Оглавление

Казбек

Фёдор вышел из автобуса и окинул взглядом привокзальную площадь. Справа тянулись ряды местного рынка. Слева блестело огромными окнами новое здание автовокзала. Между ними сновал народ с баулами и корзинами, удваиваясь в стекольных отражениях. Ровный гул толпы разрывали выкрики бойких торгашей за деревянными прилавками. Запахи чебуреков, жареных семечек и специй смешивались с тяжелым духом потных тел и свежим утренним ветерком.

«По субботам базар — центр вселенной, — подумал мужчина, вспомнив детство в родном Мелитополе. — Только речь там лилась украинская».

В центре площади на пятачке клумбы стоял памятник Ленину, окрашенный «под бронзу». Правой рукой вождь указывал на вершины окрестных гор. Локоть левой торчал острием в сторону желтых бочек с пивом и квасом. Приезжий направился к ним. Утро начиналось приятно — стаканом кваса и кружкой ледяного пива.

Фёдор подошел к газетному киоску.

— Папиросы есть?

— Есть кому надо. «Казбек»? — продавщица выдвинулась пышной грудью из окошка и широко улыбнулась пурпурным напомаженным ртом. Фёдор вздрогнул и напрягся:

— Ага. Откуда знаешь?

— Да у тебя на лбу написано! Вернее, вот тут.

Она дотронулась до татуировки на предплечье мужчины — кривоногого коня с синим всадником на фоне зубчатой вершины. Легкий озноб пробежал по телу Фёдора, давно его не касалась женская рука.

— Нет, чтобы имя девушки любимой наколоть. А то — Казбек… Подумаешь! — женщина спряталась обратно в будку и хлопнула пачкой папирос по прилавку. — Тридцать копеек. Спички надо?

Мужчина достал из кармана пару монет и смятый клочок бумаги. Показал записанный на листе адрес:

— Знаешь, где это? Как добраться?

— А! Обсерваторная, 1. Так ты к сейсмологам! Родных проведать? Или как? — гудел ее голос из будки.

Фёдор промолчал, раскуривая папиросу. Киоскерша опять высунулась из окошка и, размахивая полными руками, нарисовала в воздухе маршрут:

— У нас в Верходольске все рядом! Дойдешь прямо по Карла Маркса до гастронома. Потом направо по Молодогвардейской. И до самого конца. Дальше дорога вверх поднимается. Там всего один дом, увидишь. К горе прилепился.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, мужчина посмотрел в указанную сторону. Поселок теснился в узкой долине, окруженной подковой невысоких гор. Клочок равнины был густо застроен и скромные одноэтажные домики стали со временем взбираться все выше на склоны. Сейчас светлые кубики стен выглядывали между камней и деревьев в самых неожиданных местах, будто ребенок-великан забыл собрать свои игрушки. Легкое июньское марево смазывало краски и добавляло открывшемуся виду сказочной нереальности.

«И вправду, странное место. Не врала Валентина», — подумал приезжий.

Возле киоска затормозил мотоцикл с коляской, обдав Фёдора горячей гарью. Немолодой водитель с бордовой лысиной и сизым от пыли лицом прокричал продавщице:

— Наташка! Мне газет свежих надо! Еду к сейсмологам. Какие-то неполадки на станции. И на Обсерваторную загляну. Давай «Комсомолку», «Литературку» для Галины Петровны и «Работницу» — Яковне. А Тёме что-нибудь есть?

— Тёме — «Юный техник». Вот, держи, — киоскерша свернула прессу трубочкой и протянула в окошко. — Кириллыч, постой! Раз ты к сейсмологам едешь. Вот парня подбрось.

— Отчего ж нет, если по пути!

Мужики внимательно оглядели друг друга. Коренастые, уверенные в себе. Крепкие.

— Зовут-то как? — поинтересовался Матвей. — Не безымянного же везти.

— Фёдором.

— Меня Матвеем… Кирилловичем. Садись за мной.

Пристроившись на заднем сидении, приезжий махнул продавщице рукой:

— Наталья! Спасибо за помощь! Даст Бог, свидимся!

***

Получасом раньше Матвей выкатил из сарайчика мотоцикл. Оглянулся на жену Марину, стоявшую на пороге их домика. Маленькая, светловолосая, аккуратненькая, она держала в руках сумку-авоську.

«Без еды не отпустит», — подумал Матвей. Впереди его ждал внеплановый рабочий день — на сейсмостанции случилась поломка и его вызвали по телефону.

Он стряхнул с мотоцикла невидимую соринку, протер фару, приподнял чехол и поставил на дно коляски ящик с инструментами. Как только послышалось шуршание чехла, из конуры выбрался пес Клык. Он был добродушным с виду, но чужакам мог и клыки показать. Хозяина слушался беспрекословно и всюду сопровождал его, устроившись на излюбленном месте — в коляске мотоцикла.

Пес направился к мотоциклу, но на полпути остановился, поднял морду к небу и жалобно завыл.

— Что это с Клыком? — спросила Марина мужа.

— Не знаю, Мариночка, может, болит что? Он ведь у нас уже немолодой, — задумчиво промолвил Матвей. — Ну будет тебе, полезай!

Пес нехотя запрыгнул в коляску, а Матвей, обернувшись к жене, заметил:

— Зря ты с едой. Я до обеда управлюсь. Еще по пути на Обсерваторную заскочу, Софью предупрежу, что не успею ей люстру сегодня повесить. Обещал помочь. Кто ей еще подсобит?

— Так я сейчас ей пирожков положу и пару баночек с огурчиками, — засуетилась Марина. — Порадуй девочку. Жалко мне ее. Молода, да не будет ей здесь женихов.

— Отчего это? — удивился Матвей.

— Рыженькая, такие не для всех. Всем красоток подавай, белокурых. Или черненьких, с характером. А она добрая и простоватая. И характера маловато.

Марина скрылась в доме и уже через минуту протягивала мужу гостинцы. Матвей завел мотор. Он оглянулся на Марину, и сердце его наполнилось теплом. С ней он нашел покой и семейный уют, которых не знал раньше. Это был поздний брак, бездетный. Потому и к Софочке, молоденькой практикантке с сейсмостанции, супруги относились с родительской нежностью.

— Опять завыл. Цыц! — прикрикнул сердито Матвей на собаку. — Скоро будем на месте.

***

Мотоцикл затарахтел по битому асфальту проспекта Карла Маркса и скрылся за поворотом у гастронома.

Дорога петляла серпантином между кривых сосенок, солнце пробивалось сквозь длинные иглы и ложилось желтыми тонкими полосками под колеса.

В голове Фёдора поселился странный звук. Словно ветер свистел на одной ноте в узкую щель. «Что это?» — подумал он и взглянул на коляску. Под чехлом сидела, свернувшись клубком, крупная собака песочного цвета и протяжно скулила.

— У тебя собака в коляске? — крикнул Фёдор, наклонившись к водителю. — Ноет чего-то.

— Да, это Клык. Часто его с собой беру. Привязался ко мне, а я к нему, не расстаемся! — Матвею приходилось все время оборачиваться назад, чтобы Фёдор мог его расслышать. — Не понимаю, что с ним сегодня — не хотел залезать в коляску. Его бы дома оставить, но он привык со мной.

Переведя дух, водитель снова закричал через правое плечо:

— А меня со станции вызвали. И еще обещал одной молоденькой практикантке люстру повесить на Обсерваторной.

— А там и молоденькие девушки есть?

— Есть. Посмотришь. Женихов для них нет. И ты не жених для нашей Софочки.

— Это отчего же?

— Тебе нужны такие, как Наташка. Голосистые и веселые.

Разговор затих. Фёдор отметил, что мотоцикл «Днепр» у Матвея был чистым, даже слишком для грунтовых дорог в этих местах. Словно он его моет каждый день. Мотоцикл натужно гудел, поднимаясь по дороге вверх. И чем выше поднимался, чем ближе становились облака, тем сильнее завывал пес.

— Фёдор, а ты чем по жизни занимаешься?

— Сейчас ничем. Раньше на скорой помощи работал медбратом.

— Уважаю. Так ты на работу едешь устраиваться?

— Может и так. Поглядим, — туманно ответил Фёдор.

— У них там дружная команда. Со всего Союза съехались. Даже американец один работает.

От постоянного крика Матвей слегка охрип. Откашлявшись, продолжил:

— На плато в горах до войны был секретный военный объект. Местные называли его обсерваторией. Вот и улицу назвали Обсерваторной. Потом на том месте сейсмостанцию соорудили. А жилье сотрудникам чуть ниже построили. В Верходольске это самый высотный жилой дом. Не в смысле этажей, а по высоте над уровнем моря. Дом под облаками! Сейчас увидишь!

За поворотом показался двухэтажный дом из белого ракушечника, окруженный низкорослым лесом. Легкое облако соединяло его крышу с небом. Одинаковые балконы издали напоминали гнезда ласточек, слепленных друг с другом.

Дом под облаками

За деревянным столом под старой шелковицей сидели мальчик в инвалидной коляске и сапожник Ашот. Тёма читал, Ашот курил и пришивал ремешок поношенных сандалий.

Обычно по субботам мама Тёмы с женой начальника станции Ц