Американский архитектор Стэнли Тайгерман разработал концептуальный проект «Города-матрицы» — плавающей структуры, составленной из стержневых ячеек в виде перевернутых пирамид, способной вместить все функции города. Маслов и Морозовы перенесли фрагмент такой матрицы на берег и претворили ее в реальность. Каркас яхт-клуба на Петровской косе состоит из стержневых пространственных пирамид 3 × 3 метра в основании и 3,5 метра высотой. Направленные вверх по косой стержни несут перекрытия из сборно-замоноличенных кессонов — такой же тип перекрытия с эффектными глубокими кессонами Маслов использовал в совместном с Игорем Фоминым проекте химического факультета ЛГУ в Петродворце.
Конечно, классическое наследие и раньше было источником вдохновения для строителей райкомов и райсоветов. Более того, что Невский, что Калининский райсоветы весьма творчески его интерпретируют: будь то оригинальные удлиненные детали первого (Евгений Левинсон, Игорь Фомин) или превращение виллы Ротонда в слегка провинциальный сталинский ампир — во втором (Николай Баранов). Что уж говорить о Куйбышевском райисполкоме на Невском проспекте с двумя колоннами в нише (Игорь Фомин, Борис Журавлёв)
годами пришлось признать печальный факт: Ленинград — не Ницца и не Рио-де-Жанейро, а самый северный из крупных городов мира. В 1979 году ленинградские градостроители наконец заметили, что морские набережные «будут обрамлять просторы Финского залива с его волнениями, сильными и штормовыми загонными ветрами, с зимними подвижками и торошениями ледовых полей»5
здание высшей партшколы на улице Фучика
Реальность, которая некогда казалась серой и надоевшей, сегодня, на фоне переизбытка пестроты и гигантизма новой застройки, кажется оазисом гуманности»
уходя на окраину, ты отдаляешься от всего на свете и выходишь в настоящий мир
окраина — это начало мира, а не его конец. Это конец привычного мира, но это начало непривычного
еще больше жаль, что Фрайфельд не Тома де Томон, который в столь же этически сложной ситуации строил здание Биржи, начатое Кваренги, и очень даже неплохо вышло.
Князь же Невский, реабилитированный Сталиным в годы войны, в брежневскую эпоху превращается в главный символ русского национализма, который осознается как угроза братству союзных республик, поэтому воздвижение памятника ему всячески притормаживается. Кроме того, скульптор Валентин Козенюк долго не может решить, куда коню опустить копыта. Официальная версия привычно гласит, что князь обращен лицом навстречу противнику, но развернуть лошадь задом было просто неловко: что к Лавре, что к Невскому, что к гостям города. Все это говорит не только о том, что конный памятник плохо встает в современном городе, но и о том, что Гольдгор ясно понимал: это пространство не собрать из-за обилия разнонаправленных векторов. И неслучайно бессильное творение Козенюка, воздвигнутое таки в 2002 году, народ прозвал «регулировщиком».
площадь Ленина должна была стать ответом Сенатской, потому что там Пётр, а тут Ильич. А здесь только Пётр Ильич, да и тот за забором, на Тихвинском кладбище (которое теперь стыдливо названо «Музеем городской скульптуры»).
