Ведь мы сейчас живем не в России. Мы живем в Московии. В той самой. До сих пор. Никто не знает, что у нас была альтернатива. Что были другие русские – свободные. И могла быть другая история, европейская. На рельсы которой мы еще можем вернуться. Или умереть. Впрочем, возможно, что это одно и тоже: умереть русским и воскреснуть европейцем.
пропагандистский эффект, то есть понты, для СССР и его любителей – главное. Важно не быть, а казаться! Работа не на результат, а на показатель!.. А то, что ради голых понтов едва человека не угробили (из-за спешки и технической неотлаженности проекта вероятность вернуться у Гагарина была 50:50), это для советского менталитета пустяк. Фанфары важнее человека
голосовать на выборах за власть должны только те, кто платит налоги. Логика в этом есть: власть только тем и занимается, что распределяет деньги налогоплательщиков на разные нужды. Поэтому пенсионеры, налогов не платящие, голосовать за будущее страны не должны. Они – ее прошлое. С этим трудно не согласиться.
чем заключался конфликт? Институт плохо работал и выдавал некачественную научную продукцию? Нет! За такое не снимают. Крепс совершил страшное по партийным меркам преступление – он отказался заключать так называемый шефский договор с областным совхозом и посылать своих ученых на картошку. Ему, видите ли, показалось, что больше пользы ученые приносят в лабораториях, чем в телогрейках на полях. Этого ему не простили
странно было бы научному барину иметь более скромные результаты, если на тебя горбатятся сотни и тысячи научных крепостных и несут в клювиках свои научные результаты к подножию научного трона.
порой количество людей, не причастных к статье, открытию или изобретению в списке соавторов разрасталось настолько, что настоящий его автор в нем попросту не удерживался. В таком случае ему говорили: – Ничего, ты молодой, ты себе еще заработаешь… Повторяю: эта противоестественная система была настолько обычной, что в научном сообществе даже не воспринималась как противоестественная и аморальная. К системе научной дани, когда результат твоего труда принадлежит не тебе, а хозяину научной вотчины, в которой ты работаешь, люди настолько привыкли, что возмущаться им даже не приходило в голову.
нас всегда брали количеством. Ибо во главе угла стояла коллективистская, а не индивидуалистическая идеологема. «Коллектив – все, одиночка ничто». «Если ты плюнешь в коллектив, коллектив утрется, если коллектив плюнет в тебя, ты утонешь». «Народ творит историю». «Искусство принадлежит народу»… В демагогическом обществе, где декларируется примат коллектива над личностью, где интересы индивида стоят ниже интересов «опчества», никогда не будет прорывов. Такое общество обречено на вечное отставание, поскольку по факту порывы и открытия совершают талантливые и гениальные одиночки, а не серая, но обширная масса. А талантливый одиночка всегда индивидуалист. У него сложный характер. Он не любит подчиняться тупым требованиям. Он уникален. И потому в обществе коллективистском подлежит закатыванию в асфальт.
Но ни один американский двигатель так и не удалось скопировать. Дело тут не в конструкции – Королев и Глушко располагали подробными чертежами всех ракетных двигателей США, – а в материалах и технологии. Двигатели, построенные по американским чертежам в Советском Союзе, “прогорали” на испытаниях».
Но прав оказался Авраам Линкольн, заявивший, что не зря говорят, будто «можно долго обманывать часть народа, или недолго обманывать весь народ, но долго обманывать весь народ – невозможно».
