Оглавление

Криминальная драма

Молодой человек, недавно назначенный руководителем небольшого предприятия лёгкой промышленности, деловито, с чувством собственного достоинства восседал в своём кабинете, внимательно просматривая неразобранную почту, оставленную предшественником, вернее предшественницей.

— Да, уж, — ёрзая на стуле, ворчал он, время от времени недовольно и скептически бросая взгляды на ворох деловых неуменьшающихся писем и бумаг, разбросанных по всему столу и не только, — надо же так безобразно относиться к своим обязанностям, даже толком дела передать не удосужилась.

С детства приученный к порядку, он не понимал неаккуратных, а подчас и несобранных и неряшливых людей. В человеке всё должно быть прекрасно, считал он. Требовательно относясь к себе, он и другим не давал спуску. Вот и сейчас сидел он одетый с иголочки, по классической моде, что придавало его приятной внешности респектабельный вид.

— Все папки должны быть пронумерованы и сведены в единое делопроизводство, — бурчал он, — и разложены на полке в шкафу, в моментальной доступности, на расстоянии вытянутой руки, что будет способствовать более оперативному решению вопросов.

Увлёкшись просмотром и изучением материалов, директор не сразу услышал осторожный стук в дверь.

— Войдите, — выждав несколько секунд, произнёс он и, подняв голову, устремил свой взгляд на входившего посетителя. Его взору предстал мужчина лет тридцати — тридцати пяти, не более того. И был он в милицейской форме со звёздочками капитана на погонах.

— Купин Пётр Васильевич, инспектор пожарной части, — подавшись вперёд, не замедлил представиться он. И, хмуро ухмыльнувшись, лаконично добавил: — Мне поручено вести ваш объект.

— Хорошо, — озадаченно кивнув, проговорил хозяин кабинета. И, стараясь придать лицу доброжелательную улыбку, сдержанно пригласил: — Что ж вы, товарищ капитан, стоите? Проходите, присаживайтесь. Коль такое дело, будем знакомиться.

И пожарный, как-то подобострастно улыбнувшись, неуверенной походкой прошаркал к столу.

— Артём Максимович Егоров, прошу любить и жаловать, — сцепив пальцы рук, представился директор и, выйдя из-за стола, крепко пожал протянутую лодочкой аккуратненькую, совсем не мужскую руку инспектора.

— Однако, Артём Максимович, ну и силища, скажу я, у вас, — сморщившись от боли, пролепетал проверяющий.

— Да уж, наградили родители, — расплывшись в довольной улыбке, радушно откликнулся Егоров.

Кратко изложив цель своего визита, пожарный инспектор с позволения директора удалился, как он сказал, на неопределённое время для проверки вверенного ему подконтрольного предприятия с намерением вернуться для представления предписания по соблюдению правил пожарной безопасности.

Потом был разбор нарушений, после которого были установлены и согласованы сроки их исправления. Разговор затянулся до самого вечера и как-то незаметно перешёл в другое русло — в непринуждённую беседу на житейские темы.

Видно, пожарному так понравились первая встреча и душевный разговор с молодым руководителем, что с того времени он стал частым гостем на этом предприятии.

Теперь он приходил по делу и без дела, то есть просто поболтать, а чаще всего — излить душу. А поговорить было о чём. Егоров умел слушать, а где-то и подсказать или даже помочь. Хотя частенько нытье человека, пользующегося своим положением, надоедало ему, но он всё равно слушал, заложив руки за спину. А это импонировало Купину. И как-то незаметно начал делиться сокровенными мыслями и тайнами. А в какой семье без тайн? Вернее, у кого нет секретов?

Главное переживание, которое навязчиво преследовало его, — это то, что к тридцати пяти годам он так и не обзавёлся семьёй. И полезли дурные мысли в голову, что никто и никогда его не полюбит, потому что он некрасив, да, наверное, и как мужик недееспособен и, соответственно, не в состоянии удовлетворить женщину.

— Может, у вас есть на примете хороший доктор, который помог бы мне в этом деликатном деле? — смущённо отведя глаза, как-то в очередной приход спросил Пётр Васильевич.

— А почему бы и не помочь хорошему человеку, — подмигнув, понимающе улыбнулся Егоров.

После последней встречи прошло месяца три. Долгое время не появлялся наш герой, как в воду канул, ни слуху, ни духу. А тут вдруг заявился. Радостный и счастливый такой, сияет, словно медный пряник. И прямо с порога заявил:

— Влюбился я. Наконец-то нашёл свою любовь. Надей зовут. В больнице медсестрой работает. Красавица, глаз не оторвать. Фигурка точёная, кожа бархатистая, ты только б видел. Лишь прикоснусь к ней, так тотчас трепет по всему её телу гибкому да упругому. А как раскинет огненные волосы по подушке, да вытаращит свои огромные зелёные глазищи, да начнёт смеяться, извиваясь, что аж в дрожь бросает.

И Купин, блаженно улыбнувшись, на миг задумался.

— Правда, ребёнок у неё есть от первого брака, — потирая мочку уха, почему-то добавил он. — Зато хозяйка хорошая. А как готовит! Пальчики оближешь. И аккуратистка неимоверная. Короче, повезло мне с ней. Если бы не вы, Артём Максимович, не встретил бы я её. Так что огромное вам спасибо!

— А я-то тут причём? — удивлённо посмотрев на Купина, спросил Егоров.

— Как это причём? Это же вы свели меня с врачом. Он, конечно, здорово мне помог, но самое главное, там, в его отделении, я и познакомился со своей Наденькой.

— А-а-а, — от изумления приоткрыв рот, протянул Егоров. — Что в этом случае обычно желают? Совет да любовь. А на свадьбу-то пригласите?

— А как же. Обязательно. Мы же уже зарегистрировались. А вот как приеду с сессии, так и соберём всех родных и близких. Я же в университет поступил, на заочное отделение.

— Поздравляю!

— Спасибо!

Прошло ещё три месяца.

В этот год весна, поражая своей красотой, ворвалась так неожиданно, так стремительно, как никогда. И как-то незаметно на деревьях распустились нежно-зелёные, чуть липкие девственные листочки. И ожила природа, а вместе с ней проснулись и чувства, внося смятения в душу. Вот и женщина, как и весна, порой приходит внезапно и, постепенно раскрываясь, словно бутон алой розы, вдруг уходит к другому.

В состоянии невероятного душевного подъёма шёл Егоров по главной улице городка. Ярко светило солнце, поднимая и без того приподнятое настроение. А радоваться было чему: только что на совещании руководитель района дал высокую оценку работе его предприятия.

Размечтавшись о неплохих перспективах развития завода, он не сразу заметил идущего ему навстречу Купина. Поравнявшись, тот отрешённо обронил:

— Здравствуйте, Артём Максимович.

— Приветствую! Давненько не виделись, Пётр Васильевич. Ну как сессия?

— Хорошо, всё сдал, — прикоснувшись к носу и почёсывая его, скупо ответил Купин. И вдруг, растерянно моргнув, почему-то отвёл глаза в сторону.

— У вас случайно ружья или тозовки не найдётся? — нервно сглотнув слюну, наконец, спросил он.

— А зачем вам? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Егоров.

— Да вот решил после напряжённой учёбы отдохнуть немного на природе, пострелять по баночкам, развлечься, а может, и поохотиться, — сухо, с горечью в голосе пояснил Купин.

— К сожалению, не имеется, — разведя руки в стороны, ответил Егоров.

— Но тогда прощайте, не смею больше задерживать.

И он, как-то сразу согнувшись, хмыкнул вслух.

Недоумённо покачав головой, Егоров посмотрел вслед удаляющемуся Купину.

К концу рабочего дня Купину всё-таки удалось раздобыть спортивно-охотничью винтовку ТОЗ. После чего, не мешкая, он сразу же направился до своего жилища, куда в своё время и привёл Надежду с ребёнком. Частный дом находился в центре города, но в связи со сносом когда-то расположенного рядом ветхого жилья, стоял в одиночестве за высоким забором вдалеке от новостроек. Наверное, по этой причине жизнь в этом доме и не была слышна ближайшему окружению, а посему и неизвестна. Как потом скажут: присутствовала какая-то неведомая тайна, покрытая мраком.

Придя домой, он прямо с порога позвал жену.

— Собирайся, — холодно обронил он, пытаясь поймать её встревоженный и, как ему показалось, виноватый взгляд.

— Куда, Петя? Ты только что приехал, — бегая глазами по прихожей, с тревогой произнесла она. — А я так хотела сегодня побыть наедине с тобой.

— Вот и побудешь, но сначала надо пацана отвести к твоим родителям, не при нём же заниматься взрослыми делами, — таинственно ухмыльнувшись, сквозь зубы процедил супруг.

— Но если только это, тогда идём. — И, склонив рыжую голову, пошла собирать сына.

— Мамочка, я не хочу к бабушке! И к деду тоже не хочу, у них там скучно, а с тобой так клёво. Ты весёлая, красивая и молодая. В общем, такая, такая… самая лучшая, — щебетал ребёнок, пока мама одевала его.

— Ну что ты так разволновался раньше времени? — чуть не плача, растроганно бормотала мать, беспрестанно целуя сына. — Не навсегда же мы отдаём тебя. Вот завтра же и заберём.

Всю дорогу малыш не переставая лепетал. А когда подошли к дому родителей, вдруг выпалил:

— А мне, кажется, мамочка, ты больше не придёшь за мной.

И, обхватив ручонками шею матери, тихо заплакал.

— Да ты что, сынуля, говоришь? — И, подхватив его под мышки, закружилась вместе с ним. А затем, опустив на землю, легонько подтолкнула к калитке. — Беги же скорей, а то бабушка с дедушкой заждались уже. — И, проводив печальным взглядом семенящего мальчонку, вдруг крикнула вдогонку: — Жди меня! Я очень люблю тебя, сыночек!

— А меня тоже любишь? — повернувшись, услышала она голос мужа.

­ — Спрашиваешь! Ещё как, особенно, когда не ревнуешь.

Какое-то время они шли молча.

— А что, есть повод для ревности? — тяжело сглотнув подступивший к горлу ком, выдохнул он.

— Нет конечно.

— Вот сейчас и проверим.

Она, встревоженно посмотрев на него, смолчала.

Уже дома прямо с порога он сказал ей:

— Пока я буду ставни закрывать, ты приготовься к встрече любимого мужа, ведь долго не виделись-то.

— Я сейчас, Петенька, мигом. — И она, вдруг засуетившись, стала торопливо что-то говорить. Но он уже не слушал, да и не слышал. Плотно закрыв на засовы окна ставнями, вернулся, прихватив в сенцах припрятанное ружьё. Закрыв входные двери, опустил ключи в карман. И с тозовкой наперевес вошёл в комнату. Она стояла спиной, накрывая на стол, и не видела его. Он окликнул её. Повернувшись к мужу, застыла в недоумении.

— Надежда, — всматриваясь в её лицо, сдавленным голосом прохрипел он. — Ты ещё одета? Не поняла, что ли?

— Так я сначала хотела накормить тебя. Петя, а ружьё-то зачем? С ним, что ли, любовью будем заниматься, — жеманно хихикнув, проворковала она.

— А ну-ка живо раздевайся! — резко скомандовал он. И, вскинув тозовку, передёрнул затвор.

— Да не волнуйся ты так. Вижу, что соскучился. Один момент — и я буду готова. А с ружьём меня даже больше заводит. — И, послушно отойдя от стола, встала напротив него. Плавно поведя плечами, ловко расстегнула бюстгальтер и, опустив бретельки, вытащила из-под платья и отбросила на диван. Ещё мгновение — и платье, снятое через голову, полетело следом. И, покачивая крепкими бёдрами, начала медленно снимать трусики. Выпрямившись, поддела их носком ноги и виртуозно запустила на люстру и в полумраке предстала перед ним совершенно голая, светясь молодым упругим телом.

— А что, хахалю своему тоже стриптиз устраивала?! — бешено сверкнув глазами, рявкнул он. — Говорят, даже танец живота исполняла.

— Петя, ты это о чём? — растерянно потупив свои прекрасные очи от обвинительного взора мужа, глухо промолвила она.

— Не юли, дорогая, я всё знаю, как ты тут кувыркалась с молодым доктором, пока я три месяца отсутствовал. Кстати, его тоже Петром зовут. Вишь, как чудненько получилось, и не спутаешь.

— Неправда это всё! — подняв голову и смело посмотрев на Петра, отчаянно вскрикнула Надежда. ­ — Ложь, сплошная ложь! Не изменяла я тебе!

И она, встав на колени и обхватив голову руками, разрыдалась.

— Не устраивай тут мне концерт, артистка. Не верю я тебе!

— Значит, кому-то, этим гнусным недоброжелателям, вечно всем завидующим, поверил, а мне нет! — непроизвольно слетел обречённый возглас с её белых губ.

— Не кому-то, а заведующему отделением. Он-то точно не будет врать.

— А может, я ему отказала, вот он и мстит.

— А может, и мстит. Ну, ты ж изменила! Хоть перед смертью покайся. Не бери грех на душу.

— Что ты надумал, Петенька?! — И, упав на четвереньки, подвывая, поползла к своему повелителю и, обхватив его ноги, стала неистово целовать.

Он грубо оттолкнул её и выстрелил. Первая маленькая пуля попала в плечо. Взвыв, она вскочила и заметалась по комнате. Вторая пуля пробила вторую руку. А стрелок, уже придя в азарт, как в тире, стал стрелять по мечущейся мишени. А она, грациозная, с распущенными золотистыми волосами, ниспадающими на её гибкое тело, металась по комнате, как подбитая лань.

­ — Не-е-т! ­ — нёсся по всему замкнутому пространству дома жуткий крик отчаяния. А сквозь шквал сухих выстрелов, холодящих кровь, раздавался страшный визг молодой женщины.

Истошно крича, она широко открыла рот, испуская душераздирающие вопли от безумной боли.

— Ох, как больно! — отчаянно кусая губы, простонала она. И с её бледных, но таких прекрасных губ сорвался последний вздох. Он подошёл к ней. Она лежала, словно живая, с широко открытыми удивлёнными глазами.

— А груди-то как у девчонки, — сглотнув горькую слюну, почему-то подумал он. — Могла бы мне ещё сына родить, а может быть, и дочь.

Он долго стоял, рассматривая её.

— Ну, вот и всё, красавица, — протянул убивец, не сводя с неё лихорадочного взгляда.

Всю ночь, обхватив голову руками, просидел он за столом. А под утро вышел на улицу, открыл ставни. Зачинался новый день. Солнечные лучи, ворвавшись в комнаты, весело заиграли, словно удивляясь тому дикому безумию, разыгравшемуся здесь накануне.

Купин уверенно вошёл в дом. Вновь сел за стол, достал из выдвижного шкафа чистый лист бумаги и авторучку и, немного подумав, написал:

Начальнику РОВД

Товарищ подполковник, я, Купин Пётр Васильевич, совершил подлый, мерзкий поступок, недостойный чести офицера милиции: лишил жизни самого прекрасного и любимого человека — моей жены.

Такому человеку, если, конечно, можно меня таковым назвать, нет места на Земле, поэтому я добровольно ухожу из жизни. В моей смерти прошу никого не винить, я заслуживаю её.

Дата. Подпись

Это уже был другой человек. Враз постаревший, с чёрными кругами под глазами, с обильной проседью по всей когда-то кудрявой тёмно-рыжей голове.

Прихватив прислонённое к столу ружьё, встал и подошёл к жене.

— До встречи, Наденька. Мне нет прощения.

И, вставив дуло в рот, нажал курок. Гулкий выстрел, прокатившись по дому, вырвался наружу, пугая ворон.

Божий одуванчик

После долгой разлуки с отчим домом возвращалась Сонька на малую родину. Устремив свой грустный задумчивый взор, смотрела она на мелькающие за окном автобуса знакомые пейзажи с того далёкого детства. Путь был неблизким. Ещё вчера была Москва, и ничего не предвещало поспешного незапланированного отъезда. Но иначе поступить Соня не могла. По крайней мере, так она думала.

Сначала был поезд и место на верхней боковой полке плацкартного вагона. А теперь вот пазик, трясущийся по колдобинам провинциальной дороги, от чего, конечно же, ощущалась накопившаяся усталость. Да и не молода она уже была. К тому же распутный образ жизни в столице давал о себе знать.

С тяжёлым вздохом откинувшись на спинку неудобного сидения, женщина задумалась. Вроде бы совсем недавно молоденькой девчонкой сбегала она из отчего дома в большой город от родителя-алкаша, к тому же ещё и тирана. Её детские годы нельзя было назвать радостными, а тем более счастливыми. Сколько себя помнит, отец всегда приходил домой пьяным. И тогда доставалось всем: и ей, и младшенькому брату Васе, а больше всех маме Варе — этой кроткой и худенькой женщине, которую иначе как «божий одуванчик» никто и не называл. Но всё-таки только теперь, по прошествии стольких лет, Софья почему-то начала вспоминать то беззаботное детство, когда ребята и девчата с утра пораньше собирались перед окнами её дома и зазывно кричали: «Соня, открывай глаза спросонья и скорее выходи!»

И она, сладко потянувшись, быстро вскакивала и, прыгая на одной ноге и второпях натягивая на себя простенькое ситцевое платьице, выскакивала на кухню.

— Ты это куда спозаранку-то?! — бросая на дочь удивлённый взгляд, как всегда вопроша