В отечественной литературе книга эта – не только большое лирическое, но и историческое событие: стихи, десятилетиями ходившие «в списках», читавшиеся наизусть, передававшиеся из уст в уста и из сердца в сердце, перекладывавшиеся на музыку и в отрывках гулявшие по Интернету, наконец обрели авторство и оказались принадлежащими… Евгению Клюеву – знаменитому, особенно в последние годы, своими романами «Между двух стульев», «Книга теней», «Давайте напишем что-нибудь», сказками «на всякий случай» и виртуозными переводами произведений Эдварда Лира. У читателей впервые появляется возможность взять в руки печатное издание стихов этого «позднеклассического поэта», как в своё время отзывался о нём Д.С. Лихачев.
Пікірлер1
Дәйексөздер6
морозное тихое небо вставало.
А Вы говорили: «Немножечко выждем,
мы прожили вечность, но это так мало!»
И точно: потом постепенно теплело,
в замёрзших руках появлялся багульник —
он был наш Вергилий, он вёл нас из плена
на волю, вперёд, в новый день, в понедельник!
И мы уже знали, что дальше всё просто:
каких-нибудь двадцать шагов — и, как прежде,
в малюсенькой лавочке у перекрёстка
опять продаются грехи и надежды.
А Вы говорили: «Немножечко выждем,
мы прожили вечность, но это так мало!»
И точно: потом постепенно теплело,
в замёрзших руках появлялся багульник —
он был наш Вергилий, он вёл нас из плена
на волю, вперёд, в новый день, в понедельник!
И мы уже знали, что дальше всё просто:
каких-нибудь двадцать шагов — и, как прежде,
в малюсенькой лавочке у перекрёстка
опять продаются грехи и надежды.
божественный ликбез —
пусть старательные писари небес
затвердят правописанье назубок
и напишут без ошибок слово «Бог» —
а уж там мы разберёмся как-нибудь,
где смолчать, где улыбнуться, где вздохнуть —
где начало, середина и края
в нескончаемом диктанте бытия.
пусть старательные писари небес
затвердят правописанье назубок
и напишут без ошибок слово «Бог» —
а уж там мы разберёмся как-нибудь,
где смолчать, где улыбнуться, где вздохнуть —
где начало, середина и края
в нескончаемом диктанте бытия.
диктант
про сначала было слово, а за ним…
так и жили — ожиданием одним,
что за словом поторопится строка, —
да строка всё улетала в облака,
как пушинка, как бумажка, как листва, —
и, конечно, за строкой не шла глава,
за главой не шла поэма — тормозя
на каком-то то ли «рано», то ль «нельзя» —
и за сколько-то ужасно много лет
недописанным остался наш завет…
Ты продлись, продлись, бо
про сначала было слово, а за ним…
так и жили — ожиданием одним,
что за словом поторопится строка, —
да строка всё улетала в облака,
как пушинка, как бумажка, как листва, —
и, конечно, за строкой не шла глава,
за главой не шла поэма — тормозя
на каком-то то ли «рано», то ль «нельзя» —
и за сколько-то ужасно много лет
недописанным остался наш завет…
Ты продлись, продлись, бо
