лейтмотивом ее и моей жизни — толстовским «против течения»! — хотя бы собственной крови — и против стояния — всякой среды (стоячей воды).
нечеловеческое одиночество, холодившее кровь в жилах его собственных детей. Нечеловеческое одиночество служения.
Только в Сереже, еще не тронутом жизнью, мы видим упокоение покорности, в ней — ожесточение покорности.