Глава 1 Необычный пациент
6 авг. 2019г. 12 часов дня.
Старый психиатр, переживший свое время и много чего повидавший, с удивлением смотрел на молодого человека с бледным трагическим лицом и большими слезящимися глазами.
Врач беспрестанно приглаживал на себе переросшие разумные пределы седины и повторял одну единственную фразу:
— Ведь этого же не может быть.
Глаза психиатра выражали некое потрясение, которое нельзя было скрыть, спрятать или выдать за что-нибудь другое. Да в этом и не было нужды.
С каждой минутой он убеждался в правильности, однажды вкравшейся в его сознание мысли.
Предчувствие важнейшего открытия, связанного с тайнами человеческой души, не давало ему покоя.
Психиатр волновался и, по его мнению, задавал пациенту совсем не те вопросы, которые следовало задавать.
— Итак, молодой человек, вы утверждаете, что ваше имя не Генрих? — спросил психиатр, теребя узловатыми пальцами красивую новомодную ручку, подаренную ему сослуживцами по случаю очередного старческого юбилея.
— Я же уже сказал, что никакой я не Генрих, — ответил пациент и с такой искренней обидой посмотрел на врача, что у того комок подкатил к горлу.
Психиатр сузил глаза, как будто его напряженный пристальный взгляд мог помочь приблизиться к разгадке тайны.
Врач с трудом отвел глаза от пациента, чтобы в очередной раз он вернуться к истории болезни Генриха Сардания. Основными симптомами в карте больного значились внезапные провалы в памяти и потеря личностной идентификации.
Генрих вдруг отказался от своего имени, перестал узнавать близких ему людей и коллег по работе, полностью утратил профессиональные навыки.
При этом он сохранил осмысленность действий, ответственность за свое поведение, складную, логически выстроенную речь.
— Назовите ваше настоящее имя, если вы полагаете, что вы уже не Генрих, — отложив историю болезни, попросил психиатр.
Несчастное лицо пациента на мгновение исказила досадная антипатичная гримаса, но он сразу взял себя в руки, и ответ прозвучал в приемлемой для нормального восприятия тональности:
— А ведь я никогда не был Генрихом. Никогда… Если я назову вам мое настоящее имя, вы сочтете меня настоящим сумасшедшим.
Психиатр положительно качнул головой, показывая, что он понимает сложное психическое состояние пациента и принимает ход его рассуждений.
— Да, но, — как бы нехотя возразил психиатр, — если вы не скажете свое настоящее имя, тогда я посчитаю вашу психику неправильно функционирующей и назначу вам соответствующее длительное лечение.
— Это ваше лечение мне не поможет, — ответил пациент с такой уверенностью, что психиатр вновь проглотил комок. К тому же у него на подвисочной части щеки болезненно задрожал лицевой нерв. Чтобы скрыть сей нелицеприятный факт врач приставил ладонь к щеке.
Пациент, не обращая внимание на мучения врача, смахнул пот со своего белого веснушчатого лба и пригладил торчащие на голове короткие рыжие волосы.
— Вы же знаете, что я не Генрих. Я же вижу, что вы знаете, — пациент высказался приглушенным заговорческим тоном, как будто он страшно боялся, что его подслушают.
Психиатр опустил голову
— Моего знания мало. Я могу предполагать все, что угодно, в том числе и то, что вы не Генрих. Но это предположение, знаете ли, из области фантастики, — справившись с нервом, ответил врач.
— Вот именно, — подтвердил пациент. Только не очень было понятно, что именно он подтвердил.
— Но, кто же вы тогда?.. Пришелец из космоса?.. Марсианин? Назовите ваше настоящее имя, — попросил психиатр, незначительно повысив голос.
Пациент резко отрицательно покачал головой. Его большие карие глаза налились кровью.
Мешки под глазами раздулись и отдаленно напомнили психиатру, как человеку сведущему, некие таинственные корабли случайно зашедшие в не свою гавань. А когда вовсю заработали желваки, выражение лица пациента сделалось самым решительным.
— Вы настаиваете, вы хотите знать… Так вот, знайте… Мое настоящее имя — Алина. Я — женщина. Можете так и записать — Алина Николаевна Тугалина, уроженка города Москвы. Я не замужем… Вот… Родители у меня служащие. Мать — филолог. Отец — адвокат. Только я давно с ними не живу, — пациент дрожал от нервного напряжения и при каждой фразе чуть вздрагивал.
Психиатр, услышав столь поразительный и парадоксальный по своей сути ответ, внешне нисколько не изменился. Подтвердились его худшие опасения, но завеса тайны, к его удовлетворению, приоткрылась.
