Оглавление

Автор: Синегорская Натали (псевдоним)

Название: Арход. Жезл Ктора

1. Приглашение на концерт

Звуки флейты околдовывали, унося в прекрасные, неведомые дали. Окутывали мягким розовым облаком, нежностью и заботой. Я откинулась на спинку кресла и, отложив срочный заказ, погрузилась в чарующую мелодию.

Что и говорить, эльфийская флейта способна загипнотизировать кого угодно. Моя ручная птичка Фенька, до этого момента остервенело разрывавшая кусочки бумаги, сейчас сложила крылышки, закатила глазки и, покачивая головой, внимала мелодии…

Постойте. Эльфийской? Я сказала — эльфийской? Но как, простите, такое возможно? С Кленовым Долом у Сенталии, насколько помнится, довольно напряженные отношения уже года три-четыре. За это время ни один уважающий себя эльф не переступил границу, разделяющую два некогда дружных государства. Равно как и сенталийцам не было хода в эльфийские владения. И не то, чтобы причина была очень уж веская для прекращения дружбы. Стычки, раздоры и взаимное непонимание случались всегда, и всегда же находилась возможность их урегулировать. Однако в последнее время две страны будто искали повод поссориться, чтобы потом не помириться. За небольшое, пусть даже ненамеренное нарушение границы преступника казнили на месте, чему, конечно, соседняя держава ничуть не радовалась. Жару добавили эльфийские стражи, уложившие на месте компанию богатеньких недорослей, решивших порезвиться в Доле и поискать для утех среброликих красоток. Эльфы, мастера иллюзий, заманили балбесов подальше в лес, да и перестреляли на месте, как цыплят. А потом вывезли трупы к границе и оставили. Наши посчитали это прямой провокацией, объявили любого эльфа персоной нон-грата, прервали дипломатические отношения и пригрозили войной, хоть и не очень уверенно. Эльфы в ответ воздвигли невидимую, но непроходимую для людей и иных рас стену.

Тем не менее, невзирая на все эти события, эльфийская флейта звучала близко! Искусный музыкант находился совсем рядом, в одном из соседних номеров гостиницы, где я временно проживала.

Из блаженного небытия меня грубо выдернул резкий удар в дверь. Фенька встрепенулась, чирикнула, выражая неудовольствие, и возмущенно вспетушилась, рассыпав в воздухе сноп ярких искр. На полу появилось еще несколько черных точек. Эх, Фенька, вытурят нас с тобой отсюда за порчу имущества, где жить будем?

Еще один удар. Причем грохнули так, что затрещали петли. И если прожженный кое-где пол еще полбеды, то сломанная дверь — это выселение стопроцентное, как любит говаривать комендант нашего студенческого общежития.

Открыв дверь, я с неудовольствием обозрела массивную фигуру, занимавшую весь проем.

М-да, эльфийская флейта способна зачаровать практически каждого, включая зверей и птичек.

Но только не троллей.

Один из представителей этого воинственного и обделенного интеллектом племени сейчас нависал надо мной

— Бренчишь? — хмуро поинтересовался он.

— Нет, — честно ответила я.

— Бренчишь, — это он сказал уже утвердительно. И зачем надо было спрашивать?

— Как? — я показала пустые руки. — Как я бренчу? На чем?

Он подумал. Сказал:

— Не знаю. Но прекращай. А то во.

И поднес к моему носу огромный кулак.

— Я. Не. Бренчу, — раздельно и по возможности внятно сказала я. — Это кто-то другой.

Тролль почесал затылок:

— Кто?

— Не знаю. Комнат много. Жильцов тоже. Кто угодно может э-э-э… бренчать.

Кажется, такая простая мысль не приходила ему в голову.

Из соседнего номера на звуки наших голосов высунулся гном с вытаращенными от чрезмерной любознательности глазами. Эти маленькие проныры, владельцы почти всех городских лавок, совали свои любопытные носы в каждую дыру, всегда были в курсе новостей и распространяли их вместе с товаром, неизменно добавляя пару сплетен, собственное мнение, версии и догадки, — и поди потом отличи правду ото лжи.

— Эльфийка живет напротив, — услужливо и, как мне показалось, чуть ехидно сообщил гном. — Сегодня утром приехала. Рано было. Вот никто и не видел. А я как раз в лавку собирался… Мы собирались.

Вслед за первым из номера вылез гном номер два.

Тролль рыкнул, повернулся к указанной двери и впечатал в нее кулак.

Флейта смолкла, дверь открылась и на пороге появилась сребролицая. Как и ее музыка, она вся была сама нежность, хрупкость и совершенство.

Дитя леса, сестра природы, что она делает здесь, в грубом номере дешевой гостиницы?

— Приветствую всех от лица своего народа! — сказала девушка хрустальным голосом, который сладостью и болью отозвался в моем сердце.

Гномы осклабились и мелко закивали. Я тоже кивнула. Лишь тролль стоял будто громом пораженный и просто пялился на девушку.

— Прошу простить, если звуки флейты потревожили вас, — продолжала эльфийка. — В качестве извинения приглашаю всех на благотворительный вечер в честь дня воссоединения рас. Добро пожаловать в королевский сад сегодня вечером.

В ее руке неизвестно откуда появились три карточки, три серебристых прямоугольника.

— Мне нужно внести в приглашения ваши имена. Прошу вас.

Один из гномов выступил вперед и шаркнул ножкой. Я поморщилась. Отличительная черта гномов-торгашей — ублажать потенциального покупателя, даже если минуту назад ты за глаза лил на него грязь ведрами.

— Валином к вашим услугам, — торжественно объявил гном. — Мы оба Валиномы.

По законам Сенталии все гномы, проживающие в стране постоянно, обязаны носить родовую фамилию с окончанием на «-ном». Вроде как принадлежность к расе фиксировалась. Хотя чего ее фиксировать, гномов с троллями вряд ли спутаешь.

Тем временем эльфийка выжидающе смотрела на тролля. А тот и не думал отмирать. Я пихнула его в бок.

— А? Чего? — повернулся он ко мне.

— Зовут тебя как? Ну, имя у тебя есть?

Тролль поскреб затылок.

— Есть.

— И?

— Что?

— Какое?

— А тебе зачем? — он сдвинул брови.

— Сейчас тебе дадут приглашение на концерт.

— Куда?

— На концерт.

— К елжину приглашение! Мне оно на кой дрызь?

Тролли имеют обыкновение без конца поминать как елжина — весьма заносчивого каменного духа, так и дрызя — злопамятную нечисть из потустороннего мира. Хотя, чего скрывать, и люди, и гномы подхватили от троллей эту скверную привычку ругаться.

— Концерт будет проходить в королевском саду, — терпеливо пояснила я. — Ты там хоть раз был?

— Не.

— Пойти хочешь?

— Ага.

— Тогда назови свое имя.

После долгих препирательств нам все-таки удалось выяснить — тролля звали Сворт.

— А вы? — обратилась эльфийка ко мне.

— Юстинния да Торва.

Она как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Заполнила карточки и раздала нам.

Значит, среброликая участвует в концерте при огромном стечении народа, не боясь покушения и провокаций? Смелая девушка.

— Мое выступление будет способствовать примирению рас, — сказала она — Интересная у вас птичка.

Я даже не сразу поняла, что последняя фраза адресовалась мне. Оказывается, эльфийка увидела через открытую дверь Феньку, которая сидела, не отрывая глаз от среброликой.

— Это ведь феникс, да? Невероятно, как вам удалось ее приручить. Они, как правило, не даются в руки и совершенно не способны к проживанию вместе с людьми.

И с эльфами, мысленно добавила я. С гномами и троллями тоже. Фениксы — птицы свободолюбивые. Вот и Фенька каждый раз, когда я доливаю в мисочку воды, норовит выскользнуть в приоткрытую дверцу, хватает за пальцы, щиплется и осыпает все вокруг яркими искрами.

В общем-то, я и не думала приручать огненную птичку. Все получилось совершенно случайно. Как-то вечером я шла к себе в студенческое общежитие — возвращалась из библиотеки. Вдруг заметила странную возню в темном углу за оранжереей. Подойдя ближе, увидела — три подростка мучают птенца. А тот не сдается, из последних сил норовит клюнуть за палец одного из мучителей.

Наконец птенцу это удалось. Пацан взревел:

— Я ему сейчас башку отверну.

— Пусть конюшню подожжет, потом вместе свернем, — сказала второй. — Эй, птичка, а ну выдай сноп искорок, как ты умеешь.

— Ниче он не выдаст, вона дохляк какой. И был дохляк, а сейчас вы его вообще затискали.

Про конюшню я ничего не поняла, а птичку было жалко. Ну, я за нее и заступилась. До сих пор удивляюсь, как смелости хватило.

Умолила парней продать птенца за три голда — все, что на тот момент имела.

Сперва-то думала — откормлю да и выпущу. На вид заморыш был нечто среднее между вороненком и воробьишкой.

Однако по мере взросления все меньше походил и на того, и на другого а, становился великолепной птицей с красными, золотистыми и оранжевыми перьями и хохолком на голове, а также дурной привычкой самовозгораться. Как оказалось, порождения Жар-горы питаются кусочками дерева или веточками. Бумага тоже годилась в качестве корма.

Соседки по общежитию, не найдя пару раз своих конспектов, предъявили ультиматум — или Феньку вон, или они жалуются в деканат. На что я резонно возразила: нечего разбрасывать конспекты где попало. К тому же, их так называемые любимцы ненамного лучше. Можно было, к примеру, обнаружить в своей кровати нечто холодное и скользкое, заорать с перепугу и лишь потом осознать — тебя изволил посетить удав. Также в порядке вещей считались легкие ожоги на ногах, если в тапок залезала огненная саламандра.

Однако клетку для Феньки купить все же пришлось.

Однажды я попыталась выпустить ее на волю. Птичка, пометавшись по лесу как мышь по кухне, удирающая от кота, вернулась ко мне, уселась на плечо и крепко вцепилась когтями, как бы заявляя — никуда от тебя не улечу, даже не надейся.

— Вы очень подходите друг другу, — улыбнулась эльфийка. — Юстинния, сегодня после концерта приглашаю вас посидеть со мной в ресторане «Веселый тролль». Думаю, нам найдется о чем поговорить.

Я вздрогнула. Она что, догадалась? Никуда не ходи, шепнул внутренний голос, сиди дома, целее будешь. Но я не послушалась и кивнула.

— А теперь извините, мне надо репетировать.

Эльфийка скрылась за дверью. И тролль наконец-то ожил:

— Это кто такая? Чего она говорила?

Если честно, я считала байками рассказы о том, что тролли не понимают язык эльфов — будто бы он слышится ими примерно как нами комариный писк. Однако, глядя на обалдевшего гиганта, догадывалась — в этих рассказах есть доля истины. Не удивляюсь, что его раздражали звуки флейты — те наверняка напоминают ему гудение пчелы.

Флейта вновь запела. Тролль повернулся ко мне:

— Бренчишь?

Я вздохнула и закрыла дверь.

2. Концерт в королевском саду

До завтрашнего утра предстояло закончить переписывание рун — заказ мастера Тряка, хозяина антикварной лавки. Он время от времени подбрасывал мне весьма неплохие — в денежном отношении — заказы на копирование рун с бумаги на пергамент. Не бог весть что, конечно, но прожить можно.

Деньги, получаемые от заказов, шли в основном на еду и кое-какие безделушки. Но все-таки старалась экономить и откладывать с каждого заказа, пусть небольшую сумму, два-три зильба. Мне совершенно необходимо приобрести одну очень редкую книгу про древние артефакты, а стоила она ой как недешево. За жилье платить не приходилось. Комнату, где я сейчас обитала, снял деканат на время каникул, так как в общежитии полным ходом шел ремонт.

Я боялась не успеть закончить копирование, но и пропускать такое грандиозное мероприятие, как концерт в королевском саду, не хотелось. Поэтому, поразмыслив, свернула пергамент и бумагу с рисунком в рулончик и засунула в свой студенческий тубус, с которым ходила на лекции. Очень удобно, и ремешок у него есть, чтобы через плечо нести. В тубус же отправились чернильница и перо.

Обычное задание мастера Тряка я выполняла за день-другой. Древние заклинания, такие как защита жилища от воров, пожаров и убийц, на которые пошла в последнее время мода среди зажиточных онтильцев, были несложными и простыми в написании. В этот же раз повозиться пришлось чуть дольше — руны оказались незнакомыми, да и пергамент на этот раз был не тонкой выделки, а грубый и толстый. Интересно, где такой нашли, с какого животного ободрали шкуру?

Королевский сад отличался большим наличием беседок со скамьями и столиками, которые, правда, находились довольно далеко от сцены. Я планировала занять одну из них, чтобы совместить приятное с полезным: и руны докопировать, и концертом, пусть и издали, насладиться.

Переодеваться не стала, так и отправилась в рабочем коричневом платье. Если честно, в гостиницу я взяла очень мало вещей. Свой основной скарб на время каникул решила не забирать из общежития, так как придерживалась минималистических взглядов на гардероб — для нормальной жизни пары платьев вполне хватает. К тому же лень было таскать туда-сюда тяжеленный сундук со шмотками.

Королевский сад сиял. Гирлянды разноцветных огней, бумажные фонарики, муляжи диковинных животных услаждали взор. Прибывающих гостей встречали расписные клоуны, с шутками и прибаутками обсыпая всех цветной резаной бумагой, пищащей при нажатии. Как по мне, совершенно дурацкий обычай — эти обрезки имеют привычку забираться в большом количестве в самые потаенные уголки платья, сумки и даже прически. Отыскивать и выковыривать их приходится очень долго. А если недовыковыренные кусочки случайно притащить на занятия или, того хуже, на свидание, считай, и то, и другое пройдет весело — для всех, исключая притащившего.

Поэтому я постаралась избежать разноцветного ливня и обогнула клоунов по широкой дуге. Впереди было еще много интересного. Вспыхивали букеты фейерверков. Одуряющее пахло цветами курившимися повсду благовониями. Ливрейные лакеи разносили напитки и сладости. Все говорило о грандиозности мероприятия.

Я взяла с одного из подсунутых мне подносов маленькое пирожное и бокал с соком. До чего же вкусно! Студенческая жизнь не баловала сладостями. Поэтому я прихватила с собой несколько конфет в шуршащих обертках, сунув их в карман.

В толпе я заметила соседей-гномов и помахала им рукой. Те тоже заметили меня, но на приветствие не ответили. Странно. Обычно гномы более дружелюбны.

Кажется, здесь собралась вся знать столицы. Все нарядные, улыбающиеся. Вон мэр города с супругой, а вон — декан факультета артефактной магии, господин Бигвол.

Ба, да тут множество институтских преподавателей!

Я попыталась протолкаться к ним, чтобы перекинуться парой слов с госпожой Варитой, нашей кураторшей, молодой симпатичной блондинкой, с которой у меня неплохие отношения. Увы, не получилось. А жаль. Мне очень хотелось спросить Вариту, что за артефакт в виде яркого красного цветка был у нее на платье. С ходу не удалось определить его назначение, хотя обычно по одному взгляду я могу сказать, для чего артефакт предназначается, как долго служит владельцу и даже когда примерно изготовлен. И, конечно, на раз узнаю сделанные моими родителями.

Никто до конца не верит в мои способности, но я действительно опознаю и классифицирую большинство артефактов. Такой талант либо дается с рождения, либо приобретается путем долгих и упорных тренировок. Для меня же все началось как детская игра. Обычная забава, в которую мы с мамой играли практически ежедневно — за исключением дней, когда она уезжала по делам. Мама показывала артефакт, а я пыталась определить область его деятельности. Так как магических предметов в доме водилось множество, и количество их стараниями родителей неуклонно возрастало, то играли мы долго и с упоением. Иногда мама подсовывала предметы, показанные раньше, тренируя также и мою память. А порой предлагала для опознания и вовсе немагические вещички, и тут я по-настоящему терялась. Долго смотрела, не в силах понять — то ли магией здесь и не пахнет, то ли я ее не вижу. В конце концов, количество перешло в качество, и теперь в умении определить артефакты для меня не было ничего запредельного.

Вот и сейчас наметанным глазом выделяла их из общей массы.

Знатная публика не могла выйти на публичное мероприятие, не нацепив весь свой магический арсенал, успешно замаскированный под драгоценности, пояски, шарфики и прочие аксессуары. Пошлость и тщеславие — вот как я называла подобные демонстрации. Смотреть на парад нелепостей было и смешно, и в то же время грустно, но я привыкла. И уже не очень удивилась, когда заметила на одной даме взаимоисключающие артефакты — приворотное колье и браслет одиночества. Самое смешное, что внешне они вполне гармонировали, на магическом же плане просто вопили о несочетаемости. Видимо, колдун-изготовитель был большим шутником. Дама, кажется, понятия не имела о свойствах своих висюлек, и я несколько минут наслаждалась, наблюдая за очередным кавалером, сперва выказывающим даме самые недвусмысленные знаки внимания, а затем внезапно испаряющимся.

Милые девушки! Послушайте добрый совет. Одно украшение за один раз — наилучший выбор. Нелишне будет также проверить его на предмет скрытой магии. Иначе вы рискуете нажить очень большие неприятности.

Лично я предпочитала не носить с собой ни одного артефакта. Все безделушки, что у меня имелись, я хранила в небольшой шкатулке в гостинице, да и среди них, если честно, не найдется ничего стоящего. Как говорила мама, твой артефакт отыщет тебя сам.

Вот только тот, что был мне до зарезу нужен, никак не желал отыскиваться. Да и знала я о нем до обидного мало. И очень надеялась, что оплата последнего заказа вместе с предыдущими накоплениями позволит купить редкую книгу, где говорится об артефакте, который я разыскиваю уже не первый год.

Толпа все прибывала. Боясь, что мне не достанется даже самой отдаленной и покосившейся беседки, я поспешила на поиски пристанища.

Впрочем, беседка нашлась без труда, маленькая, одноместная, с небольшим столиком, только-только бокал с напитком поставить да блюдце с закуской рядом примостить. Для пергамента с чернильницей места вполне хватило. Сцена располагалась далековато, но хоть никакие кусты ее не загораживали. На двух столбах, обозначающих вход в беседку, прикреплены усилители звука, магические артефакты в виде плоских тарелок, замаскированных блестящей мишурой. Такие усилители нацепляли во время концертов в самых разных уголках сада, чтобы одинаково громко было слышно всем. То, что не всем видно, никого не волновало.

— Веселого вам денька, — прогнусавил сбоку грустный голос.

Я обернулась. Голос принадлежал худому пареньку унылого вида. В руке парень держал пачку листовок. Ну, ясно, рекламщик.

— Возьмите, — гундосый протянул мне один листок. — Это изменит вашу жизнь.

— Мою жизнь ничто не изменит, — твердо всказала я.

А вот это я сказала зря. Никогда нельзя категорично заявлять, мол, я четко знаю, что произойдет со мной в ближайшие сутки. И дальнейшие события очень хорошо это продемонстрировали.

— Все равно возьмите, — ныл парень.

Вот же настырный. Возьму, только чтобы ты заткнулся и ушел. Их нарочно, что ли, с такими противными голосами набирают?

Я даже не стала читать листовку, просто кинула ее на пол беседки. Опять какой-нибудь лекарь изобрел препарат, помогающий одновременно от блох и клещей, зубной боли, а также для похудания. Принимать три раза в день впрыскиванием в уши, горло и нос. Зубную боль вы перестанете замечать из-за зуда в ушах, жжение в горле уменьшит аппетит, а блохи и клещи вследствие невозможной вони разбегутся сами.

— Эй, Юсти!

Я оглянулась на голос и заметила пробирающуюся к беседке троицу моих однокурсников. Впереди быстро и уверенно двигалась Сероль — невысокая девушка с длинной тускло-медной косой, из которой вечно выбивались непослушные пряди, придававшие их обладательнице несколько растрепанный вид. Она придерживала подол пышного зеленого платья и, кажется, страдала из-за необходимости носить эдакую хламиду. На занятия она, беря пример с простолюдинок из бедных кварталов, предпочитала носить платья длиной выше щиколотки, что даже в стенах вполне демократической альма матер считалось чуть ли не кощунством. Великосветские «хламиды» сковывали порывистость движений Сероли, за что были подвергнуты ею остракизму. На концерт же в королевском саду в коротких платьях едва ли пустили бы, и девушка вынуждена была смириться.

За ней шли Валлар и Алежур. Первый радостно улыбался — впрочем, улыбался он практически всегда, что свидетельствовало отнюдь не о дебилизме, а о легком нраве парня. Алежур, чуть приотстав, напустил на круглую физиономию выражение меланхолии. То есть, по обыкновению, выпендривался. Хотя парень он надежный и отзывчивый, да и общении в большинстве случаев простой, как угол дома. Но без выпендрежа — никуда. Все-таки он — старший сын первого советника самого главы Онтиля, столицы нашей прекрасноцветущей Сенталии.

Сероль наконец пробралась через особо колючий куст, дернула зацепившийся за него подол, отчего тот жалобно затрещал, и шагнула в беседку. Для мальчишек места внутри не осталось, и они закупорили собой вход.

— Юсти! — сказала Сероль. — Как здорово, что мы тебя встретили! В нашей ложе как раз есть свободное место!

— В НАШЕЙ ложе, — уточнил Алежур.

— В вашей, конечно. Но на сегодня она наша. Правда, здорово?

Личная ложа советника. Это очень, очень почетно, с этим не поспоришь. И то, что Алежур выпросил у папочки пригласительные именно в нее, означало: он неравнодушен к Сероль. Сказать об этом напрямую не позволяет все тот же выпендреж, а, может, и стеснение. Пригласить ее одну — тем более. Поэтому он позвал с собой Валлара, который в любой компании остается «своим парнем». О девушках он, похоже, еще не думает.

Или думает?

Я слегка нахмурилась, поймав на себе оценивающий взгляд Валлара. Сказала:

— Конечно, здорово.

— Так что, пойдем с нами? — обрадовалась Сероль и улыбнулась.

Ей так шла улыбка, сразу озарявшее ее лицо внутренним светом, что мне стало совестно. Потому что я никак не могла с ними идти. Не могу же я на виду у всей знати усесться в одной из самых пышных лож и вытащить свои письменные принадлежности.

— Не могу, прости, — как можно более жалобно сказала я.

— Можешь.

— У меня платье… сами видите. Рабочее. Другие в общежитии остались, лень за ними идти.

— Это условности, — отрезала подруга.

— Ну да, условности, — возразила я. — Сама-то вон какая красавица.

Сероль наклонилась ко мне и тихо сказала:

— Я ненавижу это платье. Корсет этот дурацкий все ребра сдавил, не вздохнешь. Если бы не Алежур, никогда бы не надела, правда.

— Охотно верю, — сказала я. — И тем не менее. В таком виде в ложу вряд ли пустят. Удивляюсь, как я досюда-то дошла.

Мальчишки от нечего делать принялись выискивать друг на друге разноцветные бумажки, а отыскав, с хохотом давить, извлекая из них разнообразные, порой не очень приличные, звуки. Ну, чисто дети!

— Ты молодец, что билет достала, — сказала Сероль. — Алежур за приглашение пообещал папе учиться без хвостов.

— И это ужасно, — притворно вздохнул Алежур.

— Не ужасно, — ответила девушка. — Ты просто лодырь.

— У него нет достаточно веской мотивации, — вступилась я за парня, видя, как он помрачнел.

— Точно, — подхватил Валлар. — У нас ни у кого нет достаточно веской мотивации. А у тебя, Юсти, она точно есть.

Они были правы. Нет, про их мотивации я не знала ничего, хотя большинство студентов первого курса на самом деле не блистали на занятиях и экзаменах. А вот мне приходилось вкалывать весть год до черных мух перед глазами. Потому что только так я могу достичь поставленной ещ пять лет назад цели.

Увы, за год я, как ни старалась, не приблизилась к ней ни на шаг.

Я до сих пор не нашла ни одного упоминания о жезле Ктора.

Я до сих пор не знаю, кто убил моих родителей. И представления не имею, как к этому вопросу подступиться.

— Вот и надо наконец хорошо отдохнуть, — сказала Сероль.

— Я и отдыхаю. Хотя… если бы мне не подарили приглашение, вряд ли стала бы добывать его самостоятельно.

— А… кто подарил? — с нотками ревности в голосе спросил Валлар.

— Соседка по гостинице. Эльфийка. Будет играть на флейте.

— Вот это да! — восхитилась Сероль. — Нет, правда? Настоящая живая эльфийка? Не фантом? Слышите, пацаны?

Пацаны кивнули.

— Тем более пойдем с нами. Там же лучше слышно.

Я задумалась. А, может, ну ее, эту работу? Доделаю ночью. Вечером в любом случае не смогу, потому что иду в «Веселый тролль». У меня даже мысли не было, чтобы не пойти. Пообщаться со среброликой! Да я и мечтать о таком боялась!

Нет, ночью работать плохо. А после ресторана — тем более. Можно исказить руну, а эти и вовсе были незнакомые. Напортачить — раз плюнуть.

— И лучше видно, — сказала я. — В том числе и меня.

— Юсти, ты опять про платье, что ли? — спросил Валлар. — Вот честное сенталийское, нам все равно, в чем ты одета.

— Не только про платье. Кстати, ребята. Вы случаем не встретились с госпожой Варитой?

— Она тоже тут? Вот же дрызь…

Алежур загрустил. В его планы не входила встреча с кураторшей.

— Да забыла она про твои два хвоста, — успокоил его Валлар и обратился ко мне. — Пока не встретились, а что?

— У нее такая интересная брошка на платье… Какой-то артефакт. Но я не смогла определить область его применения. Если встретите — спросите, а?

— Ели встретим, спросим, — пообещала Сероль.

— Ой, кажется скоро начнется, — сказала я, услышав звуки фанфар. — Вы идите. Мне тут… Я поработать хотела.

— Маньячка, — констатировала Сероль. — Ты поэтому на каникулы не уехала, да? Тебя же вроде дядя приглашал?

Я бы не сказала, что он очень сильно приглашал, скорее, из вежливости. У самого в семье пятеро ртов. Однако он и слова не сказал отцу, когда тот попросил приютить у себя племянницу. Мне было пятнадцать. Я не хотела никуда переезжать. Однако ослушаться родителей не посмела и все-таки переехала. Дядя дал мне новое имя и свою фамилию. А через месяц родителей убили.

— Мне просто надо работать, — сказала я, отворачиваясь и прикрывая глаза ладонью. — Срочный заказа для мастера Тряка. Так что вы идите, ладно? В перерыве увидимся. Я вас найду, не волнуйтесь.

— Да, мы пойдем, — растерянно и чуть испуганно пробормотала Сероль, оглядываясь на ребят и не понимая, что такого она сказала.

Я кусала губы и не могла объяснить ей, домашней девочке, как и другим однокурсникам, насколько тяжело не иметь своего дома, куда можно вернуться. Насколько ужасно не иметь возможности никогда, никогда не обнять маму и папу, не услышать заботливые и веселые голоса и не увидеть родные улыбки.

Наконец ребята ушли, и сразу же объявили начало концерта. Это отвлекло от грустных мыслей. Два первых номера я смотрела в полглаза — жевала конфеты и переписывала руны. Смотреть на самом деле особо было нечего. Сперва традиционно спели гимн четырех дружественных рас. Потом трио гномов затянуло длинную и нудную балладу об украденном рецепте знаменитого пирога — с кучей трупов, детоубийством и низверганием воров в пучину бурных вод. Эту балладу я знала с детства и никак не могла взять в толк, почему за какой-то там рецепт непременно нужно кого-нибудь убивать. Странный народец эти гномы.

Третьим номером шел хоровод, старинный праздничный танец, яркий, пестрый, шумный, с традиционными выкриками «эй-ха». Танец символизировал сбор урожая и радость от того, что грядущая зима не будет голодной.

И лишь потом вышла эльфийка. Мне плохо было видно ее с моего места, зато слышно замечательно.

Казалось, даже птицы замерли, когда чарующая мелодия поплыла над садом. Она рассказывала о красоте и гармонии нашего мира, о простых чудесах природы, лучше которых ничего не может быть. Каждый звук достигал самых потаенных уголков сада. Замерли лакеи и клоуны. Кажется, даже муляжи животных повернули жуткие морды и внимают флейте. Все: люди, гномы, тролли — последние тоже присутствовали, хоть и в небольшом количестве — слушали, затаив дыхание, кто-то с закрытыми глазами, кто-то — тихо улыбаясь. Может, и не зря ее сюда пригласили. Разве эта музыка не способна достучаться до каждого сердца, объяснить, что мы не враги, а когда-то и вовсе были друзьями навек? Жаль, век тот давно минул…

Заканчивалась пьеса, как и все эльфийские творения, торжеством бытия. Мы будем жить вечно, пропела флейта и смолкла. Я выдохнула и поставила последнюю точку в последней руне. Подула на пергамент, высушивая чернила, свернула в трубочку и кинула в тубус, туда же отправила бумажный лист и чернильницу с пером. Закрыла, перекинула через плечо. Встала. Сейчас все тоже поднимутся с места и устроят овацию виртуозной исполнительнице, и мне хотелось быть в их числе.

Именно в этот момент вместо оваций королевский сад прорезал дикий вопль. Кричали возле сцены. Я выскочила из беседки и побежала на крики.

А возле сцены уже нарастала неразбериха. Визги, вопли, бряцание оружия. Это набежала стража и оцепила зрительские места.

Когда я увидела, отчего все так возбудились, тоже чуть не закричала. Среброликая дева лежала на сцене без движения.

— Умерла! — кричала какая-то дама. — Прямо здесь! Флейту эдак вскинула в последний раз, упала и умерла!

— Туда им, эльфам, и дорога, — рассудительно отвечал спокойный бас. — И им, и дудкам ихним.

— Да что вы такое говорите-то?! — возмущенный дискант.

— А чего? Как наших у ихних границ стрелять, значит, можно, а ихних у нас — не сметь, так что ли?

— Так то у границ, — это первая дама. — И вообще, это не метод! Там война, а тут — мирный концерт!

— Война? Какая еще война? Нет же никакой войны!

— Нет, так будет!

— Но разве музыканты виноваты? Почему умирать должны юные девушки?

— Насчет юности готов поспорить. Эльфы и в пятьдесят прекрасно выглядят, и в сто. А чего им? Леса не загаженные, жрут вообще одну траву, не гадость какую-нибудь, как мы. Вот мы почему болеем, а? Кто-нибудь думал? А-а-а, вот то-то. Чего нам гномы продают, еще неизвестно. Дрянь всякую…

Кто-то внезапно и очень жутко завыл на одной ноте. На него прицыкнули, и он так же внезапно заткнулся.

А я смотрела на девушку, лежащую в нелепой позе, и думала, как ей, наверное, неудобно и холодно. Мне и самой вдруг стало зябко, хотя летний теплый вечер едва начинался, и солнышко еще согревало всех ласковыми лучами.

Тем временем на сцене появился королевский врач в серо-зеленой мантии. За ним вприпрыжку поднялся невысокий человек в клетчатом сюртуке. Врач констатировал смерть от неизвестной причины (внешних повреждений нет, за внутренние не ручаюсь, м-да, тут нужна дополнительная экспертиза, но кто ж ее позволит провести, ну, вы понимаете, м-да) и удалился.

— Где у нас дежурный некромант? — озабоченно спросил клетчатый, вертя при этом головой, словно флюгером. — Эй, стража! Стража, кому говорят! Быстренько сбегайте за дежурным! Бего-о-м! Каждая минута дорога!

Бегом, конечно, никто не побежал. Даже с места не двинулся. Стражи, оцепившие королевский сад, кажется, намертво вросли в землю, а их взгляды, обращенные к клетчатому, недвусмысленно говорили: тебе надо — ты и иди.

Наверное, он и пошел бы, но тут на сцене появился еще один человек.

Высокий молодой мужчина в темных штанах, белой рубахе и кожаном жилете на шнуровке поставил рядом с телом эльфийки холщовую сумку, присел на корточки и принялся вынимать из сумки склянки, бутылки, свертки. Проделывал он это быстро и четко, и все замерли, завороженные выверенностью его движений. Ничего удивительного, некромант во время ритуала не должен ни лишнего слова сказать, ни лишнего жеста сделать. Потому что вместо души умершего может вылезти нечто непотребное и такого наговорить, а хуже того — натворить, что лучше бы того некроманта сразу пристукнуть, чтобы не мучился.

Парень тем временем что-то начертил, чем-то побрызгал и принялся нараспев читать непонятные стихи. Традиционно обрядовые заклинания составлялись на древнеэльфийском, поэтому зловеще красивы, загадочны и туманны. Я ничего не понимала в происходящем — некромантия хоть и была обязательным предметом в институте магических наук, но преподавалась на третьем курсе — однако, представляла, что сейчас произойдет.

Тем временем заклинания стали еще более зловещими. Некромант закрыл глаза, побледнел, входя в контакт с потусторонним миром и выдергивая из него душу эльфийки. Вздох ужаса прокатился по толпе, когда одновременно с наступившей тишиной над сценой поднялась полупрозрачная девичья фигура. Очень впечатляющее зрелище. Было бы лучше проводить его без свидетелей, но, во-первых, чем больше времени пройдет с момента смерти, тем тоньше становится связь души с миром живых. А во-вторых, пока никто не разошелся по домам, есть отличный шанс отыскать преступника. Как известно, призраки не умеют лгать. И если эльфийка успела что-то заметить, то убийце вряд ли удастся скрыться. Именно поэтому стража оцепила сад, не давая возможности зрителям разойтись по домам.

— Спрашивайте, — тихо сказал некромант, вытирая со лба испарину, и сделал шаг в сторону.

Клетчатый приосанился:

— Госпожа Бинриэль, знаете ли вы, кто виновен в вашей смерти?

— Да, — прошелестел призрак.

Общий «ах».

— Этот… гм… человек или представитель иной расы находится здесь?

— Да.

Общий «ой».

Все испуганно заозирались, подозревая в убийце соседа или соседа соседа. Стало неуютно и холодно.

Я, если честно, была уверена, что преступника давно и след простыл. Что он удерет сразу же после убийства. Какой смысл стоять и ждать, пока тебя схватят?

— Тихо! — крикнул в нашу сторону дознаватель и вновь обратился к призраку:

— Вы готовы его указать?

— Да.

— Укажите.

Я огляделась по сторонам. Ну и кто же из этих высокородных господ осмелился поднять руку на столь благородное и прекрасное создание, еще и при большом скоплении народа? Да я сама заеду ему в глаз, пока стражи не оттащат!

Нашла глазами ложу первого заместителя главы Онтиля. Сероль сидела бледная и взволнованная, Алежур кусал губы, а Валлар недоуменно хлопал глазами.

— Она.

Взглянув на призрак, я оцепенела.

Палец, длинный и прекрасный полупрозрачный палец эльфийки указывал на… меня.

Я потрясла головой. Оглянулась. Наверное, кто-то стоит позади, а я просто попалась на пути.

Сзади никого не было. Более того, все расступились, отпрянули, как от прокаженной, и я стояла одна, обличенная в том, чего не совершала.

— Нет, — жалобно сказала я, не веря в происходящее, — нет, я этого не делала.

— Как она вас убила? — невозмутимо спросил клетчатый.

— Не знаю. Что-то черное. Боль в сердце. Конец.

— Вы знаете эту девушку?

— Да, — прошелестел призрак. — Сегодня в гостинице. Она живет в соседнем номере. Мы познакомились. Я дала ей приглашение на концерт.

Бежать, немедленно бежать. Я сделала пару шагов назад. Наткнулась на что-то. Обернулась.

Поздно. Сзади стояли два стражника.

Я затравленно огляделась. В глазах окружающих читались гнев, осуждение, ненависть. Кто-то плюнул мне под ноги. Сероль побледнела еще больше. Во взгляде Валлара читалось осуждение и понимание — ясно, мол, почему я с ними не пошла и какие руны мне надо было переписывать. Заметила декана — он глядел злыми глазами. Рядом стояла и недоуменно хлопала глазами госпожа Варита. Я отчаянно покачала головой, одними губами произнесла — это неправда. Но уже знала: мне не поверят.

Казалось, я вижу какой-то страшный сон, из тех, что снились в детстве. Надо только проснуться, и тогда весь кошмар закончится, надо мной склонится мама, а из кухни потянет вкусным ароматом жареных овощей.

Увы, проснуться не удалось. Мои руки схватили, заковали в наручники. Потом меня пихнули в спину и больно вцепились в локти. Призрак уже исчез, только некромант стоял на сцене, глядя на меня удивленно и как-то рассеянно.

Клетчатый спрыгнул со сцены, бодрой походкой подошел ко мне, сказал стражникам:

— В кабинет на допрос.

3. Допрос

Кабинетом оказалась небольшая деревянная сторожка в дальнем углу сада. Меня втолкнули внутрь, швырнули на стул. Следом вошел дознаватель, сел за стол, достал какие-то бумаги, перо, открыл чернильницу и приготовился записывать.

— Имя? — спросил он

— Что?

— Вы забыли свое имя? — удивился клетчатый, поднимая на меня глаза.

— Не забыла… Но, господин… не знаю, как вас зовут, я никого не убивала!

— Разберемся, — пообещал клетчатый. — Мое имя — Восном. А ваше?

Так и думала, что в его родню затесался гном.

— Юстинния да Торва.

— Возраст?

— Двадцать лет.

— Род занятий?

— Студентка института магических наук.

— Ага, прелестно, — почему-то обрадовался он. — Балуемся запретными артефактами?

— Нет.

— Нет? Какой, вы сказали, у вас факультет?

— Я не говорила.

— Ну, так скажите, — великодушно разрешил Восном.

— Факультет артефактной магии, — сказала я неохотно.

— Ага! — он обрадовался еще больше. — Правда ли, что ваши родители заканчивали именно этот факультет?

— Да, но…

— Верно ли, что их выслали из столицы за изготовление запретных артефактов?

— Что?

Ерунда какая-то. Выслали? За изготовление запретных артефактов? Этого не может быть! Они сами уехали, по своей воле!

— Этого не может быть! — с вызовом сказала я. — Никто их не высылал!

— То есть, вы не знали, — констатировал он. — Прелестно. Вы имеете при себе какой-либо артефакт?

— Нет! Я этого не делала!

На лице дознавателя появилось жалостливое выражение:

— Я бы и рад поверить, но вам должно быть известно, что души умерших не могут лгать! Им незачем, понимаете? У них нет ни чувств, ни эмоций, ни привязанностей. Уже нет. Поэтому они всегда, всегда говорят правду, только правду и ничего кроме правды!

— Но она солгала!

— Такого не может быть, — почти радостно заключил клетчатый. — А, следовательно, из вас двоих неправду говорите именно вы!

Меня снова охватило чувство нереальности происходящего. Безусловно, я знала, что души умерших говорят только правду. Но ведь она соврала! Я ее не убивала. Не было у меня никаких артефактов. С собой, по крайней мере.

— Вам не кажется, господин Восном, мое поведение несколько… нелогичным? Зачем мне было убивать эльфийку при большом скоплении народа? Чтобы меня сразу же схватили? В конце концов, я могла бы совершить злодеяние в гостинице, ведь она жила в соседнем номере! Да и с какой стати мне ее убивать?

— Вот вы и задали следующий вопрос, — клетчатый обрадовался еще больше, он уже сиял, как начищенный чайник. — И, надеюсь… нет, точно знаю, сами на него и ответите, честно и безо лжи. Так зачем?

— Абсолютно незачем.

Тут мне пришла в голову еще одна мысль.

— А этот ваш… некромант. Может, он провел обряд как-то некачественно? Давно он у вас служит?

Клетчатый подрастерял радость и сморщился:

— Это не наш некромант, а дежурный. Из числа добровольцев, что присылает магический сход. Лично я вижу его впервые. В их таинствах ничего не смыслю. Но уверен, он все сделал правильно! Однако, если вы настаиваете…

Он встал, открыл дверь и крикнул:

— Доставьте… гм… пригласите дежурного некроманта!

Последний материализовался в кабинете почти сразу, оглядел меня с ног до головы и повернулся к Вонсому. Только сейчас я заметила на щеке парня шрамы — три глубокие красные полосы поперек щеки. Интересно, призраки царапаются, если их не вовремя вызвать из астрала?

— Подозреваемая уверяет, что она невиновна, — клетчатый вопросительно уставился на парня.

— Призраки не лгут, — пожал плечами тот.

— Да, да, да. Я знаю. Однако… вы уверены, что обряд был проведен должным образом, с соблюдением всех формальностей? Может, вкралась ошибочка?

— То есть, не вызвал ли я какую-то другую душу?

— Ну, не то, чтобы…

Клетчатый посмотрел на меня подозрительно, как на рецидивистку. Та или другая, душа указала на меня как на свою убийцу. Мне стало не по себе.

— Нет, я уверен, — сказал некромант. — Обряд проведен верно. Если есть сомнения, можно дождаться главного королевского некроманта и повторить в его присутствии. Кажется, он должен вернуться завтра.

— Нет, нет, нет, спасибо, идите.

Парень пожал плечами и вышел.

— Ну вот, — радостно воскликнул клетчатый, — практически уже все!

— Как — все? Что — все? — недоуменно спросила я.

— Допрос окончен, — торжественно объявил дознаватель. — Мы выяснили все необходимое и передадим вас в руки эльфов!

— Что-о-о-о?

Дознаватель принялся объяснять:

— Видите ли, когда мы пригласили госпожу флейтистку принять участие в концерте, то вынуждены были подписать гарантийную грамоту, в которой, в частности, есть пункт о форс-мажоре. Так, если с госпожой флейтисткой случится нечто непредвиденное, как-то: травма, ограбление, болезнь, смерть, мы обязаны немедленно обнаружить виновника и доставить его хозяевам Кленового Дола. Точнее, на границу с Кленовым Долом, где означенного виновника встретят местные стражи и предпримут необходимые действия.

— Какие? — внезапно охрипшим голосом спросила я.

— Долженствующие совершить правосудие, — туманно ответил клетчатый. — На самом деле, я точно не знаю, это не моя епархия. Однако смею заверить: людей, равно как и гномов, они не убивают. Их правосудие более гуманно к иным расам. Придумают какое-нибудь экзотическое наказание. Например, прикуют цепями к вершине скалы. Или отправят на рудник в Семицветные горы.

— Пожизненно, — упавшим голосом сказала я. — Рудник — это пожизненная каторга.

— Но ведь не казнь. Просто… вы поймите, не выдай мы вас эльфам, может начаться дрызь знает что! Понимаете, наверное, какая сейчас обстановка. Сенталия на грани войны с эльфами. Те, кажется, только и ждут подходящего повода.

Я уже почти не слушала. Все и так понятно. Господин Восном сделал свою работу. Нашел преступницу. А что будет дальше, его совершенно не волнует.

— Но я ее не убивала, — в отчаянии выкрикнула я. — неужели вы даже не попытаетесь найти настоящего убийцу? Ведь он сейчас разгуливает на свободе!

— Незачем. Призраки не лгут, — сказал Восном и крикнул стражей.

В полном оцепенении я поднялась со стула, позволила вывести себя из кабинета и усадить в карету для перевозки заключенных. Хорошо, что ее подогнали к самому крыльцу будочки, и мне не пришлось продираться сквозь беснующуюся толпу. Мне досталась всего лишь парочка гнилых помидоров — один попал в плечо, второй ударил по щеке, тут же оставив на ней вязкий мокрый след.

— Юсти! — кричал девичий голос. — Юсти, мы знаем, ты невиновна!

Я бросила взгляд в сторону кричавшей. Это, конечно, была Сероль. Глаза ее пылали, щеки горели румянцем. Кажется, единственный человек во всем саду, кто верил в мою невиновность. Милая Сероль, она всегда была яростным борцом за справедливость.

Насчет «мы» она, конечно, погорячилась. Алежур если и находился в толпе, то я его не видела. А вот это он зря. Ему надлежало находиться рядом с подругой. Сероль не прощала осторожно-уклончивых решений. Зато Валлар был здесь. И в его глазах я прочитала то ли сожаление, то ли просьбу о прощении. Милый мальчик, ты-то здесь при чем?

Меня толкнули в спину, и я влетела в карету. Уселась на жесткое сиденье. Наконец мы двинулись. Зарешеченные окошки были задернуты шторами, и я не стала их раздвигать, поэтому не видела, куда меня везут. Не хотела видеть, если честно. Когда козла тащат на заклание, не все ли ему равно, устлан ли его путь розами или завален пометом.

Сомнений быть не могло — я стала козлом отпущения.

Меня везли к эльфийской границе.

С некоторых пор, после парочки особо циничных проникновений в Кленовый Дол, его хозяева установили непроходимый для людей и прочих рас барьер. Проникнуть во владения мог только эльф либо инорасец в сопровождении среброликого. Значит, именно на границе меня и передадут из рук в руки.

Что ждет меня в дальнейшем? Вечная жизнь на рудниках? Ком подкатывал к горлу при мысли о таком будущем. О долгих годах жизни уж точно не приходилось говорить. Года два, не больше, жил, точнее, существовал человек на эльфийской каторге. Ежедневный спуск в штольни, работа кайлом, таскание наверх тяжеленных мешков с камнями. Либо завалит внизу, либо надорвешься, ворочая самоцветы. Да и работать приходилось с шеей, руками и ногами, закованными в серебряные браслеты, что ежесекундно вытягивают жизненные силы, дают забвение, лишают воли и желания сбежать. В общем, превращают личность в покорную рабочую скотину.

Ну почему, за какие грехи я должна так расплачиваться? Ведь я и правда не убивала ту эльфийку! Вспомнились прекрасные глаза, тонкий стан, чуткие пальцы… Да кто бы в своем уме осмелился поднять на нее руку!

Стоп. А ведь кто-то же осмелился! Но кто? Нет, почему — это понятно. Очередная провокация, то ли с нашей стороны, то ли с их, а, может, вообще, с какой-нибудь третьей. Определенно кому-то выгодно начать войну, развязать конфликт. Зачем это надо людям? Завладеть эльфийскими лесами? Да у нас и своих полно, ничуть не хуже. Семицветные горы? Но пока, даже в условиях напряженности, поставки драгоценных камней идут полным ходом. Личная выгода? Но чья? Нашего короля, да продлятся его лета до скончания веков? Вряд ли он всерьез надеется одержать победу, а если и да, то дастся ему это огромной ценой.

А может, с другой стороны подойти? Вдруг кто-то имел зуб конкретно на эту эльфийку? Допустим, у нее был когда-то любовник-человек, она его оставила, и он отомстил?

Нет, невозможно. Эльфы — преданная раса, и если они отдали кому-то сердце, то это навсегда, до смерти. Они оставят в прошлом все за счастье быть рядом с любимым. И у меня был ярчайший тому пример…

Определенно одно — меня подставили. Нашли девушку-простушку, подсунули в карман артефакт, а он в нужный момент взял и сработал. Но каким образом кто-то мог пронести запретный артефакт на концерт? Насколько я знаю, стражи вмиг определили бы его.

Значит, все это полная чушь, нет у меня никаких артефактов, нет и не было. Да они ведь и не осмотрели меня! Это странно. Дознаватель Восном убежден в моей виновности безо всяких осмотров. Призраки не лгут — этот довод клал на лопатки сотню неопровержимых улик и алиби.

Ладно. Я на всякий случай похлопала себя по карманам, насколько смогла сделать это со скованными руками. Пусто. На шее тоже ничего не болтается.

Они не заглянули даже в тубус! Хотя, чего там смотреть. Бумажка да пергамент, который мне предстоит не далее, чем завтра, вернуть мастеру Тряку. Получить деньги за работу. Пять голдов — очень, очень хорошая плата. На эту пятерку можно протянуть месяц, если не больше, да еще и отложить немного на ту самую книгу о старинных арефактах.

О чем это я? Завтра я стану одной из каторжанок на рудниках в Семицветных горах! Конечно, тубус эльфы отберут. Ну не просить же их сгонять по быстрому в столицу и передать пергамент в лавку мастера Тряка за хорошее вознаграждение!

А мои вещи в гостинице?

А Фенька?!

Что станет с моей птичкой? Бедная Фенька! Кто станет кормить тебя, менять воду в поилке? Сердце сжалось от тревоги. Надеюсь, ее найдут и просто выпустят из клетки на волю, и птичка все-таки отыщет свой дом.

4. Разговор с эльфом

С такими невеселыми мыслями я тряслась в карете, пока та не остановилась. Послышались голоса, тихие, доносившиеся издали. Удалось разобрать только часть разговора: «привезли… осмотрите… забирайте… все по форме… документ… сомнений быть не может».

Вспот