну у меня мало чего есть сейчас, обычные вещи. Паек, сигареты… ты вообще скажи, что интересно, попробую достать. Я как бы важным делом занимаюсь по мнению военных, так что возможности имею.

— Ага, ага. Я понял. Ладно, давай так: я тебе дам тут кое-что, из запасов для личных нужд. А сам подумаю пару дней на чем мы с тобой сможем бизнес построить. Лады?

— Лады. Супер. Очень выручишь, а то я со скуки тут помираю.

— А ты чем вообще конкретно занят? Мож имеешь доступ к чему полезному?

— Да-а… даже не знаю. Если ты только не собрался военный склад, например, ограбить. Могу двери удаленно открыть.

— Не-е… ну такое точно не по мне. Но я понял в целом. Ок, подумаю в общем как договорились.

— Ну супер. Я пойду тогда, а то охрана забеспокоится. Ну ты будь на связи. Если что решишь, свяжись со мной через этого паренька, через Роху.

— Да, я понял. Лан давай. До встречи.

После этого я вышел в коридор оставив его там одного.

После того как я оказался на своем рабочем месте мы занялись с Рохой привычными делами. Я в очередной раз сканировал всю систему управления электроникой, пытаясь разобраться как все устроено и насколько функционально. Получалось, что все было нормально, за исключением того, что я так и не мог понять, как мне подключиться к системе безопасности бункера, в котором находился командный пункт ракетного комплекса. Таким образом, за работой прошел весь день, без каких-либо происшествий.

Вообще, из-за того, что мы с Рохой не плохо поладили, время пролетало незаметно и даже интересно. Я, как и обещал помогал ему осваивать азы программирования, давая ему различные задачи, которые он выполнял, часто проявляя остроумие и оригинальность мышления. Во время отдыха мы играли в шахматы, и он был в этом очень хорош. Вообще, чем бы он не занимался, работа, или игра, чувствовалось что ему это по-настоящему интересно, и он все время хотел докопаться до самой сути, понять механизм самого процесса, приобрести навыки, которых у него не было раньше и добиться успехов. Мне это очень импонировала в нем.

Еще, время от времени у нас возникали интересные разговоры. Мы любили сыграть в шахматы после обеда и поговорить, отдыхая от работы. В разгар одной из партий Роха завел разговор на нашу любимую тему, про оценку, которую люди дают другим, что считают «хороши», или «плохим». Задумавшись, он меня спросил:

— Вот скажи, я хороший человек, или плохой?

— Ты… ну хороший, по-моему. Нет?

— А как ты это определил? По каким признакам? Из-за того, что я не угрожаю твой безопасности, не мешаю тебе? Ты сам понимаешь насколько это субъективно. Выходит, что для кого-то хороший, для кого-то нет. А я вот знаешь, что по этому поводу думаю? Смотри, у каждого есть некие страсти, выраженные в пороках, древняя и необъяснимая сила, живущая в глубине нашей человеческой натуры. Я называю их демонами. Дремлют в глубине и просыпаются, когда чувствуют, что есть чем поживиться. Поэтому, когда меня спрашивают про другого, хороший он человек или нет, я как правило не могу дать однозначного ответа. На мой взгляд человек изначально это лишь сосуд и в силу не известных мне обстоятельств, помимо всего прочего его наполняют с рождения различные демоны. Их может быть больше, или меньше и они могут быть совсем разные. Так вот, в течение жизни, человек знакомится с ними, ярче всего в детстве и болезненнее уже в более зрелом возрасте, с более значимыми последствиями и ущербом для себя. Так вот, лично для меня, смысл заключается в том, как люди относится к своим демонам и взаимодействует с ними. Иногда человеку приходится иметь дело со всеми своими демонами сразу, но понемногу, а по большей части один самый сильный демон, подавляет тех что поменьше завладевает человеком полностью и управляет им. Иногда бывает наоборот, человек угнетает своего демона, ну по крайней мере, ему так кажется, потому как это в принципе невозможно, но складывается такое ощущение, что человек использует его в своих целях, добиваясь власти и удовлетворяя своих потребностей. На самом деле, суть одна и та же, человек превращается в демона и на самом деле удовлетворяет его потребности.

Роха воодушевился, сделал ход на шахматной доске и уже забыв про игру продолжил:

— Теперь самое интересное. Для меня определяющим моментом для того чтобы я сложил свое мнение о человеке является то как он взаимодействует со своими демонами. Это показывает именно его человеческую натуру, силу ее и качества. Если человеку удалось достигнуть гармонии в этих взаимоотношениях, и он осознал и понял своего демона, научился уступать ему по мелочам и не позволяя завладеть собой в целом, подчинить себя, то такой человек для меня достоин уважения и интересен мне. Но по большей части люди либо не догадываются о том, что творится у них внутри, либо догадываются, но не хотят об этом задумываться и продолжают закусывать один шоколадный батончик другим, при весе уже за сто тридцать, или каждый понедельник бросать пить. В этом случае ты общаешься не с человеком, а с его демоном, полностью поработившем его. А это совсем не интересно. Для этого у меня есть свои.

Я машинально поднимал двумя пальцами пешку, удаленную с доски и приподняв отпускал. С попытками определить мерило объективности всегда было все не просто, но мне нравился ход его мысли, хотя я и понимал где слабое место в его рассуждениях. И я сказал:

— А предметы? Они бывают хорошие или плохие?

— Предметы… ну это качество. Хорошего качества, плохого…

— А у людей качеств нет?

— Ну я же говорил, для кого-то хорошие…

Я перебил:

— У предметов то же есть такое. На взгляд одного, доска хорошего качества, а у плотника совсем другое мнение.

— А плотники по людям бывают? Только не надо про Папу Карло шутить!

— И не собирался. Похоже, ты сейчас мне рассказываешь, как этим плотником быть и как нужно людей по качествам определять. Только ты не заметил, что у тебя как-то однобоко выходит. Всего по одному качеству.

— Но по самому главному. Не… стой. Да ну тебя…

И он махнул рукой на меня. Я засмеялся и сказал:

— Да ладно, ладно, я понял. Правда. И в том, что ты говоришь, определенно есть что-то. Только ты помнишь, что помимо людей и предметов еще есть и животные. Они бывают плохие или хорошие?

Его глаза загорелись, и он даже привстал, увлекшись, собираясь привести новые доводы, но я его перебил, сославшись что у нас много работы и надо подумать и о ней, а то в глазах генерала я настолько плохим буду, что мне точно никакие доводы не помогут, чтобы сохранить свою жизнь. Он согласился, и мы решили отложить наше обсуждение на потом и вернулись к работе.

Следующий день продолжая предыдущий был снова наполнен работой, и я все чаще задумывался уловил ли Химик, то что я ему говорил, или пропустил все мимо ушей. На этот случай нужно было придумать что-то еще, но здесь я заходил в тупик. Вариант с Химиком был наиболее эффективным, да и что говорить, на самом деле просто единственным. Вообще то на его цепкий в вопросах выгоды ум это было не похоже, чтобы он упустил такое. Он умудрялся извлечь выгоду из куда менее привлекательных вариантов. Нужно было просто подождать и дать ему все уладить. И я в итоге оказался прав. Прошло три дня, когда ко мне подошел Роха и сказал, что Химик хочет со мной снова встретиться. Это были хорошие новости. Мы договорились все сделать как в прошлый раз и на следующий день утром в душевой я снова увидел Химика. Даже не думал когда-то, что настанет такой момент в моей жизни, что я буду этому рад.

Как только мы встретились, он начал вести беседы на отвлеченные темы, о том и сем, как будто мы сидели с ним в баре, и он искал тему для беседы. Я догадался, что он пытается вывести на некий разговор, в котором он не очень уверен. Отлично, значит получается, просто надо ему помочь. Когда разговор зашел как мне живется здесь на базе и вообще, как я отношусь к военным, я начал городить что они тут сидят на припасах, жируют, вон оружия сколько, жратвы, сигарет… и вообще, что я мол никакой особой любовью к военным не питаю. Он закивал головой, оживился, его глаза загорелись, и он тогда начал:

— Помнишь ты говорил, чтобы я подумал, что мне нужно?

— Да помню, конечно. Надумал чего?

— Да… да. Знаешь надумал. Есть одно дело… ты вообще готов заработать по-крупному, чтобы надолго хватило и можно было бы вообще ни о чем не париться?

— Ну, само собой. И что для этого нужно?

— Да на самом деле, вообще фигня. Тебе даже делать ничего особо не нужно. Пару раз по клавиатуре клацнуть, и ты вообще, прямо король этого мира!

— Серьезно? — я изобразил подозрительность — прямо вот так сидишь, ничего не делаешь, пару клавиш нажимаешь и к тебе приходят и сразу все приносят, только заказывай. Звучит как-то сказочно, не думаешь?

— Нет, ну на самом деле, все конечно сложнее. Это просто все что требуется от тебя. Ты окажешь услугу влиятельным людям, и они будут бесконечно благодарны тебе и за это осыпят дарами.

— Ну и здесь мы походим к самому интересному. Нажать пару клавиш, чтобы было что?

— А-а… ну чтобы открылись внешние ворота на базу.

— Серьезно?

— А ты такого не можешь?

— Ну вообще-то могу… и что тогда произойдет?

— Это не важно. Просто сделаешь это когда будет нужно. Я тебе скажу когда. Запрешься где-нибудь и будешь ждать, когда все закончится. И потом все. Получаешь бонусы.

— …ну не знаю… мне надо подумать. Звучит вообще очень заманчиво. — я стал чесать задумчиво голову, изображая тяжелые размышления.

Он засуетился, стал шарить по карманам, достал всякие таблетки, кульки с наркотой упакованные в полиэтилен и стал быстро говорить:

— Вот. Вот. Смотри. Ты возьми пока. Это даже не аванс. Так просто, чтобы было комфортнее размышлять… только не все сразу, не упорись насмерть. Тут вообще шикарные вещи… давай, подумай, как следует я тебя не тороплю. Слушай, как надумаешь, пусть твой парень найдет меня. передаст, что ты надумал. Короче, если решишь что ты в деле, я тебе с ним передам записку с указанием времени, когда это нужно сделать. Идет?

— Ладно, ладно я подумаю. Договорились. — И я забрал у него все что он мне дал, изображая что я под впечатлением от такой щедрости.

На этом мы с ним и расстались. Все получилось. Это было просто отлично. Все части плана были готовы и теперь осталось только провести необходимые приготовления, предупредить Эфа и быть готовым действовать, когда настанет время. Я сразу попросил Роху повстречать сегодня вечером Химика и передать ему что я согласен на его предложение. Роха не стал меня ни о чем расспрашивать решив, что это наши с химиком дела про наркоту и ему это не интересно и сказал, что передаст. На следующий день, когда мы с ним встретились перед тем как начать очередной рабочий день за компьютером, он передал мне послание от Химика, которое было очень коротким: «2300 завтра». И так, завтра в одиннадцать вечера все случится. Я не представлял, что из этого всего получится, так же как не представлял другого выбора. С тем чтобы предупредить Эфа и всех остальных я не стал мудрить и попросил Роху отнести вечером, после того как закончим работать им кое-что из еды от меня. Сославшись на плохой аппетит в последнее время и сказав, что моим друзьям эта еда будет куда как более кстати. Я написал записку с текстом: «Вечеринка завтра в 11 вечера. Приглашены все» и засунул ее под обертку шоколадки, после чего передал все Рохе. На следующий день он сообщил, что видел моих друзей и все им передал, что все они в порядке и передают привет. Так. Все шло по плану. Теперь осталось провести не большие приготовления и можно спокойно дожидаться вечера, когда все случится и тогда, наша судьба будет решена: либо мы спасемся, либо погибнем. Выбор простой как число, которое делится только на единицу и на себя. Простота — это основа всего. Ноль и единица, «да» и «нет», из которых складываются последовательности, а затем, из их череды рождаются куда более сложные вещи, такие как развитие причинно-следственных связей и событий, переплетающихся в тонкую нить, натянутую от момента нашего рождения, до последнего момента, когда нить заканчивается и начинается «ничто».

Я делал свою работу, продолжая сканировать систему, запуская диагностику и тесты, и был рад тому что это не требует от меня концентрации, я мог делать это машинально. В паузах, когда шел процесс обработки данных, я просто сидел на стуле откинувшись назад и глядя в потолок. Мысли мои были далеки не только от компьютера и работы, но и вообще от всего. Я задумался о предстоящем, о том, что должно произойти сегодня вечером и понимал, что больше не хочу ничего. Крики и пот смешивающийся с кровью, застывающий коркой на теле, как сургуч на запечатанном письме. Выборы, последствия которых человеческая жизнь или ее лишени

...