Владимир Шашорин, Виктор Дароff

Луны не лета: Убывающая

2066.

Нью-Йорк.

Центральный парк.

Пять героев-ирландцев сдерживают нашествие монстров, лезущих на улицы Манхэттена… Но схватка эта — лишь прелюдия ужасающей Невидимой Войны: той, о которой лишь избранные узнают всю правду… Трава на Овечьем лугу станет алой от пролитой крови… А Решающая Битва с тысячами существ, желающими сожрать всё человечество, ещё предстоит…Столкновение древнего и современного… дикого и цивилизованного… дня и ночи… грядёт!

Быть может, только потому вновь и вновь возникают войны, что один никогда не способен почувствовать, как страдает другой.

Эрих Мария Ремарк, «Возвращение».

Меня зовут ТОД.

Я не лис[1]!

Но умею чуять…

«Кентукский жареный цыплёнок[2]» манил меня мягким, нежным, но немного острым ароматом через приоткрытую дверь, над которой мерцала белая неоновая вывеска.

Свет её смешивался с серебристым сиянием: высоко в небе висела полнейшая голубая луна[3].

Такой я никогда ещё не видел…

Сентябрь вот-вот должен был закончиться: истекали последние мгновения.

Из-за чисто вымытой стойки на меня уставилась явно скучающая, к тому же, ещё и заспанная девица в кофейно-коричневой кепке и в клубнично-красном переднике.

Волосы её были собраны в пучок на затылке и заколоты.

— Что будете заказывать? — спросила она.

— Крылышки… Много… — затребовал я спешно, садясь за столик у самой дальней стены лицом к двери.

— С соевым соусом? Или клюквенный? На крылышки индейки уже действует специальное предложение!.. И неважно, что День Благодарения только через два месяца…

Последнюю фразу она пробубнила, как только убрала картонный поднос с остатками чьей-то трапезы, возможно, её собственной, оставленный у края стойки — аккуратно столкнула его в мусорный контейнер!

— Ничего больше, — чётко бросил я, чтобы стало понятней.

Но услышан не был.

— Напиток? Кола? Сок? — девушка буквально выдавливала из себя слова — сейчас её, несомненно, утомляли возложенные кем-то обязанности.

Не удивительно в столь позднее время…

Минула полночь…

Октябрь начался!

1

На столе передо мной лежал буклет. Я взял его, дабы углубиться в чтение… молча… ибо всё уже сказал… И, пока готовился мой заказ, тщательно изучил биографию некоего Полковника…

Сандерс родился в городке Генривилл, штат Индиана. Его отец Вильбур умер, когда Гарланду было 6 лет и, так как его мать работала, он занимался готовкой еды в доме.

Ему пришлось подделать дату рождения, чтобы пойти добровольцем в армию США в 16 лет.

Отслужил весь срок и закончил свою службу на Кубе.

В течение своих ранних лет Сандерс работал, где и кем мог: на пароходе, страховым агентом, пожарным на железной дороге, фермером.

Когда ему исполнилось 40 лет, Сандерс начал готовить блюда из курицы для тех, кто останавливался на его заправочной станции в Корбине, штат Кентукки.

Он не имел собственного ресторана, поэтому его клиентами, в основном, были жители близлежащих кварталов.

Однако местная популярность росла, и вскоре Сандерс переместился в мотель с рестораном на 142 места.

Следующие 9 лет он придумывал и улучшал «секретный рецепт» жарки курицы под давлением, благодаря которому та готовилась быстрее, чем на сковороде.

В 1935 году Сандерс получил почётный титул «Полковник Кентукки» из рук губернатора Руби Лафона.

На протяжении всех пятидесятых Сандерс создавал свой особый имидж: отрастил фирменные усы и бородку, облачился в аристократический белый костюм с галстуком-ленточкой. И не надевал ничего другого в публичных местах последние 20 лет жизни, чередуя тёплый шерстяной костюм зимой с лёгким хлопковым — летом.

Когда Сандерсу исполнилось 65, его ресторан перестал приносить прибыль из-за открытия межштатной автомагистрали 75 — количество посетителей сократилось.

Он снял деньги со своего фонда социального страхования и обошёл всех потенциальных франчайзи. Такой подход оказался успешным: в 1964 году Сандерс продал KFC Corporation за 2 млн долларов группе кентуккийских бизнесменов.

Но сделка не включала канадские рестораны.

В 1965 году Сандерс переехал в Мосисодже, провинция Онтарио, чтобы контролировать свою франшизу за Великими Озёрами, и продолжал собирать новые.

Он умер в Луисвилле, штат Кентукки, в возрасте 90 лет.

Действительно счастливым!

Последние годы он много уделял себе: путешествовал, играл в гольф, управлял с женой своим собственным рестораном.

Полковник был похоронен в своём знаменитом белом костюме с тонким чёрным галстуком.

А его компания до сих пор всемирно известна!

И мы работаем, чтобы радовать своих клиентов колоритными и калорийными курами в кляре, которые всегда приправлены смесью ароматических трав и специй!

Меня привлёк сюда их запах…

Створка скрипнула столь тихо, что я подумал: «Её качнул ветер…».

Но дверь была распахнута не порывом…

Мой преследователь всё-таки отыскал меня.

Этот гад «полз» за мной от самого аэропорта, где я приземлился…

Вынюхивая…

По следу…

Я искренне надеялся скрыться от него за благоуханием жаркого…

Не получилось…

Злодей двинулся ко мне, оскалившись — каждый зуб у него был клыком, а там, где должны находиться клыки — настоящие серпы из стали!

Где он такие достал?

Мне стало любопытно…

Закрой он страшный рот — я легко принял бы его за человека: тощего, жилистого, скользкого на вид, но человека… с неопределённым цветом кожи: зеленовато-желтовато-бледным… в того же оттенка длинном льющимся атласном плаще без воротника и капюшона.

Официантка икнула и юркнула под стойку.

Я отложил буклет и приготовился дорого продать свою жизнь.

Но ничего не успел…

Монстр сделал шаг ко мне неотвратимо и… замер с поражённым выражением на лице… которое сейчас напоминало морду…

Нож вонзился ему в спину… и остриё высунулось из груди, как дразнящийся алый язык шута!

А потом он рухнул на пол, пнутый под зад.

Его убийца подмигнул мне, переступил труп, вытер лезвие о рукав броской рубашки, на которой кровь был незаметна, и положив своё оружие на стол, занял стул напротив.

Затем полуобернулся к стойке, щурясь — не близоруко, но с хитрецой — окинул взглядом меню на плакатах и крикнул, будто ничего не произошло:

— Капучино. И поживее! — потом посмотрел на меня и добавил: — Выпью и пойдём.

— Куда?

— Подальше отсюда.

— Я хотел спокойно поесть.

— Это тебе вряд ли удастся, — он снова мне подмигнул.

— Почему?

— Ты — избранный.

— Кем?

— Хороший вопрос, — усмехнулся он и… не ответил.

Мелко дрожащая официантка принесла поднос с полным до краёв ведром крыльев и стаканом, в котором плескался капучино.

Мне понравился запах этого напитка: свежий и, одновременно, крепкий.

— Уже вызвала копов? — поинтересовался мой неожиданный собеседник настолько благожелательно, что даже у меня волосы на затылке встали дыбом и холодок пробежал по хребту.

Девушка посмотрела на него ошалелыми малахитовыми глазами и замотала головой, от чего её агатовая чёлка задёргалась туда-сюда.

— Правильно, — незнакомец осклабился.

Испуганная до умопомрачения официантка убежала за стойку и снова спряталась…

Пока я жевал, рыжеволосый — именно таким он был — пялился на меня в упор, и, раскинувшись в расслабленной позе, не касаясь стакана, потягивал капучино через трубочку, держа руки под столом.

Он выглядел совершенно безобидным, но я чуял: этот человек — или не человек? — гораздо опаснее.

Нож… чёрный… обсидиановый… по-прежнему лежал на самом виду.

Будто для того, чтобы я его схватил…

Когда на дне ведра не завалялось даже кусочка мяса, а на подносе выросла настоящая башня из костей — мой спаситель возвёл её без умысла, от нечего делать — я погладил себя по набитому животу и поднялся.

— Заплачу, — рыжеволосый достал из нагрудного кармана несколько банкнот, скомкал и прицельно бросил за стойку.

Официантка издала досадливый вздох.

— Чаевых тебе не полагается, — жестоко «порадовал» он девушку и добавил, поймав мой недоверчивый взгляд. — Этого хватит, чтобы покрыть ущерб.

А потом мощным рывком взвалил монстра на плечо!

Нож исчез в его рукаве так же стремительно, как игральная карта или бабочка[4], канувшая в огне.

Уходя, он задел стол ногой мертвеца — башня с шорохом рассыпалась.

— Не слоновая кость[5], — усмехнулся рыжеволосый и пояснил: — Всё бренно.

Я кивнул, выходя за ним…

Труп отправился в канализационный сток — он без труда запихнул его туда.

Снизу послышалось громкое хлопанье челюстей и низкое урчание.

— See You Later Alligator[6]! — попрощался рыжеволосый.

Один монстр стал ужином другого.

Меня это устраивало.

Мы неспешно брели по не слишком ярко освещённой авеню.

— Ты знаешь, почему этот пришёл за тобой? — спросил рыжеволосый, загоняя в другой канализационный сток пустую банку, которая загромыхала так, что уши заложило.

— Нет, — пробурчал я.

Куда бы меня ни заносило, везде находилось… что-то… подстерегало… готовилось выскочить из-за угла.

Как и сейчас, вокруг обычно никого не было — ни одного человека… живого…

— Кому нужна твоя шкура? — спросил рыжеволосый настолько равнодушно, что я мог бы поверить в его незаинтересованность. Увы…

— Тебе? — предположение казалось реалистичным.

На полмига он умолк так, будто я попал в самую точку.

— Мне — совсем нет, — рыжеволосый усмехнулся и сообщил доверительно, выделяя слова: — Не я начал Эту Игру.

— А кто?

— Мы думаем, что кто-то смертоносный.

Не правдиво сие звучало…

— Вас много?

Он вновь усмехнулся… крайне самовлюблённо.

— Скажем так: я не один, но я незаменим.

Абсолютная истина…

— То есть мы — это ты один, — решил уточнить я, подозревая, что говорю с безумцем.

— Я — это я, они — это они.

Рыжеволосый запутал меня ещё больше…

— Имя у тебя есть? — спросил я, надеясь получить чёткий ответ и внести немного порядка в хаос разговора с ним.

— Если бы было, я бы никогда не назвался Лисом, — иронично пробубнил он.

— Я не лис, — огрызнулся я.

— Но ты — Т О Д, — трижды кольнул он меня, нажав на каждую букву.

— И что?

— На тебя идёт охота, — заключил он.

В чём я не сомневался…

Как и то, что ему… им… нужен…

— Сколько тех, с кем ты сражаешься? — я запоздало осознал расплывчатость такого вопроса.

— Достаточно, чтобы всем стало очень плохо, — едко пошутил он, правильно меня поняв — будто мысли прочитав.

— А всё-таки? — настаивал я.

— С тобой — пятеро.

— Мало, чтобы остановить армию, — возразил я, чуя: именно это предстоит.

— Хватит, чтобы остановить войну, — обнадёжил меня он.

— И даже чаевые останутся, — невесело сострил я.

Рыжеволосый громко расхохотался.

Я невольно воззрился в конец авеню, боясь немного, что, приманенный сим зовом, на её середину через мгновение, бравурно сотрясая землю, выйдет вуивр, виверна или какой-то другой двуногий дракон…

Но лишь ветер поднял пыль и прочую мелочь с обочин.

И оранжевое такси выехало прямо на то место, где должен был появиться упомянутый ящер.

Оно направилось ко мне.

Я хотел ускользнуть в сторону — на какую-то улочку, чтобы оказаться подальше.

— О, наш транспорт! — возликовал рыжеволосый, схватил меня за локоть и удержал.

Я почувствовал себя оковкой в кузнечных клещах.

Глубоко вдохнул…

Приложил усилие…

И не сумел вырваться!

Он оказался очень силён…

Но под моим гнетущим взглядом отпустил локоть.

Водитель объехал меня, вероятно, чтобы изучить, взгляда не отрывая: зрачки карих глаз внимательно следили за мной.

Грек провел такси между нами и остановил чуть впереди.

— Залезай, — поторопил рыжеволосый, обходя машину справа, дабы занять переднее сидение.

Я послушно, что было мне не свойственно, шагнул влево.

Опустился на заднее сидение.

Расслабился.

Тут же меня окутал какой-то незнакомый запах…

И словно весёлый дух зашептал:

— Ни о чём не тревожься…

Я ощутил умиротворение…

Меня словно околдовали…

Но это было приятно…

Всю дорогу рыжеволосый и водитель — того же окраса, но искусственного: его краска сильно воняла… — не переводя дыхания, болтали так, словно виделись лет сто или больше назад.

Обсуждали всё: и погоду… и природу… и пагоду, проплывшую в полутьме рядом — трёхэтажное здание с покатыми изогнутыми крышами.

У меня загудела голова от мушиного жужжания…

Через некоторое время, счёт которому я потерял, такси с рывком остановилось у… паба, за окнами которого будто бы блуждали бледные огоньки… Увы, утверждать уверенно я не мог: их затмевали изумрудно-зелёные, сияющие клеверы, развешенные снаружи на стёклах.

Рыжеволосый выскочил из машины, расплатившись, и оглушающе-громко, размашисто застучал по створке древним дубовым дверным молотком с широким бойком и гладкой рукоятью — натёртой сотнями ладоней.

Ему открыл старик-карлик, похожий на гномика в своём ночном колпаке и рубашке до пола.

— Нашёл его? — спросил он, уставившись на меня в упор.

Рыжеволосый ухмыльнулся торжествующе.

Я скользнул взглядом сверху вниз по хозяину паба.

Волос не видно под остроконечным головным убором…

Но брови тончайшие и угольно-чёрные…

А глаза и глянцево-гладкая борода цвета янтаря…

Этакий стеклянный человечек[7].

— Разве могло иначе быть? — усмехнулся рыжеволосый.

Я приветственно кивнул.

— Вполне, — покачал головой старик, ответив мне поклоном.

— Поспорим?

В зрачках рыжеволосого полыхнул азарт.

— Нет, — сухо возразил карлик.

— А может всё-таки?

— Ни в коем случае, — старик сурово нахмурился.

Рыжеволосый обиженно скривился: выгнул губы так, что уголки свесились ниже подбородка.

— Будешь и дальше фиглярствовать, как шут или войдёшь? — спросил карлик.

— А можно?

Рыжеволосый будто не поверил.

— Входи! — потребовал старик.

Ему нисколько не нравилось мёрзнуть на холодном ночном сквозняке, который подленько просачивался в паб.

— Слушаюсь, мой принц Оуэн Глиндур-Глендур-Глендоуэр[8]! — проговорил насмешник глумливо и неожиданно поинтересовался: — Кстати, глинтвейн у тебя есть?

— Я давно не принц… уже король… ты знаешь, как меня следует звать, — процедил карлик и буркнул: — Вино есть. Погрей на кухне сам.

— Риан? Риган? Райогнан[9]? — прорыкал рыжеволосый.

Если бы я не догадался, что это имена, это звучало, как бессмысленная ерунда.

— Можно и так, Руэри[10], — согласился карлик.

Лучше бы отказался…

Рыжеволосый словно вспыхнул.

— Крис, только Крис… только так… ты тоже знаешь, — он прищурился серьёзно, но, вдруг сменив гнев на милость, спросил: — Терпкое и красное?

Старик кивнул.

— Обожаю красный: цвет роз, заката и женских губ! — обернувшись ко мне, ликующе перечислил наименовавший себя Крисом: — Потом сварю… когда-нибудь, — и вкрадчиво осведомился: — Каморка свободна?

— Она никому не нужна. Кроме тебя. Мне тоже.

— Великолепно! — восторженно воскликнул рыжеволосый, переступил, споткнулся, падая, перескочил порог и устремился к лестнице, круто уходившей вверх справа от входа.

Позавидовав его грации, я направился за ним.

Ступеньки выпирали из широкой доски, как острые уступы, будто шипы выпирали из хребта горы.

Подъём дался мне на удивление нелегко — я словно на вершину карабкался…

— Может, она зачарована? — прокралась в мою голову неожиданная — но не без основательная! — тягучая мысль…

— Отдохни здесь, пока я всех соберу, — предложил рыжеволосый, называть которого Крисом или как-то по-другому, у меня не поворачивался язык… буквально.

Я почувствовал вялость, будто от многодневной усталости.

И услышал звон.

Меня снова околдовали!

Теперь как незваного гостя…

Это не радовало.

Но и не огорчало.

Проще говоря, мне было плевать…

А значит, меня точно околдовали!

И я начал бороться…

Выдавливать из себя по капле чуждое мне волшебство.

Крайне болезненно…

Выжидая, пока неприятные ощущения исчезнут, я, пытаясь сосредоточиться, лёг на кровать, не оглядев даже комнаты, в которую меня «заманил» рыжеволосый, опустил веки и задумался.

Сталкивался ли я с ним раньше?

Сражался ли бок о бок?

Сейчас, при всём старании, мне не удалось даже вспомнить, какие у него глаза…

Зеленые?

Возможно…

Если от этого зависела жизнь целого мира, тот бы погиб…

К моему сожалению…

Я не мог ответить на остальные вопросы, потому что помнил только последние три года.

Занимался тем, что охотился на людей… и не только на них.

Отлавливал за вознаграждение.

Или справедливости ради…

Чтобы запихнуть туда, где все они никому не навредят.

А теперь мучился…

Но вовсе не совесть меня грызла, а горечь от понимания, что не могу представить лицо своего новейшего нежданного нанимателя — именно так я его и воспринимал…

Я видел лишь накалённую добела маску под блестящими ржавыми прямыми локонами…

Но при этом он упорно казался мне знакомым!..

Чудовищно нахально врываясь в мои размышления, рыжеволосый распахнул дверь каморки и поднял меня с кровати, втиснутой на чердак, и увлёк за собой, чуть ли не кубарем, вниз по лестнице.

Я всё ещё был окутан наваждением, но найти силы для сопротивления таки сумел…

Только вот их оказалось недостаточно…

Поэтому он смог посадить меня на стул перед какими-то людьми…

Спускаясь, я заметил, что карлик переоделся.

Теперь на старике были изумрудно-зелёные штанишки до колен, сюртучок и цилиндр[11].

Он украшал паб какими-то пучками.

Я решил, что это омела, но потом почуял полынь, пока мы говорили.

Точнее говорил рыжеволосый, а другие слушали.

Другие — две девушки и один мужчина — всем пришлось…

Замысловатое представление началось!

— Это — Джек, у которого нет больше дома.

Вместо ответа, сидевший передо мной, нахохлясь, кислый незнакомец в иссиня-чёрном твидовом пиджаке, кашлянул, как каркнул…

Дряблый морщинистый лоб…

Глаза дохлой птицы…

И щёки, поеденные какой-то заразой, рыхлые, будто гнилое мясо…

Всклокоченные волосы венчали его голову, точно пышная тиара[12] из перьев.

Джек глядел на меня, но словно не видел.

— Тварь из шкафа[13]…

Шёпот прозвучал рядом, совсем близко…

— А я — Крис.

Рыжеволосый не мог оставить себя без внимания.

И поплатился за это.

— Вот крыса, та самая, которая солод грызет очень быстро, тот солод, что в доме хранится, в доме который построил Джек, — пробурчал карлик у меня за спиной.

В его речах угадывался мотив.

— Тварь из подвала…

Наваждение всё не отступало — понять, кто ругается, я не сумел…

— Подай-ка мне самый сладкий солодовый виски! — в тон подхватил рыжеволосый.

— Возьми сам, — небрежно отмахнулся старик и запел дальше: — А вот бесстыжая рыжая кошка, которая крысу придушит немножко.

— Обязательно! Только не меня, — рыжеволосый, усмехаясь, воззрился на первую девушку… вернее, довольно безобразную женщину в бордовом платье, с белокурыми волосами и безумными, постоянно бегающими глазами: — Это — Джил, специалист по маскировке.

— Ой-ой-ой, — воскликнула названная им то ли кокетливо, то ли возмущённо, запустив правую руку в локоны, чтобы пригладить.

— Тварь из дымохода[14], — пошевелила губами последняя — и как выяснилось, единственная — девушка.

— А это… — успел сказать рыжеволосый.

— …Ники, — закончил я.

Потому что узнал…

Её блузка была безупречно белой, а брюки — черными…

Противоположности моего серого худи[15], выцветшего от дорожной пыли…

Мы не виделись три года…

С события, ранившего нас обоих…

Какого — я не помнил…

Но мне пришлось скрываться…

Лишь вчера я вернулся в Нью-Йорк…

И снова встретил её!

— Вот девушка, страхом объятая, которая кормит кошку лохматую, которая задушит крысу мохнатую, которая солод грызет очень быстро, тот самым солод, который хранится в доме, который построит Джек, — пробормотал старик.

— ТОД, — вымолвила Ники с невыразимой нежностью, хотя могла бы назвать меня «Тварь с чердака».

— Тот самый мужчина помятый, который поцелует девушку, страхом объятую, — подначил рыжеволосый.

— Эй, — воскликнула Ники, смущённо розовея.

— А он с нами? — спросил я, кивая на старика, чтобы не выдать своих эмоций.

— Увы, — рыжеволосый покачал головой. — Оуэн сам по себе.

Карлик проигнорировал это замечание, явно не желая бессмысленно тратить время на спор, и запел свою песню снова:

Вот дом, который построил Джек.

...