Оглавление

Глава 1

Лёлька родилась и всю свою юную жизнь прожила в Москве, в семье инженера одного из столичных заводов, а мама Лёльки работала на том же заводе бухгалтером. Что сподвигло простых советских людей назвать единственную свою дочь Леонилой, для Лёльки до сих пор оставалось загадкой. Имя своё она не то, чтобы не любила, скорее просто его стеснялась. Поэтому при любом новом знакомстве настойчиво просила называть её Лёлей.

Когда Лёлька заканчивала школу, то огорошила родителей сообщением, что ни в какой институт она поступать не станет, потому что не желает тратить ещё пять лет на учёбу, а вместо этого поступит в медицинское училище, станет медсестрой, и уедет… куда-нибудь, посмотреть огромную страну!

— Лёлечка, — вытирая глаза кружевным платочком, говорила ей мама Наталья Сергеевна, — Зачем же так… Ведь у тебя медаль, аттестат с пятёрками… и в училище!

— Лёлька! Ты давай-ка, не дури! — хмурил брови отец, Георгий Николаевич, — Про медицину я поддерживаю, хорошая профессия — людям помогать! Иди на врача, к тому времени, как закончишь учёбу — может повзрослеешь!

Но Лёлька уверенно стояла на своём, успокаивая родителей уверениями, что она и так уже взрослая… почти!

— Я надеюсь хотя бы, что это не из-за того лохматого парня, который на геолога учится! Помнится, он как раз закончит свой институт, когда ты, как предполагаешь, отучишься на медсестру! — укоризненно глядя на дочь, сказала Наталья Сергеевна, — Я подозреваю, что это всё его влияние… как там его зовут?

— Мама! Володя здесь совсем ни при чём! И вовсе он не лохматый, — отвечала Лёлька, но краска, заливающая её симпатичное личико, говорила об обратном.

На самом деле, так оно и было. Ну, почти… Володя был старше Лёльки, он уже учился в институте, и потому относился к девушке немного свысока. Его друг Борис встречался с Лёлькиной подругой Ниночкой Жукович, и потому иногда молодые люди гуляли одной компанией. Лохматым, как сказала мама Лёльки, Володя тоже не был, просто его непослушные кудрявые вихры иногда производили такое впечатление.

— Ну, вы барышни столичные, изнеженные, — шутливо говорил Володя, — А там, где мы бываем, только крепкие люди могут жить! У нас летом практика была, так мы в таких местах бывали, вам и не снится такое!

— Почему же это мы изнеженные, — стараясь не показать своей обиды, отвечала Лёлька, — Мы, например с Ниной нормы ГТО сдаём лучше всей школы, и не только…

— ГТО! Нет, ты слышал, Борька, они сдают ГТО! Ладно, не обижайтесь девчата, я просто шучу, — увидев, как сердито смотрит на него Борис, переменил тон Володя, — На самом деле у нас и девчонки учатся, только мало, конечно. Не женское это дело, как я считаю.

Сначала Лёлька сгоряча думала, что вот как поступит на геолога, и тоже поедет в такие места… что Володя сам глаза вытаращит! Но потом по мере того, как продолжалось их общение, она почему-то передумала… наверное, потому что иногда Володя так нежно на неё смотрел, брал её за руку и рассказывал разные истории, смешные или немного грустные, когда они шли позади Нины и Бориса, которые на них даже не оглядывались, занятые своими разговорами.

Лёлька сразу поняла, что Володя не понравился её маме, когда пригласила его в воскресенье на чай. Хоть молодой человек и вёл себя вполне достойно, и даже причесался ради такого случая, но всё равно Наталья Сергеевна говорила с гостем чуть прохладно. Георгий Николаевич к гостю был более благосклонен, беседу вёл непринуждённую и к Володе присматривался внимательнее. Но после его ухода сказал дочери:

— Тёмная лошадка, твой друг. Не понятно, что у него на душе, на сердце и уме, слишком глубоко он это всё прячет. Старается впечатление произвести… а что за человек он на самом деле, так и не понять. Я — человек простой, деревенский, таких не жалую. Не понятны мне они.

— Да ясно же, что парень из провинции, а тут девчонка подвернулась… с пропиской, — покачала головой Наталья Сергеевна, — Как у Тамары Нефёдовны зять, вот кто жук, пролез всё же! Оглянуться не успели… как свадьбу пришлось играть — невеста-то уж в положении оказалась!

— Мама, ну что ты говоришь! — Лёлька была возмущена такими выводами о Володе, — И при чём тут тётя Тамара? Володе не нужна никакая прописка здесь, он уедет работать в Сибирь, открывать новые месторождения…

Лёлькины глаза тогда мечтательно засверкали, и кто знает, возможно именно в тот день пришла в её темноволосую симпатичную головку идея о медицинском училище…

Кто же сможет переубедить влюблённую девушку, если уж что-то накрепко засело в её голове? Наверное, никто. Поэтому Лёлька без труда поступила в медицинское училище, и блестяще его окончила, как раз в тот же год, что и Володя, выпустившийся дипломированным геологом.

И в небольшой сибирский посёлок, который скорее был просто перевалочной базой горных экспедиций и геологоразведочных отрядов, уходивших отсюда дальше, в неизведанное, в нехоженое, они тоже планировали уехать вместе, попросив туда распределение.

— Ты знаешь, я, наверное, поеду со своими ребятами, а ты потом приезжай, попозже, — сказал перед отъездом Володя девушке, — Я думаю, что наш с тобой совместный отъезд не понравится твоим родителям… и потому — так будет лучше. А я тебя потом встречу на станции.

Уговорившись о встрече, молодые люди трогательно попрощались на вокзале. И Лёлька, сдерживая слёзы, махала вслед отправляющемуся поезду, в который только что запрыгнул Володя… Наверно, именно в тот момент она поняла, что любит. И что поедет за ним хоть в Сибирь, хоть на Северный полюс, хоть в Антарктиду!

Мама обливалась слезами не одну неделю, собирая дочку в неведомые холодные края. Вещи, которые Наталья Сергеевна купила Лёльке в дорогу, едва помещались в двух огромных шкафах в кладовой. И хотя она сама понимала, что дочь всё это с собой увезти не сможет, наверное, ей просто так было легче отпустить от себя дочку.

— Мама, я же не в голую тундру еду, там есть люди, и магазины, и вообще всё, что нужно для жизни. Как я всё это потащу?

— Ничего, что-то возьмешь, а как там устроишься, напишешь нам, и мы тебе вышлем всё почтой!

Георгий Николаевич понял, что дочку не удержать уговорами и силой, поэтому хоть и беспокоился, но старался обстановку не нагнетать, говоря жене:

— Наташенька, ну что ты, Лёля у нас человек взрослый, разумный. Если что-то будет нужно — нам сообщит, а если ей не понравится там, то она всегда сможет вернуться обратно! Что ж ты её словно навсегда провожаешь!

Со временем страсти улеглись, и Лёлькин отъезд стал делом решённым, только ещё одно море слёз было пролито Натальей Сергеевной уже на перроне Московского вокзала, когда она видела личико своей дочери в уплывающем от неё окошке железнодорожного вагона. Лёлька и сама не сдержалась от слёз, обнимая родителей, но как только за окном исчезли городские пейзажи и потянулись поля, речушки и деревенские уютные домики, утопающие в зелени садов, в душе девушки появилось новое чувство — предвкушение новой жизни, приключений и встреч.

И её ждёт Володя… И хоть они пока еще не говорили о совместной жизни, но как-то само собой это было понятно, что совсем скоро Лёлька услышит от него заветные слова.

Прибыв на место, усталая Лёлька осталась одна на перроне маленькой станции рядом со своими сумками. Несколько пассажиров, прибывших вместе с Лёлькой, уже разошлись куда-то, а она всё стояла, осматриваясь по сторонам.

В Москве ещё царило лето, а здесь уже чувствовалось прохладное осеннее настроение, хотя деревья ещё стояли в зелёных своих нарядах, а горизонт наливался красноватой закатной зарёй. Прохладный ветерок зябко прошёлся по плечам девушки, и она чуть вздрогнула. Где же Володя, почему не встретил её, и что ей теперь делать? Лёля достала из сумки ветровку и оделась, чтобы согреться. Мимо проскочила какая-то компания, тоже видимо приехавших на этом же поезде людей. Кто-то покосился на стоявшую в одиночестве девушку с огромными сумками у ног, но спрашивать ничего не стали, видимо глядя на нахмуренные Лёлькины брови.

— Что, дочка, не встретили тебя никто? — раздался позади девушки участливый голос, — Гляжу, все уже разбежались, а ты всё стоишь. Айда хоть на станцию ко мне, в дежурке посидишь пока. Прохладно нонче, озябнешь.

Лёлька обернулась и увидела пожилого мужчину в железнодорожной форме. Он участливо смотрел на дрожавшую от нервов и вечерней прохлады девушку:

— Айда, не боись. Фёдор Поликарпыч я, будем знакомы. Вот, это моё, так сказать, хозяйство. А ты куда приехала-то, по какой части будешь специалист?

— Я медсестра, меня Лёля зовут, — ответила Лёлька, усаживаясь поближе к маленькой печурке, — Меня на Ключевую распределили, в больницу местную.

— На Ключевую? Далековато, м-дааа. Ну, да ничего, ты молодая, ноги быстрые, будешь тамошнему доктору Ивану Тимофеевичу помощницей, он давно ждёт. А что ж, не встретил никто? Обычно у нас по телеграмме всех встречают!

— Меня друг должен был встретить… ну, почти жених. Но, вот что-то нет его, может быть что-то случилось? И… что же теперь делать?

— А кто жених-то твой? Я там на Ключевой почти всех знаю.

— Володя Кержанов, он геолог.

— А, ну так мы сейчас позвоним к ним в штаб, всё и узнаем.

Аппарат был старым, почти что раритетным, и Лёлька, открыв рот смотрела, как Фёдор Поликарпович покрутил ручку, поднял трубку.

— Никто не отвечает, хмм… Ладно, не реви! — Фёдор Поликарпович ободряюще хлопнул по плечу растерянную свою гостью, — Сейчас всё устроим!

Он снова покрутил ручку и начал с кем-то оживлённо беседовать. Лёлька смотрела в окно и слушала разговоры вполуха, потому что на душе у неё было муторно и беспокойно — что же случилось с Володей… Ведь она дала ему телеграмму, где точно указала дату и время своего прибытия на станцию…

Глава 2

— Ну вот, всё и устроилось! Давай-кась, чайком тебя пока напою, проголодалась поди. У меня вот пирог тут с капустой есть, бабка моя пекла, на пироги она знаешь какая мастерица! Ешь-ешь, не стесняйся.

Пирог и правда был очень вкусный, Лёлька запивала его горячим крепким чаем из большой эмалированной кружки с ягодками смородины на боку, а сама всё думала о своём.

Через три часа, когда на улице было уже совсем темно, у маленького здания железнодорожной станции мелькнули автомобильные фары, скрипнули тормозные колодки старенькой «буханки». В тепло натопленную дежурку заглянул усатый мужчина средних лет.

— Ну, кто тут у нас к Гладкову помощницей?

— Ну дак явно не я, — рассмеялся Фёдор Поликарпович, — Вон, на кушетке спит сотрудник ваш новый.

Была уже глубокая ночь, когда Лёлька прибыла в Ключевую, усталая и разбитая. Путь по грунтовой дороге, хоть и «разбавленный» интересными рассказами Григория, водителя больничного УАЗика, оказался долгим и утомительным. И всю дорогу Лёлька думала про Володю… и про то, где она разместится и проведёт грядущую ночь.

— Ну вот и приехали, — довольно кивнул Григорий, — Сегодня у нас переночуешь, моя жена Анюта тебе приготовила комнату, и баньку — чуть сполоснуться с дороги. А завтра доктор Гладков тебе сам всё покажет, тебе уже комнату выделили в общежитии, всё готово. Просто поздно сейчас. Надо было тебе самому Гладкову дать телеграмму-то, или на адрес больницы, тогда мы б тебя с самого поезда встретили.

— Спасибо вам большое, — ответила усталая Лёлька, которая, по правде говоря, сейчас рада была заснуть хоть бы даже на скамейке под забором, так она измучилась.

Невысокая заспанная женщина встретила их на крыльце, держа в руках керосиновый фонарь:

— А у нас снова свет отключили, что-то там чинят, — сообщила она, — Здравствуйте! Боже мой! Да ты совсем ребёнок, куда ж ты к нам, да одна, без отца-матери?! Что ж, хоть бы поближе к дому место нашлось! Эх, молодо-зелено! Проходи, проходи скорее. Сейчас покормим, и спать уложим. Не переживай, люди у нас хорошие! Места вот только отдалённые…

Кое-как ополоснувшись в протопленной бане при свете керосинового фонаря, Лёлька вспомнила, что когда-то давно они ездили в деревню, к родителям папы, когда те ещё были живы. Там тоже был свой дом, и баня с печкой, куда воду нужно было носить из колодца во дворе. Может быть, всё же не так сложно ей будет устроиться здесь, хоть и в детстве, но ведь бывала она в деревне…

Заснув, как только голова её коснулась белоснежной пышно взбитой подушки, Лёлька только и успела подумать, что нужно дать телеграмму домой, что она жива- здорова и добралась до места невредимой.

Утро началось очень рано, хоть хозяева и старались не разбудить свою гостью, но она сама проснулась от того, что хозяйка негромко покрикивает во дворе на скотину, насыпая курам зерно.

С трудом сообразив, где она и как здесь оказалась, Лёлька поспешила к умывальнику. Сейчас, когда в кристально чистые, отмытые хозяйкой окна проникал солнечный свет, оттеняемый резными листьями расположившейся у окна рябины, всё произошедшее казалось не таким уж и страшным.

В конце концов, всё сложилось хорошо, мир не без добрых людей. А чего вообще она ожидала? Что её здесь за ручку станут водить, как в детском садике? Сама вызвалась ехать именно сюда, за Уральский хребет, пытаясь доказать и себе, и окружающим, что способна жить самостоятельно! Собрав волосы в хвост и пригладив непослушные кудряшки, Лёлька вышла на крыльцо.

— Доброе утро! Что же ты так рано поднялась, отоспалась бы с дороги! — Анюта поправила косынку, — Мы, наверное, тебя разбудили, шумно у нас по утрам-то.

— Доброе утро! Да нет, не разбудили, я сама проснулась. Анюта, давайте я вам чем-то помогу?

— Что ж ты меня на «вы», зови на «ты», мне привычнее, — смутилась женщина, — У нас тут без церемоний, народу немного, зато все свои, так сказать. Ну, пойдём завтракать, я сама уже проголодалась. Григорий уехал спозаранку, препараты на станции получать, мне тоже скоро на работу. Я в пошивочной работаю, это от больницы недалеко, так что будем рядышком, и ты если что забегай. Дочки наши в городе учатся, скоро вот практику закончат и приедут, познакомишься. Одну тебя не бросим тут, не волнуйся.

— Ты пока только документы возьми, вещи оставь. Вечером Гриша приедет, а мы с тобой пока сбегаем комнату посмотрим, приберёмся да помоем там всё, а после уж и перевезём тебя, — Анюта прихватила тряпкой большой зелёный чайник и разлила по чашкам кипяток.

Вскоре Лёлька в сопровождении Анюты шла по посёлку, рассматривая окрестности. Очень хотелось спросить, где же здесь квартируют геологи и прямо вот сейчас побежать искать Володю, чтобы прояснить, почему же он пропал и не встретил её, как договаривались. Но Лёлька сдержалась, и сосредоточилась на том, что рассказывала Анюта — где и что здесь находится.

Посёлок Ключевая раскинулся посреди холмов над небольшой каменистой речкой Суей, которая в этом месте была шумливой и неглубокой, но уже за поворотом превращалась в быстрый поток, впадающий в широкую и тягучую реку Морозную.

Улицы посёлка протягивались меж сопок, от этого Ключевая казалась большим поселением, хотя на самом деле дворов в ней было не так и много. На другом краю посёлка расположился местный лесхоз, склады, штаб геологических экспедиций и прочие промышленные постройки и предприятия, которые Лёлька с первого раза и не запомнила.

— А геологи там и живут? — осторожно спросила она, как бы невзначай, чтобы не вызвать ненужных расспросов.

— Нет, у них тоже своё общежитие — вон там, видишь? Рядом с библиотекой местной. Ну так вот, а там у нас магазин, промтовары в другой стороне, а тут только продукты. Ассортимент наверняка не как в столице, конечно, но жить можно. Привыкнешь со временем. Ну, вот и медпункт, тебе туда, больница дальше, вон то здание побольше. А я на работу — там, видишь, небольшое здание? Это пошивочная мастерская наша, если что — я там. Так, вот тебе ключ от дома, если вдруг раньше меня вернёшься. И не стесняйся там, будь как дома!

Анюта помахала рукой девушке и побежала на работу, а Лёлька покрепче сжала свои документы и направилась к зданию больницы.

В небольшом помещении приёмной больницы царила тишина и железная дисциплина. Пришедшие на приём пациенты, коих было около десятка, ровным рядком сидели на стульях, расставленных вдоль стены. Лёльке даже показалось, будто и сидят они как-то… по росту! Когда из кабинета выходил человек, и из-за закрытой двери слышалось строгое: «Войдите!», следующий по очереди вставал, поправлял одежду и шагал внутрь кабинета.

Никакой суеты, лишней болтовни и прочих глупостей, которые Лёлька видела в столичной поликлинике, где проходила практику.

— Здравствуйте! — сказала ей женщина в очках, чуть гнусавя из-за насморка, — Вы на приём? За мной будете.

— Да… спасибо, — немного растерялась Лёлька, — Но я не на приём, мне нужен… Иван Тимофеевич Гладков.

— Тогда спросите там, — махнула рукой женщина в очках и достала носовой платок, потеряв интерес к Лёльке.

Лёлька отправилась в узкий коридор, куда указала женщина, украдкой заглядывая в приоткрытые двери кабинетов и рассматривая таблички. Отыскав нужную, она осторожно стукнула в дверь и дождавшись приглашения ступила внутрь светлого кабинета. За одним из двух столов, стоявших у окна «лицом к лицу», сидела женщина лет сорока со строгим валиком волос на затылке, из которого не выбивался ни один волосок.

— Здравствуйте. Я — Горелова, по распределению к вам… Мне сказали, сообщить о прибытии Гладкову.

— А, как же, мы вас ждём! Иван Тимофеевич сейчас на операции, у нас тут один герой в оказию попал, швы ему накладывают. Да вы садитесь, давайте знакомиться!

Женщину звали Риммой Сергеевной, она была заместителем заведующего местной больницей, и тут же вкратце рассказала Лёльке что у них здесь и как. Минут через двадцать перед Лёлькой дымилась чашка с чаем, рядом стояла вазочка с печеньем, и всё это было «сдобрено» рассказами Риммы Сергеевны про местный уклад.

Вскоре в коридоре раздались торопливые шаги, мужской голос отвечал на вопросы и раздавал указания, Лёлька сразу поняла, что это идёт Гладков. Немного страшновато стало ей, всё же опыта у неё никакого… да и вообще, кто знает как воспримет такого специалиста опытный доктор.

— А, здравствуйте, Леонила Георгиевна! Уже наслышан о вашем приезде, чему весьма рад! У нас как раз грядёт горячая пора — возвращается бригада с лесозаготовки, за ними геологи на подходе, так что ещё одни руки нам необходимы, как воздух! Прошу не стесняться, задавать любые вопросы, работы много, но на ваше обучение все и всегда найдут минутку. Всё же у нас тут своя специфика.

Гладков Лёльке понравился, она как-то сразу успокоилась, что многого и сразу от неё не ждут, и что опытные коллеги будут за нею присматривать. Отдав свои документы на оформление, Лёлька отправилась вместе с Риммой Сергеевной знакомиться с обстановкой.

День пролетел так быстро, Лёлька удивилась, когда Светлана, медсестра, приехавшая сюда годом раньше самой Лёльки, сказала:

— Ну всё на сегодня, работа окончена. Гладков сказал мне проводить тебя, ему некогда — у него сложный пациент, а потом ещё обход в стационаре. Да, у нас даже стационар есть, небольшой правда, но обещают расширить. А как без этого? Нам порой из тайги чего только не «приносят», диву даёшься! Букет! Так, на работу тебе с понедельника, Римма Сергеевна сказала. Пока обустроишься в общежитии, немного оглядишься, отдохнёшь с дороги. Знаешь… я рада, что ты приехала! А то тут у нас все уже семейные, мне на танцы сходить не с кем, не успела подруг завести — работа да работа.

Девушки неторопливо шли по улице, Лёльке Света понравилась, обстоятельная и серьёзная на работе, теперь она превратилась о простую смешливую девушку, под стать самой Лёльке.

Глава 3

— Жених, говоришь? — заинтересованно спросила Света, услышав вопрос Лёльки, как отсюда пройти в штаб геологов, — Геолог, значит, вот почему ты сюда приехала! А как его фамилия, может я его знаю?

— Кержанов Володя, — ответила Лёля, — Ну, не совсем жених, конечно, мы… дружим… он должен был меня встретить, но не смог по какой-то причине, наверное. Вот я и хочу узнать, всё ли с ним в порядке.

— Может быть, с тобой сходить? — тактично спросила Света, не зная, как правильно поступить в этой ситуации, — А штаб — вон он, и их общежитие недалеко. Видишь, где фонари рядком, вот там.

— Нет, что ты, я и сама справлюсь, — ответила Лёлька, — Ты и так после работы устала, чтобы со мной ещё нянчиться! А ты сама в общежитии живёшь? Тогда там увидимся, я ненадолго туда…

— Нет, я снимаю комнату у бабушки Нюры Домрачевой, почти полгода, как съехала из общежития. Там слишком… шумно. А я хочу поступать дальше учиться, мне готовиться нужно. Ты уверена, сама найдёшь тут всё?

— Конечно, мне Аня Векшина ещё утром всё показала, так что точно не потеряюсь. Я у них все вещи оставила, приняли меня, как дорогую гостью, так что не волнуйся за меня.

Попрощавшись со своей новой коллегой, Лёлька свернула в проулок между заборами и побежала в указанном Светланой направлении. Небольшой посёлок жил своей обычной вечерней жизнью, кто-то загонял вернувшуюся с пастбищ скотину, кто-то возвращался с работы домой. Люди с интересом поглядывали на Лёльку, безошибочно признав в ней приезжую, и приветствовали её, как это принято в маленьких селениях.

Штаб геологов… слишком громким показалось Лёльке название одноэтажного деревянного здания почти на окраине посёлка. Однако в окнах горел свет, у входа курили двое бородатых мужчин в ветровках, которые удивлённо глянули на незнакомую девушку, но ничего не спросив продолжили свой разговор.

Лёлька вошла в открытую дверь, перед ней простёрся длинный коридор, большинство дверей было уже закрыто, и только в самом конце коридора слышался гул голосов. Туда и направилась Лёлька, щёки её покраснели, стало как-то неловко за себя… Может быть зря она пришла сразу сюда, наверное, здесь начальство заседает… И нужно было сначала сходить в общежитие.

— Здравствуйте, девушка! — навстречу Лёльке вышел высокий мужчина, его плечистая фигура загородила весь дверной проём, — Чем, как говориться, обязаны, чем помочь?

— Здравствуйте, — Лёлька совсем растерялась, — Я ищу… своего друга, не подскажете, где он может быть?

— А вы, простите, кто будете?

Лёлька собралась с духом и рассказала, кто она и зачем сюда прибыла. Всё же она медик, что ей стесняться? Она приехала работать, и что такого в том, что пожелала найти своего земляка…

— Меня зовут Игорь Морозов, я тут всем заведую, — представился мужчина, — Скажите, как фамилия вашего друга?

— Кержанов его фамилия. Он тоже из Москвы, и как я знаю, сюда приехал примерно месяц назад.

— А! Володя Кержанов? Знаю такого, работает. Три дня назад вернулся из первой экспедиции, сейчас должен быть в общежитии, или ещё где-то в посёлке. Кстати, завтра утром у нас летучка, все соберутся в актовом зале, так что, если не найдёте его сегодня — завтра точно сможете застать!

— Спасибо! — Лёлька обрадовалась, что с Володей не случилось ничего плохого, он жив здоров, но всё же одновременно стало как-то неприятно — почему же тогда не встретил…

— До свидания, Игорь, спасибо за помощь, — Лёлька заставила себя не думать о плохом, попрощалась и быстро зашагала прочь от штаба.

Сейчас она уже жалела, что не додумалась сразу пойти в общежитие, всё же как-то неловко было -девушка, а за парнем бегает, разыскивает… к начальству сразу побежала. Ругая себя таким образом Лёлька закуталась поплотнее в свою кофточку, вечера здесь были не в пример Московским, с сопок, покрытых молодой еловой порослью, веяло какой-то прохладой, а с реки плотными клубами, похожими на вату, поднимался туман. Ветра почти не было, и Лёлька невольно остановилась, глядя, как подножия маленькой лиственничной рощицы заворачивает в свои объятия густой туман. Природа здесь совсем другая, подумалось девушке… прекрасная в своей суровости и вековой старине, она так отличалась от тех мест, где выросла Лёлька. Даже бывая в деревне у бабушки, Лёлька не ощущала такого чувства… как мал человек, по сравнению с этим морем тайги, простирающемся в долине за сопками, и с величием тёмных речных вод, шумевших там далеко за посёлком, на каменных перекатах.

— Лёля! Ты не заплутала часом? Не в ту сторону шагаешь! — раздался голос Ани, отвлёкший Лёльку от своих дум, — Наш дом в другой стороне!

— Да я не заблудилась, — смутилась Лёлька увидев Аню, возвращающуюся с работы в компании двух женщин-коллег, — Решила до общежития сходить…

— Ты хочешь комнату посмотреть, наверно? — сказала Аня, и Лёлька так обрадовалась подсказке, теперь не нужно называть истинной причины.

— Да, думала, загляну сегодня что там да как, на работу мне с понедельника, завтра бы и занялась переездом…

— Так уже поздно, наверно, комендантша тамошняя, Августа Петровна, чай уж домой убежала. Ну да ладно, давай вместе дойдём, может быть, задержалась.

Аня попрощалась с коллегами, которые исподтишка разглядывали Лёльку, и зашагала вместе с девушкой в сторону двухэтажного деревянного строения, во всех окнах которого горел свет, во дворе, в большой крытой беседке слышались голоса и звуки гитарной струны.

— Не знаю, мне не нравится это всё, конечно, — покачала головой Аня, указав рукой на беседку, — Вот разве при таком отдохнёшь после работы? У этих геологов — понятно, как с похода вернулся, тут тебе и выходной. А вот ты, как здесь будешь? У тебя ведь и ночные дежурства будут, и смены трудные! Ни поспать, ни в тишине побыть! Девчата, кто к нам распределяется. Недолго тут живут — стараются порядить себе где-то в дому у хозяйки уголок или комнатку. У нас тут много кто к себе квартирантов пускает, если надумаешь тоже — скажи мне. У Гриши моего тётка тут недалеко живёт, одинокая, с ней поговорю. Муж у неё в молодые свои годы на фронте сгинул, без вести, так она и доживает свой век одна. Вот мы ей помогаем, да всё равно одной-то невесело ей. Была у неё квартирантка, съехала, ещё месяца не прошло, тоже кстати медик, доктор. Мариной звали, мы все удивились, что она перевелась в глушь отсюда, там село — почитай, что десять дворов да старый солевой рудник, база ещё, перевалка, наших вон геологов. Даже сказать не знаю, работает тот рудник или уж закрыли, а всё одно там молодому доктору чего делать? Непонятно, чего её туда понесло! Ну, вот и пришли. Сейчас я на вахте у Веры спрошу про Августу, Вера-то моя родственница дальняя, по мужу.

Лёлька осталась стоять в небольшом помещении, скорее похожем на сени, хотя Аня величала его вестибюлем. Сама же Аня убежала вглубь коридора, потому что в кабинке у проходной «вертушки» никого не оказалось.

— Девушка, постойте! — Лёлька ухватила за рукав торопливо бегущую мимо девушку в трико, футболке и домашних тапочках, — Не подскажите…

— Говори скорее, профессия?

— Что? — не поняла Лёлька.

— Профессия, кого ищешь! -девушка недовольно нахмурилась от непонятливости.

— А! Геолог! — выпалила торопливо Лёлька.

— Второй этаж, правое крыло! Только они почти все вон там, в беседке! — бросила девушка и побежала дальше.

Лёлька не стала ждать Аню и вышла на улицу. Немного помявшись, она приняла независимый вид и неторопливо направилась к беседке. Шумная компания сперва и не заметила невысокую худенькую девушку, незаметно подошедшую ко входу, пока один из парней, сидевших с краю, не присвистнул удивлённо:

— Ребята! А у нас, оказывается, новенькая! Добро пожаловать, как говориться, к нашему шалашу! Я Миша, а тебя как звать, красавица? Когда к нам прибыла и кем будешь?

Лёльке показалось, что тысячи пар глаз парней и девушек уставились на неё. Гитара стихла, только шепотки тут и там слышась в общей толпе.

— Меня Леонилой зовут, я медсестра! — покраснев до корней волос и поблагодарив сумерки за то, что они сделали её смущение не таким заметным, ответила Лёлька.

— Лёля! — раздался знакомый голос из другого конца беседки, — Лёлька, ты когда приехала, почему не сообщила?!

К ней навстречу спешил Володя, передавая гитару сидящему рядом с ним парню, а Михаил, сидевший у входа, разочарованно присвистнул и шутливо огорчился:

— Ну вот! И здесь меня опередили! А я уж думал…

Ребята рассмеялись, стали подначивать Мишу, отпуская добродушные шутки, гитара вновь тихо зазвенела, отвлекая внимание компании от пары.

— Володя! — обрадовалась Лёлька и сердечко её радостно забилось при виде спешащего к ней парня, — Привет!

— Привет! — оглянувшись на ребят, бросил Володя, потом вместо объятий и приветствия подхватил Лёльку под руку и отвёл чуть в сторону, — Ты почему мне не сказала, что приехала? Хоть бы сообщила как-то!

— Я же тебе телеграмму дала, как мы и договаривались. Там и поезд, и дата — всё было, — Лёлька растерялась и удивлённо смотрела на парня, — Ты же знал, что я приеду…

— Телеграмму? — Володя потёр подбородок, — Я ничего не получал. Если честно, я думал, что ты не приедешь…

— Почему это?

— Ну… я думал, что родители тебя не отпустят в такую глухомань. Все свои связи поднимут, чтобы единственную дочку получше устроить.

— Зачем ты так! — обиженно ответила Лёлька, — Ладно, я пойду, мне нужно ещё комнату посмотреть, которую мне выделили. И на работу скоро выходить! Не буду тебе мешать, развлекайся!

— Володька! Так это значит к тебе такая красавица приехала? — позади них раздался уже знакомый Лёльке голос Игоря Морозова, — Что ж, рад за тебя, поздравляю! Геологу обязательно нужно, чтобы его кто-то ждал!

— Да, ко мне! — Володя тут же переменился, заулыбался и обнял Лёльку за талию, — Невеста приехала!

Морозов кивнул и скрылся в общежитии, а Лёлька высвободилась из объятий и сердито глянула на парня, не понимая таких в нём перемен. А тот словно бы очнулся и снова превратился в того самого Володю, которого она провожала на перроне столичного вокзала.

— Лёль, ты прости! Я тут, верно, одичал вовсе! Я ждал тебя, правда! Прости, что не встретил. Но я правда не получил твоей телеграммы, потом вот разберусь, где она потерялась и кто виноват!

Из дверей общежития показалась Аня в сопровождении дородной женщины средних лет, и Лёльку позвали смотреть выделенную жилплощадь.

— Давай потом ещё поговорим, хорошо? — шепнул Володя, — Я в двадцать третьей комнате живу.

Тяжело было на сердце Лёльки, что-то угнетало, и она никак не могла «ухватить», что же её обеспокоило… Да, Володино поведение было… странным, но он и раньше таким был, непредсказуемым! Она ведь знала это, когда устремилась за ним сюда, чуть не в самое сердце тайги.

Глава 4

Вскоре зажила Лёлька в общежитии, обустроившись в маленькой комнатке при помощи Ани Векшиной и коменданта общежития Августы Петровны, женщины строгой и даже немного деспотичной, но на её должности без строгого характера и «ежовых рукавиц» было не обойтись.

— Медики у нас долго не задерживаются, — сказала Августа Петровна, выдавая Лёльке матрац поновее.

— На квартиры уходят? — спросила Лёлька, — Я слышала, что многие снимают в частных домах.

— Да я не про это, — покачала головой комендант, — Поработают, сколько надо после распределения, да и бежать поближе к цивилизации. А кто и этого не высиживает — замуж да рожают, ну вот входит руководство в семейное положение, письма пишет, перевод ищет. Благо, медики везде нужны! Вот и ты, думаю, не задержишься… Но раз уж Аня за тебя просит, дам тебе отдельную комнату, маленькую, но отдельную. У нас ведь по трое-четверо живут, есть и по двое, но Аня к тебе прикипела, дочку ей что ли напоминаешь, — баском хохотнула Августа, — Потому уважу её, присмотрю за тобой! Вижу, что ты и сама не балованная, а то ведь к нам всякие бывает приезжают!

Первые дни Лёльке было туго. Хоть и был у неё отдельная комната в правом крыле второго этажа, но вот кухня и прочие удобства были общими на крыло, о такой роскоши, как душ, можно было только мечтать. К услугам обитателей общежития была общественная баня, в которой банные дни были со вторника до воскресенья, а после — выходной и санитарный день. Называлось это заведение Банно-прачечный комбинат, там можно было даже постирать свои вещи, но девчонки в общежитие справлялись в основном сами — тут и там стояли подписанные лаком для ногтей тазики, которые сначала так рассмешили Лёльку. Но вскоре она и сама отправилась в Хозмаг покупать таз… и лак для ногтей.

Вообще, как сначала показалось непривычной к такой жизни Лёльке, жизнь в общежитии, по крайней мере в женском крыле, была похожа на самый страшный хаос. Кто угодно из девчат мог в любой момент без стука влететь в комнату и спросить что-то по своей надобности, и потому Лёлька первым делом приучила себя закрывать дверь на ключ, потому что постоянно до одури пугалась таких визитов. После она с удивлением узнала, что и часы готовки в небольшой кухне тоже были расписаны — у каждой комнаты было своё время, график составляли в зависимости от времени смен.

Лёлька узнала, что в общежитии есть и девочки-геологи, и повара, и сопровождающие партий, и даже кинолог. Приезжали — уезжали, постоянно что-то происходило в маленьком девичьем «государстве», и Лёлька поняла, про что говорила ей Света — готовиться к поступлению в ВУЗ, или даже просто спокойно отдохнуть здесь можно было с трудом. Но Лёльке повезло — сон её всегда был крепким, а теперь на работе она с непривычки так уставала, что засыпала, как только голова её касалась подушки.

Но она не жаловалась, и даже сидя в маленькой переговорной кабинке на почте, когда заказала переговоры с родителями, Лёлька старалась говорить весёлым тоном, ничем не выдавая огорчения от некоторой неустроенности и непривычности «общежитского» быта.

С Володей же у них состоялся обстоятельный разговор, который всё и разъяснил, по крайней мере для Лёльки. Правда, тайна пропавшей телеграммы так и не была раскрыта, но они оба решили, что это какая-то ошибка почтальона.

— Лёль, я ведь правда думал, что ты не приедешь, — говорил Володя, когда встретил девушку после работы и они вместе шли в общежитие, — Уже вроде бы и смирился с этим, не ожидал, что ты у меня такая храбрая окажешься! А когда тебя увидел у беседки, глазам не поверил, думал — обознался! Слушай, тут в клубе в пятницу кино привезут, давай сходим?

Началась Лёлькина самостоятельная, «взрослая» жизнь. Ночные смены в больнице ей пока не ставили, то ли жалели, то ли пока немного опасались её неопытности, но доктор Гладков, наблюдая за новенькой, частенько одобрительно покачивал головой и скупо хвалил Лёльку за сообразительность и расторопность.

Вроде бы все Лёлькины страхи, наполнявшие её душу, когда отправлялась она в эту далёкую Ключевую, улетучились, отступили вместе с туманом за сопки. Больше всего она боялась сделать что-то неправильно на работе, ведь реального «полевого» опыта у неё было маловато. Ключевская больница — это не рядовая столичная поликлиника, где Лёлька училась ставить уколы охающим бабулькам… Здесь случались и такие происшествия, о которых она только на лекциях слышала, да в учебниках читала. Но она внимательно наблюдала за доктором Гладковым, за Светой и фельдшером Екатериной Фёдоровной, старшей медсестрой Ритой, не стеснялась задавать вопросы, и потому Иван Тимофеевич Гладков стал назначать новенькую на довольно сложные операции, которые проводил сам, подробно всё показывал и рассказывал Лёльке.

Вскоре Володя объявил ей, что Морозов наконец-таки решился отправить его, Володю, на серьёзный маршрут. Экспедиция готовилась на государственном уровне, члены её подбирались с особым пристрастием, и Володя был чрезвычайно рад туда попасть.

— На вертолёте полетим до первой точки, там нас на вездеходах встретят, до гряды, а там уже и пешком доберёмся! — с восторгом рассказывал Володя, — Три месяца по расчётам, если раньше сможем провести разведку, то премию получим. И, может быть, награды какие, дело-то серьёзное, — тут он понизил голос, — Говорят, на золото идём, хотя прямо конечно не сообщают.

— Три месяца! — вздохнула горько Лёлька, — Так ведь под зиму… я думала, зимой не уходят так далеко, где-то рядом с посёлками работают геологи.

— Ты у меня наивная, как школьница, — шутливо укорял её Володя, — До некоторых мест нашей Родины только зимой и можно добраться, нарочно ждут, когда зимник установится. Не грусти, вот вернусь, станем решать с жильём… Вон Оксанка Никишина с Колей Самойловым съехались, в одной комнате стали жить. Заявление написали, что оба желают, и уже заявление подали в местный сельсовет. Им и разрешили, а что? Люди мы современные, что в этом такого!

— До свадьбы?! — смутилась Лёлька, — Ты что, а я-то думаю, про кого это девчата на кухне постоянно шепчутся, какую-то Оксану… неприятными словами называют. Не моё конечно дело, пусть современные люди живут, как пожелают… но меня папа бы прибил за такое!

— Это всё пережитки прошлого! Я считаю, ничего страшного в этом нет. Да и просто это для них обоих удобнее, тем более что Оксана в положении… только ты не говори никому! Раз девчонки треплются по кухням, ни к чему огласка. Колька парень хороший, да и вообще у них любовь! Разве это от штампа в паспорте зависит? Вот сейчас он ушёл на месяц в тайгу, за старые стойбища местных, а когда вернётся, то и устроят комсомольскую свадьбу! Что же теперь, если работа у него такая!

— Всё равно, вроде бы как-то не по-людски. Я не осуждаю Оксану, её дело, как жить. Но мне бы не хотелось, чтобы меня всей кухней обсуждали, пока макароны варятся!

Володя расхохотался и поцеловал Лёльку в раскрасневшуюся щёку. Осень заканчивалась, а в этих суровых краях она была больше похожа на начало зимы в Москве. Снег уже припорошил всю округу, только жёлтые стебли растения, похожего на ковыль, помахивали на ветру пушистыми перистыми шапочками. Землю сковало морозом, что Лёльку радовало — грязи почти не стало, и ходить было удобнее, что для неё стало немаловажным — именно её чаще всего отправляли сопровождать фельдшера на вызове. Но такая работа ей очень нравилась, да и вообще всё сложилось хорошо! Только вот скорый Володин отъезд так её огорчал.

«А что же ты думала, — говорила Лёлька самой себе, откладывая в сторону книгу, которую читала перед сном, — Ведь знала, что он не бухгалтер и не учитель, а геолог! Не станет же он тут около меня сидеть! А мне нужно научиться это правильно принимать, и помогать ему собраться, настроиться на такое долгое путешествие».

Только теперь не показалась вдруг Лёльке жизнь геологов весёлой, романтичной и полной необычайных приключений. Глядя на тёмное море тайги, волнующееся под порывистым осенним ветром, Лёлька думала, что оказаться там, в холодной тёмной мгле… пусть даже в компании опытных и подготовленных людей — это скорее испытание, чем приключение.

Зима пришла внезапно, просто засыпав за ночь весь посёлок, и сопки, и лес толстым слоем пушистого снега. Только река лежала тёмной изогнутой саблей меж белых берегов, словно в нарядном футляре, отправляя свои воды далеко на север.

— Лёлечка, мы с папой хотим к тебе приехать, хоть на недельку, — кричала мама в шуршащую посторонними звуками телефонную трубку, — Папе через месяц обещали отпуск. Ты разузнай, где мы сможем остановиться, наверное же есть там у вас гостиница.

— Мамуль, я всё узнаю, — кричала в ответ Лёлька, — Только вы потеплее одевайтесь, и заранее мне дайте телеграмму, какого числа прибудете, чтобы я вас смогла встретить. Кстати, свои тёплые вещи я получила, большое спасибо! И за гостинцы тоже, мои любимые конфеты!

Лёлька этой новости очень обрадовалась! Мама с папой приедут к ней, сюда! Посмотрят, как их дочь тут со всем справилась сама (ну, почти), обустроилась, живёт, работает! И даже с девчатами подружилась, Света и Ксюша, Лёлькины коллеги, зазвали новенькую в театральный кружок при местном клубе, а там оказалось такое приятное общество — люди молодые и увлечённые, обсуждения новых постановок и всякой самодеятельности. Пригодился и Лёлькин «талант», открытый ещё в школе, к созданию стенгазет, чему местный начальник клуба, Василий Поликарпов, несказанно был рад. Так что родители не будут разочарованы дочерью, и перестанут волноваться, что Лёлька одна в какой-то глуши. Жаль только, что Володя будет в экспедиции, а то бы, так сказать, вся семья была бы в сборе…

— Ну что пригорюнилась? Устала? Или опять по своему геологу тоскуешь? — в маленький кабинет заглянула Света и увидела там сидящую в одиночестве Лёльку, — Я думала, ты домой ушла обедать!

— Да нет, не пошла, — ответила Лёлька, — Решила здесь перекусить, холодно сегодня. Да и времени мало, Екатерина Фёдоровна сказала, что после обеда мы с ней на стационар пойдём, скоро у меня там будут самостоятельные ночные смены, объяснит мне, что да как.

— А что, от Володи нет весточек? — Света присела рядом и налила себе воды в стакан, она понимала грусть подруги и знала, что с работой она не связана.

— А какие могут быть весточки? — удивилась Лёлька, — Из леса, где почты нет! — она рассмеялась Светиной шутке.

— Почему это нет, — пожала плечами Света, которая вовсе и не шутила, — К ним в основной лагерь раз в месяц вертолёт прилетает, привозит почту и продукты, доктор из Советска к ним летает, осмотры проводит — мало ли что. У моей бывшей соседки по комнате Лены муж в этой же партии — Серёжа Рубцов, так он жене всегда отправляет письмецо! Ну, ты не бери в голову, мало ли, может быть Сергей в лагере, а молодых почаще «в поле» отправляют, потому у Володи и нет времени написать! Слушай, плесни мне чаю, что-то я озябла!

Потом долго не выходили из Лёлькиной головы Светланины слова… В самом деле, почему бы и не написать хоть коротенькую записочку, ведь другие находят время. Но убедив себя, что такой уж он, Володя, человек… Профессию свою любит и ею увлечён, а то, что не пишет — так мало ли тому может быть причин! Не в этих записках счастье, подумала Лёлька и сама с головой окунулась в работу.

Глава 5

Огорчилась Лёлька, когда узнала, что мама и папа приехать не смогут. Когда билеты уже были взяты, и дата приезда определена, мама вызвала Лёльку на переговорный пункт и сообщила, что отец сильно простудился и слёг в больницу с пневмонией, так что о путешествиях можно было забыть.

— Лёлечка, доченька, ты прости, но я сама не смогу приехать, как его здесь одного оставлю, — плакала в трубку мама, — Сейчас вот уколы ему доставала хорошие, врач посоветовала, через тётю Люсю, соседку нашу. Да и кормят как в больнице, сама знаешь, я вот понемногу ношу свеженького, что доктор разрешает.

— Мамочка, что же ты плачешь! — Лёлькино сердце разрывалась, так она скучала по родителям и была огорчена, но стойко молчала об этом, — Здоровье ведь дороже, будь с папой и передай ему, что я его очень люблю, пусть поскорее поправляется! У меня ведь всё хорошо, я жива-здорова, работаю! Приедете в другой раз! Тем более у нас уже морозы начались, настоящие таёжные, не как в Москве!

Хоть и скучала Лёлька, но понимала, что приехать мама не сможет, да может это и хорошо… Не видела Лёлька, чтобы к кому-то из девчат родители приезжали проверить, а чем она сама хуже, ещё и полугода не прошло, как она в Ключевой, а уже мама-папа заявятся… как-то вроде бы и неловко! Тут все сами ждали отпуска, чтобы домой поехать, загодя подарками запасались для родных, чтобы удивить — то ручка для письма из кедра, то рога лосиные, то кошель с кистями на манер как раньше местные охотники носили. Вот и Лёлька будет ждать своего отпуска, чтобы отправиться домой, к родителям, и нечего им по поездам без острой надобности мотаться.

Новый год был, что называется, на носу, и во всех уголках Ключевской больницы, где коллегам удавалось выкроить свободную минутку для разговоров, только и было что обсуждений новогодних нарядов на вечер в клубе, о страшной очереди на укладку в единственную в посёлке парикмахерскую и прочих предпраздничных хлопотах.

— Настя сказала, что послезавтра в магазин привезут апельсины, будут выдавать по два кило в одни руки, — поведала коллегам Ксюша, — Кто завтра не в смену, нужно нам как-то бы попасть в очередь, и чтобы на всех купить! Это же какое украшение на новогодний стол! А вкуснота!

Решив, что Света с самого утра займёт очередь, и если народу будет слишком много, потом её сменит Лёлька, которая как раз сменится с ночной. А уж о том, чтобы получить килограммы «на троих», поручили договориться Ксюше, которая встречалась с братом продавца Насти. Ну, вот такая она, в далёком посёлке жизнь…

Лёлька стояла за апельсинами. Утро было морозным и солнечным, бессонная ночь почти никак не сказалась на молодом организме, и одуряющий апельсиновый запах, разносившийся по небольшому помещению сельского магазина, будоражил то самое сокровенное предчувствие скорого наступления Нового Года.

Очередь оживлённо болтала о том, о сём, румяная продавец отвешивала яркий, благоухающий солнцем товар и улыбалась в ответ на поздравления с наступающим. Да и очередь была вовсе не большая, подумала Лёлька, осматривая помещение, в Москве она видала и побольше, когда в универмаг привозили что-то страшно дефицитное и импортное.

— Вот, мне нужно на троих, — смущённо покраснев, сказала она Насте и протянула деньги, — Девочки не могут так просто от больных убежать, даже за апельсинами.

— Дам два кило, правила такие, — развела руками Настя, строго глянув на Лёльку, и немного испуганно посмотрела на очередь, страшась возмущения людей, — Простите, но… не положено.

— Настасья, да дай ты девчонкам апельсинов! — громко и весело заявила стоявшая через два человека высокая крепкая женщина лет сорока, — Они там чужие ягодицы лекарствами колют, куда им по очередям стоять! Пусть апельсинок поедят!

Люди позади Лёльки рассмеялись и одобрительно зашумели, кто-то кричал, что на больницу вообще надо отдельно ящики выделять, Лёлька растерялась, а опытная Настя быстро сунула ей в обе руки три сетки с фруктами, рассчитала девушку и довольно улыбаясь, сказала:

— Ну, идите, доктор, ягодицы колоть! Тут три сетки по два кило, сами там разберетесь.

Морозное утро, приправленное апельсиновым ароматом, показалось Лёльке ещё ярче и веселее. Девушка натянула варежки и отправилась обратно на работу — выдавать Свете и Ксюше покупку. Она напевала себе под нос модную мелодию и думала, что завтра вечером у неё будет примерка — Аня согласилась сшить для Лёльки платье к новогоднему вечеру. Хотя пошивочная и была загружена в преддверии праздника до отказа, но дома у Ани стояла шикарная ГДР-овская швейная машинка.

— Если не сложный покрой брать, то успеем, не волнуйся, — говорила Аня, и во все стороны вертела Лёльку, обмеряя её сантиметром, — На такую стройную фигурку любой фасон подойдёт! Вот, у меня есть журналы, дочки привезли, давай посмотрим, что тебе понравится!

Лёльке понравилось скромное по щиколотку платье, приталенное и не броское. Отрез ткани, который ей предусмотрительно прислала мама, оказался в самый раз для такой модели. И теперь, шагая по чуть поскрипывающему под ногами снежку, Лёлька мечтала, как же она будет смотреться в такой красоте…

Выдав девчонкам сетки с яркими «солнышками», Лёлька отправилась наконец домой, и вот тут ночь, проведённая без сна, уже давала себя знать. Хотелось поскорее умыться, свернуться калачиком на сетчатой общежитской кровати, закрыть шторку и спать до самого вечера… Вот уже показалось знакомое здание, душа возликовала от предвкушения отдыха.

— Володя? — Лёлька чуть не выронила из рук свою сетку с апельсинами, когда увидела, что прямо перед нею вышагивает ко входу в общежитие ни кто иной, как её Володя.

— Володя?… Ты как здесь очутился? — Лёлька внимательно всматривалась в хмурое, осунувшееся лицо парня, — Ты же…

— Лёль, давай не на улице, — негромко ответил Володя и поддёрнул на плече свой рюкзак, — Я сейчас разгружусь, умоюсь и зайду к тебе. У тебя перекусит что есть?

— Есть конечно, приходи, — Лёлькино сердечко похолодело от страха за любимого, она понимала, что-то случилось…

О бессонной ночи и отдыхе она мгновенно позабыла. Достала из общего холодильника в кухне свою маленькую кастрюльку с супом и поставила её на плиту. Благо, время было ещё не обеденное, народу в кухне почти не было. Когда Володя пришёл в комнату Лёльки, на столе уже стояли тарелки, хлеб был аккуратно порезан треугольниками, как всегда делала Лёлькина мама. Небольшой чайник был заботливо укутан грелкой, а на окне в сетке весёлыми оранжевыми пятнышками лежали апельсины.

— Ого, шикарно тут живёте, доктора! — усмехнулся Володя, — Родители прислали?

— Садись, пока суп не остыл. Апельсины я в местном магазине утром купила, — Лёлька придвинула баночку со сметаной поближе к Володе, — Расскажи, что произошло….

— Сперва давай поедим, ты, наверное, тоже голодная, — Володя стыдливо отвёл глаза, — Я не подумал, ты ведь с ночной, а тут я объявился. Тебе отдыхать нужно….

— Всё равно теперь не усну, — ответила Лёлька и взяалась за ложку.

Когда по кружкам был разлит горячий чай, Володя начал свой рассказ.

— Сняли меня с экспедиции, — сказал он и сердито сжал кулаки, — Это Морозов постарался! Вот же сволочь, я и не знал, что он такой… Нужно разузнать, кому можно на него пожаловаться, чтобы его в чувство привели! А то совсем зарвался!

— А за что сняли? — робко спросила Лёлька, сжимая в похолодевших руках горячую кружку, — Разве так можно, захотел — поставил, захотел — снял!

— Да вот именно, что ни за что! — вспыхнул Володя, -Всё было хорошо, мы с парнями провели первую разведку, результаты отличные зафиксировали! А потом, когда вернулись на базу, он вдруг меня к себе вызвал и говорит: «Собери вещи, Кержанов, завтра утром будет вертолёт. С ним вернёшься в Таёжный, а оттуда домой». Я стал спрашивать — что, почему, что я сделал? А он молчит, брови хмурит и лицо своё отворачивает! Отвечает: «После поговорим, я тоже вернусь через три недели, нужно будет документы оформлять. А пока с Михаилом Пантелеевым поработаешь, я ему сообщу». А что Пантелеев? Он со своей командой тут по болотам на брюхе ползает, наверное, торф ищут! Разве это дело?

— Всё дело, торф тоже нужен стране, раз его добывают, — тихо ответила Лёлька, ей хотелось как-то утешить друга, но она понимала — просто так, ни с того, ни с сего, такие вещи не случаются, — Ты не расстраивайся, вот приедет Морозов и всё разъясниться.

— Да он самодур! Это всё его козни! Я нормально работал, не хуже других! — Володя стукнул ладонью по столу и чайные ложки жалобно звякнули, — За что-то меня невзлюбил! Конечно, я же не брат его лучшего друга, как Серёжка Терехов, его то он продвигает! Не удивлюсь, что скоро его замом своим сделает! А я кто такой? Простой парень, у меня «мохнатой лапы» нет.

— Мне кажется, ты зря так говоришь, — сказала Лёлька, — Я уверена, что всё разъяснится, как только Морозов вернётся и вы поговорите!

— Ой, твоя наивность меня иногда поражает! — вскипел Володя, — Ты как будто не понимаешь, в каком мире ты живёшь! Привыкла, что у мамы-папы под боком тепло и уютно, так вот — полюбуйся на реальную жизнь!

— Успокойся, — ответила Лёлька, — Какой сейчас смысл нервничать и угадывать причину? Тебя отправили на другую работу, ближе к дому, и я рада, что Новый год мы с тобой сможем встретить вместе! Есть во всём этом и хорошее, ведь правда? А уж потом посмотрим — что к чему в этой истории.

Володя молча чистил апельсин, от чего комнату наполнил восхитительный аромат праздника. Разделив фрукт на дольки, он придвинул блюдечко к Лёльке и задумчиво посмотрел на неё:

— Да… ты права, я просто так не сдамся, и всё выясню! А пока — будем Новый год встречать, вместе!

Глава 6

— Слушай, ну даже не знаю, — с сомнением говорила подруге Света, когда Лёлька поделилась с нею секретом о возвращении Володи, — Морозов не такой человек, его тут все знают, чтобы просто так работника снять с экспедиции. Может быть, Володя твой что-то натворил, но тебе не признался? В прошлый раз Генка Конев напился, и Морозов его выгнал…

— Он не такой, что ты! — ответила Лёлька, — Володя не пьёт…. Ну, в праздник, конечно, может, но совсем немного! Когда мы учились, он никогда не ходил с ребятами, даже пиво не пил… Нет, не может он ничего такого натворить, это какое-то недоразумение.

— Лёль, ты не расстраивайся, всё выяснится, — с сочувствием сказала Света, — Морозова тоже нужно понять — в тайге нельзя допустить… ничего плохого! Лучше пусть выяснится, что всё было ошибкой, чем потом… жалеть о последствиях. Вот приедет, они с Володей спокойно поговорят, всё выяснят, и снова уедет твой геолог в поход! А вот знаешь, мне Рита наша что рассказывала, случай такой был. Двое ушли в поход в составе, а там подрались, оказалось — они в одну девушку оба были влюблены. В тайге всё не так, как в городе или даже в посёлке, человек там другой становится, звереет что ли… Так вот они там чуть друг друга не убили, пришлось даже связать обоих. Старались образумить, да они всё равно волком друг на друга смотрят, ну и сняли их с похода, отправили домой. А осень была, на вездеходе добирались, так они сперва друг друга подтыкали, а как болотами еле прошли, что чуть вездеход не потонул… так до посёлка уже чуть не лучшими друзьями вернулись! Так что всякое у нас бывает, это еще если фельдшера нашего послушать, о, там вообще истории! Екатерина Фёдоровна местная, она это посёлок помнит, когда еще не было тут ни базы, ни школы с больницей. Дворов десять выселок был, дети учиться в Тереховку ходили, а это километров десять отсюда. Когда Екатерина ещё девочкой была, на подводе по очереди их в школу возили, когда можно, а когда и пешком отправляли. Родители её здесь жили, и бабушка, такие истории и про ссыльных, и про революционеров, и про каторжников рассказывала, заслушаешься. Такие места, Лёлька, вот что я тебе скажу! Тайга!

— Понятно, что тайга, — немного ворчливо ответила подруге Лёлька, её больше беспокоила судьба Володи, чем байки о «староглиняных» временах, — Всё равно я не верю, что Володя мог что-то натворить!

— Ну, придёт время — всё узнаешь! Пойдём работать, подружка.

Света сполоснула чашку, они с Лёлей выхватили четверть часа на перекус, поправила свой отглаженный белый халат, подчёркивающий стройную фигурку, и заспешила по делам. Лёлька же загружала шприцы в бикс на стерилизацию и никак не могла перестать думать про Володю… Нахмурив брови, она всё же была склонна думать, что её любимый ни в чём не виноват, это Морозов не разглядел, не увидел всего Володиного потенциала, и по какой-то глупой случайности мог что-то напутать!

После всех этих раздумий и сделанных выводов, Лёлька немного воспряла духом. Работа не позволяла надолго погружаться в свои мысли, поэтому вскоре она и думать забыла и про тайгу, и про Морозова, и про ссыльных-каторжников и прочих.

— Ох, внученька, вот дожила я на старости лет! — вздыхала пожилая бабулечка, поступившая с переломом ноги, — Представляешь, на собственном дворе упала! Это всё шавка эта, Ерохиных которая! Сын им, вишь ли, с заграницы откуда-то привёз собаку! Только это не собака — а смех! У меня Барсик раза в три больше той собаки. Но вот злющая, громкая и вертлявая, бестия! В забор пролезает ко мне во двор, кур всех перепугала, нестись плохо стали! Уж я грозилась Клавдии Ерохиной, что пришибу поленом их Веснушечку — это они эту занозу назвали так, Веснушечкой, — а Клавка в ответ только орёт. Сама шибче своей мелкой зapaзы гавкает!

— Бабушка, полежите, сейчас сделаем вам гипсовую повязку, — говорила ласково Лёлька, бабушку ей было жаль, она видела, как морщится от боли разговорчивая пациентка.

А бабуля, по всей видимости, и говорила без умолку для того, чтобы как-то отвлечься от боли, и Лёля постаралась ей в этом помочь.

— Так что же эта вредная собачка натворила? — спросила участливо Лёлька.

— Да как выскочит откуда ни возьмись, прямо мне под ноги! А я с крыльца спускалась с ведром, вот вместе с ним и загремела через эту шельму!

— А соседи что же?

— Да что соседи! Клавка прискакала, давай охать-ахать! Думаешь, обо мне беспокоилась? Как же! Морду эту пучеглазую на руки схватила — ой, ой Веснушечка, как ты малышка! А уж потом на меня внимание обратила, когда муж ейный явился! Он видать гадость эту, которая собакой называется, тоже не переваривает. Ну вот, усадил меня в машину, у них «Запорожец» есть, и сюда привёз.

— А вы одна живёте? — спросила Лёля, заглянув в карточку пациентки, — Глафира Трифоновна, вам есть кому помочь? С гипсом вам ходить долго придётся, дети у вас есть?

— Тебя, внученька, как звать? — спросила Глафира Трифоновна.

— Леонилой меня зовут, можно просто Лёлей.

— Леонила… имя какое чудное… тебе идёт. Нету у меня детей, Лёлечка. Не дал Господь, видать за грехи мои тяжкие. Мужа схоронила лет уж пятнадцать назад, старатель он у меня был… Остался мне от него дом да фамилия красивая — Метель. Вот одна и живу век свой доживаю.

— А как же вы будете тогда? — Лёлька обеспокоилась, — Сейчас я схожу к Ивану Тимофеевичу, спрошу — может быть мы вас в стационар определим. Здесь за вами будет и уход, и присмотр.

— Что ты! Не ходи никуда, не останусь я в больнице, нельзя мне. Хозяйство у меня, куры, козы, свинки две имеются. А за меня не переживай, внученька, сестра у меня недалеко живёт, во всём поможет. Хорошая ты, Лёлечка.

Пожилая женщина как-то пристально посмотрела прямо в глаза Лёльке, от чего та поёжилась, так стало неуютно от этого взгляда серых, будто чуть выцветших от возраста глаз. Суховатая ладонь накрыла Лёлькину руку и с силой её сжала.

— Хорошая ты, добрая, — протяжным голосом сказала Глафира Трифоновна, — Жаль только, что за доброту такую достаётся в жизни не один ковш горькой полыни отведать…

— Как вы себя чувствуете? — очнулась Лёлька и отняла руку, — Доктор назначил вам уколы, я могу приходить ставить, вы сюда ведь не сможете сами-то, с гипсом. Где вы живёте?

Лёлька сама от себя не ожидала этих слов, но как-то прониклась она к этой бабуле с красивой поэтичной фамилией «Метель»… что-то ощущалось к ней такое, может быть, подумала Лёлька, Глафира Трифоновна напоминает ей бабушку, которой не стало, когда Лёля была еще школьницей…

— Внученька, Лёлечка, благодарствуй за доброту. Ты не думай, я оплачу, пенсия у меня хорошая, я в лесхозе с малых лет отработала. К Клавке, соседке моей. Ходила тоже как-то докторша колоть, так недорого брала.

— Нет, что вы, мне не нужно денег! — вспыхнула Лёлька, — Мне не трудно, не беспокойтесь.

— Ну, сочтёмся на добром деле, — видя смущение Лёли, ответила Глафира Трифоновна, — А живу я не так чтобы далеко — в Почтовом переулке третий дом, знаешь где?

— Знаю, мы недавно там рядом были на вызове с Екатериной Фёдоровной. Ну, завтра и приду. Пока полежите, я за доктором схожу.

До самого вечера не выходил у Лёльки из головы этот странный разговор с пациенткой. Доктор Гладков давно уже осмотрел рассказывающую о злобных выходках Веснушки бабулю, потом дал указание Григорию увезти её до дома на больничной «Буханке», и вскоре машина отбыла с больничного двора, увозя странную пациентку, а Лёлька всё думала про неё. Несладко, наверное, одной-то на старости лет…

— Что, увезли ведьму? — в кабинет заглянула Ксюша, — Я её боюсь почему-то, у неё такие глаза… глянет — у меня мороз по коже!

— Почему же ведьма? — удивилась Лёлька, — Очень приятная бабуля, добрая, смеется хоть и от боли покряхтывает. Совсем не злая, что ты!

— Да нет, я не в том смысле, что она злая! — махнула рукой Ксюша, — Она на самом деле ведьма!

— Что ты болтаешь! — рассмеялась Лёлька, — Ты что, тебе сколько лет, чтобы в такие сказки верить, про бабу-ягу и кощея!

— А ты не смейся, я правду говорю! — чуть даже и обиделась Ксюша, — Вы, городские, этого не понимаете. Она ведовством занимается, или как это называется! К ней много кто ходит по своим нуждам, да только все о том помалкивают, потому что в клубе на собрании никому не охота быть осмеянным за что, что в бабкины заговоры верит! А она… на самом деле может. У моей подруги Полины сестра старшая есть, так у той муж загулял с приёмщицей из Тереховки, а в семье трое ребятишек, шутка ли! Так она к бабке Глаше ходила, что-то там делала, и вернулся мужик! С той поры на сторону и не глядит! Так вот, а ты смеёшься!

— Ксюш, ну прости, не обижайся. Я вовсе не над тобой смеюсь, просто странно в наше время про такое слышать, что кто-то ещё в эти старинные привороты-отвороты верит!

— Она ещё травами ведает! — прошептала Ксюша, округлив глаза, — Я вообще не удивлюсь, если она сейчас там себе травок-корешков заварит и дня через три лучше молодой скакать по двору начнёт!

— Скажешь тоже! — Лёлька старалась не смеяться, хотя внутри её распирало от смеха, — У людей в возрасте долго кости срастаются. Доктор вот ей назначил, витаминки всякие, покой, а ты — скакать по двору!

— Вот увидишь! — таинственным голосом ответила Ксюша и исчезла за дверью, по коридору простучали её торопливые шаги.

Лёлька торопилась после работы домой. Они уговорились с Володей, что поужинают вместе, а после сходят прогуляться, несмотря на крепкий морозец. Дорогой девушка думала, что бы такого сообразить на ужин, чтобы было вкусно и быстро, а ещё Володя сегодня работал в новой команде — у Михаила Пантелеева, и Лёльке не терпелось узнать, как у него всё сложилось. За своими мыслями и раздумьями она вовсе и позабыла обо всём остальном.