Ушло то время, где моих сестёр

За красоту тащили на костёр,

Во имя неразгаданной загадки

Со свистом кнут плясал на коже гладкой.

То все морщинки — будто ластик стёр,

И шарм особый в каждой из сестёр.

Ты, Господи, не будь всегда суров

Для тех из них, что наломали дров,

В ком жизнь берёт начало и растёт.

Они себе и розга, и костёр…

В мечеть ли входят, в храм или в костёл,

Всегда услышь, мольбу моих сестёр.

Домик-пряник и двор ухожен.

Баня. Кованый палисад.

А душа до телесной дрожи

Бъёт тревогу: «Семью спасай!»

Было всё, что для жизни надо:

Муж, детишки. Горел очаг.

Стало счастье «дышать на ладан»,

Тихо всхлипывать по ночам.

Словно гром у калитки грянул.

Разве учат таким вещам?

Повзрослела сестра Ульяна.

Мужа вздумала обольщать.

Эти взгляды и эти вздохи,

И халатик, в котором щель…

Не осталось стыда ни крохи,

Нет и совести вообще.

Он теперь по субботам пьяный

И смурной в остальные дни.

Всё понятно — виной Ульяна,

Хоть клянётся, что с ней ни-ни…

Как бы дурочка ни хотела —

Не решится на этот шаг.

Не дошло до измены телом…

Но, в душе-то они грешат!

И зачем он Ульяне нужен?

Это зависть? Азарт? Экстрим?

Домик-пряник. Покой снаружи

И змеиный клубок внутри.

Разглядит ли в окне прохожий

Одинаковость по нутру?

У сестёр даже мысли схожи —

За мужчину убить сестру.

Копила годами полезное даме.

Теперь избавляться поспешно учусь.

А воздух пропитан остатками чувств,

Которым нет места в моём чемодане.

Которые я вперемешку с вещами

Затем, чтоб отправить на  мусор ищу,

А память (её пожурю и прощу)

Несёт их назад, в чемодан  возвращает.

Пусть звучат… Чьи-то новые песни звучат..

Мне до них: ни особой охоты, ни дела…

Я сама из семьи нелюдимых волчат.

Даже пусть наша стая давно поредела.

Только я из семьи нелюдимых волчат…

Я не брошу его! Я душой прикипела.

Если время жестокое, в силу причин,

Свалит с ног у обрыва Акеллу,

Я, используя всё, чему он научил,

Не позволю врагу подползти к его телу!

Уплыть из города от зноя

С одной подзорною трубой…

Пусть даже в маленьком каноэ…

Хотя бы нА день, но с тобой.

В той старой харчевне, где лавки пропахли вином,

Варила хозяйка к столу кукурузный початок.

В подсобке тазы и кувшины стояли вверх дном.

Метла, рукавицы (ещё не носили перчаток).

И, как только кровь от любви закипела весной,

В скрипучей повозке меня увезли акробаты.

Мы дважды встречались при жизнях: второй и восьмой.

Надеюсь, что встретимся точно в последней девятой.