Хроника легендарного морского сражения, написанная очевидцем
События военно-исторической хроники «Цусима» разворачиваются во время одного из крупнейших морских сражений в ходе Русско-японской войны. Автор хроники — непосредственный участник сражения, А.С.Новиков-Прибой. В эту книгу вошли его воспоминания о Цусимском бою на броненосце «Орел», о пребывании в японском плену, а по возвращении на родину — в подполье, в эмиграции. Он изучил множество архивов, беседовал с другими участниками событий. Писателю удалось воссоздать яркие, запоминающиеся картины битвы, а главное — рассказать о подвиге русских моряков, героически сражавшихся и погибших в неравном бою.
Прекрасная книга, описывающая тот роковой поход 1905 года. Энергичность, скорость, описание все просто чудесно. Автор как-будто видит эмоции читателя и быстро меняет текст! Не оторваться!
Здесь не трактир, ваше превосходительство, а военный корабль его величества. И вы не ломовой извозчик. Я прошу вас выражаться здесь, на мостике, как надлежит русскому адмиралу и воспитанному человеку.
Почему так неудачно складывается эта война? Ведь били же в старину русские всех подряд на суше и на море. Вероятно, они тогда шли на войну с другими настроениями.
Это уяснили себе некоторые офицеры и стали обращаться с командой более сдержанно, но не понимал этого мичман Воробейчик, продолжавший по-прежнему хорохориться и издеваться над матросами. При мне произошла сцена, едва не окончившаяся скандалом. Как-то перед обедом я выдавал команде ром. На верхней палубе у ендовы матросы выстроились в очередь. Мичман Воробейчик, спустившись с мостика и направляясь в кают-компанию, проходил мимо нас. Вдруг он повернулся и ни с того ни с сего закатил пощечину машинисту Шмидту, самому безобидному и смирному человеку.
– За что, ваше благородие? – испуганно раскрыв глаза, спросил Шмидт.
– Да так себе. Просто захотелось. На вот тебе еще, если мало! – И, улыбаясь, ударил машиниста еще раз.
Он сейчас же написал записку, в которой приказывал мне выдать за его счет две чарки водки потерпевшему: по одной за каждую пощечину. Шмидт растерянно молчал. Но вместо него отчетливо промолвил кочегар Бакланов:
– Люблю я, братцы, своего гнедого мерина. Хошь кнутом лупцуй его, хошь воз тяжелый навали, – только кряхтит, а везет.
Мичман Воробейчик, поправляя на носу пенсне, откинул голову:
– Это ты про что, чумазый дурак?
Бакланов сделал шаг вперед и, сжимая кулаки, громко произнес сквозь зубы:
– Про лошадь, ваше благородие!
Взгляды их встретились. Мичман сразу понял все. Он был в чистом белом кителе с блестящими погонами на плечах, а перед ним вызывающе стоял, двигая тупым подбородком, грязный шестипудовый кочегар с обнаженной грудью, с остановившимися глазами.
Все матросы затаили дыхание, ожидая события.
– То-то, – бледнея, пробормотал Воробейчик и торопливо зашагал к корме.
