Оглавление

1. Красные нити времени
2. Пролог
3. 1. Шаккам. Виж-Дираль
4. 2. Лимесса. Лигерхальд
5. 3. Лимесса. Эйзулур
6. 4. Лимесса. Лигерхальд
7. 5. Шаккам. Ауддгорф
8. 6. Лимесса. Лигерхальд
9. 7. Шаккам. Ким-Рабана
10. 8. Лимесса. Эйзулур
11. 9. Лимесса. Руфаберро
12. 10. Лимесса. Лигерхальд
13. 11. Шаккам. Ким-Рабана
14. 12. Лимесса. Эйзулур
15. 13. Шаккам. Виж-Дираль
16. 14. Шаккам. Ким-Рабана
17. 15. Хребет Гаримида
18. 16. Шаккам. Ким-Рабана
19. 17. Лимесса. Лигерхальд
20. 18. Хребет Гаримида
21. 19. Шаккам. Ким-Рабана
22. 20. Лимесса. Руфаберро
23. 21. Шаккам. Ауддгорф
24. 22. Лимесса. Эйзулур
25. 23. Шаккам. Буга
26. 24. Лимесса. Руфаберро
27. 25. Лимесса. Эйзулур
28. 26. Шаккам. Ким-Рабана
29. 27. Лимесса. Эйзулур
30. 28. Шаккам. Ким-Рабана
31. 29. Лимесса. Руфаберро
32. 30. Шаккам. Ауддгорф
33. 31. Лимесса. Эйзулур
34. 32. Шаккам. Ким-Рабана
35. 33. Лимесса. Руфаберро
36. 34. Шаккам. Виж-Дираль
37. 35. Лимесса. Эйзулур
38. 36. Шаккам. Ким-Рабана
39. 37. Шаккам. Великое зеленое море
40. 38. Хребет Гаримида

Пролог

Каждый шаг, ступивший на пепел, давался болью.

В выжженных городах и полях жизнь упразднилась скоропостижно.

Ноющие мысли терзали разум одиночеством и отчаянием,

Не давая отдохнуть изможденному телу бренно идущего.

Пыль и пепел стеной заполняли взгляд, уводя его до горизонта.

Все, что было за ним, было однообразно и безжизненно.

Скиталец был отвержен небом, землей и судьбой,

И в руках его селились лишь ветер и пустота.

Порочная земля отказывалась принимать его шаги,

Солнце отказывалось давать скитальцу тепло,

Редкие птицы отказывались петь ему чудесные песни, так как сами прибывали в горе.

Нерушимый волей своей, ведомый чистыми помыслами, не сраженный Великим огнем,

Скиталец уходил все глубже в выжженные земли,

Где расплавленная каменная плоть покрывала некогда цветущие сады,

В поисках новых надежд и ожиданий чуда.

1. Шаккам. Виж-Дираль

Виж-Дираль был удивительным по красоте городом. В нем переплетались архитектура и пышная зелень, изящно дополняя друг друга. Дома были построены из совсем иного песка, чем в Ким-Рабане, придавая городу розовые оттенки. Виж-Дираль был моложе, чем Ким-Рабана и это ощущалось во всем: в скорости города, в его людях и музыке, которая лилась чуть ли не из каждого закоулка. Сюда съезжались молодые люди в желании найти дело по душе. В основном это были парни и девушки, живущие глубоко в непроходимых лесах или предгорных районах. Виж-Дираль принимал всех, но не все добивались заветных целей.

Утреннее солнце постепенно подходило к зениту, изрядно согрев здания, каменные постройки и дороги. Жара начала сменяться нестерпимой духотой. Чистое небо сулило Виж-Диралю прекрасный шаккамский день.

Яфф Мутрабуза вел Гиона по незаметным улочкам, чтобы прайлис не попадался на глаза горожанам. Одни встретят его с вопросами, другие — с пожеланиями, третьи — с проклятиями. От всего этого прайлис быстро уставал. Да и сегодня он приехал сюда не общаться с народом.

Парень, ведя своего хозяина по городу, в рукаве держал иглу Каомо на случай непредвиденных обстоятельств. Просочившись сквозь узкие и кривые улочки, они подошли к незаметному домику, стоящему в зелени недалеко от центра города. Перед домиком была небольшая полянка, в шагов десять, путь к которой преграждали кованные ворота и забор из резных прутьев.

Городская жара подходила к своему апогею. На лбу Яффа проступили мелкие капельки пота.

— Мы на месте, — проговорил загорелый Яфф и позвонил в небольшой колокольчик, весевший на воротах.

— Как думаешь, он будет рад нас видеть? — спросил прайлис, осматривая двухуровневое здание.

После повторного звонка к ним вышла молодая хрупккая девушка в черном строгом платье и белом фартуке. Лицо ее не выдовало ни радости, ни недовольства. Черные волосы были спрятаны под белой косынкой.

— Добрый день! — произнесла девушка и посмотрела на Гиона.

— Здравствуй, здравствуй, Лия, — снисходительно пробормотал Яфф и повел Гиона во внутрь домика.

Девушка зашла за ними и заперла дверь. В доме было прохладно. Несмотря на крохотные черты снаружи, внутри дома было достаточно просторно. Запах уюта и чистоты наполнял комнаты. Яфф и Гион некоторое время стояли и наслаждались холодком, пропитанным сквозняками и легкой сыростью.

Немного отойдя от жары, Яфф спросил, обращаясь к девушке:

— Где он?

— Он внизу, — смиренно ответила девушка и указала на дверь, которая вела в подвал. — Вам чего-нибудь приготовить?

— Пожалуй, да, — не давая сказать Яффу, вставил Гион. — Сделай нам два холодных сока из ягод.

Яфф согласно махнул девушке головой и она поспешила прочь на кухню.

— Пошли! — скомандовал Гион.

Отворив дверь в небольшом межкомнатном промежутке, они увидели деревянную лестницу, ведущую вниз к искусственному желтому свету. Яфф спустился первым.

— Яфф, — послышался знакомый усталый голос, — Чтоб тебя океанские духи при первой возможности разорвали на части и утащили на дно!

— Ты чего? — Яфф явно не ожидал такого приема. — Я, между прочим, тебе жизнь спас. И вот так ты меня благодаришь?

— Да лучше бы ты меня оставил умирать на берегу, к утру от меня бы ничего не осталось.

— Подумай о детях, Радимб, — сказал Гион и сошел с лестницы на бетонный пол.

Глаза Радимб и Гиона встретились: настойчивый взгляд Гиона и взгляд обессилившего мужчины.

Комната была залита неживым болезненным светом, который лился из большой лампы, подвешанной к самому потолку. Воздух был свежий, но все таки, в нем были заметны запахи лекарственных трав, гнилой плоти, мочи, пота и еще многих зловоний. Это был обычный подвал. Слева был стеллаж во всю стену, в котором был собран всякий хлам: от старых кружек до подгнивших коробок. Возле койки, на которой лежал Радимб, стояло ведро — очевидно для испражнений. Почти под потолком была щелочка, которая вела на улицу. Сквозь нее в комнату просачивался дневной свет, звуки города и свежи воздух. Возле другой стены лежали доски, с торчащими из них кривыми гвоздями.

Радимб лежал на койке, накрытый тонким одеялом. Выглядел он ужасно. Его длинные темные волосы жирными полосами лежали на подушке. На исхудалом лице отросла борода с седыми прожилками. Некогда живые глаза немного впали. Кожа вокруг глаз ввалилась и потемнела.

— Прайлис? — Лежачий мужчина не ожидал увидеть Гиона.

— Не стоит удивляться, Радимб. Своих ребят я не бросаю.

Радимб натянуто улыбнулся в ответ и произнес:

— Лучше бы вы меня бросили. Те муки, которые я перенес и переношу, не сравнятся со смертью. Это хуже смерти.

У Гиона не было слов. Он стоял и осматривал Радимба. Яфф нашел в хламе подвала два стула и они вскоре сели рядом с койкой больного. Позади раздались шаги — девушка аккуратно спускалась по ступеням, неся холодный сок. Она живо раздала стаканы и удалилась.

— С чем пожаловали? — спросил Радимб.

— Мы пришли, чтобы повидать тебя, — с улыбкой сказал Яфф.

— Яфф, не мог бы ты заткнуться! — ответил человек в кровати на деланную лесть Мутрабузы.

Между Яффом и Радимбом был постоянный конфликт. Яфф всегда пытался угодить Радимбу, взять всю вину на себя, но Радимба это еще больше злило. Гион знал о такой ситуации в его команде, но не придавал этому значания. Это его даже забавляло.

— Радимб, — заговорил Гион, — не посчитай это за цинизм, но ты первый человек, который выжил после встречи с Ордисом.

— Зато какими последствиями, прайлис Гион. — Радимб жалобно посмотрел на прайлиса.

— Но ты же знаешь, что ты тем самым спас себя, свою семью и все, что ты заработал.

— Где Улос?

— Его отпустили. Сегдня вечером он будет в Виж-Дирале.

Радимб сделал глубокий выдох облегчения.

— Я хочу вернуть тебя в дело, — продолжил Гион. — У нас много работы.

— Прайлис Гион, вы знаете, как я вас уважаю, но я вынужден отказаться.

— Ты нам нужен, Радимб, — произнес настойчиво Гион и наклонил тело вперед к койке.

— Я бы с радостью, но я уже не способен быть полезным вам как прежде, — проговорив последние слова, Радимб разрыдался. Он плакал, как маленький мальчик, который получил ссадину на коленке. Взрослый и сильный мужчина словно был лишен мужества. Он был беспомощен и одинок. Радимб попытался здоровой рукой сдержать слезы, наложив ее на глаза. Гиону и Яффу стало не по себе.

— Все наладится, Радимб! — подбодрил его Яфф.

— Не наладится, — ответил Радимб и левой рукой открыл одеяло.

Что предстало им перед глазами было неожиданно и мерзко одновременно. От правой руки остался обрубок. Все, что было до локтя, отсутствовало. Культя лежала в небольшой ванночке с темно-зеленой жидкостью. Конец ее был черный. Смрадный запах гнилой плоти достиг их обоняния. Сидящие перед Радимбом прикрыли носы руками.

— Что стало с твоей рукой? — спросил Яфф.

— Орудие Ордиса, — гнусаво ответил лежачий. — Оно было чем-то заражено. Эта дрянь пожирает мою руку который день. Куски плоти отпадают, словно мою руку варили несколько суток. Мясо и мышцы не держатся на костях…

— Что это за яд за такой? Что говорят виж-диральские лекари? — Гион не мог поверить увиденному.

— Никто ничего не знает, — с досадой ответил Радимб. — Перепробовали все лекарства и травы.

— И они позволят тебе вот так умереть? — возмутился Гион.

— Нет, конечно, — с тяжестью заговорил Радимб, — завтра мне ампутируют остаток руки, чтобы заражение не перешел на тело.

Гион и Яфф видели, что пострадала не только рука, но и часть торса. На боковой части были видны рытвины, которые были покрыты красной кровавой коркой. Но раны были обычные — никаких следов заражения.

У Гиона после увиденного внутри заиграла жалость к Радимбу. Ему казалось, что он погорячился с решением направить его к Ордису. Но тогда он был зол, и не мог справиться со злостью, которая выжигала всю ясность его ума.

— Я могу распорядиться, чтобы тебя переправили к твоей семье, но Ордис может быстро тебя там обнаружить, — сказал Гион и накрыл одеялом изувеченую конечность Радимба.

— Пусть моя семья будет в безопасности. Об этом месте знаете только вы. Не надо их вмешивать во все это. Особенно детей. Не говорите Улосу где я. Он не должен видеть меня в таком состоянии.

— Хорошо, Радимб, — сказал Гион и обратился к Яффу: — Поднимись на верх и скажи девчонке, чтобы нашла лучшего врача в Виж-Дирале. Мне нужно, чтобы Радимб был жив и здоров.

— Хорошо, прайлис, — быстро произнес Яфф и поднялся со стула. — Но встанет вопрос о сумме и секретности лечения. Как быть с этим?

— Об этом не беспокойся. Я все улажу. Подготовь девчонку к завтрашней операции и заплати ей за труд и молчание.

Яфф согласно мотнул головой и покинул подвал.

— Прайоис Гион, — заговорил Радимб, — Думаете Ордис продолжит охоту на меня? Я знаю, что он искал меня после того случая.

— Возможно, возможно, — не зная что ответить, задумчиво промямлил прайлис.

— Он меня прикончит?

Гион на некоторое время задумался. Вопрос повис в смрадном воздухе.

— Нет, Радимб. Я этого не позволю.

— Но как вы его остановите, прайлис?

— Есть одно средство.

— Какое? — По лицу Радимба прокатилось изумление.

— Я сделаю из тебя героя.

— Что? — Радимб не мог поверить своим ушам. — Но как?

— Об этом не беспокойся.

После этих слов Радимб немного ожил. Теперь он лежал и смотрел в потолок.

— Были ли какие-нибудь новости в мое отсутствие?

Радимб повернулся к Гиону и прайлис увидел взгляд полный сожаления.

— Радимб, — произнес Гион, — Что-то случилось?

— Плохие новости, — эти слова вылетили из густой черной бороды Радимба. — Пару дней назад ко мне приходил один из ребят. Ну тех, которые ходят через Бугу. Так вот, они говорят, что Гайдо больше нет.

— Как нет? — громко сказал Гион, чуть не подпрыгнув со стула.

— Городок сожжен. А все, кто там жил, убиты. Их тела были найдены под пепелищем.

— Кто? — призренно сказал Гион, отчего желваки проявились на его скулах.

— Ребята никого не видели. Ни следов, ни орудий.

— Думаешь, Ордис нашел Гайдо?

— Ордис все это время был с нашими гостями. Он как верный пес стерег хозяина.

— Если я найду, кто это сдедал — придам невиданным пыткам. Я уничтожу всю его семью. Я опозорю его имя на тысячи поколений вперед.

В подвал спустились Лия и Яфф.

— Мне нужно сменить ванночку больному, — произнесла на ходу девушка. Она подошла к кровати и разложила врачебные принадлежности и бинты.

— Радимб, желаю скорейшего выздоровления, — печально произнес Гион. — Помни — ты нужен мне!

Как только прайлис встал со стула, он почувствовал страх. Стены комнаты давили на него. Ему казалось, что тут мало воздуха. Болезненный желтый свет вызывал неприятные ощущения. Гион быстро поспешил на верх.

— Держись, Радимб, — проговорил Яфф и последовал за прайлисом.

Гион вышел на жару и глубоко вдыхал раскаленный воздух.

— Прайлис, вам не хорошо? — Яфф стоял возле Гиона, придерживая его за локоть.

Перед глазами Гиона мир начал расплываться. Красные круги расходились от всего, куда он смотрел. Очертания зданий плыли, словно кубики льда на жаре. Он нагнулся и смотрел на зеленую траву, пытаясь придти в чувства. Он пытался сфокусировать зрение на чем-нибудь мелком, постепенно подготавливая глаза к нормальной работе. Дурнота начала постепенно отходить, а взляд начал различать волокна на травяных листьях.

— Прайлис? — позвал его Яфф.

— Видимо надышался всякого там внизу, — ответил Гион, но он понимал, что не это было реальной причиной.

Известие об уничтожении Гайдо, словно выбило землю из-под его ног. Все, что он готовил для своей праздной старости, было развеяно по ветру серым пеплом. Все люди, которым он дал уверенность в безопасности и сытой жизни, сейчас были мертвы. Такого поворота событий он не ожидал. Судьба подбросила ему новые обстоятельства и новые вызовы. Нужно было узнать, кто это сотворил. Ответ мог знать лишь один человек в Шаккаме — Влаззир. Он снова направится к нему на долгий разговор.

И тут ему в голову пришла еще одна мысль, о которой он почему-то даже и подумать не мог. Она словно жалом пронзила и затмила весь его разум. Ягрит.

«А видела ли Ягрит, как он убил Моуласара и скинул его тело в океан? Если Ордис ее найдет, то он обязательно спросит о Садире: остался ли тот в Лимессе или нет?»

Как он раньше не задал себе этот вопрос? Как говорил Влаззир, Гион еще совершает много ошибок, чтобы быть действительно великим прайлисом.

Ему нужно будет возвращаться в Ким-Рабану сразу же по завершении всех дел в Виж-Дирале. Яфф уже был в курсе, что прайлис прибыл в город ненадолго.

— Принести чего-нибудь холодного?

— Не стоит, Яфф. Я уже отошел, — выпрямившись сказал Гион.

— Если станет дурно, вы обязательно говорите, — заботливо говорил Яфф. — Будут ли какие-нибудь планы на сегодня, прайлис?

— Да, — все так же тяжело дыша ответил Гион, — Завтра ближе к вечеру, если я успею все сделать, то мы отправляемся в Ким-Рабану. Появилось очень важное дело.

Гион немного помолчал, а затем произнес:

— Пошли чего-нибудь съедим из местного?

— Я знаю отличное местечко недалеко отсюда. Там нет лишних глаз.

Через несколько мгновений они уже растворились в розовых закоулках Виж-Дираля.

2. Лимесса. Лигерхальд

Олвачи находился в одиночной камере. Здание, в котором он коротал свои дни, было расположено недалеко от «Трезубца», почти в центре города. Эта двухуровневая тюрьма была старой постройки и окружена пышными зелеными кустарниками по периметру. После того как он был пойман на месте преступления, его доставили сюда, где за ним ухаживали и обходились как с гостем. Ему предоставили комфортную камеру с большой мягкой кроватью, настольными играми, книгами, небольшим тренажером для ходьбы. В камере имелось даже окно, которое выходило на тихую улочку. Для безопасности Олвачи были созданы все условия, в том числе и несколько приборов наблюдения, которые висели под потолком.

За ним день и ночь наблюдало несколько человек — охранники, которые были приставлены только к нему. На протяжении всех дней они тщательно следили за его поведением. Все эти дни парень практически ничего не ел. При попытке с ним заговорить он отворачивался и молчал или говорил, что не в духе разговаривать. За все дни он не притронулся ни к книгам, ни к играм, ни к тренажеру. Он либо лежал, либо подходил к окну и смотрел на улицу несколько парсов к ряду, а потом возвращался в кровать и засыпал.

Охрана сильно беспокоилась о здоровье парня. Без того худощавое тело стало еще более осунувшимся — кожа да кости.

Когда о происшествии узанал арравант Эйлигер, то был обескуражен. Ситуация была щекотливая. Если он оставит Олвачи в Лимессе и придаст суду, то его дочь Белория тоже останется в Шаккаме. Если он отпустит парня в Шаккам, то вернется и Белория. Но как ж быть с убийством? Принять его за недоразумение или оплошность было не мыслимо. Лифион прекрасно справился с убийством — успел замести следы так, что никто в парке ничего не заметил и преступление не предалось огласке. Хотя на следующее утро в трезубец поступило заявление о пропаже девушки.

Когда эта весть дошла до хошира Липтира, то он был вне себя. На следующий день после убийства он явился в камеру к Олвачи и долго с ним беседовал. Разговор был похож на проповедь Липтира, так как Олвачи ничего не отвечал. Хошир говорил, что действия парня поставили под удар все отношения и усилия, которые были для них приложены самим правителем Шаккама. Далее речь зашла о поведении и добродетелях, которых должен придерживаться сын моуласара Садира Руйзуфа. На протяжении всей встречи, в словах Липтира сквозила горечь за содеянное, как-будто он сам вместо Олвачи перегрыз горло бедной девушке.

После встречи с Олвачи, вернувшись домой, Липтир написал письмо в Шаккам Садиру, где очень осторожно описал случившееся с его сыном и попросил моуласара вернуться в Лимессу для устранения сложного дипломатического момента. Как только письмо было отправлено, хошир Шаккама поспешил к Маадалю рассказать о новости и просить его совета. Уже вечером того же дня Липтир был в покоях парня в поисках чего-нибудь подозрительного. Он копался в его личных вещах, пытаясь найти зацепку, которая приведет к мотивам парня, но все впустую. Все было чисто: ни волос, ни капель крови — ничего.

В то утро небеса над Лигерхальдом были полны дождевых туч, но ни одной капли еще не упало на город. По городу гулял легкий теплый ветерок. Первый день хода Чиевы выдался хмурым, но его скрасили миллионы цветов, которые расцвели по всему городу, окрашивая его живыми и нежными красками.

Молодой мужчина подходил к зданию тюрьмы. Его форма была очень кстати хмурому утру — такая же темно-серая, как и затянутое небо. Зайдя на крыльцо, он остановился и оглядел улицу. Зелень была живительна для города, и на нее можно было смотреть без конца. Пение птиц слышалось повсюду. Их сладкие голоса звучали словно живительный мифический ручей, в котором герой черпали свои силы.

Когда он зашел внутрь, в его кабинет, его встретили черно-белые экраны, показывающие комнату парня, запах фригга и Груйер — его напарник с черными усами и большим как бочонок пузом.

Груйер пришел, как и всегда, раньше его, сменив ночную смену.

— Ридес, вижу ты не спешишь на работу, — после этих слов мужчина рассмеялся.

Ридес, как обычно, остался в неловком положении.

— Ладно, — продолжал Груйер, — расслабься. Сегодня хороший денек для работы: пасмурно и, возможно, будет дождь.

— На улице в ход Чиевы любая погода прекрасна. Куча зелени, сладкий воздух, тепло, почти как в Шаккаме, — произнес Ридес и подошел к чайнику с горячим фриггом.

— Пока шел на работу, отовсюду слышал разговоры о приезде Садира и его свиты в Лимессу.

— И что люди говорят?

— Да, всякое, — нехотя сказал Груйер и махнул рукой. — По мне, так лучше бы они вообще не приезжали.

— Почему это? — спросил Ридес, наливая горячий напиток в кружку.

— Не знаю, — произнес мужчина и поджал нижнюю губу в смущенном жесте. — Как и много индиктов назад от чужеземцев не было пользы вот и теперь, — Груйер взял пухлой рукой кружку со стола и сделал несколько глотков. — Вот, посмотри на этого! — Бруер засмеялся и кивнул на экран, в котором Олвачи стоял и смотрел в окно.

— Я надеюсь, ты никому не говорил о том, что у нас тут сын моуласара Садира? — Ридес подошел к столу и сел в кресло рядом с Бруером.

— Да как ты мог такое подумать обо мне? — с возмущением пробубнил напарник. — Я что, какой-нибудь торговец? Или уличный пройдоха?

— Нет, конечно! — парировал Ридес. — Просто хочу напомнить, что если кто-то проболтается, то мы быстро составим ему компанию, — Ридес указал пальцем на экран с изображением стоящего Олвачи, — до конца своих дней.

— Ты же знаешь, что я точно не выдам секреты. Никогда! — последнее слово было сказано с явной напыщенностью. — Я за себя уверен, уж поверь! А вот ты… — Груйер заговорил обвиняющим тоном и ткнул пальцем в плечо Ридеса.

— Я то точно не смогу выдать.

— Почему это?

— Потому что я обучался по новым технологиям, которые на порядок выше…

— Да что ты знаешь о старой школе? — из усов Груйера слова вылетали уже с большим возмущением и шумом, а брови при этом собрались в причудливую гримасу, как бы подыгрывая его взвинченному тону.

— Нам много рассказывали об ошибках, которые породила подготовка в старой школе.

— Да ничего ты не знаешь! — взревел Груйер и вскочил с кресла. — Именно наша школа подготовила вас…

В дверь постучали. Ругань Груйера оборвалась. Оба охранника переглянулись.

— К нам кто-то должен прийти сегодня?

Ридес в ответ пожал плечами и произнес:

— Что-то не припомню, чтобы кто-то говорил нам о визитерах.

Груйер быстрыми шагами прошел к двери. После повторного стука он открыл дверь. Груйер всегда открывал только после второго стука. Это было вроде его собственного суеверия, в которое вера с каждым гостем только возрастала.

На пороге оказалась молодая женщина приятной внешности и в строгой форме Агентства безопасности. Она была не просто красива, а божественна. Большие голубые глаза на прекрасном лице, прямые русые волосы, спадающие до плеч и тонкое украшение на шее говорили мужчинам о том, что сегодня их рабочая смена была самая лучшая в индикте.

— А кто из вас Груйер? — спросила женщина, обнажив свой нежный голос.

— Э..э..это я, — вырываясь из ее чар, произнес Груйер.

Женщина была наголову выше охранника и смотрела на него, как на маленького мальчика. В ее изящных руках был небольшой кейс с изысканной выделкой.

— Меня зовут Миликас, — произнесла девушка своим прекрасным голосом. — Вам обо мне не говорили?

После ее вопроса Груйер был в замешательстве.

— Да, мне говорили… — тягуче и не уверенно говорил Груйер. — Но мне говорили, что прийдет агент…

— А я не агент? — с улыбкой спросила девушка.

— Конечно, как я мог подумать… — со смехом проговорил Груйер. — Входите, конечно.

Войдя, она осмотрела кабинет. Когда ее прекрасный взгляд упал Ридеса, парень отвел глаза на приборную панель перед ним, чтобы не растаять перед ней, как прирученное животное.

— Может, фригга? — закрыв дверь, проявил гостеприимство Груйер.

— Нет, благодарю вас, — тактично ответила Миликас и подошла блиеже к Ридесу.

— Ну, тогда присаживайтесь, прошу вас! — Груйер подошел к девушке и подкатил к ней кресло.

Миликас в очередной раз отказалась.

— Я бы хотела перейти сразу к делу. Меня направили провести допрос Олвачи Руйзуфа.

— А вот как раз и он, — произнес Ридес и увеличил картинку на одном из экранов.

— Буйный? — спросила Миликас.

— Хех, — взвизгнул Груйер. — От него все эти дни — ни звука. Он практически ничего не делает, кроме как стоит у окна, как сейчас, или лежит в кровати. Несколько дней назад приходил их хошир в своих одеждах. Такой ряженый весь… У него еще имя такое смешное… Но даже с ним парень не стал говорить, как тот ни распинался.

— Понятно, — бесцветно ответила Миликас.

— Он практически ничего не ест. Иногда только немного мяса и воды. Ни фригга, ни овощей, ни салатов… — произнес Ридес.

— Видимо, он не любит нашу кухню, — живо добавил Груйер. — Наверное, может с желудком что не ладное, — слова вылетали из усов Груйера с большой скоростью. — А вам надолго к нему?

— На парс или полтора. А могу я взять с собой в камеру мой кейс? — Она обратилась к Ридесу, но тот не успел ответить — Груйер был тут как тут.

— Можно. Если, конечно, в нем нет ничего запрещенного.

— Тут бумаги и записывающее устройство.

Ридес смотрел на Груйера гневным взглядом.

— Тогда, все в порядке. У меня нет претензий. И у Ридеса тоже.

Миликас перевела взгляд на Ридеса. Тот лишь согласно мотнул головой.

— А вы не боитесь, что она может напасть на вас? Ведь он уже убийца.

— Не боюсь, — ответила девушка. — У меня есть чем за себя постоять.

— Тогда, я за вас полностью спокоен, — усы мужчины немного вздыбились над белоснежной улыбкой.

— Ну, тогда я пойду?

— Я с радостью вас провожу, Миликас, — Груйер улыбнулся ей и открыл дверь в коридор с одиночными камерами.

Ридес видел на экранах, как они шли по коридору, и как Груйер завел девушку в камеру к Олвачи. Заключенный не обратил ни малейшего внимания на вошедших в его одиночную комнату. Миликас села за стол и стала раскладывать бумаги, позже подготовила к работе записывающее устройство. Груйер удалился.

Когда усатый напарник вошел обратно в кабинет, он сразу же произнес:

— Вот это женщина, Ридес! Чистейшая красота!

— Угу, — недружелюбно отозвался Ридес.

— Ты чего? Она тебе не понравилась? Ты с ней даже не разговаривал! — тонко подметил напарник.

— Да ты мне даже слова не дал сказать, — вспылил Ридес. — Строил из себя тут прилежного парня…

— Да ты на себя посмотри! Ты же с настоящими женщинами отродясь не разговаривал.

— Да ты просто эгоистичный…

— Подожди! — произнес Груйер и посмотрел на экран. — Включи звук. Посмотрим, разговорит она его или нет.

Ридес послушался. Голос Миликас залил кабинет:

— Олвачи, можно я буду называть вас так?

Ракурс картинки показывала макушку Миликас, сидящей за столом в правой части экрана и парня в полный рост, который до сих пор стоял и пялился в окно.

После ее слов парень встрепенулся, как-будто после дремы, и осмотрел комнату. Увидев сидящую Миликас, он отошел от окна и сел на кровать напротив нее.

— Кто вы? — спросил Олвачи.

— Я еще раз представлюсь, — произнесла девушка. — Мое имя Миликас. Я пришла с вами поговорить.

— О чем? — тон Олвачи был сух и грубоват.

— О том случае в парке.

— Что вы хотели бы узнать?

Груйер толкнул Ридеса рукой и произнес:

— Она любого разговорит.

На экране девушка взяла листок бумаги со стола быстро его просмотрела.

— В отчете написано, что вы убили девушку. Вы перегрызли ей горло. Что же побудило вас к этому?

— Мне захотелось… — еле слышно произнес парень.

— Что захотелось?

— Мне захотелось попробовать ее…

— То есть вы хотели ее изнасиловать?

— Нет… Просто она была теплая…

Олвачи смотрел на нее пустым взглядом. Приборы наблюдения показывали его лицо, на котором отсутствовали эмоции — безмятежность и холод воплотились на истощенном лице парня.

— Хорошо, — Миликас поняла, что так от него ничего не добьется и сменила тактику. — Расскажите, что вы делали перед убийством?

Олвачи стянул тапочки и залес с ногами на кровать, поджав их под себя.

— Я весь день лежал и лишь изредка выходил на балкон подышать воздухом. Он тут совсем другой. Он без ароматов…

— А в Шаккаме вы тоже так проводите время?

— Как?

— Ничего не делаете?

— В Шаккаме все по-другому, — задумчиво произнес парень. — У меня там много дел. Я каждый день занят с утра и до вечера.

— Но тут вы могли бы гулять по саду перед домом. Тем более два хошира были вместе с вами. Они могли бы быть неплохими собеседниками.

— Меня не интересует религия и политика, — отрезал парень.

— А что вас интересует? — допытывалась Миликас.

— Океан. — Олвачи перевел взгляд с девушки на окно.

— То есть вам нравится путешествовать?

— Нет, я проектирую корабли. А тут я просто жертва традиций.

Все время беседы Мликас помечала что-то на листе бумаги. Возможно, какие-нибудь логические связи или неосторожные слова Олвачи, которые могли бы стать зацепкой. Груйер и Ридес все это время сидели и слушали, как она работает.

Сделав паузу, Миликас карандашом проскользила по бумаге к какой-то записи, которую она сделала вначале беседы и которую было не видно с камер наблюдения.

Она сделала короткие пометки карандашом и продолжила:

— Вначале вы сказали, что убили девушку, потому что она была теплая. Что значит теплая? — допытывалась Миликас.

Олвачи смотрел куда-то в пол.

— Она… она была носитель настоящего, понимаете? Она меня начала манить еще тогда, когда я был в своих покоях.

— Не совсем понимаю, — ответила девушка в форме и тут же задала вовый вопрос: — А я носитель?

Тут Олвачи резко вскинул голову и посмотрел на нее невидящим взглядом, будто что-то высматривая в ее глазах.

— И вы тоже. Но только вы немного иная, чем она.

Миликас ничего не понимала, а следящие за ней из кабинета мужчины вообще потеряли нить разговора.

— А чем я иная?

Олвачи не сводил с нее взгляда.

— Вы иная потому что… потому что… — он как-будто бы подбирал слова. — Потому что у вас иная кровь.

— И как вы это поняли? — с изумлением спросила Миликас.

— От тебя пахнет совсем иначе…

— Значит, — заключила девушка, — вы можете и на меня напасть?

Вопрос был очень смелым. Груйер, услышав это, закусил нижнюю губу, а лицо Ридеса залилось красным. Между охранниками повисла немая пауза полная щемящей тревоги. Каждый понимал, что нужно что-то делать, но ничего не делал.

Миликас сидела в ожидании ответа.

— Могу, — ответил парень через некторое время. — Но не сейчас…

Миликас насторожилась и не сводила с него глаз. Она сжала карандаш так, что готова была либо напасть наго, либо отразить внезапный удар. В ней видалась высокая профессиональная подготовка.

— А когда настанет то время? — Она своими вопросами пыталась найти суть его желаний, которые вынудили его убить девушку.

В ответ парень стал глубоко и часто дышать через нос, словно ему не хватало воздуха.

— Вам не хорошо? — спросила Миликас.

Ридес и Груйер переглянулись. Они видели такое впервые, чтобы Олвачи вел себя необъяснимо странно.

Парень не отвечал. Он продолжал глубоко дышать и зачарованно смотреть на девушку.

Миликас вновь спросила Олвачи:

— Вам не хорошо?

Тело Олвачи стала бить мелкая дрожь, словно в город дошла волна землетрясения из Даргалиона. Руки и ноги, казалось, не подчинялись своему хозяину. Затем голова Олвачи резко опрокинулась в бок и упала на левое плечо, и вывернулась так, как-будто кто-то сломал ему шею. Рот был широко открыт. Глаза смотрели куда-то на стену.

Миликас резко встала со стула и, вынув из пиджака парализующее устройство, направила его на Олвачи. Она понимала, что лучше его не использовать — он все-таки сын Садира Руйзуфа.

Миликас позвала Груйера и Ридеса на помощь:

— Ребята, мне нужна ваша помощь, — крикнула она и постучала свободной рукой в железную дверь комнаты.

Увидев это, Груйер бросился с места к двери. Затем он быстро остановился и сказал Ридесу:

— Зови лекарей и еще наших ребят, — после этих слов Грйер бросился бежать по коридору.

Ридес видел, как плотное тело его напарника неуклюже бежит к заветной команте, одновременно вызывая подкрепление к ним в кабинет. Ридес перевел взгляд на монитор с комнатой Олвачи — Миликас все так же стояла на готове.

В камеру влетел запыхавшийся Груйер и встал перед Миликас, закрывая ее от возможного выпада со стороны безумного Олвачи. Тело парня, сидящего на кровати, трясло еще сильнее. Его голова начала тихо биться о бетонную стену.

Груйер медленно подходил к кровати, доставая парализующее устройство из кобуры на ремне и переводя его в боевое состояние.

— Олвачи Руйзуф! — зачем-то крикнул Груйер в надежде вывести парня из оцепенения. Миликас спиной постепенно отходила к своим бумагам и открытому кейсу, оставленным на столе.

Изо рта Олвачи начала обильно выходить темно-красная пена. Она спадала на его плечо и скользила дальше вниз по руке.

— Олвачи! — еще раз выкрикнул Груйер.

Ответа не было.

Груйер начал тянуться устройством к трясущейся ноге парня. Как знал Ридес, когда устройство срабатывает, человек теряет сознание и тогда можно с ним сделать все что угодно.

Рука Груйера была рядом с ногой парня. Миликас уже стояла у стола и смотрела на все это безумие.

Груйер дотронулся до парня и дал разряд. Но ничего не произошло — Олвачи все так же трясся. Груйер дал еще один разряд.

Ничего.

Удивленное усатое лицо повернулось к Миликас. И в этот момент произошел мощный хлопок, который разнесся эхом по коридорам. Ридес зажмурил глаза и вздрогнул одновременно. Как только он открыл глаза, то на экране увидел большую черную точку, которая стекала вниз. Это была кровь. Но чья? На экране возле подтека было множество мелких точек. Ридес догадался, что это была тоже кровь. Он не совсе понимал, что происходит. Затем послышались какие-то короткие звуки, словно железные шары падали на пол.

Ридес перевел взгляд со стекающей крови на пространство комнаты. Ни Гуйера, ни Миликас не было видно. Лишь зеленый едкого цвета плотный туман заполнил комнату. Ридес, не дождавшись подмоги, побежал в одиночную комнату к Олвачи.

3. Лимесса. Эйзулур

Жоггар спешил за город, пока все жители Эйзулура были на утренней молитве. Он до сих пор не мог забыть встречу со Стэкой Тайпано. Женщиной, которая не только ответила на его вопросы, но и задала много новых. Мысли кишили в его голове. Вплывали самые сумасшедшие ответы, от которых он сам пугался.

В это хмурое утро в городе было все как всегда. Люди были на молитве, а на побережье уже активно шла работа по загрузке торговых корфов, которые стояли рядами и ожидали своей очереди. Были слышны крики чаек, теряющиеся в плотной городской застройке Эйзулура. В воздухе витали запахи рыбы, соленой океанской воды и фригга. Жоггар пробирался по окраинам среди складов и факторий, которые еще не начали работу.

«Кто же меня травит? — думал Жоггар, — Фудо? Маадаль? Или Гро, непонятно как пробравшийся в Энндуару?»

Улочки в этом районе города сейчас были пусты. Грунтовая дорога вела его на небольшой холм, с которого был вид на речную долину. Жоггар взглянул на свои сапоги — на них уже осел тонкий слой дорожной пыли. Он выругался.

«И угораздило же Фудо сюда меня позвать», — мысленно возмутился палач.

Улица уже закончилась и Жоггар начал карабкаться на холм. Как только он него взобрался, то увидел Фудо, стоящего к нему спиной. Он был одет по-праздничному, что приятно удивило Жоггара. Балая сорочка, вязаная шерстяная жилетка, строгие брюки — говорили лишь о том, что для Фудо событие действительно важное.

— Фудо, — позвал его Жоггар.

Ключник обернулся и с широкой улыбкой встретил его.

— Жоггар я ждал только тебя.

— А что… за праздник? — спросил палач, запинаясь из-за отдышки.

— Сейчас все увидишь, Жоггар. Этого я ждал очень долго индиктов. И вот, наконец-то!

Радость Фудо была искренней. Ни ноток фальши или насмешки. Он был действительно рад. Фудо провел Жоггара к краю холма. Откуда открывался изумительный вид на долину, изрезанную реками. По рекам вдали ходили небольшие торговые суда и рыбацкие лодочки. Ярко зеленая тава речной долины при затянутом небе оставалась яркой, как при солнце.

Внимание Жоггара привлекло яркое оранжевое пятно у подножия холма. Группа людей стояла на берегу возле маленького пирса. К только к пирсу подошел небольшой кораблик, они все начали в него залезать, один за одним.

— Кто это? — поинтересовался Жоггар.

— Это болано Энндуары, — ответил Фудо, наслаждаясь видами долины.

— Болано? — Не понимал палач. — Но они все сейчас в Энндуаре. У них утреннее служение. Или я чего-то не понимаю?

— Это другие болано, — спокойно произнес Фудо. — Они должны будут заменить существующих.

— Но… Я не понимаю. А как же Маадаль?

— Хошир Маадаль уже вне игр, Жоггар.

Это было так, словно ему дали под дых. Дыхание остановилось. Лишь сильные удары сердца ощущались всем телом. Казалось все остановилось перед глазами Жоггара. Затем мир вернулся в прежний ритм.

— Неужели Маадаль мертв? — тяжело выдохнув, спросил Жоггар.

— Как тебе сказать, Жоггар, — задумчиво произнес Фудо. — Я думаю, что он не вернется из Лигерхльда.

У Жоггара в голове опять возникло множество вопросов касаемо не только Маадаля, но и будущего Энндуары. Значит, грядут большие перемены.

— Но, кто же будет вместо Маадаля?

— Ты, Жоггар Тушор, — после сказанных слов, Фудо посмотрел на палача.

Жоггар оторопел. Он не понимал, что происходит. Казалось, весь мир перевернулся с ног на голову. А пока мир переворачивался, он, Жоггар Тушор, стоял к нему спиной. Но Стэка Тайпано сумела его подготовить к этому. Помогла немного убрать пелены с глаз, которые не видели, что на самом деле происходит.

— Как я? — Жоггар сопроводил свой вопрос язвительным смехом, который из под маски звучал как-то устрашающе.

— Маадаль больше не вернется в Эйзулур. Совет Десяти будет выбирать нового хошира. Я предложил твою кандидатуру.

— Но я даже не думал об этом, — оправдывался Жоггар.

— Вот и подумаешь. У тебя будет время, — мягким тоном произнес Фудо и посмотрел вниз на судно, которое принимало болано.

Порыв ветра начал трепать черные кудри Жоггара. Небо становилось все темнее. Вероятность дождя была велика. Жоггар обернулся и увидел тяжелые тучи, надвигавшиеся со стороны океана. Затем он повернулся к обрыву и устремил свой взгляд на судно внизу.

— Куда они направляются? — поинтересовался Жоггар.

— В Лигерхальд. У них ообое задание.

— Какое?

— Они будут спасать Лигерхальд и его жителей.

Жоггар ничего не понимал.

— А как же ты Фудо?

— А что я? Я останусь ключником, — ответил ключник. — У меня очень много дел. А ты останешься палачом.

Загадка внутри загадки. Простой ум Жоггара был в замешательстве. Внешне все казалось привычно и просто, но что под этим скрывалось несло в себе более глубокий смысл.

— Но почему ты не хочешь стать хоширом? — Жоггару не терпелось добраться до правды.

— Ты же видел, что всем управлял я, а не Маадаль. Истинная власть должна быть всегда в тени. Истинная власть не должна решать мелкие вопросы и разговаривать со всеми, кому нужна помощь. Истинная власть меняет города, страны, народы, но никто из простых людей не в сил понять как и кто это делает.

— А что со мной будет, если я стану хоширом? — осторожно спросил Жоггар.

Фудо взглянул на белую маску Жоггара с улыбкой.

— Ты обеспечишь безбедную старость себе и своим детям…

— Какая женщина хочет быть со мной? Посмотри на мое лицо, — прервал Жоггар ключника, улечив своего его в издевке.

— Ты получишь новое лицо, Жоггар, — Фудо взял его за плечи. — И еще ты сможешь наказать всех, кто является врагом твоей семьи. Вот такая вот выгода.

В голове у Жоггара сразу всплыл Гро: его лицо с мерзкой улыбочкой, которое он хотел растоптать и навсегда стереть из памяти. Хотя на смену этому пришла и другая мысль:

«А что если Фудо его травит?»

Если он его травит, значит он знает, что можно манипулировать новым лицом. Неужели это Фудо? И тут Жоггар набрался смелости и снял маску перед Фудо впервые.

Обезображенное лицо появилось перед ключником в своем отвращении и одиночестве. Изрытое прогнившими впадинами и гнойными буграми кожа лица было действительно неожиданным событием этого утра для ключника. По лицу Фудо было видно, что он удивлен. Его удивление переходило в растерянность.

— Видишь мое лицо? — спросил Жоггар.

Фудо смотрел на него широко открытыми глазами и на вопрос Жоггара он утвердительно кивнул.

— Недавно, — продолжал палач, — я был у Стэки Тайпано.

— Я у нее тоже бываю, — вставил Фудо.

— Так вот, она сказала, что мое лицо — это результат ядов. Кто-то травит меня все то время.

— Ты же не думаешь, что это моих рук дело? — Фудо был явно оскорблен.

— Я не думаю, что это ты. Но мне нужно узнать, кто это делает и зачем?

— Но ты же говорил, что у тебя ужасная болезнь, которая искалечила все твое лицо.

— Да, я так думал, — ответил Жоггар. — Но это оказалось не так.

— С кем ты еще контактируешь в Энндуаре?

— Много с кем. И что мне каждого подозревать?

— Ну я думаю, что необходимо проверить всех, кто готовит еду. Я распоряжусь, чтобы в столовую приставили моего человека.

— Спасибо, Фудо.

— Не за что, Жоггар. Ты действительно самый честный и надежный из всех, кого я знаю в Энндуаре. Ты просто делаешь свое дело. Сколько раз ты меня выручал! Я помогу тебе, но ты должен мне сказать свое решение по поводу места хошира.

Фудо окинул взглядом долину и предельно серьезным тоном задал вопрос:

— Что ты знаешь о Ягрит?

— Ягрит? — Не понимающе отозвался Жоггар. — Что с ней?

— Она исчезла, — грустно произнес Фудо. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Нет, — ответил палач, — но могу поискать, если надо.

— Я просто не знаю, что такого могло произойти, чтобы она исчезла.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес Жоггар, — как только уехал Маадаль, кто-то надругался над его птичником. Меня вызвала Ягрит и я пришел посмотреть. Но никакой зацепки не было. Просто пташки со скрученными головами.

— Птичник Маадаля? — На лице Фудо появилась улыбка. — Мда, я думаю ему лучше не знать, что случилось с его птичками.

Фудо немного помолчал и произнес:

— Как думаешь, ее похитили или она сбежала?

— Нет никаких догадок, — произнес Жоггар и развел руками. — Я постараюсь выяснить. У меня есть у кого спросить.

— Благодарю тебя, Фудо.

Вдруг Фудо поднял указательный палец вверх и произнес:

— Чуть не забыл.

Он сделал несколько шагов в сторону от Жоггара и из травы достал бутылку и два бокала.

— Что сегодня за праздник? — спросил палач. — Неужели какой-нибудь очередной ритуал в Энндуаре?

— Можно и так сказать, — ответил с улыбкой Фудо. — Ты знаешь, Жоггар, иногда за большими событиями скрываются не менее большие скрытные действия, которые влекут колоссальные изменения. Проще говоря, когда одни смотрят на представления, другие перестраивают место представления таким образом, что зрители даже не замечают.

Обезображенное лицо Жоггара попыталось сделать вопросительную гримасу, но бугры и болячки не позволили этого. Палач почувствовал, что одна из его ран вновь открылась, и сейчас капля крови или гноя скользила по его изъеденному ядом лицу.

— Ты говоришь загадками, Фудо.

Фудо в это время наливал ароматный напиток в бокалы. Когда ключник подготовил все для того, чтобы произнести торжественную речь, с неба начали падать редкие мелкие капли дождя.

— Сейчас все станет понятно. Ну, — торжественно произнес Фудо и понял бокал, — за великое будущее!

Ветер унес звон бокалов куда-то в речную долину. Они разом осушили бокалы. Жар растекся по гортани Жоггара и приятным теплом пробрался в желудок. Затем жаром обдало лицо.

Из внутреннего кармана желетки Фудо достал прибор — маленькую коробочку — который помещался в руку.

— Сейчас, Жоггар, я покажу тебе свое детище, на которое я потратил более десяти индиктов. Это моя гордость, это моя жизнь, — после этих слов он нажал кнопку.

Холм, на котором они стояли, задрожал. Механические металлические звуки послышались откуда-то из глубины земли. Жоггар подошел с самому краю холма и посмотрел вниз. Тоже самое сейчас делал и Фудо.

Внизу происходило что-то невообразимое. Земля под ними задрожала, начала медленно вздыматься и большими комками скатываться вниз. Металлический рокот стал более громким и лязгающим, несмотря на сильный ветер. Из-под опадающих комков замли пробилась тонкая нить воды, которая била откуда-то из глубины холма. Она била очень далеко и пропадала где-то в высокой траве. Затем появилась еще одна. Затем еще. После нескольких мгновений из холма вырывался чудовищной силы поток воды, который был готов снести все на своем пути. Вода начала быстро разливаться по долине, скрывая собой траву и мелкие кустарники. Через некоторое время напор воды спал и стал плавно разливаться по долине. Металлический рокот резко оборвался.

— Ты хочешь затопить долину? — с удивлением спросил Жоггар.

Фудо рассмеялся в ответ и отрицательно покачал головой.

Вода пересатала вытекать из холма и ее уровень в долине начала медленно оседать. Ветер немного утих, но сменился мелким дождем.

— Но я тогда не могу понять, — возмутился палач, — что мы празднуем?

— Жоггар, ты очень не терпелив, — подметил Фудо и наполнил бокалы еще раз. — Нужно научиться ждать. Время за ожидание преподносит изумительные дары. А иногда даже больше, чем ожидал. Давай! — произнес Фудо и поднял бокал.

Они осушили бокалы второй раз.

Алкоголь уже растекался мягче. В голову Жоггару ударила легкая слабость. Мелкий дождь стал более незаметным. В руки пришло приятное тепло. Раскованность была так кстати. Капли падали на его лицо, а не на маску, и это было таким блаженным естественным ощущением, хотя капли болезненно ударялись. Оно переносило его в детство, когда он был беззаботным и не носил эту безликую маску. Он вспомнил как он купался в теплой реке, обмазывал лицо грязью, что напугать девчонок и сестер, которые водили его на реку. Но сейчас его лицо был не только безобразным, но и больным. Жоггар иногда со стоном надевал маску, когда кожа воспалялась. Притронутся к нему было невыносимо — пальцы казались такими горячими, обжигающими. Он не мог умыться, посмеяться или зевнуть.

Он думал, что его лицо — его наказание, пока он не сходил ко всезнающей Тайпано.

— Жоггар, прошу тебя, — Фудо с гордостью указал вниз на залитую водой долину. — Вот для чего я тебя пригласил.

Внизу было спокойно.

Вдруг из холма, откуда била вода, показалась фигура в какой-то темной одежде с налысо выбритой головой. Она медленно шла по залитой долине прочь от Эйзулура. Вода доходила ей до колен. Шаги были напористы и четки. Фигура быстро удалялась от холма, а затем перешла на бег.

Жоггар взглянул на Фудо. Тот стоял и смотрел вслед убегающей фигуре. Палач однозначно ничего не понимал.

— Что это за человек? — спросил Жоггар.

— Это не человек, — ответил Фудо с довольным лицом. — Это кэйсэй.

Внизу показались еще пять человек. Они ничем не отличались от первого. Сначала они шли неуверенно, а потом тоже перешли на бег. Затем из дыры в холме побежали люди нескончаемым потоком. Они заполонили всю долину и черным роем направлялись прочь от города.

Жоггар не мог поверить своим глазам.

— А куда они идут?

— В Лигерхальд. Завтра этот город падет на колени.

«Вот, о чем говорила Стэка. Лигерхальд падет», — пронеслось в голове у палача.

За спинами Жоггара и Фудо раздались смешанные с дождем и ветром звуки труб, которые завершали утреннюю молитву.

4. Лимесса. Лигерхальд

Утро дождило.

Это было раннее утро, когда ночь только-только начала сдаваться. До появления Газаллакса было еще довольно долго. Маадаль не спал всю ночь. После вчерашних событий у него было скверное предчувствие. Его беспокоило то, что все было непонятно. Было много противоречивых новостей. Кто-то говорил, что какая-то болезнь охватила центр Лигерхальда, кто-то говорил, что был слышен громкий хлопок, после которого пошла паника. Когда Липтир и Маадаль вчера встретили горничных, то они сказали, что весь центр города отцеплен. Маршруты в молистиновых трубах закрыты. Больницы переполнены и введены в сложный режим работы.

— Самое главное, чтобы Олвчи был жив, — проговорил Липтир. — Возможно, он будущий моуласар. Если что-то с ним случится, то все, что делал Садир, канет в никуда.

Также они спросили и у охраны здания насчет этого случая. Один из ребят ответил, что часть охраны отправили в центр города, для охраны жилых районов и предотвращения паники. Всем ребятам, кого вызвали в центр, давали двойное жалование.

— Очень странно, — заключил Маадаль.

После обеда хошир Энндуары отправил гонца к арраванту Эйлигеру за разъяснениями. Но до сих пор вестей не него было. Все было неясно и завуалированно. Никто из трезубца не пришел к ним за весь день и не сказал, что случилось. Может им, как двум важным персонам, необходима эвакуация из Лигерхальда? Возможно, существует угроза их жизни.

Так же его волновал и Эйзулур. От Ягрит не было сообщений. Ни одного. Сначала он подумал, что письма не доходят, но когда на его письмо ответил Фудо, все опасения в миг испарились. В письмах к Фудо Маадаль спрашивал: все ли хорошо с Ягрит, почему она не отвечала на его письма? В ответном письме Фудо написал, что Ягрит он давно не видел, но в ближайшее время он узнает, где она и что делает.

На Фудо можно было положиться. Он был надежен как металический прут, которым можно избивать людей. Почему-то именно такое сравнение таилось в голове у Маадаля. Однако он понимал, что Фудо ведет свою политику, которая не мешает целям Энндуары и его собственным, но скоро нужно будет дать понять Фудо, куда он не должен лезть.

Маадаль встал с кровати и подошел к прос